— Очень мало. Меня ведь тогда интересовала не столько экспедиция сама по себе, сколько канал утечки, а потом агент погиб.
Риан нахмурился:
— Вот как? Последнего обстоятельства я не знал. Это может быть связано?
Роберт поймал себя на том, что мучительно соображает, как бы лучше ответить на поставленный вопрос, чтобы не выдать невзначай факт своего предательства — выходило, что Риан опять ведёт допрос, а он, Фоули, находится на положении подозреваемого. А ведь должно быть совсем наоборот!
Но отвечать что-то всё равно было нужно, и тогда Роберт пожал плечами и небрежно бросил:
— Может быть, да, а, может быть, и нет. Его застрелили русские солдаты, когда он пытался нелегально пересечь границу между Ингушетией и Чечнёй. Но это по официальной версии. Что там произошло на самом деле, не знаю даже я.
— Очень жаль, — сказал Риан. — Я рассчитывал на какую-нибудь зацепку…
Фоули захлопал глазами:
— То есть вы тоже ничего не знаете о конечной цели экспедиции?
— Кое-что знаю, — отозвался Риан, — но кое-что нет. А, между прочим, уровень доступа к секретной информации у меня очень высокий. Возможно, даже более высокий, чем у Президента…
* * *
Вечером того же дня Риан и Фоули нанесли визит контр-адмиралу Джозефу Эллисону, назначенному командиром авианосной ударной группировки, отправляющейся в Антарктиду. Контр-адмирал встретил их без особой приветливости, но угостил хорошим джином. Аристократ до мозга костей, он не понимал и не хотел понимать, почему в этой экспедиции он фактически находится в подчинении у сотрудника ЦРУ.
— Вы хотя бы имеете представление, что такое ударная группировка? — спросил он у «независимого эксперта» после того, как джин был продегустирован.
— Разумеется, имею, — ответил Риан и вкратце пересказал свою биографию.
Взгляд контр-адмирала стал мягче.
— Так это вы написали «Стратегическое планирование военно-морских операций»?
— Да, господин адмирал.
Эллисон подобрел ещё больше.
— Хотел бы выразить вам свою благодарность, — сказал он, — за тот комментарий, который вы сделали касательно «Лексингтона». Я служил на нём в чине уорент-офицера.
— Я помню, — Риан вежливо улыбнулся. — А ещё я помню, что вы служили на «РТ-109» под началом лейтенанта Джона Кеннеди.
Фоули с восторгом посмотрел на Эллисона. До этого момента он ничего не слышал о подробностях карьеры контр-адмирала. Эллисон покачал головой:
— Всё-то вы знаете. Это говорит о вашей квалификации, доктор Риан. Я думаю, мы сработаемся.
— Разумеется, сработаемся, господин адмирал. И называйте меня по имени — Джек.
— Тогда скажите мне, чего нам следует ожидать? Кто может оказать нам сопротивление? Индусы? Китайцы?
— Скорее всего, никакого сопротивления не будет, — заявил Риан. — Мне было сказано, что участие в экспедиции авианосной ударной группировки требуется не столько для защиты десанта, который мы собираемся высадить в Земле Королевы Мод, сколько для соблюдения определённых формальностей.
— Я не понимаю вас, Джек, — контр-адмирал даже отставил свой бокал. — Что вы подразумеваете под «соблюдением определённых формальностей»?
Фоули насторожился, поскольку обсуждаемый вопрос касался его самым непосредственным образом.
— Вы что-нибудь слышали о Ритуальной службе при Госдепартаменте?
— Очень странное название, — заметил контр-адмирал. — Так и видишь: аккуратно подстриженные аллеи, свежевырытую могилу и взвод морской пехоты, салютующий из карабинов.
— В образности мышления вам не откажешь, — признал Риан. — Но вы говорите о Церемониальной службе. Ритуальная служба занимается совсем другим.
— Чем же?
— Видите ли, господин адмирал, — впервые за короткий период их знакомства Фоули заметил, что Риан испытывает определённые затруднения, пытаясь сформулировать свою мысль, — Госдепартамент — это не только внешнеполитическое ведомство, но и учреждение, отвечающее за нашу идеологию. А у любой идеологии есть как видимая, декларируемая сторона, так и тайная, негласная. Ритуальная служба занимается именно тайными доктринами нашей государственной идеологии. И, по её требованию, экспедиция состоится в том виде, в каком состоится.
— Невероятно! — воскликнул контр-адмирал, он плеснул себе ещё джина. — Я и не подозревал, что у нас есть какие-то «тайные идеологические доктрины». Надеюсь, это никак не связано с сатанизмом, всеми этими чёрными мессами и жертвоприношениями? Иначе я откажусь от назначения — ведь я католик.
— Могу вас успокоить, господин адмирал, — сказал Риан. — К сатанизму это не имеет никакого отношения. Скажем так, доктрины, разрабатываемые Ритуальной службой Госдепартамента, умеренно космополитичны и основываются на христианских ценностях.
«А он действительно посвящён во многие тайны, — подумал Роберт о „независимом эксперте“. — Я вот, например, впервые слышу об этой самой Ритуальной службе. Хотя у меня уровень допуска категории Си».
— Поверю вам на слово, — сказал контр-адмирал. — В любом случае, именно вы, Джек, несёте ответственность за успех этой экспедиции.
— Тогда перейдём к делу, — сказал Риан. — Помещение под штаб нам уже выделили, оборудование установили. Вскоре прибудут представители Госдепартамента и экспедиционная техника — с этим мы тоже разберёмся. Но только вы, господин адмирал, можете отдать приказ на формирование специального десантного отряда, который будет подчиняться непосредственно мне.
— Ваше право, — кивнул контр-адмирал. — Каким вы видите этот отряд?
— Двух десятков морских пехотинцев в унтер-офицерском звании под командованием толкового лейтенанта мне будет вполне достаточно.
— Но ведь это почти половина корабельного отряда морской пехоты, — заметил Эллисон..
— Я знаю, — кивнул Джек Риан. — И надеюсь, вы отберёте для меня лучших…
* * *
Представители Ритуальной службы Госдепартамента появились на авианосце через две недели. Они были одеты в одинаковые чёрные костюмы, наводящие на мысль об униформе, глаза их были спрятаны под одинаковыми зеркальными очками, в руке у каждого имелся вместительный саквояж без наклеек. Даже по росту и телосложению эти двое походили друг на друга, как две детали, выточенные на одном станке по одному и тому же чертежу.
Попав на борт, они пренебрегли помощью вахтенных матросов, предложивших свои услуги по доставке саквояжей в каюты, а сразу направились в штаб к Риану.
Фоули и «независимый эксперт» работали. Джек писал какую-то статью, а Роберт, получив пароль от контр-адмирала, через локальную сеть авианосца просматривал личные дела членов команды «Джона Ф.Кеннеди»: он отрабатывал версию причастности к утечке кого-нибудь из членов команды авианосца и приписанного к нему авиакрыла. Дело это было явно безнадёжное: пять с половиной тысяч человек, у каждого — своя биография, свои пристрастия, свои убеждения. Не говоря уже о том, что среди членов экипажа имеются специалисты из натурализовавшихся в первом поколении: сорок восемь китайцев, девять турок, шесть украинцев и двое русских. С другой стороны, даже первые опросы показали, что команда — от простых моряков до высших офицеров — имеет довольно смутное представление о том, куда и зачем отправляется экспедиция. Например, те, кто по чину или занимаемой должности находился ниже командиров расчётов, полагали, что «Джон Ф.Кеннеди» отправляется к берегам Южной Америки, чтобы принять участие в манёврах. Командиры расчётов, дивизионов и боевых частей знали, что пунктом назначения является Земля Королевы Мод, Антарктида, но их никто не поставил в известность о конечной цели экспедиции, и они придумывали причины одна другой фантастичнее. Офицеры походного штаба, командир авиакрыла и командир авианосца казались осведомленными больше других, но их знание, как очень быстро установил Фоули, было основано на слухах: кто-то где-то сказал, что экспедиция имеет целью вскрыть кубышку секретной военной базы, построенной ещё нацистами, и отразить возможное противодействие этой акции. Кто первым пустил этот слух, Роберту пока выяснить не удалось, но и это направление не казалось ему перспективным, поскольку слух мог появиться спонтанно, как одна из версий, излагаемых нижестоящими офицерами. Плотность информационных потоков, циркулирующих по кораблю, была сопоставима с плотностью информационной сферы средних размеров государства. Впрочем, это было вполне объяснимо: американский авианосец и есть своего рода государство в миниатюре — правда, совершенно лишённое оппозиции, недемократическое и до зубов вооружённое. С некоторым запаздыванием Фоули сообразил, что помимо авианосца в ударную группу входят ещё семь кораблей: два эсминца, два фрегата, два крейсера и один эскадренный корабль снабжения — и схватился за голову. Чтобы проверить всех, не хватило бы и целого отдела, а ему приходится действовать в одиночку, да ещё и не афишировать свой интерес. Ко всему Роберту не давала покоя фраза, обронённая русским резидентом. Как же он там сказал? «Есть вещи, о которых лучше не говорить и не думать. Чтобы не сойти с ума». Что он имел в виду? От каких тайн и бездн предостерегал?.. Роберту Фоули хотелось бросить всё и, как советовал тот же резидент, предаться безделью и простым развлечениям человека, убивающего время.
Представители Ритуальной службы вошли в штаб и вежливо поздоровались. Отличить их друг от друга было бы невозможно, если бы не цвет волос. Один из них оказался блондином, второй — брюнетом.
— Джонсон, — представился брюнет.
— Джонсон, — представился блондин.
— Джонсон и Джонсон? — не выказав удивления, уточнил Джек Риан.
«Братья, что ли?» — подумал Фоули озадаченно, но потом спохватился: какие, к чертям, братья! Джонсон — типичный оперативный псевдоним, вот только чего-то эти двое перемудрили с частотой его повторения.
— Очень рад познакомиться, — сказал Риан. — Если я правильно понимаю, в нашей экспедиции вы будете представлять Госдепартамент?
— Совершенно верно, сэр, — подтвердил Джонсон-блондин.
— Мы ждали вас и подготовились, — проинформировал Риан представителей. — Спецтранспорт прибыл и загружен. Штаб, как видите, оборудован. Охрана выставлена. Нам подчинены морские пехотинцы из корабельной команды.
— Очень хорошо, — одобрил Джонсон-брюнет.
Сразу же выявилось ещё одно отличие: если блондин говорил по-английски очень чисто, то в речи брюнета слышался едва уловимый акцент. Джек Риан внимательно посмотрел на Джонсона-брюнета, но спросил о другом.
— Теперь, когда мы готовы начать экспедицию, — сказал он, — мне хотелось бы знать, какой именно предмет вы хотите извлечь из нацистского тайника? И почему этот предмет столь важен?
— Вы уверены, что вам необходимо это знать? — осведомился Джонсон-блондин.
— Абсолютно уверен.
— Нужный нам предмет называют Копьём Судьбы. Если это название о чём-нибудь вам говорит…
Ответив так, Джонсон-брюнет сделал паузу. Возможно, для того, чтобы в полной мере насладиться изумлением Риана и растерянностью Фоули.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
АЭРОНЕФ «25 ЛЕТ ВАШИНГТОНСКОЙ КОММУНЫ»
(Аустерлиц, Австрийская империя, брюмер 14 года от Провозглашения Французской Республики)
Луи де Буагильбер мало задумывался над тем, почему судьба оказалась столь благосклонна к нему. Он был слишком молод, чтобы понимать, как редко капризуля Фортуна выбирает себе фаворитов. Юности вообще свойственна самонадеянность и вера в прекрасное будущее. Но вот только ни самонадеянности, ни веры не достаточно для того, чтобы в один прекрасный момент возвыситься над другими, столь же охочими до власти, славы и богатства. Тут требуется нечто большее, а этого «нечто» у младшего де Буагильбера не было.
Луи происходил из старинного и весьма благородного рода, однако дела у его семейства, владевшего землями под Марселем, в последние сорок лет шли неважно, а Революция окончательно разорила Буагильберов, оставив единственному наследнику лишь старый дом с протекающей крышей, да ворох долговых расписок. К тому же, на его плечи легла непомерная для столь юного возраста (а Луи тогда исполнилось девятнадцать лет) ответственность: он оказался вынужден следить за воспитанием младшей сестры и ухаживать за отцом, ослепшим в результате ранения, полученного им десять лет назад в Неервинденском сражении. Парижские друзья отца, которые могли бы выхлопотать пенсию для ветерана-инвалида и как-то устроить карьеру юноши, сложили свои головы на гильотине в дни якобинского террора, и ныне младшему де Буагильберу приходилось рассчитывать только на себя. Единственным выходом для дворянина в такой ситуации было бы пойти на военную службу в расчёте на быструю карьеру и богатый трофей, но Буагильбер-старший как мог отговаривал сына — будучи убеждённым роялистом, он не признал ни власть Конвента, ни Комитета общественного спасения, ни Первого консула Наполеона Бонапарта — его страна умерла на плахе вместе с Людовиком XVI, и он не хотел, чтобы его единственный наследник воевал на стороне тех, кого он сам всю жизнь искренне ненавидел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50