Следователь краем уха слышал об этом инциденте и проявил большой интерес к его подробностям. Тимофеев рассказал ему всё, без утайки, и в течение последующего месяца повторил свою историю неоднократно самым разным чинам и представителям всевозможных ведомств и служб. Самое интересное заключается в том, что все, выслушавшие его рассказ, приходили к тому же самому выводу, который с первого раза сделал следователь. Не стала исключением и специальная комиссия от Военно-медицинской академии, вердикт которой звучал примерно так: майор Андрей Тимофеев перенёс тяжелейшее психическое расстройство в результате авиакатастрофы и длительного пребывания в холодной воде.
Этот диагноз поставил жирный крест на дальнейшей военной карьере Тимофеева, и комиссию тут понять можно: никто не доверит дорогостоящий боевой самолёт человеку с пошатнувшимся душевным здоровьем. Его наградили медалью «За отвагу» и с почётом отправили в запас. Андрей очень переживал раннюю отставку, много пил поначалу, но не спился, пристроившись инструктором в аэроклубе. Там в лице студентов и школьников, интересующихся современной авиацией, он нашёл своих первых благодарных слушателей, которые, конечно же, не верили в историю Тимофеева, но никогда не говорили ему об этом, полагая, видимо, что Андрей рассказывает им очередную байку из авиационного фольклора.
Как-то и мне довелось услышать её из первых уст на банкете, посвящённом Дню авиации, куда Андрея пригласили по инициативе командования округом, вспомнившего о его заслугах. Возможно, за десять лет, что минули к тому времени с момента загадочного происшествия, его история обросла вымышленными подробностями, которые майор Тимофеев додумал уже сам в процессе многочисленных пересказов, но в основе, я уверен, лежит подлинное событие, хоть и несколько приукрашенное.
Итак, поздней осенью Андрей Тимофеев на своём «МиГе-23», получив команду из штаба ПВО округа, вылетел на перехват неопознанного объекта, нарушившего границу Советского Союза. Объект двигался сравнительно медленно, и в штабе решили, что, скорее всего, это метеозонд на большом аэростате, а потому повышенной боевой готовности объявлено не было, и майор действовал один, а не в паре, как обычно принято.
Цель он увидел издалека и был шокирован её внешним видом и размерами. Версия об аэростате, занесённом попутным ветром, отпадала сама собой. Более всего цель напоминала дирижабль типа «цеппелин», только без признаков рулевых поверхностей, двигателей или гондолы. Но не бывает дирижаблей в три километра в поперечнике, выкрашенных в ярко-красный цвет, с изображением серпа и молота в носовой части и надписью огромными буквами вдоль всего корпуса: «25 ЛЕТ ВАШИНГТОНСКОЙ КОММУНЫ».
— Перехватчик, вы видите цель? — спросил штурман наведения.
Тимофеев промычал что-то невнятное, и на этом связь оборвалась. Истребитель словно вошёл в мёртвую и чётко ограниченную зону — в наушниках затрещало, «МиГ» чуть тряхнуло, будто он попал в воздушную яму, и наступила тишина.
— База, приём, — запросил Тимофеев, — База, вы слышите меня? Я вижу цель, База. Это что-то невероятное! База, приём?
Но штурман наведения молчал. Майор попытался менять частоту, но на всех диапазонах был различим лишь шорох помех.
Тимофеев понял, что это неслучайно. Он разом вспомнил все разговорчики о «летающих тарелках», которые можно вдоволь наслушаться в «курилке» любого авиационного подразделения. Кто-то видел их на самом деле, кто-то только хвастался, что видел, кто-то своими ушами слышал, что кто-то видел, но все сходились в одном — явление существует, и разумного объяснения ему пока не найдено. Впрочем, объект, наблюдаемый Тимофеевым, мало походил на «тарелку». К тому же, эта надпись на чистейшем русском языке. И родная символика… Может быть, этот «дирижабль» — наше новое секретное оружие? Но тогда почему штаб ПВО округа оказался не в курсе? И что это значит — «Вашингтонская Коммуна»? Коммуна, насколько известно, была Парижская…
Истребитель тем временем продолжал лететь по направлению к неопознанному объекту. Вскоре стали различимы детали. Оболочка «дирижабля» оказалась сварной и состояла из цельных металлических листов — будто корпус морского судна. По «экватору» её опоясывала площадка шириной метров в десять — о назначении этой стальной ленты приходилось только догадываться.
Согласно действующим международным нормам, самолёты-нарушители принято опрашивать на частоте 121 с половиной мегагерца. Поскольку ничего другого не оставалось, Тимофеев так и поступил. К его удивлению, те, кто находился на «дирижабле», отозвались на его запрос.
— Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! — зазвучал в наушниках твёрдый голос. — Назовите пароль или немедленно покиньте суверенную зону! Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! Назовите пароль или…
Ага, подумал майор, значит, всё-таки свои — земные и советские. Это облегчало задачу.
— Слушайте вы! — грубо сказал Тимофеев. — С вами говорит пилот-перехватчик. Вы нарушили границу Советского Союза. Назовите вашу государственную принадлежность и регистрационный номер. В противном случае вы будете уничтожены.
Истребитель майора приблизился к объекту настолько, что Андрею пришлось делать разворот. На удалении в километр неопознанный объект выглядел ещё более внушительно, заслоняя собой полнеба. Оставалось загадкой, какая сила приводит эту тушу в движение, но Тимофеев решил не задумываться об этом — он всё узнает в свой срок.
— Перехватчик, вы находитесь в суверенной зоне Максима Калашникова! — снова забубнил голос. — Если вы не покинете зону в течение минуты, мы будем вынуждены уничтожить вас.
— Эй, вы, на дирижабле, — озлился Тимофеев, — полегче на поворотах! У меня на подвеске две ракеты «воздух-воздух», и если вы не будете подчиняться, я пущу их в ход.
Ответ последовал незамедлительно. В туше «дирижабля» вдруг открылась узкая щель, похожая на бойницу, и тонкий ярко-голубой луч ударил в фюзеляж «МиГа», разрезав истребитель пополам.
Майор даже не успел ничего понять, как оказался в воздухе, выброшенный из кабины системой аварийного катапультирования. Он опускался на парашюте в покрытые барашками волны Финского залива и думал отрешённо, словно это его не касалось, сколько часов (или минут?) может продержаться человек в холодной осенней воде. Берег отсюда не казался очень далёким, но Тимофеев знал, что расстояние порядочное и без посторонней помощи ему туда не добраться.
Однако до воды майор не долетел. Сверху совершенно бесшумно опустился летающий аппарат, по форме напоминающий двухместный скутер. В нём сидела весьма примечательная парочка. Один был худ и высок до нескладности, другой — толст и мал ростом. Оба были одеты в обтягивающие тело чёрные комбинезоны без воротников и карманов — такими в книжках шестидесятых годов изображали космонавтов далёкого будущего, а теперь изображают инопланетных пришельцев.
Судя по всему, летающий скутер, как и тот огромный объект, использовал какой-то новый тип двигательной установки, неизвестный Тимофееву — по крайней мере, эта установка позволяла «скутеру» двигаться вертикально вниз со скоростью парашюта, и двое его пилотов могли спокойно разглядывать висящего на стропах майора.
— Ну что, перехватчик, отлетался? — спросил высокий с улыбкой. — А ведь предупреждали тебя.
— Суки вы! — огрызнулся Тимофеев. — Своих же сбиваете.
— Да ты блаженный! — сказал толстый. — Какие мы тебе свои? Мы подданные суверенного гражданина Калашникова, а тебя видим в первый раз.
— Издеваетесь? — агрессивно осведомился Тимофеев. — Думаете, раз секретный эксперимент, так и управы на вас не найдётся? Вы сбили перехватчик ПВО округа, понятно? Не думаю, что Главкому это понравится.
Пилоты «скутера» переглянулись. Толстый выразительно пожал плечами.
— Чей же ты подданный, мил человек? — с дурашливой интонацией спросил высокий.
— Я — гражданин Советского Союза! — заявил майор.
— Звучит, как в старом фильме, — усмехнулся высокий.
— Это ты, судя по всему, над нами издеваешься, — сказал толстый. — А ну колись, гнида, чьё подданство имеешь? Мишина? Кошкина? Граве? Лавочкина? Или, может быть, Туполева? А не то здесь оставим, слышишь?
— Пошли вы… — Тимофеев отвернулся и стал смотреть вниз, на волны.
— Ладно, — сказал высокий. — Берём его. Хозяин приказал разобраться — значит, будем разбираться.
«Скутер» опустился ниже, и эти двое подхватили Тимофеева. Толстый умело отстегнул карабины, и парашют сразу унесло в сторону.
— Благодари нашего гражданина, — сказал высокий. — Если бы не он, отправился бы ты на корм рыбам.
— Я ни его, ни вас о помощи не просил, — буркнул майор. — Тоже мне — спасители.
— Гордый? — словно бы удивился высокий. — Ну поехали, гордый.
Сидя в «скутере», Тимофеев заметил, что его полёт всё-таки не был совершенно бесшумным. Постоянно слышалось тихое жужжание, словно под резиновым настилом внутри этого удивительного летательного аппарата прятался целый рой пчёл. Кроме того, воздух вокруг казался наэлектризованным, и сильно пахло озоном.
«Скутер» направился прямо к туше «дирижабля». Когда он приблизился к носовой части этого летающего монстра на расстояние двадцати метров, в «оболочке» появилось квадратное отверстие, и «скутер» вошёл в тёмный тоннель. Ещё несколько секунд полёта по тоннелю, и глазам майора открылся обширный ангар, сплошь уставленный механизмами непонятного назначения. Здесь работали люди — целый полк! — одетые в обтягивающие комбинезоны с символами серпа-молота и надписью «МК» на спинах. На новоприбывших они не обратили никакого внимания, продолжая заниматься своими делами.
Высокий, управляя «скутером» с помощью свободно двигающейся в любом направлении рукоятки, поставил его в ряд точно таких же аппаратов и с нехорошей ухмылкой посмотрел на Тимофеева:
— Добро пожаловать на борт аэронефа «25 лет Вашингтонской Коммуны»! — объявил он.
Майор промолчал, оглядываясь по сторонам. Его разбирало любопытство (когда ещё увидишь изнутри сверхсекретный «дирижабль»?), но в то же время он чувствовал какую-то нестыковку, словно все, кто его окружал (и высокий с толстым — прежде всего), не жили, а играли каждый свою роль в странном спектакле, поставленном неведомым режиссёром.
— Пошли, — сказал толстый.
Он довольно грубо ухватил Тимофеева за локоть и выволок его из «скутера».
— Только без рук! — тут же воспротивился насилию майор. — Я сам пойду.
«Спасители» повели его из ангара. В конце концов они оказались в небольшом и совершенно пустом помещении с полом, покрытым красным линолеумом. В сердце майора закралось подозрение.
— Это что? — спросил он. — Камера?
— Молчи, — сказал высокий и резко двинул Тимофеева по зубам.
Били его минут десять — ответственно, со знанием дела. В первый момент Андрей пытался оказывать сопротивление и даже раскровил толстому губы, но эти двое умели драться намного лучше него, и вскоре Тимофеев очутился на полу и только прикрывал наиболее уязвимые места, надеясь, что до смерти его не забьют.
Наконец «спасители» запыхались и прекратили избиение.
— Уф! — толстый утёр кровь и пот со своего лица. — Как мне всё это надоело!
— Придержи язык, — посоветовал высокий. — Хозяин не любит тех, кто поздно встаёт и рано устаёт.
— Да я что? — тут же засуетился толстый. — Я ничего. Я всегда пожалуйста…
— Посмотри метку, — приказал высокий.
Толстый склонился над избитым Тимофеевым и принялся расстёгивать многочисленные пуговицы и молнии на его лётной куртке, потом перешёл к комбинезону. Оказалось, что он подбирался к правому плечу.
— Что я говорил?! — самодовольно воскликнул толстый, когда плечо обнажилось — Посмотри!
Высокий посмотрел.
— В самом деле, — пробормотал он, разглядев татуировку на плече майора. — «АТ», Александр Туполев, и звезда с крылышками — его символ…
(«Пойми меня правильно, — говорил мне Тимофеев, прервав в этом месте свой рассказ. — Я же с Лиговки. Среди пацанов не в последних ходил. Вот и сделал татуировку — для укрепления престижа».
«Ну, „АТ“ — это понятно, но крылышки-то зачем?» — спросил я.
«А я уже тогда авиацией бредил. Даже кличку заработал — Мересьев»).
Так или иначе, но татуировка вызвала среди «спасителей» майора оживлённый диалог. Правда, Тимофеев не понял его смысла, хотя и пытался.
— Я же говорил, что это Туполев, — сказал высокий. — Больше некому.
— Хозяин будет в ярости.
— А что поделать? В любом случае, я не завидую «филадельфийцам» — рыбам их, конечно, не скормят, но…
Толстый зябко передёрнул плечами.
— Да уж, не хотел бы я оказаться сегодня на их месте, — сказал он. — Значит, Мэлс был прав, и у Туполева есть комплексы с метровым диапазоном.
Толстый повернулся к Тимофееву и пнул его ногой:
— А ну говори, подонок, как вы нас вычислили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Этот диагноз поставил жирный крест на дальнейшей военной карьере Тимофеева, и комиссию тут понять можно: никто не доверит дорогостоящий боевой самолёт человеку с пошатнувшимся душевным здоровьем. Его наградили медалью «За отвагу» и с почётом отправили в запас. Андрей очень переживал раннюю отставку, много пил поначалу, но не спился, пристроившись инструктором в аэроклубе. Там в лице студентов и школьников, интересующихся современной авиацией, он нашёл своих первых благодарных слушателей, которые, конечно же, не верили в историю Тимофеева, но никогда не говорили ему об этом, полагая, видимо, что Андрей рассказывает им очередную байку из авиационного фольклора.
Как-то и мне довелось услышать её из первых уст на банкете, посвящённом Дню авиации, куда Андрея пригласили по инициативе командования округом, вспомнившего о его заслугах. Возможно, за десять лет, что минули к тому времени с момента загадочного происшествия, его история обросла вымышленными подробностями, которые майор Тимофеев додумал уже сам в процессе многочисленных пересказов, но в основе, я уверен, лежит подлинное событие, хоть и несколько приукрашенное.
Итак, поздней осенью Андрей Тимофеев на своём «МиГе-23», получив команду из штаба ПВО округа, вылетел на перехват неопознанного объекта, нарушившего границу Советского Союза. Объект двигался сравнительно медленно, и в штабе решили, что, скорее всего, это метеозонд на большом аэростате, а потому повышенной боевой готовности объявлено не было, и майор действовал один, а не в паре, как обычно принято.
Цель он увидел издалека и был шокирован её внешним видом и размерами. Версия об аэростате, занесённом попутным ветром, отпадала сама собой. Более всего цель напоминала дирижабль типа «цеппелин», только без признаков рулевых поверхностей, двигателей или гондолы. Но не бывает дирижаблей в три километра в поперечнике, выкрашенных в ярко-красный цвет, с изображением серпа и молота в носовой части и надписью огромными буквами вдоль всего корпуса: «25 ЛЕТ ВАШИНГТОНСКОЙ КОММУНЫ».
— Перехватчик, вы видите цель? — спросил штурман наведения.
Тимофеев промычал что-то невнятное, и на этом связь оборвалась. Истребитель словно вошёл в мёртвую и чётко ограниченную зону — в наушниках затрещало, «МиГ» чуть тряхнуло, будто он попал в воздушную яму, и наступила тишина.
— База, приём, — запросил Тимофеев, — База, вы слышите меня? Я вижу цель, База. Это что-то невероятное! База, приём?
Но штурман наведения молчал. Майор попытался менять частоту, но на всех диапазонах был различим лишь шорох помех.
Тимофеев понял, что это неслучайно. Он разом вспомнил все разговорчики о «летающих тарелках», которые можно вдоволь наслушаться в «курилке» любого авиационного подразделения. Кто-то видел их на самом деле, кто-то только хвастался, что видел, кто-то своими ушами слышал, что кто-то видел, но все сходились в одном — явление существует, и разумного объяснения ему пока не найдено. Впрочем, объект, наблюдаемый Тимофеевым, мало походил на «тарелку». К тому же, эта надпись на чистейшем русском языке. И родная символика… Может быть, этот «дирижабль» — наше новое секретное оружие? Но тогда почему штаб ПВО округа оказался не в курсе? И что это значит — «Вашингтонская Коммуна»? Коммуна, насколько известно, была Парижская…
Истребитель тем временем продолжал лететь по направлению к неопознанному объекту. Вскоре стали различимы детали. Оболочка «дирижабля» оказалась сварной и состояла из цельных металлических листов — будто корпус морского судна. По «экватору» её опоясывала площадка шириной метров в десять — о назначении этой стальной ленты приходилось только догадываться.
Согласно действующим международным нормам, самолёты-нарушители принято опрашивать на частоте 121 с половиной мегагерца. Поскольку ничего другого не оставалось, Тимофеев так и поступил. К его удивлению, те, кто находился на «дирижабле», отозвались на его запрос.
— Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! — зазвучал в наушниках твёрдый голос. — Назовите пароль или немедленно покиньте суверенную зону! Вы находитесь в суверенной зоне гражданина Калашникова! Назовите пароль или…
Ага, подумал майор, значит, всё-таки свои — земные и советские. Это облегчало задачу.
— Слушайте вы! — грубо сказал Тимофеев. — С вами говорит пилот-перехватчик. Вы нарушили границу Советского Союза. Назовите вашу государственную принадлежность и регистрационный номер. В противном случае вы будете уничтожены.
Истребитель майора приблизился к объекту настолько, что Андрею пришлось делать разворот. На удалении в километр неопознанный объект выглядел ещё более внушительно, заслоняя собой полнеба. Оставалось загадкой, какая сила приводит эту тушу в движение, но Тимофеев решил не задумываться об этом — он всё узнает в свой срок.
— Перехватчик, вы находитесь в суверенной зоне Максима Калашникова! — снова забубнил голос. — Если вы не покинете зону в течение минуты, мы будем вынуждены уничтожить вас.
— Эй, вы, на дирижабле, — озлился Тимофеев, — полегче на поворотах! У меня на подвеске две ракеты «воздух-воздух», и если вы не будете подчиняться, я пущу их в ход.
Ответ последовал незамедлительно. В туше «дирижабля» вдруг открылась узкая щель, похожая на бойницу, и тонкий ярко-голубой луч ударил в фюзеляж «МиГа», разрезав истребитель пополам.
Майор даже не успел ничего понять, как оказался в воздухе, выброшенный из кабины системой аварийного катапультирования. Он опускался на парашюте в покрытые барашками волны Финского залива и думал отрешённо, словно это его не касалось, сколько часов (или минут?) может продержаться человек в холодной осенней воде. Берег отсюда не казался очень далёким, но Тимофеев знал, что расстояние порядочное и без посторонней помощи ему туда не добраться.
Однако до воды майор не долетел. Сверху совершенно бесшумно опустился летающий аппарат, по форме напоминающий двухместный скутер. В нём сидела весьма примечательная парочка. Один был худ и высок до нескладности, другой — толст и мал ростом. Оба были одеты в обтягивающие тело чёрные комбинезоны без воротников и карманов — такими в книжках шестидесятых годов изображали космонавтов далёкого будущего, а теперь изображают инопланетных пришельцев.
Судя по всему, летающий скутер, как и тот огромный объект, использовал какой-то новый тип двигательной установки, неизвестный Тимофееву — по крайней мере, эта установка позволяла «скутеру» двигаться вертикально вниз со скоростью парашюта, и двое его пилотов могли спокойно разглядывать висящего на стропах майора.
— Ну что, перехватчик, отлетался? — спросил высокий с улыбкой. — А ведь предупреждали тебя.
— Суки вы! — огрызнулся Тимофеев. — Своих же сбиваете.
— Да ты блаженный! — сказал толстый. — Какие мы тебе свои? Мы подданные суверенного гражданина Калашникова, а тебя видим в первый раз.
— Издеваетесь? — агрессивно осведомился Тимофеев. — Думаете, раз секретный эксперимент, так и управы на вас не найдётся? Вы сбили перехватчик ПВО округа, понятно? Не думаю, что Главкому это понравится.
Пилоты «скутера» переглянулись. Толстый выразительно пожал плечами.
— Чей же ты подданный, мил человек? — с дурашливой интонацией спросил высокий.
— Я — гражданин Советского Союза! — заявил майор.
— Звучит, как в старом фильме, — усмехнулся высокий.
— Это ты, судя по всему, над нами издеваешься, — сказал толстый. — А ну колись, гнида, чьё подданство имеешь? Мишина? Кошкина? Граве? Лавочкина? Или, может быть, Туполева? А не то здесь оставим, слышишь?
— Пошли вы… — Тимофеев отвернулся и стал смотреть вниз, на волны.
— Ладно, — сказал высокий. — Берём его. Хозяин приказал разобраться — значит, будем разбираться.
«Скутер» опустился ниже, и эти двое подхватили Тимофеева. Толстый умело отстегнул карабины, и парашют сразу унесло в сторону.
— Благодари нашего гражданина, — сказал высокий. — Если бы не он, отправился бы ты на корм рыбам.
— Я ни его, ни вас о помощи не просил, — буркнул майор. — Тоже мне — спасители.
— Гордый? — словно бы удивился высокий. — Ну поехали, гордый.
Сидя в «скутере», Тимофеев заметил, что его полёт всё-таки не был совершенно бесшумным. Постоянно слышалось тихое жужжание, словно под резиновым настилом внутри этого удивительного летательного аппарата прятался целый рой пчёл. Кроме того, воздух вокруг казался наэлектризованным, и сильно пахло озоном.
«Скутер» направился прямо к туше «дирижабля». Когда он приблизился к носовой части этого летающего монстра на расстояние двадцати метров, в «оболочке» появилось квадратное отверстие, и «скутер» вошёл в тёмный тоннель. Ещё несколько секунд полёта по тоннелю, и глазам майора открылся обширный ангар, сплошь уставленный механизмами непонятного назначения. Здесь работали люди — целый полк! — одетые в обтягивающие комбинезоны с символами серпа-молота и надписью «МК» на спинах. На новоприбывших они не обратили никакого внимания, продолжая заниматься своими делами.
Высокий, управляя «скутером» с помощью свободно двигающейся в любом направлении рукоятки, поставил его в ряд точно таких же аппаратов и с нехорошей ухмылкой посмотрел на Тимофеева:
— Добро пожаловать на борт аэронефа «25 лет Вашингтонской Коммуны»! — объявил он.
Майор промолчал, оглядываясь по сторонам. Его разбирало любопытство (когда ещё увидишь изнутри сверхсекретный «дирижабль»?), но в то же время он чувствовал какую-то нестыковку, словно все, кто его окружал (и высокий с толстым — прежде всего), не жили, а играли каждый свою роль в странном спектакле, поставленном неведомым режиссёром.
— Пошли, — сказал толстый.
Он довольно грубо ухватил Тимофеева за локоть и выволок его из «скутера».
— Только без рук! — тут же воспротивился насилию майор. — Я сам пойду.
«Спасители» повели его из ангара. В конце концов они оказались в небольшом и совершенно пустом помещении с полом, покрытым красным линолеумом. В сердце майора закралось подозрение.
— Это что? — спросил он. — Камера?
— Молчи, — сказал высокий и резко двинул Тимофеева по зубам.
Били его минут десять — ответственно, со знанием дела. В первый момент Андрей пытался оказывать сопротивление и даже раскровил толстому губы, но эти двое умели драться намного лучше него, и вскоре Тимофеев очутился на полу и только прикрывал наиболее уязвимые места, надеясь, что до смерти его не забьют.
Наконец «спасители» запыхались и прекратили избиение.
— Уф! — толстый утёр кровь и пот со своего лица. — Как мне всё это надоело!
— Придержи язык, — посоветовал высокий. — Хозяин не любит тех, кто поздно встаёт и рано устаёт.
— Да я что? — тут же засуетился толстый. — Я ничего. Я всегда пожалуйста…
— Посмотри метку, — приказал высокий.
Толстый склонился над избитым Тимофеевым и принялся расстёгивать многочисленные пуговицы и молнии на его лётной куртке, потом перешёл к комбинезону. Оказалось, что он подбирался к правому плечу.
— Что я говорил?! — самодовольно воскликнул толстый, когда плечо обнажилось — Посмотри!
Высокий посмотрел.
— В самом деле, — пробормотал он, разглядев татуировку на плече майора. — «АТ», Александр Туполев, и звезда с крылышками — его символ…
(«Пойми меня правильно, — говорил мне Тимофеев, прервав в этом месте свой рассказ. — Я же с Лиговки. Среди пацанов не в последних ходил. Вот и сделал татуировку — для укрепления престижа».
«Ну, „АТ“ — это понятно, но крылышки-то зачем?» — спросил я.
«А я уже тогда авиацией бредил. Даже кличку заработал — Мересьев»).
Так или иначе, но татуировка вызвала среди «спасителей» майора оживлённый диалог. Правда, Тимофеев не понял его смысла, хотя и пытался.
— Я же говорил, что это Туполев, — сказал высокий. — Больше некому.
— Хозяин будет в ярости.
— А что поделать? В любом случае, я не завидую «филадельфийцам» — рыбам их, конечно, не скормят, но…
Толстый зябко передёрнул плечами.
— Да уж, не хотел бы я оказаться сегодня на их месте, — сказал он. — Значит, Мэлс был прав, и у Туполева есть комплексы с метровым диапазоном.
Толстый повернулся к Тимофееву и пнул его ногой:
— А ну говори, подонок, как вы нас вычислили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50