Она умолкла, подумала несколько секунд и вздохнула.
– Сбор со всей Республики и переброска бортов на Тредвей в любом случае займет слишком много времени, Иван, а гражданин Председатель ясно дал понять, что ждет от нас незамедлительных действий. Но в таком случае ему придется предоставить нам больше свободы в плане передислокации.
– Что вы имеете в виду, мэм? – осторожно спросил Букато, и МакКвин одарила его успокаивающей улыбкой.
– Для выполнения этой директивы, – она указала пальцем на планшет, – нам придется отхватить кусок от флота метрополии. Такая мера позволит получить необходимые корабли, не рассылая курьеров по всему пространству Республики, и сэкономить на этом несколько недель. Кроме того, мы пополним Двенадцатый не сборной солянкой из кораблей, которые Жискару придется долго тренировать, обучая совместным действиям, а сработавшимися коллективами. Понятно, это не соответствует принятой политической практике, но простого решения у нас нет, и к тому же мы, безусловно, не оставим сердце Республики без прикрытия. Я могу с ходу назвать ряд систем, из пикетов которых мы без осложнений наберем несколько эскадр супердредноутов и перебросим их сюда. Они окажутся на месте примерно в то же самое время, когда подразделения, изъятые нами из состава флота метрополии, прибудут к Турвилю.
– А Комитет согласится? – спросил Букато.
– Думаю, военные доводы прозвучат убедительно, – ответила она, пожав плечами, – а приказ гражданина Председателя достаточно ясен. Надо полагать, эти два фактора в совокупности побудят Комитет к уступчивости. Может, и без особой радости, но добро нам, скорее всего, дадут.
* * *
– … добро нам, скорее всего, дадут.
Оскар Сен-Жюст остановил запись и в задумчивости нахмурился. Содержание прослушанной беседы его само по себе не интересовало. Конечно, МакКвин с Букато говорили правильные вещи и выказывали полную готовность выполнить полученный приказ, но… Чувствовался во всем этом какой-то подозрительный подтекст. Вроде бы назвать эту парочку заговорщиками оснований не было, однако он нутром чуял, что у них имеются какие-то общие планы. Пьер наверняка возразил бы на это, что командованию и должны быть присущи общность мышления и солидарность. Может, оно и так, но ведь МакКвин с Букато не могут не знать, что каждый их разговор прослушивается. Они наверняка говорили в расчете на запись. Конечно, если человек знает, что его слышат, и говорит правильные вещи, из этого еще не следует, что думает он совсем по-другому. Но… но все это крайне подозрительно.
Идея переброски сил из флота метрополии, с военной точки зрения, действительно выглядела обоснованной, но в том-то и дело, что железно обоснованными были практически любые предложения МакКвин. К тому же он просмотрел список предлагаемых подразделений и установил, что она направляет на передислокацию всех политически наиболее благонадежных командиров эскадр. Разумеется, все командиры подразделений флота метрополии прошли проверку на благонадежность – в противном случае они оказались бы совсем в другом месте, – но Сен-Жюсту показалось подозрительным, что гражданка Военный Секретарь остановила свой выбор на самых проверенных. А вот среди тех, кого она намеревалась временно прикомандировать к метрополии взамен убывающих, попадались командиры, которые, судя по всему, ничуть не огорчились бы, появись у них возможность избавиться от беспрестанно заглядывающих через плечо народных комиссаров.
Проблема заключалась в том, что обоснованность предложений МакКвин с сугубо военной точки зрения в сочетании с тем фактом, что внесены они были во исполнение прямого приказа Пьера, обезоружила Сен-Жюста. Он сам настоял на форсированном осуществлении наступательного плана, и недовольство тем, что МакКвин быстро и энергично выполняет его же требования, могло быть воспринято Пьером как проявление паранойи. И подорвать доверие к компрометирующим материалам, которые он собирался раздобыть в будущем…
Так что если она фактически использовала приказ политического руководства для преобразования флота метрополии в нечто… соответствующее ее собственным планам, его, Сен-Жюста, задача состоит в том, чтобы эти планы сорвать.
Покачиваясь в кресле и постукивая пальцами по подлокотнику, он размышлял, как преуспеть в этом намерении. Ему требовалось нечто по меньшей мере столь же обоснованное и убедительное, как и все, что предложено адмиралом.
Неожиданно пальцы Сен-Жюста перестали выбивать дробь, в глазах зажегся потаенный огонек.
«Тейсман! – подумал шеф БГБ. – Этот человек аполитичен, как булыжник, превосходно знает свое дело, пользуется на флоте всеобщим уважением и, что самое важное, все время, пока секретарила МакКвин, проторчал на Барнетте. Что бы ни задумали в Октагоне гражданка Военный Секретарь и Букато, у них просто не было возможности втянуть его в свою шайку. Если назначить Тейсмана командиром флота метрополии, МакКвин будет вынуждена или отказаться от своих замыслов, или посвятить в них этого, не успевшего спеться с ней и ее приспешниками, флотоводца. А поскольку она сама предложила общипать пикет Барнетта под тем предлогом, что в нынешних обстоятельствах эта система потеряла свою важность, ей трудно будет найти аргументы против перевода талантливого флаг-офицера на более ответственный участок.
Некоторое время Сен-Жюст рассматривал идею с самых разных сторон и решил, что пусть она и не идеальна, ее реализация будет шагом в правильном направлении. Кроме того, МакКвин, конечно же, поймет, почему он так поступил. Таким образом, ему удастся наступить ей на мозоль… а стало быть, при любом раскладе этот маневр будет исключительно полезен.
Глава 31
Оглядев свой маленький кабинет, Хонор вздохнула. Она и сама не взялась бы определить, чего – облегчения или печали – было в этом вздохе больше. Облегчение, несомненно, присутствовало – хотя бы потому, что последние месяцы оказались куда более выматывающими, чем полагалось бы периоду «поправки здоровья». Причем главным образом по ее же собственной вине: ей следовало бы отклонить хотя бы одну из просьб сэра Томаса, но это показалось ей столь же невозможным, как преодоление Медностенных гор без дельтаплана.
Очень непростым было и решение отдать проект по обучению Нимица и Саманты языку жестов в руки доктора Ариф и Миранды. Ну и конечно же, МакГиннеса. На всех стадиях Хонор ощущала жгучую потребность личного участия, хотя прекрасно понимала, что, поручив кому-то какое-то дело, необходимо предоставить исполнителям свободу действий. В противном случае она бы тратила на это столько же времени, как если бы все делала сама, а исполнитель чувствовал себя обиженным недоверием. Не говоря уж о том, что научиться делать что-либо по-настоящему, можно лишь работая самостоятельно – и набивая шишки. Устранение препятствий с пути обучающегося ничего хорошего не сулит: в лучшем случае он просто лишается возможности учиться на своих ошибках, а в худшем – может и вовсе уверовать в собственную непогрешимость. А это дорого обойдется ему, когда придет время столкнуться один на один с настоящей проблемой.
Любопытно, что сама Хонор уже много лет руководствовалась этим принципом при обучении младших офицеров. Зачастую ей было куда легче сделать что-то самой, чем поручать юным неумехам, – тут она улыбнулась при воспоминании о молодом Рафе Кардонесе запустившем разведывательные спутники с неправильной программой, – но она хорошо знала, что если не бросить их в воду, они никогда не выучатся плавать. А передавать часть своих обязанностей тем, кто наверняка способен с ними справиться, тоже давалось ей в определенном смысле непросто, поскольку внутренне ощущалось как… отлынивание. Она была жадна до работы, и не удивительно, что в последний год пребывала в постоянном цейтноте.
Но вместе с облегчением Хонор испытывала вполне понятную печаль, ибо понимала, что оставляет в этом кабинете частицу своей жизни.
Как выяснилось, она любила преподавать.
Если поразмыслить, открытию удивляться не стоило. В конце концов, как командир она и по долгу, и по призванию занималась обучением подчиненных – и всегда радовалась их успехам и профессиональному совершенствованию больше, чем своим наградам, титулам и призовым деньгам. Молодые офицеры представляли собой будущее Королевского флота и Звездного Королевства, а обеспечить родине достойное будущее было самым высоким призванием, какое Хонор могла себе представить.
Что и делало ее возвращение на остров Саганами вполне естественным. Развившееся эмпатическое чувство одарило ее новым знанием – радостным осознанием того, что ее труды не напрасны, а ученики понимают, как много они для нее значат и как она ими гордится.
Ей будет недоставать мемориального зала адмирала д'Орвилль. Она будет скучать по всему острову Саганами, пусть даже в сравнении со временем ее собственной учебы Академия изменилась. В те годы война казалась лишь отдаленной угрозой, а теперь, обрушившись как лавина, она стала элементом повседневной реальности. Ее суровое дыхание сказывалось на учебных буднях, во многих отношениях превратив Академию в продолжение линии фронта. «В известном смысле, – подумала Хонор, – это не так уж плохо». В беседах с курсантами она постоянно подчеркивала, что им предстоит прямо из аудиторий отправиться на поле боя. Что еще важнее – ее понимали. Вместе с тем «воздух Саганами», как ей казалось, утратил нечто… Это касалось не былой незамутненности восприятия или благодушия, но… может быть, это выражалось в процессе ассимиляции. В том, как молодые люди врастали в ряды флота, и в том, как флот принимал их.
«Нет, – сказала она себе, – это слово не годится». Точного слова Хонор найти не могла и сомневалась, что когда-нибудь найдет. Возможно, его просто не было.
«А может быть, – с усмешкой подумала она, – я тоскую о том, чего никогда не было, о той золотистой дымке, какой оказываются подернуты в воспоминаниях добрые старые деньки, после того, как они остались далеко в прошлом». При этой мысли Хонор хмыкнула, и Нимиц тут же подал голос с насеста.
– Ладно, паршивец. С хандрой покончено! – заявила она и решительно задвинула ящик письменного стола.
Все нужные материалы были уже убраны. Проверив, не осталась ли по случайности забытой какая-то мелочь, Хонор протянула руки.
Кот с вновь обретенной ловкостью прыгнул ей на грудь и обнял за плечи. Все конечности, в том числе и пострадавшие от удара прикладом, работали нормально. Ощущение радости переполняло и кота, и его человека.
За время службы на флоте она твердо усвоила, что все меняется, ничто в мире не постоянно. Рано или поздно каждый офицер оставляет позади определенный этап своей карьеры и, закрывая за собой дверь, переходит к новому. Пришло ее время – в очередной раз.
Тихонько притворив дверь теперь уже не своего кабинета и козырнув в ответ на приветствие двух третьекурсников, видимо, оставшихся на каникулы в кампусе, она повернулась к терпеливо дожидавшемуся ее в коридоре человеку в зеленом мундире.
– Все в порядке, Эндрю. Можно идти.
– Вы уверены, миледи? – с лукавым участием спросил он.
– Уверена, – ответила Хонор и направилась к выходу.
* * *
– Да, ваша светлость, должен сказать, надежды, которые я возлагал на ваше пребывание на Мантикоре, более чем оправдались.
Сэр Томас Капарелли и Хонор сидели на балконе служебных апартаментов Первого космос-лорда на семьдесят третьем этаже скромного стоэтажного здания Адмиралтейства. Сверху прохожие казались цветными точками. Когда мимо, чуть превысив рекомендуемую скорость движения, проносились аэрокары, зонтик над балконным столиком хлопал полотнищем.
Хонор с Нимицем и Лафолле прибыли рано, и леди Харрингтон некоторое время забавлялась тем, что наблюдала за прохожими, используя все функции своего искусственного глаза в диапазоне от нормального зрения до максимального телескопического увеличения. У нее даже слегка закружилась голова, но ощущение было прекрасным – как будто играешь с калейдоскопом, столь любимым грейсонскими детишками. К тому же это было своего рода знаком успешного завершения лечебных процедур.
Конечно, по большому счету до завершения было еще далеко. Хонор довольно сносно владела новой рукой, однако пальцы пока оставались раздражающе неуклюжими: порой ей казалось, что лучше иметь одну руку, чем полторы. Однако она прекрасно понимала, что полный контроль над искусственной конечностью – лишь вопрос времени, и упорно заставляла себя пользоваться обеими руками даже тогда, когда ей казалось удобным отключить протез и сделать все, что нужно, здоровой рукой – к чему она привыкла, пока искусственной у нее просто не было.
Сейчас она обернулась и улыбнулась сэру Томасу Капарелли.
– Рада слышать, что вы так считаете, сэр, – сказала она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95