Спутник королевы был примерно тех же лет, что и Саманта, и за последнее время оба спутника Хонор крепко сдружились с котом королевы. Древесным котам благодаря их телепатическим способностям не требовалось много времени, чтобы хорошо узнать друг друга, а Нимиц и Саманта имели возможность сблизиться с Ариэлем и Монро, котом принца-консорта Джастина, поскольку из-за хлопот с новыми титулом и владениями Хонор нередко наведывалась в королевский дворец. Однако последние несколько месяцев они не виделись и успели соскучиться друг по другу.
Покосившись, Хонор без удивления отметила, что Миранда оставила пунш и спешит присоединиться к землевладельцу и брату.
– Вижу, вас уже кто-то предупредил, – сказала Хонор, когда служанка подошла к ней. – Вы в курсе благодаря технической связи или этому шестилапому передатчику?
– И тому, и другому, но в первую очередь, конечно, шестилапому, – призналась Миранда.
Фаррагут, которого молодая женщина, слишком хрупкая, чтобы он мог кататься на ее плече, держала на руках, подтвердил это заявление довольным урчанием. Саманта отреагировала на это смешливым чириканьем, и Хонор, раньше никогда не обращавшая на это внимания, невольно сопоставила эмоциональный фон и поведение Фаррагута и Нимица. У древесных котов наиболее заметные и рискованные социальные роли исполняли особи мужского пола, и сейчас леди Харрингтон задумалась, что именно делают коты на общественных мероприятиях. Перед ее мысленным взором возникла картинка: Нимиц в качестве хозяина кошачьей психоделической вечеринки. Человек и кот дружно покатились со смеху.
– Ну что ж, – сказала она, отсмеявшись, – раз уж мы все в сборе, не будем заставлять ее величество ждать.
Все трое, ненавязчиво сопровождаемые одетыми в штатское агентами безопасности, выскользнули наружу как раз в тот момент, когда изящный (несмотря на мощную броню) королевский аэрокар завис над посадочной площадкой. По обе стороны от него держались два окрашенных в цвета королевской гвардии истребителя, в то время как третий бесшумно кружил над площадкой, задействовав антигравитационный привод. Хонор знала, что дворцовая служба, полиция Лэндинга и ее грейсонцы совместными усилиями окружили особняк такой охраной, что сейчас его едва ли смог бы взять штурмом целый батальон морской пехоты.
В прежние времена капитан Харрингтон сочла бы подобные предосторожности нелепой данью излишней мнительности, но теперь смотрела на слаженные действия людей, обеспечивавших безопасность ее королевы, с нескрываемым одобрением.
Машина приземлилась, люк сдвинулся вбок, и Елизавета Третья ступила на ярко освещенную площадку. Миранда не сдержала восторженного вздоха, ибо королева прибыла на прием в грейсонском платье. Хонор не без злорадства представила себе, как вытянутся при виде платья королевы физиономии тех придворных, которые порицали герцогиню Харрингтон за обыкновение являться ко двору не в мантикорском дамском парадном наряде (брюки, фрак и кружевное жабо), а в платье. Вообще-то Хонор ничего не имела против фрачной пары, выглядевшей на ее высокой, стройной фигуре куда более выигрышно, чем на иных толстяках и толстушках, вроде графа Сидона или несчастной леди Зидару. Одеваясь по-грейсонски, она подчеркивала свою принадлежность к двум мирам, и королева и отличие от светских сплетников прекрасно это понимала. А поскольку Хонор устраивала прием на территории представительства лена Харрингтон, то есть в юридическом смысле на земле Грейсона, ее величество сочла уместным облачиться в лазурно-серебряный наряд гербовых цветов Дома Винтонов, но грейсонского покроя.
– Хонор. – Быстро спустившись по трапу, Елизавета протянула герцогине руку.
– Ваше величество, – пробормотала та и, пожав королеве руку, сделала реверанс на грейсонский манер.
Миранда присела в еще более глубоком реверансе, а Лафолле почтительно вытянулся по стойке «смирно».
– Ловко это у вас получилось, Хонор! Надеюсь, вы не потребуете, чтобы я проделала такой же трюк? У вас с Мирандой это получается естественно и грациозно, но я еще не привыкла к платью, а потому и реверанс не освоила. Мне кажется, что, делая его в брюках, я выглядела бы довольно нелепо.
– Поверьте мне, реверанс в брюках – это гораздо хуже, чем просто «нелепо», – с жаром заверила Хонор. – По правде говоря, этот трюк и в платье-то кажется диковатым, пока не освоишься. Миранде проще, у нее перед нами преимущество: она с детства привыкла к этим противоестественным телодвижениям.
– Это потому, что ни одна воспитанная грейсонская девушка не позволит себе такого неприличия, как появление на светском приеме в брюках, – сообщила Миранда, скромно потупив глазки.
Хонор и королева рассмеялись. Потом Елизавета придвинулась ближе к герцогине Харрингтон.
– Хонор, я до последнего момента надеялась приехать вместе с Джастином, но ему пришлось отправиться на Грифон, разрезать ленту на церемонии открытия чего-то жутко важного, а Роджера, как нарочно, угораздило свалиться с гриппом. – Она закатила глаза. – Вроде бы в его возрасте пора бы и распроститься с детскими болезнями, которые берутся невесть откуда, так ведь нет!
– Откровенно говоря, ваше величество, – пробормотала дама в полковничьем мундире, появившаяся из аэрокара следом за королевой, – я сильно подозреваю, что его уложил не вирус, а роман с мисс Розенфельд. Если б вы только видели, с какой быстротой она устремилась на помощь – сидеть у его постели, держать больного за руку, нежно менять компрессы на лбу, следить, чтобы вовремя принимал лекарства…
– Надо же! – воскликнула Елизавета, повернувшись к ней. – Я знала, что она не оставит мальчика в беде. Но неужели, Элен, там и вправду такие сопли?
– Боюсь, ваше величество, даже с бантиками, – ответила полковник Элен Шемай, покачав головой, и в ее голубых глазах промелькнула искорка. – Сдается мне, мы имеем дело с самым типичным проявлением, как вам угодно было выразиться, «детской болезни», которая именуется юношеской влюбленностью.
– Ну, и чем, по-вашему, это может обернуться, Элен? – спросила королева, а когда полковник подняла брови, нетерпеливо взмахнула рукой. – Да ладно вам делать невинное лицо. Вы более тридцати лет возглавляете мою личную охрану и знаете мое семейство не хуже меня самой. А может, и лучше, потому. что избавлены от материнской близорукости. Мне известно, что Ариэлю Ривка очень нравится, но как о возможной супруге для Роджера я о ней не думала.
– Он – и Звездное Королевство – могли бы сделать куда худший выбор, – ответила, помолчав, Шемай. – Она милая девушка, и, хотя в настоящий момент их с Роджером сентиментальное взаимное обожание достигло высочайшей точки, уравновешена, умна и уверена в себе. Ее семью несусветно богатой не назовешь, но им вполне хватило средств, чтобы отправить ее на учебу в Королевский колледж, не претендуя на стипендию. Не думаю, что жизнь во дворце способна вскружить ей голову.
– Богатство – это последнее, что меня волнует, – откровенно заявила Елизавета. – Помнишь, когда мама вышла за отца, ее прозвали «маленькой нищенкой». К тому же Ривка удовлетворяет конституционному требованию, обязывающему наследника престола выбирать жену не знатного происхождения. Пожалуй, мне стоит поощрить взаимную симпатию этой парочки, пусть даже им обоим еще рановато принимать на себя какие-либо официальные обязательства. Мне бы не хотелось, чтобы он, как некоторые наследники, влюбился в дочку пэра, а потом вынужден был жениться на простолюдинке, чтобы соблюсти закон. К тому же, – улыбнулась она, – я помню одну особу, встретившую будущего мужа в студенческом кампусе.
– Надо же, ваше величество, какое совпадение, – пробормотала Шемай. – Странное дело, я тоже припоминаю нечто подобное.
– Я так и думала, – сказала Елизавета, с улыбкой глядя на женщину, исполнявшую при ней ту же роль, что Лафолле при Хонор, но тут же встряхнулась и повернулась к Харрингтон.
– Прошу прощения, Хонор. Сегодня я у вас в гостях, и не мешает, хоть ненадолго, выкинуть из головы домашние заботы.
– Это мелочи, – решительно заявила Хонор. – Знали бы вы, до какой степени держат меня в курсе своих домашних дел жены Бенджамина! Ведь их младшенькая – во всяком случае, она была младшенькой до моего отъезда с Грейсона, хотя Кэтрин, как я понимаю, собиралась это изменить, – моя крестница.
– Я слышала, – сказала королева, доверительно взяв Хонор под руку, – равно как и то, что она прелестное дитя.
– Точно, – подтвердила Хонор. – И ей в отличие от меня даже не придется пережить жуткий период, чувствуя себя «гадким утенком».
– О, – рассмеялась Елизавета, – значит, вам тоже знакомо это чувство. Стало быть, мы с вами поймем друг друга. Я добрых пятнадцать лет изводила дворцовых операторов, заставляя их мучиться и мудрить с камерой, чтобы на экране я не выглядела плоскогрудой, костлявой селедкой. Мне казалось, что грудь у меня не разовьется никогда!
Она снова рассмеялась и покачала головой.
– Бог бы с ними, с операторами, но я изводила и Ариэля. Хорошо еще, что он не задал мне хорошую, можно сказать «королевскую», трепку, которой я, по его мнению, заслуживала.
Кот на плече Елизаветы залился чирикающим смехом. Хонор разделила веселье с ним и королевой, хотя к радости примешивалась память о пережитых горестях. Но внезапно она замерла прямо посередине дорожки, и королева, невольно остановившись рядом, подняла на свою рослую спутницу вопросительный взгляд.
– Прошу прощения, ваше величество, – сказала Хонор серьезным тоном. – Я хотела повременить, но в связи с вашим замечанием об Ариэле это будет кстати.
– Кстати? – непонимающе переспросила Елизавета.
Хонор кивнула.
– Нимиц с Самантой подготовили для вас и Ариэля сюрприз. В последние несколько месяцев они с Марком, Мирандой и доктором Ариф работали над одним интересным проектом.
Улыбнувшись ничего не понимающей королеве, Хонор обернулась к сидевшему на плече Нимицу и спросила:
– Паршивец, ты ведь хотел что-то сказать ее величеству?
Кот мявкнул и энергично закивал головой в знак согласия.
– Ну что ж, не сомневаюсь, что Миранда с удовольствием тебе поможет. Не правда ли?
– Конечно, миледи, – ответила служанка, глядя, однако, не на Харрингтон, а на Нимица.
Елизавета проследила за ее взглядом, и глаза ее расширились: руки Нимица начали сложное движение.
Он приложил правую ладонь с растопыренными пальцами к груди, потом поднял руку, свел пальцы в щепоть, провел ими от уха к носу, а потом поднял обе руки перед собой и сложил их, правую поверх левой.
– Моя жена… – начала Миранда, полностью сосредоточившаяся на жестах кота.
Указательным пальцем правой руки Нимиц коснулся своей груди.
– … и я, – продолжила Миранда.
Кот развернул обе ладони от себя, потом снова повернул их к груди и слегка сцепил пальцы.
– … хотим…
Руки продолжали двигаться. В глазах Елизаветы Винтон разгорался огонь изумления.
– … научить вас… –перевела Миранда, когда кот, указав правой рукой на королеву, сделал движение, словно пытался поймать падающий предмет.
– … и Ловца…
Большой и указательный палец правой руки коснулись указательного пальца левой, изобразив что-то вроде треугольного флажка.
– … Листьев…
Указательный палец правой руки обвел круговым движением рот.
– … разговаривать…
Вновь в движение пришли обе руки: на сей раз все пальцы, кроме больших, были сложены, большой палец левой руки повернулся вверх, а правой – вниз.
– … друг с другом…
. Указательные пальцы обеих рук трижды соединились перед грудью.
– … как…
Вытянутый палец указал вниз, а потом двинулся по дуге налево.
– … мы.
Миранда кивнула, глубоко вздохнула и, посмотрев на королеву, спокойно повторила все слово в слово:
– Он сказал: «Моя жена и я хотим научить вас и Ловца Листьев разговаривать друг с другом; как мы», ваше величество.
Елизавета медленно перевела взгляд с Нимица на грейсонку, в то время как ее правая рука непроизвольно потянулась к застывшему на плече коту.
– Ловца Листьев? – еле слышно переспросила она. – Это что, настоящее имя Ариэля?
– Не совсем так, ваше величество, – так же тихо ответила Хонор.
Взгляд королевы сфокусировался на ней, и леди Харрингтон улыбнулась.
– В последние несколько недель мы подолгу беседовали с Нимицем, Самантой и Фаррагутом. Как они объяснили, любой кот, принявший человека, имеет два имени. Одно – данное кланом, – является чем-то вроде личной характеристики и меняется на протяжении жизни иногда не один раз; другое – данное принятым человеком, – остается неизменным. Похоже, это имя они рассматривают как официальное признание установившейся связи и придают ему большое значение.
Потрясенная до глубины души королева ошеломленно смотрела то на Нимица, чьи глаза сияли, как изумруды, то на искрящуюся радостью Харрингтон. Ариэль, похоже, был ошеломлен не меньше, чем сама Елизавета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Покосившись, Хонор без удивления отметила, что Миранда оставила пунш и спешит присоединиться к землевладельцу и брату.
– Вижу, вас уже кто-то предупредил, – сказала Хонор, когда служанка подошла к ней. – Вы в курсе благодаря технической связи или этому шестилапому передатчику?
– И тому, и другому, но в первую очередь, конечно, шестилапому, – призналась Миранда.
Фаррагут, которого молодая женщина, слишком хрупкая, чтобы он мог кататься на ее плече, держала на руках, подтвердил это заявление довольным урчанием. Саманта отреагировала на это смешливым чириканьем, и Хонор, раньше никогда не обращавшая на это внимания, невольно сопоставила эмоциональный фон и поведение Фаррагута и Нимица. У древесных котов наиболее заметные и рискованные социальные роли исполняли особи мужского пола, и сейчас леди Харрингтон задумалась, что именно делают коты на общественных мероприятиях. Перед ее мысленным взором возникла картинка: Нимиц в качестве хозяина кошачьей психоделической вечеринки. Человек и кот дружно покатились со смеху.
– Ну что ж, – сказала она, отсмеявшись, – раз уж мы все в сборе, не будем заставлять ее величество ждать.
Все трое, ненавязчиво сопровождаемые одетыми в штатское агентами безопасности, выскользнули наружу как раз в тот момент, когда изящный (несмотря на мощную броню) королевский аэрокар завис над посадочной площадкой. По обе стороны от него держались два окрашенных в цвета королевской гвардии истребителя, в то время как третий бесшумно кружил над площадкой, задействовав антигравитационный привод. Хонор знала, что дворцовая служба, полиция Лэндинга и ее грейсонцы совместными усилиями окружили особняк такой охраной, что сейчас его едва ли смог бы взять штурмом целый батальон морской пехоты.
В прежние времена капитан Харрингтон сочла бы подобные предосторожности нелепой данью излишней мнительности, но теперь смотрела на слаженные действия людей, обеспечивавших безопасность ее королевы, с нескрываемым одобрением.
Машина приземлилась, люк сдвинулся вбок, и Елизавета Третья ступила на ярко освещенную площадку. Миранда не сдержала восторженного вздоха, ибо королева прибыла на прием в грейсонском платье. Хонор не без злорадства представила себе, как вытянутся при виде платья королевы физиономии тех придворных, которые порицали герцогиню Харрингтон за обыкновение являться ко двору не в мантикорском дамском парадном наряде (брюки, фрак и кружевное жабо), а в платье. Вообще-то Хонор ничего не имела против фрачной пары, выглядевшей на ее высокой, стройной фигуре куда более выигрышно, чем на иных толстяках и толстушках, вроде графа Сидона или несчастной леди Зидару. Одеваясь по-грейсонски, она подчеркивала свою принадлежность к двум мирам, и королева и отличие от светских сплетников прекрасно это понимала. А поскольку Хонор устраивала прием на территории представительства лена Харрингтон, то есть в юридическом смысле на земле Грейсона, ее величество сочла уместным облачиться в лазурно-серебряный наряд гербовых цветов Дома Винтонов, но грейсонского покроя.
– Хонор. – Быстро спустившись по трапу, Елизавета протянула герцогине руку.
– Ваше величество, – пробормотала та и, пожав королеве руку, сделала реверанс на грейсонский манер.
Миранда присела в еще более глубоком реверансе, а Лафолле почтительно вытянулся по стойке «смирно».
– Ловко это у вас получилось, Хонор! Надеюсь, вы не потребуете, чтобы я проделала такой же трюк? У вас с Мирандой это получается естественно и грациозно, но я еще не привыкла к платью, а потому и реверанс не освоила. Мне кажется, что, делая его в брюках, я выглядела бы довольно нелепо.
– Поверьте мне, реверанс в брюках – это гораздо хуже, чем просто «нелепо», – с жаром заверила Хонор. – По правде говоря, этот трюк и в платье-то кажется диковатым, пока не освоишься. Миранде проще, у нее перед нами преимущество: она с детства привыкла к этим противоестественным телодвижениям.
– Это потому, что ни одна воспитанная грейсонская девушка не позволит себе такого неприличия, как появление на светском приеме в брюках, – сообщила Миранда, скромно потупив глазки.
Хонор и королева рассмеялись. Потом Елизавета придвинулась ближе к герцогине Харрингтон.
– Хонор, я до последнего момента надеялась приехать вместе с Джастином, но ему пришлось отправиться на Грифон, разрезать ленту на церемонии открытия чего-то жутко важного, а Роджера, как нарочно, угораздило свалиться с гриппом. – Она закатила глаза. – Вроде бы в его возрасте пора бы и распроститься с детскими болезнями, которые берутся невесть откуда, так ведь нет!
– Откровенно говоря, ваше величество, – пробормотала дама в полковничьем мундире, появившаяся из аэрокара следом за королевой, – я сильно подозреваю, что его уложил не вирус, а роман с мисс Розенфельд. Если б вы только видели, с какой быстротой она устремилась на помощь – сидеть у его постели, держать больного за руку, нежно менять компрессы на лбу, следить, чтобы вовремя принимал лекарства…
– Надо же! – воскликнула Елизавета, повернувшись к ней. – Я знала, что она не оставит мальчика в беде. Но неужели, Элен, там и вправду такие сопли?
– Боюсь, ваше величество, даже с бантиками, – ответила полковник Элен Шемай, покачав головой, и в ее голубых глазах промелькнула искорка. – Сдается мне, мы имеем дело с самым типичным проявлением, как вам угодно было выразиться, «детской болезни», которая именуется юношеской влюбленностью.
– Ну, и чем, по-вашему, это может обернуться, Элен? – спросила королева, а когда полковник подняла брови, нетерпеливо взмахнула рукой. – Да ладно вам делать невинное лицо. Вы более тридцати лет возглавляете мою личную охрану и знаете мое семейство не хуже меня самой. А может, и лучше, потому. что избавлены от материнской близорукости. Мне известно, что Ариэлю Ривка очень нравится, но как о возможной супруге для Роджера я о ней не думала.
– Он – и Звездное Королевство – могли бы сделать куда худший выбор, – ответила, помолчав, Шемай. – Она милая девушка, и, хотя в настоящий момент их с Роджером сентиментальное взаимное обожание достигло высочайшей точки, уравновешена, умна и уверена в себе. Ее семью несусветно богатой не назовешь, но им вполне хватило средств, чтобы отправить ее на учебу в Королевский колледж, не претендуя на стипендию. Не думаю, что жизнь во дворце способна вскружить ей голову.
– Богатство – это последнее, что меня волнует, – откровенно заявила Елизавета. – Помнишь, когда мама вышла за отца, ее прозвали «маленькой нищенкой». К тому же Ривка удовлетворяет конституционному требованию, обязывающему наследника престола выбирать жену не знатного происхождения. Пожалуй, мне стоит поощрить взаимную симпатию этой парочки, пусть даже им обоим еще рановато принимать на себя какие-либо официальные обязательства. Мне бы не хотелось, чтобы он, как некоторые наследники, влюбился в дочку пэра, а потом вынужден был жениться на простолюдинке, чтобы соблюсти закон. К тому же, – улыбнулась она, – я помню одну особу, встретившую будущего мужа в студенческом кампусе.
– Надо же, ваше величество, какое совпадение, – пробормотала Шемай. – Странное дело, я тоже припоминаю нечто подобное.
– Я так и думала, – сказала Елизавета, с улыбкой глядя на женщину, исполнявшую при ней ту же роль, что Лафолле при Хонор, но тут же встряхнулась и повернулась к Харрингтон.
– Прошу прощения, Хонор. Сегодня я у вас в гостях, и не мешает, хоть ненадолго, выкинуть из головы домашние заботы.
– Это мелочи, – решительно заявила Хонор. – Знали бы вы, до какой степени держат меня в курсе своих домашних дел жены Бенджамина! Ведь их младшенькая – во всяком случае, она была младшенькой до моего отъезда с Грейсона, хотя Кэтрин, как я понимаю, собиралась это изменить, – моя крестница.
– Я слышала, – сказала королева, доверительно взяв Хонор под руку, – равно как и то, что она прелестное дитя.
– Точно, – подтвердила Хонор. – И ей в отличие от меня даже не придется пережить жуткий период, чувствуя себя «гадким утенком».
– О, – рассмеялась Елизавета, – значит, вам тоже знакомо это чувство. Стало быть, мы с вами поймем друг друга. Я добрых пятнадцать лет изводила дворцовых операторов, заставляя их мучиться и мудрить с камерой, чтобы на экране я не выглядела плоскогрудой, костлявой селедкой. Мне казалось, что грудь у меня не разовьется никогда!
Она снова рассмеялась и покачала головой.
– Бог бы с ними, с операторами, но я изводила и Ариэля. Хорошо еще, что он не задал мне хорошую, можно сказать «королевскую», трепку, которой я, по его мнению, заслуживала.
Кот на плече Елизаветы залился чирикающим смехом. Хонор разделила веселье с ним и королевой, хотя к радости примешивалась память о пережитых горестях. Но внезапно она замерла прямо посередине дорожки, и королева, невольно остановившись рядом, подняла на свою рослую спутницу вопросительный взгляд.
– Прошу прощения, ваше величество, – сказала Хонор серьезным тоном. – Я хотела повременить, но в связи с вашим замечанием об Ариэле это будет кстати.
– Кстати? – непонимающе переспросила Елизавета.
Хонор кивнула.
– Нимиц с Самантой подготовили для вас и Ариэля сюрприз. В последние несколько месяцев они с Марком, Мирандой и доктором Ариф работали над одним интересным проектом.
Улыбнувшись ничего не понимающей королеве, Хонор обернулась к сидевшему на плече Нимицу и спросила:
– Паршивец, ты ведь хотел что-то сказать ее величеству?
Кот мявкнул и энергично закивал головой в знак согласия.
– Ну что ж, не сомневаюсь, что Миранда с удовольствием тебе поможет. Не правда ли?
– Конечно, миледи, – ответила служанка, глядя, однако, не на Харрингтон, а на Нимица.
Елизавета проследила за ее взглядом, и глаза ее расширились: руки Нимица начали сложное движение.
Он приложил правую ладонь с растопыренными пальцами к груди, потом поднял руку, свел пальцы в щепоть, провел ими от уха к носу, а потом поднял обе руки перед собой и сложил их, правую поверх левой.
– Моя жена… – начала Миранда, полностью сосредоточившаяся на жестах кота.
Указательным пальцем правой руки Нимиц коснулся своей груди.
– … и я, – продолжила Миранда.
Кот развернул обе ладони от себя, потом снова повернул их к груди и слегка сцепил пальцы.
– … хотим…
Руки продолжали двигаться. В глазах Елизаветы Винтон разгорался огонь изумления.
– … научить вас… –перевела Миранда, когда кот, указав правой рукой на королеву, сделал движение, словно пытался поймать падающий предмет.
– … и Ловца…
Большой и указательный палец правой руки коснулись указательного пальца левой, изобразив что-то вроде треугольного флажка.
– … Листьев…
Указательный палец правой руки обвел круговым движением рот.
– … разговаривать…
Вновь в движение пришли обе руки: на сей раз все пальцы, кроме больших, были сложены, большой палец левой руки повернулся вверх, а правой – вниз.
– … друг с другом…
. Указательные пальцы обеих рук трижды соединились перед грудью.
– … как…
Вытянутый палец указал вниз, а потом двинулся по дуге налево.
– … мы.
Миранда кивнула, глубоко вздохнула и, посмотрев на королеву, спокойно повторила все слово в слово:
– Он сказал: «Моя жена и я хотим научить вас и Ловца Листьев разговаривать друг с другом; как мы», ваше величество.
Елизавета медленно перевела взгляд с Нимица на грейсонку, в то время как ее правая рука непроизвольно потянулась к застывшему на плече коту.
– Ловца Листьев? – еле слышно переспросила она. – Это что, настоящее имя Ариэля?
– Не совсем так, ваше величество, – так же тихо ответила Хонор.
Взгляд королевы сфокусировался на ней, и леди Харрингтон улыбнулась.
– В последние несколько недель мы подолгу беседовали с Нимицем, Самантой и Фаррагутом. Как они объяснили, любой кот, принявший человека, имеет два имени. Одно – данное кланом, – является чем-то вроде личной характеристики и меняется на протяжении жизни иногда не один раз; другое – данное принятым человеком, – остается неизменным. Похоже, это имя они рассматривают как официальное признание установившейся связи и придают ему большое значение.
Потрясенная до глубины души королева ошеломленно смотрела то на Нимица, чьи глаза сияли, как изумруды, то на искрящуюся радостью Харрингтон. Ариэль, похоже, был ошеломлен не меньше, чем сама Елизавета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95