У меня нет ни малейшего желания убивать людей, не способных к сопротивлению, однако заверяю вас, что я не остановлюсь перед этим в случае вашего отказа, ибо желания подвергать ненужному риску моих собственных подчиненных у меня нет тем более. На обдумывание моего предложения вам отводится пять минут. Если по истечении названного срока мои требования не будут выполнены, я прикажу возобновить огонь… и мы оба знаем, каков будет итог. Жду вашего ответа. Белая Гавань, конец связи.
Дисплей погас. Несколько секунд Димитрий с отсутствующим видом таращился перед собой, потом расправил обвисшие плечи, вернул связистке планшет и, повернувшись к Сандре Коннорс, заставил себя произнести немыслимое.
– Мэм. – Его тихий голос разрезал тишину как клинок. – Я не вижу иного выхода.
Он сбился, набрал побольше воздуху и закончил:
– Прошу разрешения сдать вверенную мне систему противнику.
Глава 36
– Гражданин адмирал Тейсман! Свяжитесь с капитанским мостиком! Срочно!
Когда в динамике громкой связи зазвучал голос гражданина лейтенанта Джексона, Томас Тейсман вскинул голову, оторвавшись от электронного планшета. Джексон был типичным служакой, он идеально подходил для должности командира курьера и не имел привычки совать нос не в свое дело. Иными словами, не годился ни на что, кроме работы курьера.
Однако истерические нотки, донесшиеся из динамика, разительно отличались от обычно флегматичного тона Джексона. Тейсман понял, что дело серьезное, и отправился на мостик сам. На крохотном кораблике на это требовалось почти столько же времени, сколько на переключение связи.
«Что такое могло случиться?» – недоумевал Тейсман. Полет проходил рутинно, и они с Деннисом едва не умерли от скуки.
Но взбежав по лесенке на мостик, адмирал автоматически бросил взгляд на экран и оцепенел. Экран работал в боевом режиме. В трех миллионах километров от курьера зависли два линейных крейсера, и их сигнатуры ощетинились зловещими лучиками прицельных радаров и лидаров. Из динамиков верещал сигнал тревоги.
«Боже мой! – подумал он с ненормальным спокойствием, – они же готовятся открыть огонь!»
Сзади подошел лейтенант Джексон. Адмирал оглянулся через плечо. Лицо командира курьера побелело и покрылось потом, руки тряслись.
– В чем дело, гражданин лейтенант? – подчеркнуто спокойно спросил Тейсман.
Больше всего адмиралу хотелось вложить это спокойствие непосредственно в мозги Джексона, очевидно утратившие всякую способность к членораздельной речи.
– Н-н-не з-знаю, г-гражданин адмирал, – выдавил лейтенант. От судорожного дыхания его грудная клетка ходила ходуном.
И все же Тейсман преуспел во внушении спокойствия незадачливому офицеру. Джексон еще раз втянул в себя воздух, закашлялся и заговорил внятно:
– Все что я знаю, это что мы произвели переход как обычно, все было в порядке, и вдруг появились эти двое, – он ткнул пальцем в изображение на дисплее, – взяли нас на прицел и приказали немедленно сбросить ускорение под угрозой уничтожения. Я подчинился.
Тут он удивил Тейсмана угрюмой скупой иронической улыбкой.
– Потом они потребовали повторить идентификацию. Я послал им код, а они… Они заявили, что не принимают его. И приказали мне покинуть систему! Я сказал, что не могу. Сказал, что у меня на борту вы и гражданин комиссар Ле Пик, и я обязан доставить вас в столицу. Тогда они сказали, что не пропустят ни один корабль – ни один корабль космофлота. Я настаивал, что получил приказ напрямую из Октагона и от Комитета. Тогда они приказали вызвать вас лично… и… и…
Его голос заглох, он беспомощно вскинул руки. Меньше всего он напоминал сейчас решительного капитана звездного корабля. Впрочем, если его доклад был хоть вполовину точен, винить парня Тейсман не мог. Хотя у него и самого волосы моментально промокли от пота, он все так же спокойно кивнул, подошел к креслу офицера связи и предложил уступить ему место. Связистка поспешила повиноваться и даже перестаралась, опрометью кинувшись прочь от своего поста. Тейсман опустился в освободившееся кресло.
Последний раз он своими руками включал запрос на межкорабельные переговоры много лет назад, но как это делается, еще не забыл. Пальцы двигались сами собой, на автопилоте, а мозг пытался разобраться, что, черт подери, могло здесь случиться. Произошло нечто радикальное – иными словами, нечто из разряда, способного до полусмерти напугать любого гражданина Народной Республики, выжившего в ней на протяжении последнего десятилетия. Кстати, что-то в нем, Томасе Тейсмане, – что-то маленькое, озабоченное всякими пустяками вроде «уцелеть» и «выжить», – совершенно не интересовалось, чего там хотят два зависших в ожидании крейсера. Это что-то настойчиво требовало приказать Джексону развернуться и слинять из системы, в точности как от них и потребовали, а когда он это сделает, для Томаса Тейсмана, бывшего офицера Народного флота, наступит исключительно подходящее время устроить себе продолжительный отдых где-нибудь на Беовульфе или на Старой Земле.
Но он был адмиралом Республики, и он уже был здесь. На его плечах лежала ответственность, от которой он не вправе был отвернуться. А потому он молча сидел, дожидаясь. Пока установится связь.
Губы Тейсмана невольно поджались, когда на экране коммуникатора появилась женщина в темно-красном кителе Госбезопасности. Ее узкое лицо было холодным и суровым. Даже сквозь вакуум Тейсман ощущал ее ненависть, ее страстное желание открыть огонь. Оно не могло быть вызвано ни появлением Тейсмана, ни какой-то оплошностью Джексона. Эта женщина, очевидно, жаждала получить предлог, для того чтобы разнести в клочья хоть что-нибудь! По телу Тейсмана прокатилась новая волна напряжения.
– Я гражданин адмирал Томас Тейсман, – произнес он, призвав на помощь всю свою выдержку. – Назовитесь.
Сигнал, переданный со скоростью света на расстояние в три миллиона кликов, достиг собеседницы лишь через десять секунд. И столько же времени ушло на получение ответа.
– Гражданка капитан Элиза Шумейт, Государственная безопасность, – отрывисто произнесла она. – Что за дело у тебя на Хевене, Тейсман?
– Это касается только меня… и Комитета, гражданка капитан, – сказал Тейсман.
Он и сам не понимал, почему в последнюю секунду выбрал «Комитет», а не «Гражданка Военный Секретарь МакКвин», но когда интуиция аж заходится в предупредительных воплях, грех к ней не прислушаться.
– Значит, Комитета.
Это не было вопросом. Гражданка Шумейт ни о чем не спрашивала, больше того, ее глаза полыхнули яростью даже сильнее, но Тейсман не дрогнул, взгляд его приобрел остроту заточенной стали. Оттенок невольного уважения отразился на лице капитана.
– Да, Комитета. Мне и гражданину комиссару Ле Пику предписано доложить о нашем прибытии лично гражданину Председателю Пьеру.
Выражение лица Шумейт слегка изменилось, к ее ненависти добавилось нечто новое.
– Гражданин Председатель Пьер мертв, – хрипло выдохнула она.
Тейсман услышал, как кто-то позади него тихо ахнул. И почувствовал, что его собственное лицо окаменело. Он не любил Пьера, более того, питал отвращение ко всему, что олицетворял собой этот человек. Но Пьер был подлинным титаном, возвышавшимся над сворой пигмеев, из так называемого Комитета общественного спасения. Он был единственной десницей, направлявшей Республику после переворота – во всяком случае с момента гибели единственной потенциальной соперницы, Корделии Рэнсом. Неужели этот стальной стержень, скреплявший собою Комитет, и впрямь перестал существовать? Он не мог умереть!
А оказалось – мог. Тейсман ощутил прилив страха. Его жизнь повисла на волоске. Она зависела от того, что перевесит: выдержка капитана Шумейт… или ее ненависть ко всем офицерам военного флота!
– Весьма сожалею, гражданка капитан, – тихо сказал он и, к собственному удивлению, понял, что не кривит душой. Хотя у него и у капитана Шумейт были совершенно различные мотивы.
– Ничуть не сомневаюсь, – ответила гражданка капитан.
Всем своим тоном она демонстрировала обратное, однако ее напряженные плечи чуть заметно расслабились.
Тейсман ощутил, как кто-то встал рядом с ним у монитора, и понял, что это Ле Пик. Должно быть, комиссар услышал сообщение Шумейт: лицо его было смертельно-бледным. Переместившись в поле зрения камеры, он обратился к гражданке капитану БГБ:
– Гражданка капитан Шумейт, я Деннис Ле Пик, народный комиссар гражданина Тейсмана. То, что вы сообщили, ужасно! Как случилось, что гражданин Председатель умер?
– Он не умер, гражданин комиссар! Не умер, а был подло убит кем-то из окопавшихся в чертовом Октагоне приспешников этой суки МакКвин!
Ненависть в глазах Шумейт полыхнула с удвоенной силой, голос снова задрожал, и Тейсман едва сдержал порыв вытереть пот со лба.
Он собрался было что-то сказать, но Ле Пик дернул его за рукав. При данных обстоятельствах было предпочтительнее, чтобы разговор вели сотрудники БГБ.
– Это ужасно, гражданка капитан! – сказал народный комиссар. – Но поскольку нас встретил патруль, я склонен предположить, что ситуация хотя бы частично находится под контролем. Можешь ли ты рассказать мне о случившемся и о положении дел на настоящий момент?
– Я не владею полной информацией, – призналась Шумейт. – Да и никто другой, по-моему, тоже ею не владеет. Очевидно одно, эта су… – Шумейт осеклась, резко втянула воздух и продолжила: – Эстер МакКвин со своими старшими офицерами планировала заговор заранее. Но почему они нанесли удар именно сейчас, непонятно. По всей вероятности, что-то спугнуло их раньше, чем план вызрел полностью, и именно это отчасти спасло ситуацию. Хотя даже так они устроили настоящий ад.
– В каком смысле?
– Они бросили в бой как минимум полдюжины штурмовых отрядов морской пехоты, причем МакКвин сумела обеспечить их тяжелой техникой и боевой броней. Охрану гражданина Председателя они смели, словно смерч. Один из этих отрядов уничтожил взвод полиции общественного порядка, три отделения личной охраны гражданина Председателя и все элементы оборонительной системы меньше чем за три минуты. Гражданин Пьер был убит в бою. Кажется, это была случайность; скорее всего, предательница МакКвин хотела захватить его в плен – возможно планируя принудить его «добровольно» уступить ей пост. Но независимо от их планов он пал в первые пять минут мятежа. В течение получаса были убиты или захвачены в плен граждане секретари Дюпре, Дауни и Фарли. Секретарь Тернер, по нашим предположениям, переметнулся к МакКвин: вероятно, они собирались организовать ядро некого «Малого Комитета», который мог бы осуществлять диктат, притворяясь демократическим органом власти.
Тейсману едва удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Возможно, Шумейт и вправду считала Комитет общественного спасения «демократическим» органом, но сам он никогда бы не додумался охарактеризовать этим словом банду убийц.
Сейчас, однако, привлекать внимание гражданки капитана к его соображениям по этому поводу явно не следовало.
– Единственным, до кого не удалось добраться предателям, оказался гражданин Секретарь Сен-Жюст, – продолжила Шумейт. На сей раз в ее голосе послышалась нотка удовлетворения: как-никак, гибели избежал ее шеф. – Видимо, бунтовщики недооценили качество его охраны. Битва была ожесточенной, почти девяносто процентов защитников гражданина Секретаря сложили головы, но они продержались до прибытия тяжело вооруженного десантно-штурмового батальона.
– Боже мой! – тихо пробормотал Ле Пик, но тут же встряхнулся. – А флот метрополии?
– По большей части оставался в стороне, – со злостью доложила гражданка капитан. – Два супердредноута, кажется, готовы были поддержать МакКвин, но гражданин коммодор Хелфт силами эскадры БГБ уничтожил их прежде, чем они успели поднять клинья. Это, – она хищно ощерилась – поубавило у прочих ублюдков желания помогать изменникам!
«И судя по всему, – с отвращением подумал Тейсман, – этот сукин сын уничтожил несколько десятков тысяч человек без малейшей необходимости. Даже если кто-то из них и имел желание поддержать МакКвин, их уже держали под прицелом. Достаточно было приказать им немедленно заглушить импеллеры. Конечно, при неподчинении он был бы обязан открыть огонь. Но ведь было совсем не так, не правда ли, гражданка Шумейт?»
– Однако обстановка в Новом Париже оставалась сложной, – угрюмо продолжила Шумейт. – Гражданин Председатель погиб, а МакКвин сохраняла контроль над Октагоном. На ее стороне выступили пять или шесть тысяч морских пехотинцев. Она и Букато управляли оборонительной системой и, хуже того, удерживали в заложниках с полдюжины членов Комитета. Мы попытались контратаковать, но оборонительная система Октагона отбросила нас прочь. А МакКвин беспрерывно выходила в эфир, обращаясь к находившимся в системе подразделениям флота и морской пехоты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Дисплей погас. Несколько секунд Димитрий с отсутствующим видом таращился перед собой, потом расправил обвисшие плечи, вернул связистке планшет и, повернувшись к Сандре Коннорс, заставил себя произнести немыслимое.
– Мэм. – Его тихий голос разрезал тишину как клинок. – Я не вижу иного выхода.
Он сбился, набрал побольше воздуху и закончил:
– Прошу разрешения сдать вверенную мне систему противнику.
Глава 36
– Гражданин адмирал Тейсман! Свяжитесь с капитанским мостиком! Срочно!
Когда в динамике громкой связи зазвучал голос гражданина лейтенанта Джексона, Томас Тейсман вскинул голову, оторвавшись от электронного планшета. Джексон был типичным служакой, он идеально подходил для должности командира курьера и не имел привычки совать нос не в свое дело. Иными словами, не годился ни на что, кроме работы курьера.
Однако истерические нотки, донесшиеся из динамика, разительно отличались от обычно флегматичного тона Джексона. Тейсман понял, что дело серьезное, и отправился на мостик сам. На крохотном кораблике на это требовалось почти столько же времени, сколько на переключение связи.
«Что такое могло случиться?» – недоумевал Тейсман. Полет проходил рутинно, и они с Деннисом едва не умерли от скуки.
Но взбежав по лесенке на мостик, адмирал автоматически бросил взгляд на экран и оцепенел. Экран работал в боевом режиме. В трех миллионах километров от курьера зависли два линейных крейсера, и их сигнатуры ощетинились зловещими лучиками прицельных радаров и лидаров. Из динамиков верещал сигнал тревоги.
«Боже мой! – подумал он с ненормальным спокойствием, – они же готовятся открыть огонь!»
Сзади подошел лейтенант Джексон. Адмирал оглянулся через плечо. Лицо командира курьера побелело и покрылось потом, руки тряслись.
– В чем дело, гражданин лейтенант? – подчеркнуто спокойно спросил Тейсман.
Больше всего адмиралу хотелось вложить это спокойствие непосредственно в мозги Джексона, очевидно утратившие всякую способность к членораздельной речи.
– Н-н-не з-знаю, г-гражданин адмирал, – выдавил лейтенант. От судорожного дыхания его грудная клетка ходила ходуном.
И все же Тейсман преуспел во внушении спокойствия незадачливому офицеру. Джексон еще раз втянул в себя воздух, закашлялся и заговорил внятно:
– Все что я знаю, это что мы произвели переход как обычно, все было в порядке, и вдруг появились эти двое, – он ткнул пальцем в изображение на дисплее, – взяли нас на прицел и приказали немедленно сбросить ускорение под угрозой уничтожения. Я подчинился.
Тут он удивил Тейсмана угрюмой скупой иронической улыбкой.
– Потом они потребовали повторить идентификацию. Я послал им код, а они… Они заявили, что не принимают его. И приказали мне покинуть систему! Я сказал, что не могу. Сказал, что у меня на борту вы и гражданин комиссар Ле Пик, и я обязан доставить вас в столицу. Тогда они сказали, что не пропустят ни один корабль – ни один корабль космофлота. Я настаивал, что получил приказ напрямую из Октагона и от Комитета. Тогда они приказали вызвать вас лично… и… и…
Его голос заглох, он беспомощно вскинул руки. Меньше всего он напоминал сейчас решительного капитана звездного корабля. Впрочем, если его доклад был хоть вполовину точен, винить парня Тейсман не мог. Хотя у него и самого волосы моментально промокли от пота, он все так же спокойно кивнул, подошел к креслу офицера связи и предложил уступить ему место. Связистка поспешила повиноваться и даже перестаралась, опрометью кинувшись прочь от своего поста. Тейсман опустился в освободившееся кресло.
Последний раз он своими руками включал запрос на межкорабельные переговоры много лет назад, но как это делается, еще не забыл. Пальцы двигались сами собой, на автопилоте, а мозг пытался разобраться, что, черт подери, могло здесь случиться. Произошло нечто радикальное – иными словами, нечто из разряда, способного до полусмерти напугать любого гражданина Народной Республики, выжившего в ней на протяжении последнего десятилетия. Кстати, что-то в нем, Томасе Тейсмане, – что-то маленькое, озабоченное всякими пустяками вроде «уцелеть» и «выжить», – совершенно не интересовалось, чего там хотят два зависших в ожидании крейсера. Это что-то настойчиво требовало приказать Джексону развернуться и слинять из системы, в точности как от них и потребовали, а когда он это сделает, для Томаса Тейсмана, бывшего офицера Народного флота, наступит исключительно подходящее время устроить себе продолжительный отдых где-нибудь на Беовульфе или на Старой Земле.
Но он был адмиралом Республики, и он уже был здесь. На его плечах лежала ответственность, от которой он не вправе был отвернуться. А потому он молча сидел, дожидаясь. Пока установится связь.
Губы Тейсмана невольно поджались, когда на экране коммуникатора появилась женщина в темно-красном кителе Госбезопасности. Ее узкое лицо было холодным и суровым. Даже сквозь вакуум Тейсман ощущал ее ненависть, ее страстное желание открыть огонь. Оно не могло быть вызвано ни появлением Тейсмана, ни какой-то оплошностью Джексона. Эта женщина, очевидно, жаждала получить предлог, для того чтобы разнести в клочья хоть что-нибудь! По телу Тейсмана прокатилась новая волна напряжения.
– Я гражданин адмирал Томас Тейсман, – произнес он, призвав на помощь всю свою выдержку. – Назовитесь.
Сигнал, переданный со скоростью света на расстояние в три миллиона кликов, достиг собеседницы лишь через десять секунд. И столько же времени ушло на получение ответа.
– Гражданка капитан Элиза Шумейт, Государственная безопасность, – отрывисто произнесла она. – Что за дело у тебя на Хевене, Тейсман?
– Это касается только меня… и Комитета, гражданка капитан, – сказал Тейсман.
Он и сам не понимал, почему в последнюю секунду выбрал «Комитет», а не «Гражданка Военный Секретарь МакКвин», но когда интуиция аж заходится в предупредительных воплях, грех к ней не прислушаться.
– Значит, Комитета.
Это не было вопросом. Гражданка Шумейт ни о чем не спрашивала, больше того, ее глаза полыхнули яростью даже сильнее, но Тейсман не дрогнул, взгляд его приобрел остроту заточенной стали. Оттенок невольного уважения отразился на лице капитана.
– Да, Комитета. Мне и гражданину комиссару Ле Пику предписано доложить о нашем прибытии лично гражданину Председателю Пьеру.
Выражение лица Шумейт слегка изменилось, к ее ненависти добавилось нечто новое.
– Гражданин Председатель Пьер мертв, – хрипло выдохнула она.
Тейсман услышал, как кто-то позади него тихо ахнул. И почувствовал, что его собственное лицо окаменело. Он не любил Пьера, более того, питал отвращение ко всему, что олицетворял собой этот человек. Но Пьер был подлинным титаном, возвышавшимся над сворой пигмеев, из так называемого Комитета общественного спасения. Он был единственной десницей, направлявшей Республику после переворота – во всяком случае с момента гибели единственной потенциальной соперницы, Корделии Рэнсом. Неужели этот стальной стержень, скреплявший собою Комитет, и впрямь перестал существовать? Он не мог умереть!
А оказалось – мог. Тейсман ощутил прилив страха. Его жизнь повисла на волоске. Она зависела от того, что перевесит: выдержка капитана Шумейт… или ее ненависть ко всем офицерам военного флота!
– Весьма сожалею, гражданка капитан, – тихо сказал он и, к собственному удивлению, понял, что не кривит душой. Хотя у него и у капитана Шумейт были совершенно различные мотивы.
– Ничуть не сомневаюсь, – ответила гражданка капитан.
Всем своим тоном она демонстрировала обратное, однако ее напряженные плечи чуть заметно расслабились.
Тейсман ощутил, как кто-то встал рядом с ним у монитора, и понял, что это Ле Пик. Должно быть, комиссар услышал сообщение Шумейт: лицо его было смертельно-бледным. Переместившись в поле зрения камеры, он обратился к гражданке капитану БГБ:
– Гражданка капитан Шумейт, я Деннис Ле Пик, народный комиссар гражданина Тейсмана. То, что вы сообщили, ужасно! Как случилось, что гражданин Председатель умер?
– Он не умер, гражданин комиссар! Не умер, а был подло убит кем-то из окопавшихся в чертовом Октагоне приспешников этой суки МакКвин!
Ненависть в глазах Шумейт полыхнула с удвоенной силой, голос снова задрожал, и Тейсман едва сдержал порыв вытереть пот со лба.
Он собрался было что-то сказать, но Ле Пик дернул его за рукав. При данных обстоятельствах было предпочтительнее, чтобы разговор вели сотрудники БГБ.
– Это ужасно, гражданка капитан! – сказал народный комиссар. – Но поскольку нас встретил патруль, я склонен предположить, что ситуация хотя бы частично находится под контролем. Можешь ли ты рассказать мне о случившемся и о положении дел на настоящий момент?
– Я не владею полной информацией, – призналась Шумейт. – Да и никто другой, по-моему, тоже ею не владеет. Очевидно одно, эта су… – Шумейт осеклась, резко втянула воздух и продолжила: – Эстер МакКвин со своими старшими офицерами планировала заговор заранее. Но почему они нанесли удар именно сейчас, непонятно. По всей вероятности, что-то спугнуло их раньше, чем план вызрел полностью, и именно это отчасти спасло ситуацию. Хотя даже так они устроили настоящий ад.
– В каком смысле?
– Они бросили в бой как минимум полдюжины штурмовых отрядов морской пехоты, причем МакКвин сумела обеспечить их тяжелой техникой и боевой броней. Охрану гражданина Председателя они смели, словно смерч. Один из этих отрядов уничтожил взвод полиции общественного порядка, три отделения личной охраны гражданина Председателя и все элементы оборонительной системы меньше чем за три минуты. Гражданин Пьер был убит в бою. Кажется, это была случайность; скорее всего, предательница МакКвин хотела захватить его в плен – возможно планируя принудить его «добровольно» уступить ей пост. Но независимо от их планов он пал в первые пять минут мятежа. В течение получаса были убиты или захвачены в плен граждане секретари Дюпре, Дауни и Фарли. Секретарь Тернер, по нашим предположениям, переметнулся к МакКвин: вероятно, они собирались организовать ядро некого «Малого Комитета», который мог бы осуществлять диктат, притворяясь демократическим органом власти.
Тейсману едва удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Возможно, Шумейт и вправду считала Комитет общественного спасения «демократическим» органом, но сам он никогда бы не додумался охарактеризовать этим словом банду убийц.
Сейчас, однако, привлекать внимание гражданки капитана к его соображениям по этому поводу явно не следовало.
– Единственным, до кого не удалось добраться предателям, оказался гражданин Секретарь Сен-Жюст, – продолжила Шумейт. На сей раз в ее голосе послышалась нотка удовлетворения: как-никак, гибели избежал ее шеф. – Видимо, бунтовщики недооценили качество его охраны. Битва была ожесточенной, почти девяносто процентов защитников гражданина Секретаря сложили головы, но они продержались до прибытия тяжело вооруженного десантно-штурмового батальона.
– Боже мой! – тихо пробормотал Ле Пик, но тут же встряхнулся. – А флот метрополии?
– По большей части оставался в стороне, – со злостью доложила гражданка капитан. – Два супердредноута, кажется, готовы были поддержать МакКвин, но гражданин коммодор Хелфт силами эскадры БГБ уничтожил их прежде, чем они успели поднять клинья. Это, – она хищно ощерилась – поубавило у прочих ублюдков желания помогать изменникам!
«И судя по всему, – с отвращением подумал Тейсман, – этот сукин сын уничтожил несколько десятков тысяч человек без малейшей необходимости. Даже если кто-то из них и имел желание поддержать МакКвин, их уже держали под прицелом. Достаточно было приказать им немедленно заглушить импеллеры. Конечно, при неподчинении он был бы обязан открыть огонь. Но ведь было совсем не так, не правда ли, гражданка Шумейт?»
– Однако обстановка в Новом Париже оставалась сложной, – угрюмо продолжила Шумейт. – Гражданин Председатель погиб, а МакКвин сохраняла контроль над Октагоном. На ее стороне выступили пять или шесть тысяч морских пехотинцев. Она и Букато управляли оборонительной системой и, хуже того, удерживали в заложниках с полдюжины членов Комитета. Мы попытались контратаковать, но оборонительная система Октагона отбросила нас прочь. А МакКвин беспрерывно выходила в эфир, обращаясь к находившимся в системе подразделениям флота и морской пехоты:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95