А вы боялись… - Я наклонилась, подняла тонкий квадратик тетарта, всунула в липкие от крови и пота пальцы Оболыжского. - Держите, лыцар. Храните и не потеряйте. Это, видимо, ключик от вашего персонального «пылающего нубоса». Что случится с гривной - починит. Пусть только он всегда с вами будет. А то может и не найтись добрая душа, которая догадается уронить тетарт куда надо…
- Я жив? - все еще не веря случившемуся, повторял Каллистрат. И неожиданно поинтересовался: - А почему мы тут стоим, княгиня? Здесь же очень опасно! В пустохляби творится что-то такое страшное, что всем надо бежать отсюда без оглядки!
- Слава богу! - с чувством произнесла я. - А я о чем вам толкую? Как раз о том: бежать надо!
- Да я тут задумался у окна… - смущенно сообщил Кал-листрат. Новые раскаты вулканических взрывов заставили его вздрогнуть. Он схватил меня за руку, потянул из комнаты, причитая: - Я не дам вам погибнуть, княгиня! Мы спасемся вместе!
- Да уж, давайте спасемся, - ворчливо согласилась я.
* * *
Вывели из кремля и из города далеко не всех. Многих просто убило, спалило заживо, засыпало вулканическим градом, но часть людей - и очень немалая - так и осталась покорно сидеть на месте, терпеливо ожидая прихода смерти.
Этот паралич воли был досадной, неожиданной помехой в спасательных операциях. В конце концов мы с Михаилом отчаялись растормошить и вывести абсолютно всех и под усиливающимся градом, по дороге, заваливаемой раскаленным пеплом, устремились вслед за колонной людей, уходящих от вулкана.
Уже издали мы наблюдали, как на месте котловины, в которой помещалась пустохлябь, растет, поднимаясь в небо, вулканический конус.
«Если там когда-то и была квазижизнь, теперь об этом можно забыть», - грустно подумала я, наблюдая в вечерних сумерках мерцание огнедышащего жерла среди туч.
Оно поднялось вверх не меньше чем на километр и оттуда, с высоты, все продолжало изрыгать яркие в ночи потоки лавы.
Вокруг меня метался Каллистрат Оболыжский. Его апатия сменилась просто неуемной энергичностью. Он да выздоровевший Бокша - вот два островка энергичности посреди всеобщей апатии. Они размещали беженцев по окрестным деревням, господ пристраивали по ближайшим усадьбам. Они просили, требовали, приказывали!… Даже Бокша начал повышать голос! Придется все-таки переводить его из антов в господа. Тем более что приказы отдавать уже почти и некому было. А необходимость в них возрастала с каждой минутой. Все анты и большая часть голутвенных, видимо, так и не отошли от шока, увидев первый раз в своей жизни вулканическое безумие. Даже отдалившись от буйства стихии, они и не думали хоть чуть позаботиться о себе. Многие так и стояли, повернувшись на запад, глядя на неожиданно возникший вулкан.
Когда рассвело, Михаил собрал военный совет.
Вопрос был один - как из деморализованной людской массы вновь собрать боеспособные полки. Встреча с даровым величием не убедила великого князя в том, что война окончилась.
- Что скажете, первый воевода? - обратился он к князю Зиновию.
Первый воевода тоже выглядел слегка заторможенным.
- Я могу привести из Сморгони новые полки, - хмуро сообщил он. - То же может сделать и каждый из князей, затребовав еще дружинников из своих княжеств.
- Много ли времени требуете на то, князь? - справился Михаил.
Зиновий насупился. Времени на такой сбор новой армии требовалось немало.
- Вот и я говорю, - вздохнул Михаил. - Силы есть. Но все они далече. А царово ополчение - туг, рядом.
- Я что сказать хочу, - волнуясь, начал князь Ондрей Воротынский. Он не часто выступал на совете, но теперь решился. - Ко мне гонец прискакал сегодня из Кошелева. И известия неутешительные. Нет у нас силы даже в своих княжествах. Потому как… - и князь замолчал.
Вернее, он продолжал говорить, только услышать его уже никто не мог - на князе сомкнулся скафандр.
Князья, с любопытством обернувшиеся на заминку Воротынского, в первый раз видели активированный скафандр. Ртутный блеск его вкупе с синюшно-мертвенным видом произвел на них впечатление: почти все вскочили, многие схватились за мечи.
- Назад! - скомандовал Михаил горячим головам, бросившимся на князя Ондрея. - Назад, - добавил он тише и с удивлением, будто и сам сомневался в увиденном.
Зато вскочил на ноги сам Ондрей. До него дошло, что мир вдруг утратил все звуки. Он что-то кричал - там, у себя, в скафандре, - хватался за голову, пытаясь стащить нечто, вставшее вдруг между ним и миром.
Кольцо зрителей распалось - окружающие шарахнулись от него, как от чумного.
Князь Ондрей еще пожеспекулировал руками, беззвучно разевая рог, - и бросился вон из избы.
- Надо бы поймать его да объяснить человеку, - предложила я.-А то наделает дел от испуга…
- Не наделает, - устало сказал Михаил. - Скафандр его ото всего защитит - даже и от собственных глупостей.
- Это что? Не болезнь ли какая? - озаботился князь Василий Траханиотов, сын убитого предводителя Великого собора Петра Тихоновича.
- Это не болезнь… - покачал головой Михаил. - Это наша защита. Называется - скафандр. Спрятана эта защита в гривне.
- Прошло, прошло! - закричал, появляясь на пороге, князь Ондрей. - Само прошло! Видите. - Он показывал князьям руки, - Ничего нету!
- Что про защиту говорилось-то? - повысил голос князь Зиновий. - От кого защита? Крепка ли? В гривнах, говорите, есть? А во всех?
- Этого не ведаю, - строго сказал Михаил. - Садитесь, князь Ондрей, поняли мы. Закрылся у вас скафандр.
- Вопрос в другом, - тихонько, себе под нос, произнесла я. - Почему он открылся?
Михаил услышал. Покосился. Спросил: - Тебе этот вопрос кажется важным?
- Ну, раньше ведь такого не бывало, чтобы гривны вдруг ни с того ни с сего выпускали скафандры?
- Нет вроде. Летописи умалчивают.
- И вулканов у вас раньше не было. И бури в пустохляби. Не много ли стало того, чего раньше не бывало?
- Ох! - вскрикнул вдруг князь пичугинский Микула Храп-ча. И ткнул пальцем на соседа своего - князя галицкого Ти-моша Косовского. Тот весь был ртутный и блестящий.
Князь Тимош закрутил головой - не сразу понял, что показывают на него, а не на кого-то рядом. А когда понял - подскочил. Поднес собственную руку к глазам, заговорил беззвучно, осматривая ее, поворачивая и так и сяк.
- О, не только я такой! - с облегчением воскликнул князь Ондрей. И добавил еще что-то, но его уже никто не услышал- он вновь с головы до ног покрылся пленкой скафандра.
- Хороша защита! - презрительно хохотнул князь Зиновий. - Только и толку, что из-под нее не слышно ничего!
- Да толк-то не только в этом, - вздохнул Михаил. - И великая княгиня правильно сказала - если скафандр открылся, значит, это не просто так. Значит, гривна почуяла опасность неминучую для своего хозяина! - Да какая опасность может быть у нас тут? - не унимался Зиновий. - Сидим, беседуем. Была бы сеча - вот то опасность! А здесь - Не те опасности для скафандра важны, которые при сече бывают, - пояснил Михаил. - Разве бывало когда-нибудь, чтоб гривна от удара защищала? Не бывало. А вот ежели опасность странная, на первый взгляд, может, даже и незаметная, - вот тогда она раскрывается.
- Какая ж такая опасность сразу двум князьям тут у нас стала угрожать? - раздраженно спросил Зиновий, который никак не мог примириться с важностью синюшного скафандра, который, оказывается, даже и при сече бесполезен!
- Хорошо, если только двоим, - поделилась я своими опасениями.
И как бы в ответ на мои слова ртутным блеском покрылся и сам князь Зиновий. Ахнул беззвучно. Вскочил. Сел. Пригорюнился.
- Не волхвы ли против нас невидимые сети плетут? - осторожно поинтересовался князь Микула, отодвигаясь от своего синюшного соседа, - Заговоры свои и наговоры, по-творы и волхвования? Как великий князь о том думает?
- Волхвы всегда были, - пожал плечами Михаил. - А скафандры не раскрывались. Да и видел я вчера этих волхвов - жалкий вид сейчас имеют. Даже при царовом дворе их уважать перестали.
- И все же я скажу! - прозвучал вдруг голос князя Ондрея.
- Пропала немота? - хмыкнув, поинтересовался князь Василий. Но его насмешки никто не поддержал.
- Говорите, князь, - попросил Михаил. - Важные вести у вас?
- Очень! - быстро сказал Ондрей, опасаясь, что снова покроется своим странным блеском и онемеет.
Я тоже этого опасалась, потому что вести были важные и заслуживали того, чтоб их услышали.
- Сообщает мне брат мой, Косма, которого я оставил в Кошелеве за себя. Мол, началась во всем княжестве болезнь непонятная. Наподобие навьей истомы. Все акты стали то ли как дети, толп как старики. Ничего не хотят, ничего не делают. Где сядут - там и сидят, где поставишь их - там и стоят. И не только анты. Голутвенные то ж. Лыцаровы отпрыски. И сами лыцары некой томностью охвачены.
- То есть получается, что в Кошелевском княжестве делается то же самое, что и здесь у нас? - спросил Михаил.
- Вот то и получается! - запальчиво рубанул воздух кулаком князь Ондрей. - И где мы тогда свои силы возьмем?..
Он собирался добавить, что хотел бы сам поехать в вотчину, чтоб разобраться, как оно на деле, но сказать о том не успел - скафандр вновь сомкнулся на нем.
- А я вот заметила, - сказала я в тишине, - что и в лесу молодая листва пожухла на деревьях.
- Но мы же убрали земной источник Божьей воли, который шел против нас! - напомнил мне супруг.
- А то, что творится, боюсь, направлено не против нас. Вернее, не только против нас, - поправилась я. - Вчера цар жаловался, что у него в ополчении люди ничего не хотят. Сегодня князь Ондрей сообщает, что и в Кошелеве апатия- наподобие навьей истомы. А Кошелево не близко. Не окажется ли, что люди без гривен - и анты, и голутвенные - во всем государстве поражены этим странным недугом? Кстати, и даже гривны не всегда от этого спасают. Я видела сегодня по крайней мере двоих лыцаров, которые вели себя почти как анты. Что же до гривен… Не от этого ли недуга они пытаются нас спасти, когда захлопывают вокруг нас ска-, фандры? Захлопывают пока что не у всех и ненадолго, но что будет дальше? Что нас ждет?
Вопрос был риторический. Ответа я не ждала. Но получила его, причем немедленно.
В дверь осторожно заглянул Каллистрат. Ему, даже с его обновленной гривной, не по чину бьшо присутствовать в столь высоком собрании, но новость была столь важной, что ждать, по его мнению, не могла.
- Великий князь, - с поклоном сообщил Каллистрат, - Киршагская пустохлябь вышла из берегов!
- Наверно, гора, которая выросла посреди пустохляби, вытолкнула песок? Вот он и разносится ветром, - предположил Михаил недовольно.
- Если бы так, - взволнованно покачал головой Каллистрат, - но оно ведь не так
- Давайте выйдем и все увидим сами, - предложила я супругу. Хотя выходить мне совсем не хотелось - уж очень не нравилось мне то, что я увидела в мозгу у Каллистрата.
Князья чинно поднялись и гуськом выбрались из избы, где проходил военный совет. В хвост очереди выходящих пристроились даже те, которые уже были в захлопнувшихся скафандрах. Они хоть и не слыхали того, что говорилось, но, когда поднялись остальные, сидеть не остались.
А как сошли с крыльца - сразу сапогами провалились в белый ровный песочек. Не глубоко - по щиколотку.
Зато уж песочек этот был везде. Ровным неглубоким слоем он покрыл поля, лежащие к западу от нашего лагеря, делая перспективу серебристо-белесой. Посреди этих, будто припудренных, полей одиноко торчали серо-черные деревья. А вдали, над горизонтом из слоя тонких светлых облаков гордо выступал конус вулкана. Уже не извергая лаву, только курясь многочисленными парами и дымами по всему склону.
Песок же продолжал катиться на восток. И сейчас на его пути оказался наш военный лагерь. Не было ветра, который бы наметал песок, не было уклона, по которому он бы мог скатываться. Но песчинки прибывали и прибывали.
Вот белесый прибой лизнул порог дома, из которого мы вышли, вот песчаная волна, вспучившись неведомым образом, захлестнула первую ступеньку. Но дальше подниматься не стала. Зато язычок белесой косы завернул за угол дома и принялся методично - одну за другой - покрывать огородные грядки, выкопанные и приготовленные для весенних посадок.
- Так ведь и без урожая можно остаться, - посочувствовал князь Василий. - Нелегко вам, великий князь, придется, если угодья песком засыплет!
- Еще хуже придется, если эти угодья некому будет обрабатывать, - вслух подумала я.
- Что ты имеешь в виду? - обернулся Михаил.
- Антов, которые стали беспомощны, как малые дети. Или как старики.
- Да что ж это все против нас! - в сердцах воскликнул Михаил.
И замолчал.
Я оглянулась в тревоге. Но не увидела вокруг ни одного князя или лыцара - сплошь стояли только ртутно-синюшные утопленники. Такие же, как Михаил. Такие же, как я сама..
Защита сработала - ведь враг входил в крепость! Она-то сработала, но неведомые оккупационные войска все так же неспешно и планомерно занимали захваченную территорию…
* * *
Единственным местом, где мы могли поговорить без скафандров, оставалась кабина Камаза. Видимо, его броня ка-менно-булыжникового вида на самом деле являлась гораздо более надежной, чем все гранитные стены и земляные валы, за которыми пытались укрыться человеческие полки - что наши, что царовы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
- Я жив? - все еще не веря случившемуся, повторял Каллистрат. И неожиданно поинтересовался: - А почему мы тут стоим, княгиня? Здесь же очень опасно! В пустохляби творится что-то такое страшное, что всем надо бежать отсюда без оглядки!
- Слава богу! - с чувством произнесла я. - А я о чем вам толкую? Как раз о том: бежать надо!
- Да я тут задумался у окна… - смущенно сообщил Кал-листрат. Новые раскаты вулканических взрывов заставили его вздрогнуть. Он схватил меня за руку, потянул из комнаты, причитая: - Я не дам вам погибнуть, княгиня! Мы спасемся вместе!
- Да уж, давайте спасемся, - ворчливо согласилась я.
* * *
Вывели из кремля и из города далеко не всех. Многих просто убило, спалило заживо, засыпало вулканическим градом, но часть людей - и очень немалая - так и осталась покорно сидеть на месте, терпеливо ожидая прихода смерти.
Этот паралич воли был досадной, неожиданной помехой в спасательных операциях. В конце концов мы с Михаилом отчаялись растормошить и вывести абсолютно всех и под усиливающимся градом, по дороге, заваливаемой раскаленным пеплом, устремились вслед за колонной людей, уходящих от вулкана.
Уже издали мы наблюдали, как на месте котловины, в которой помещалась пустохлябь, растет, поднимаясь в небо, вулканический конус.
«Если там когда-то и была квазижизнь, теперь об этом можно забыть», - грустно подумала я, наблюдая в вечерних сумерках мерцание огнедышащего жерла среди туч.
Оно поднялось вверх не меньше чем на километр и оттуда, с высоты, все продолжало изрыгать яркие в ночи потоки лавы.
Вокруг меня метался Каллистрат Оболыжский. Его апатия сменилась просто неуемной энергичностью. Он да выздоровевший Бокша - вот два островка энергичности посреди всеобщей апатии. Они размещали беженцев по окрестным деревням, господ пристраивали по ближайшим усадьбам. Они просили, требовали, приказывали!… Даже Бокша начал повышать голос! Придется все-таки переводить его из антов в господа. Тем более что приказы отдавать уже почти и некому было. А необходимость в них возрастала с каждой минутой. Все анты и большая часть голутвенных, видимо, так и не отошли от шока, увидев первый раз в своей жизни вулканическое безумие. Даже отдалившись от буйства стихии, они и не думали хоть чуть позаботиться о себе. Многие так и стояли, повернувшись на запад, глядя на неожиданно возникший вулкан.
Когда рассвело, Михаил собрал военный совет.
Вопрос был один - как из деморализованной людской массы вновь собрать боеспособные полки. Встреча с даровым величием не убедила великого князя в том, что война окончилась.
- Что скажете, первый воевода? - обратился он к князю Зиновию.
Первый воевода тоже выглядел слегка заторможенным.
- Я могу привести из Сморгони новые полки, - хмуро сообщил он. - То же может сделать и каждый из князей, затребовав еще дружинников из своих княжеств.
- Много ли времени требуете на то, князь? - справился Михаил.
Зиновий насупился. Времени на такой сбор новой армии требовалось немало.
- Вот и я говорю, - вздохнул Михаил. - Силы есть. Но все они далече. А царово ополчение - туг, рядом.
- Я что сказать хочу, - волнуясь, начал князь Ондрей Воротынский. Он не часто выступал на совете, но теперь решился. - Ко мне гонец прискакал сегодня из Кошелева. И известия неутешительные. Нет у нас силы даже в своих княжествах. Потому как… - и князь замолчал.
Вернее, он продолжал говорить, только услышать его уже никто не мог - на князе сомкнулся скафандр.
Князья, с любопытством обернувшиеся на заминку Воротынского, в первый раз видели активированный скафандр. Ртутный блеск его вкупе с синюшно-мертвенным видом произвел на них впечатление: почти все вскочили, многие схватились за мечи.
- Назад! - скомандовал Михаил горячим головам, бросившимся на князя Ондрея. - Назад, - добавил он тише и с удивлением, будто и сам сомневался в увиденном.
Зато вскочил на ноги сам Ондрей. До него дошло, что мир вдруг утратил все звуки. Он что-то кричал - там, у себя, в скафандре, - хватался за голову, пытаясь стащить нечто, вставшее вдруг между ним и миром.
Кольцо зрителей распалось - окружающие шарахнулись от него, как от чумного.
Князь Ондрей еще пожеспекулировал руками, беззвучно разевая рог, - и бросился вон из избы.
- Надо бы поймать его да объяснить человеку, - предложила я.-А то наделает дел от испуга…
- Не наделает, - устало сказал Михаил. - Скафандр его ото всего защитит - даже и от собственных глупостей.
- Это что? Не болезнь ли какая? - озаботился князь Василий Траханиотов, сын убитого предводителя Великого собора Петра Тихоновича.
- Это не болезнь… - покачал головой Михаил. - Это наша защита. Называется - скафандр. Спрятана эта защита в гривне.
- Прошло, прошло! - закричал, появляясь на пороге, князь Ондрей. - Само прошло! Видите. - Он показывал князьям руки, - Ничего нету!
- Что про защиту говорилось-то? - повысил голос князь Зиновий. - От кого защита? Крепка ли? В гривнах, говорите, есть? А во всех?
- Этого не ведаю, - строго сказал Михаил. - Садитесь, князь Ондрей, поняли мы. Закрылся у вас скафандр.
- Вопрос в другом, - тихонько, себе под нос, произнесла я. - Почему он открылся?
Михаил услышал. Покосился. Спросил: - Тебе этот вопрос кажется важным?
- Ну, раньше ведь такого не бывало, чтобы гривны вдруг ни с того ни с сего выпускали скафандры?
- Нет вроде. Летописи умалчивают.
- И вулканов у вас раньше не было. И бури в пустохляби. Не много ли стало того, чего раньше не бывало?
- Ох! - вскрикнул вдруг князь пичугинский Микула Храп-ча. И ткнул пальцем на соседа своего - князя галицкого Ти-моша Косовского. Тот весь был ртутный и блестящий.
Князь Тимош закрутил головой - не сразу понял, что показывают на него, а не на кого-то рядом. А когда понял - подскочил. Поднес собственную руку к глазам, заговорил беззвучно, осматривая ее, поворачивая и так и сяк.
- О, не только я такой! - с облегчением воскликнул князь Ондрей. И добавил еще что-то, но его уже никто не услышал- он вновь с головы до ног покрылся пленкой скафандра.
- Хороша защита! - презрительно хохотнул князь Зиновий. - Только и толку, что из-под нее не слышно ничего!
- Да толк-то не только в этом, - вздохнул Михаил. - И великая княгиня правильно сказала - если скафандр открылся, значит, это не просто так. Значит, гривна почуяла опасность неминучую для своего хозяина! - Да какая опасность может быть у нас тут? - не унимался Зиновий. - Сидим, беседуем. Была бы сеча - вот то опасность! А здесь - Не те опасности для скафандра важны, которые при сече бывают, - пояснил Михаил. - Разве бывало когда-нибудь, чтоб гривна от удара защищала? Не бывало. А вот ежели опасность странная, на первый взгляд, может, даже и незаметная, - вот тогда она раскрывается.
- Какая ж такая опасность сразу двум князьям тут у нас стала угрожать? - раздраженно спросил Зиновий, который никак не мог примириться с важностью синюшного скафандра, который, оказывается, даже и при сече бесполезен!
- Хорошо, если только двоим, - поделилась я своими опасениями.
И как бы в ответ на мои слова ртутным блеском покрылся и сам князь Зиновий. Ахнул беззвучно. Вскочил. Сел. Пригорюнился.
- Не волхвы ли против нас невидимые сети плетут? - осторожно поинтересовался князь Микула, отодвигаясь от своего синюшного соседа, - Заговоры свои и наговоры, по-творы и волхвования? Как великий князь о том думает?
- Волхвы всегда были, - пожал плечами Михаил. - А скафандры не раскрывались. Да и видел я вчера этих волхвов - жалкий вид сейчас имеют. Даже при царовом дворе их уважать перестали.
- И все же я скажу! - прозвучал вдруг голос князя Ондрея.
- Пропала немота? - хмыкнув, поинтересовался князь Василий. Но его насмешки никто не поддержал.
- Говорите, князь, - попросил Михаил. - Важные вести у вас?
- Очень! - быстро сказал Ондрей, опасаясь, что снова покроется своим странным блеском и онемеет.
Я тоже этого опасалась, потому что вести были важные и заслуживали того, чтоб их услышали.
- Сообщает мне брат мой, Косма, которого я оставил в Кошелеве за себя. Мол, началась во всем княжестве болезнь непонятная. Наподобие навьей истомы. Все акты стали то ли как дети, толп как старики. Ничего не хотят, ничего не делают. Где сядут - там и сидят, где поставишь их - там и стоят. И не только анты. Голутвенные то ж. Лыцаровы отпрыски. И сами лыцары некой томностью охвачены.
- То есть получается, что в Кошелевском княжестве делается то же самое, что и здесь у нас? - спросил Михаил.
- Вот то и получается! - запальчиво рубанул воздух кулаком князь Ондрей. - И где мы тогда свои силы возьмем?..
Он собирался добавить, что хотел бы сам поехать в вотчину, чтоб разобраться, как оно на деле, но сказать о том не успел - скафандр вновь сомкнулся на нем.
- А я вот заметила, - сказала я в тишине, - что и в лесу молодая листва пожухла на деревьях.
- Но мы же убрали земной источник Божьей воли, который шел против нас! - напомнил мне супруг.
- А то, что творится, боюсь, направлено не против нас. Вернее, не только против нас, - поправилась я. - Вчера цар жаловался, что у него в ополчении люди ничего не хотят. Сегодня князь Ондрей сообщает, что и в Кошелеве апатия- наподобие навьей истомы. А Кошелево не близко. Не окажется ли, что люди без гривен - и анты, и голутвенные - во всем государстве поражены этим странным недугом? Кстати, и даже гривны не всегда от этого спасают. Я видела сегодня по крайней мере двоих лыцаров, которые вели себя почти как анты. Что же до гривен… Не от этого ли недуга они пытаются нас спасти, когда захлопывают вокруг нас ска-, фандры? Захлопывают пока что не у всех и ненадолго, но что будет дальше? Что нас ждет?
Вопрос был риторический. Ответа я не ждала. Но получила его, причем немедленно.
В дверь осторожно заглянул Каллистрат. Ему, даже с его обновленной гривной, не по чину бьшо присутствовать в столь высоком собрании, но новость была столь важной, что ждать, по его мнению, не могла.
- Великий князь, - с поклоном сообщил Каллистрат, - Киршагская пустохлябь вышла из берегов!
- Наверно, гора, которая выросла посреди пустохляби, вытолкнула песок? Вот он и разносится ветром, - предположил Михаил недовольно.
- Если бы так, - взволнованно покачал головой Каллистрат, - но оно ведь не так
- Давайте выйдем и все увидим сами, - предложила я супругу. Хотя выходить мне совсем не хотелось - уж очень не нравилось мне то, что я увидела в мозгу у Каллистрата.
Князья чинно поднялись и гуськом выбрались из избы, где проходил военный совет. В хвост очереди выходящих пристроились даже те, которые уже были в захлопнувшихся скафандрах. Они хоть и не слыхали того, что говорилось, но, когда поднялись остальные, сидеть не остались.
А как сошли с крыльца - сразу сапогами провалились в белый ровный песочек. Не глубоко - по щиколотку.
Зато уж песочек этот был везде. Ровным неглубоким слоем он покрыл поля, лежащие к западу от нашего лагеря, делая перспективу серебристо-белесой. Посреди этих, будто припудренных, полей одиноко торчали серо-черные деревья. А вдали, над горизонтом из слоя тонких светлых облаков гордо выступал конус вулкана. Уже не извергая лаву, только курясь многочисленными парами и дымами по всему склону.
Песок же продолжал катиться на восток. И сейчас на его пути оказался наш военный лагерь. Не было ветра, который бы наметал песок, не было уклона, по которому он бы мог скатываться. Но песчинки прибывали и прибывали.
Вот белесый прибой лизнул порог дома, из которого мы вышли, вот песчаная волна, вспучившись неведомым образом, захлестнула первую ступеньку. Но дальше подниматься не стала. Зато язычок белесой косы завернул за угол дома и принялся методично - одну за другой - покрывать огородные грядки, выкопанные и приготовленные для весенних посадок.
- Так ведь и без урожая можно остаться, - посочувствовал князь Василий. - Нелегко вам, великий князь, придется, если угодья песком засыплет!
- Еще хуже придется, если эти угодья некому будет обрабатывать, - вслух подумала я.
- Что ты имеешь в виду? - обернулся Михаил.
- Антов, которые стали беспомощны, как малые дети. Или как старики.
- Да что ж это все против нас! - в сердцах воскликнул Михаил.
И замолчал.
Я оглянулась в тревоге. Но не увидела вокруг ни одного князя или лыцара - сплошь стояли только ртутно-синюшные утопленники. Такие же, как Михаил. Такие же, как я сама..
Защита сработала - ведь враг входил в крепость! Она-то сработала, но неведомые оккупационные войска все так же неспешно и планомерно занимали захваченную территорию…
* * *
Единственным местом, где мы могли поговорить без скафандров, оставалась кабина Камаза. Видимо, его броня ка-менно-булыжникового вида на самом деле являлась гораздо более надежной, чем все гранитные стены и земляные валы, за которыми пытались укрыться человеческие полки - что наши, что царовы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81