— А откуда вы происходите?
— Мы издалека. В Светлом Арде мы недавно.
Мириамель посидела, задумавшись.
— Ниски всегда казались мне похожими на враннов. Вы на них очень похожи.
Смех Ган Итаи был шелестящим.
— Я слышала, — сказала она, — что несмотря на различие, некоторые звери становятся похожими друг на друга, потому что у них одинаковый образ жизни. Возможно, вранны, как и тинукедайя, слишком долго склоняли головы, — она снова рассмеялась, но этот смех не показался Мириамели счастливым. — А ты, дитя, — спросила ниски, — теперь твоя очередь отвечать на вопросы. Что привело тебя сюда?
Мириамель взглянула на нее, не готовая к такому вопросу.
— Почему ты здесь? Я обдумала сказанное тобой и не готова тебе поверить.
— А граф Аспитис поверил, — сказала Мириамель с некоторым вызовом.
— Может, это и так, но я совсем другая, чем он. — Ган Итаи устремила на Мириамель ясный взгляд. Даже в тусклом свеет фонаря глаза ниски сверкали, как антрацит. — Доверься мне.
Мириамель покачала головой и попыталась отстраниться, но сильная тонкая рука удержала ее.
— Прости, — сказала Ган Итаи. — Я тебя испугала. Позволь тебя успокоить. Я поняла, что от тебя не исходит никакой опасности, по крайней мере для «Облака Эдны», а это то, что меня заботит. Мои сородичи считают меня не такой, как все, потому что я быстро делаю выводы. Когда мне что-то или кто-то нравится, то они мне нравятся. — Она сухо рассмеялась. — Я решила, что ты мне нравишься, Мария, если это действительно твое имя. Если ты хочешь, так оно и будет. Но не нужно меня бояться, меня, старую Ган Итаи.
Оглушенная этой ночью, вином и последними необычными впечатлениями, Мириамель вдруг заплакала.
— Ну, дитя мое, но… — мягкая рука с тонкими сильными пальцами похлопала ее по спине.
— У меня нет дома, — Мириамель пыталась остановить слезы. Она почувствовала, что готова сказать то, что говорить не следует, как бы ей ни хотелось излить душу. — Я… изгнанница.
— Кто же тебя преследует?
Мириамель покачала головой. Брызги взлетели высоко над ними, когда нос корабля снова нырнул во впадину между волнами.
— Я не могу рассказывать об этом, но я в страшной опасности. Вот почему мне пришлось скрываться на вашем корабле.
— А монах? Твой ученый опекун? Он что, тоже в опасности?
Мириамель озадачил вопрос Ган Итаи. У нее не было времени обдумать еще многое.
— Да, думаю, и он тоже.
Ниски кивнула, как бы удовлетворенная.
— Не бойся. Я не выдам твоей тайны.
— Ты не расскажешь Аспитису… графу?
Ган Итаи покачала головой.
— Мои обязательства сложнее, чем ты полагаешь. Но я не могу дать тебе гарантий, что он ничего не узнает. Он умный, этот хозяин «Облака Эдны».
— Я знаю, — прочувствованно сказала Мириамель.
Нарастающая буря снова обрушила на них поток дождя. Гаи Итаи наклонилась вперед, вглядываясь в бушующее море.
— Клянусь Домом Ве! Они ненадолго застревают на глубине! Проклятье, очень уж они сильны, — она повернулась к Мириамели. — Кажется, мне снова пора петь. Тебе, пожалуй, лучше сойти вниз.
Мириамель неловко поблагодарила ниски за беседу, встала и направилась к трапу, ведущему вниз. Рык грома был подобен рычанию зверя, который гонится за ними. Она вдруг подумала, не сглупила ли, открывшись этому странному созданию.
Она остановилась наверху лестницы, склонив голову набок. В черной ночи позади нее песня Ган Итаи снова перекрывала шторм — тонкая нить, которая должна удерживать разъяренное море.
Глава 24. ЭРЧЕСТЕРСКИЕ СОБАКИ
Отряд Джошуа двигался в северном направлении вдоль берегов Стефлода, удаляясь вверх по течению от места слияния с Имстреком. Они продвигались по заросшей травой низине, пересекаемой редкими холмами. Вскоре местность начала подниматься с обеих сторон, и отряд оказался в лугах, устилающих речную долину — широкую впадину, в центре которой бежал поток.
Стефлод струился под мрачным небом, тускло сверкая, как нечищенное серебро. Как и у Имстрека, песнь его сначала казалась глуховатой, но Деорнот уловил в голосе этой реки какой-то призвук, как будто она таила в себе шепот тысячи голосов. Порой шум воды поднимался до мелодии, ясной, как переливы колоколов. Через мгновение, когда Деорнот прислушивался, пытаясь уловить, что так захватило его внимание, он не услышал ничего, кроме бормотания быстрых струй.
Свет, игравший на поверхности Стефпода, был так же непостоянен. Несмотря на ненастное небо, вода мерцала, как будто в ней, на дне, перекатывались и натыкались на препятствия звезды, излучающие холодный свет. Порой это мерцание становилось похожим на сверкание драгоценных камней, вскипающих на волнах. Затем, так же неожиданно, вне зависимости от того, светит ли солнце, или оно скрыто за облаками, вода снова делалась свинцово-темной.
— Странно, правда? — сказал отец Стренгьярд. — Мы уж, кажется, такого насмотрелись, а мир нам все показывает что-то новенькое.
— В этом есть что-то очень… живое, что ли, — Деорнот прищурился. Какой-то завиток света заиграл на возмущенной поверхности воды, как рыбка, борющаяся с течением…
— Да, все это… ммм, все это часть Божьего промысла, — сказал Стренгьярд, осеняя себя знаком древа, — поэтому, конечно, она живая. — Он тоже прищурился, слегка нахмурясь. — Но я понимаю, о чем вы говорите, сир Деорнот.
Долина, в которой они оказались, была во многом похожа на эту реку. Ивы сонно склонялись над рекой, вздрагивая от соприкосновения с холодной водой, как женщины, полощущие волосы. По мере того, как всадники продвигались вперед, река расширялась и текла медленнее. По берегам появились заросли тростника, расцвеченные птицами, которые кричали у своих гнездовий, предупреждая о появлении чужаков.
Чужаки, подумал Деорнот. Вот как мы им представляемся. Как будто мы покинули земли, нам предназначенные, и вторглись в чужие владения. Ему вспомнились слова Джулой, сказанные в ту ночь, много недель назад, когда они впервые встретились в лесу: “Иногда вы, люди, как ящерицы, нежитесь на солнце на развалинах дома и думаете: «какой прекрасный солярий кто-то для меня построил»”. Колдунья нахмурилась, сказав это.
Она нам сказала, что мы на землях ситхи, вспомнил он. Теперь мы снова в их полях, вот и все. Вот почему здесь все так странно. Это, однако, не рассеяло его беспокойства.
Они разбили лагерь на лугу. Тут и там в невысокой траве были заметны колдовские круги, как их называла та женщина, Эльда: четкие круги, образованные маленькими белыми поганками, которые слабо светились на темном фоне с наступлением сумерек. Герцогине Гутрун не нравилась мысль, что им придется спать рядом с этими кругами, но отец Стренгьярд совершенно резонно указал ей на то, что жители Гадринсетта считают всю эту землю принадлежащей колдовским силам, поэтому близость грибных кругов мало что значит. Гутрун, более озабоченная безопасностью маленькой Лилит, нежели своей собственной, неохотно уступила.
Небольшой костер, который им удалось разжечь из ивовых ветвей, собранных по пути, помог им немного рассеять ощущение необычности всего окружающего. Они поели и тихо проговорили до глубокой ночи. Старик Таузер, который проспал большую часть путешествия и настолько отошел от интересов отряда, что казался скорее багажом, чем членом его, проснулся и лежал, глядя на звездное небо.
— Неправильные звезды, — промолвил он наконец так тихо, что никто его не услышал. Он повторил сказанное, на этот раз громче. Джошуа подошел к нему и, опустившись на колени, взял дрожащую руку шута в свою.
— О чем ты, Таузер?
— Звезды. Они неправильные, — старик освободил свою руку из руки принца и указал наверх. — Вон Лампа, но в нее на одну звезду больше. А где Крюк? Он не должен исчезнуть до сбора урожая. А еще там такие, которых я вообще не знаю. — Губа его задрожала. — Мы все мертвы. Мы уже перешли в Страну Теней, о которой мне говорила бабушка. Мы умерли.
— Ну перестань, — мягко сказал Джошуа. — Мы не умерли. Просто мы находимся в другом месте, а ты путаешь действительность и сновидения.
Таузер вдруг устремил на него совершенно трезвый взгляд.
— Сейчас ведь месяц анитул, так? Не думай, что я выживший из ума старик, неважно, что со мной было. Я смотрю на звездное небо в два раза дальше, чем ты прожил на земле, юный принц. Мы, может, и в новом месте, но в Светлом Арде те же звезды, не так ли?
Джошуа немного помолчал. Позади него у костра слышался мерный звук голосов.
— Я и не думаю говорить, что ты выжил из ума, старый друг. Мы находимся в странном месте, и кто знает, какие должны светить над нами звезды? Во всяком случае мы ничего не можем с этим поделать. — Он снова взял старика за руку. — Почему бы тебе не перебраться ближе к костру? Думаю, нам будет уютнее всем вместе, хоть ненадолго.
Таузер кивнул и позволил Джошуа помочь ему подняться.
— Немножко тепла не повредит, мой принц. Я ощущаю холод в костях, и мне это не нравится.
— Тем лучше посидеть у костра в сырую ночь, — он повел старого шута назад, к костру.
Костер угасал, а незнакомые звезды Таузера все кружили в небе над головой. Глаза Джошуа были устремлены наверх, когда рука Воршевы тронула его за плечо. Она стояла рядом с ним, держа одеяло.
— Пошли, Джошуа, — сказал она, — ляжем спать у реки.
Он огляделся. Все спали, кроме Деорнота и Стренгьярда, которые тихо беседовали у костра.
— Думаю, я не должен оставлять своих людей одних.
— Оставлять своих людей? — в ее голосе послышалось раздражение, но через миг оно уступило месту тихому смеху. Она потрясла головой, и ее черные волосы упали на лицо — Ты никогда не изменишься. Я ведь теперь твоя жена. Ты этого не забыл? Мы уже четыре ночи проехали так, как будто не было никакой свадьбы, потому что ты боялся преследования королевских солдат и хотел быть поближе к остальным. Ты все еще боишься?
Он взглянул на нее. Губы его растянулись в улыбке.
— Не этой ночью. — Он поднялся и обнял ее тонкую талию, ощутив гибкую спину. — Ну пойдем к реке.
Джошуа оставил свои сапоги у огня, и они пошли вместе босиком по сырой траве, пока свет догорающего костра не исчез позади. Бормотание реки стало громче, когда они половши к песчаной полосе у воды. Воршева развернула одеяло и опустилась на него. Джошуа присоединился к ней укутав ее и себя своим толстым плащом. Какое-то время они лежали молча возле темного Стефпода, наблюдая луну в окружении ее придворных — звезд. Голова Воршевы лежала на груди Джошуа, ее вымытые в реке волосы — у его щеки.
— Не думай, что если мы должны были сократить брачный обряд, наша свадьба стала меньше значить для меня, — сказал он наконец. — Обещаю, что когда-нибудь наша жизнь станет такой, какой она должна быть. Ты станешь хозяйкой большого дома, а не изгнанницей в диких степях.
— Боги-покровители моего клана! Ну и глупец ты, Джошуа, — сказала она. — Неужели ты думаешь, мне важно, в каком доме жить? — Она поцеловала его, теснее прижимаясь к нему. — Дурачок… Глупый, глупый, глупый… — Горячее дыхание обдало его лицо.
Больше они не говорили. Звезды сверкали для них в небе, а река пела им песни.
Деорнот проснулся на рассвете от плача Лилит. Он сначала не мог понять, что в том странного. Но это был первый звук, который он услышал от ребенка.
Рассеялись последние остатки сна: он стоял перед огромным белым деревом, а его листьями были языки пламени. Он схватился за рукоятку меча. Поднявшись, он увидел, что герцогиня Гутрун держит девочку на коленях, а отец Стренгьярд по-черепашьи поднял голову из плаща; его клочковатые рыжие волосы были влажными от росы.
— Что случилось? — спросил Деорнот.
Гутрун покачала головой:
— Не знаю. Она, бедняжка, разбудила меня плачем. — Герцогиня пыталась прижать Лилит к груди, но та откидывалась назад. Она продолжала плакать, глаза ее были широко раскрыты и смотрели в небо. — Что случилось, малышка? Что случилось? — уговаривала ее Гутрун.
Лилит вытащила руку из объятий женщины и дрожащими пальцами указала на северный горизонт. Деорнот не видел там ничего, кроме черного кулака туч на самом отдаленном краю неба.
— Там что-то есть?
Плач ребенка перешел во всхлипывания. Она снова указал па горизонт, потом отвернулась и уткнула лицо в колени Гутрун.
— Просто плохой сон, вот и все, — тихо говорила герцогиня. — Успокойся, малышка, просто дурной сон…
Неожиданно рядом с ними оказался Джошуа. В руке его был обнаженный Найдл. На принце были лишь дорожные штаны; его стройная фигура бледно светилась в утреннем свете.
— Что случилось? — спросил он.
Деорнот указал на темный горизонт.
— Девочка увидела там что-то и заплакала.
Джошуа помрачнел:
— Мы, свидетели последних дней Наглимунда, должны обратить на это внимание. Там безобразное скопление грозовых туч. — Он оглядел мокрые луга вокруг. — Мы устали, — сказал он, — но нам следует прибавить ходу. Мне вид этой бури нравится не больше, чем этому ребенку. Вряд ли нам удастся подыскать какое-то убежище на этой открытой равнине, пока не достигнем Скалы прощания, о которой говорила Джулой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113