Отвернувшись, Нестеров не стал зажмуриваться. И хотя солнце светило ему в лицо, Нестеров увидел свою тень от ослепительной, синевато-белой вспышки за своей спиной, словно туда с ясного неба пала молния. Он немедленно обернулся. Гонта исчез.
– Ну, дела! – ошеломленно пробормотал Рыжкин. – Я до последнего момента не верил…
– Вы с ним давно знакомы?
– С Евгением? Лет пятнадцать. Мы вместе начинали, в одной бригаде морпехами служили. Юные лейтенанты, понимаешь ли…
– И вы никогда о нем ничего не знали?.. Вот этого? Рыжкин немного подумал и усмехнулся.
– Он веселый парень был. Везло ему всегда, словно он в рубахе родился, это все знали. И знаешь, что заметили? Всякая сволочь его стороной обходила. Словно побаивалась. Сволочи-то всякой везде хватает. Мы даже смеялись по этому поводу не раз. Например, был ротный старшина – вор. До Женьки сожрал такого же молодого лейтенанта с потрохами, потому что воровал вместе с начштабом бригады. Наглел по-черному, солдатам вместо формы обноски выдавал, продукты крал, тварь… Все ему с рук сходило. А Женька с ним только один раз поговорил, старшина тут же рапорт о переводе написал. И начштаба не вмешался. Я Женьке тогда сильно завидовал. Взвод у него был, словно кремлевская рота почетного караула. Ты понимаешь, он службу нес, как положено. И взвод его жил, как положено, как показывали в советском кино. Не по жизни, к которой все давно привыкли, а по писаному, по Уставу и по-человечески. Как и должно быть. Но, в общем, в остальном ничего особенного. Таких способностей я в нем не подозревал. И сейчас думаю: почему он их от меня так тщательно скрывал?
– Думаю, вы не должны обижаться, – мягко сказал Нестеров. – Ведь, в сущности, для вас бы мало что изменилось, если бы вы узнали тогда, а не сейчас. К тому же эти тайны всегда принадлежали не только ему одному.
– Верно, верно, – кивнул Рыжкин. – Да все я понимаю! И все равно – обидно. Потом он уволился. Я думал: зачем? Ему прямая дорога в академию и под генеральские погоны. Так и сказал ему, а Женька только засмеялся в ответ. Сказал: «Дорога у нас всех одна, на каком-то перекрестке обязательно встретимся». Так оно и получилось.
– Вы… – Нестеров немного помедлил, пытаясь как можно тактичнее сформулировать вопрос, но в конце концов решил оставить эти попытки и продолжил напрямую: – Вы пойдете туда насовсем?
Он показал на то место, где только что находился Гонта, и описал рукой неопределенную траекторию.
– А почему нет? – ответил Рыжкин очень спокойно. – Обрыдло мне тут все, давно уже обрыдло. Мне и так давно ясно, без этих ваших теорий, что страну нелюди захватили. И, сдается мне, насовсем. Так что если возьмете меня вместе с Галиной – это супруга моя – и пацанами…
Нестеров хотел было ответить, что вовсе не он решает, кого брать или не брать, да и вряд ли вообще этот вопрос имеет смысл, как вдруг пространство рядом с ними с треском прохудилось, а из образовавшейся прорехи – словно из соседней комнаты – вышел Гонта. Сопровождавшая его возвращение световая вспышка теперь не ослепила Нестерова и Рыжкина: не вспышка то была, а всего лишь краткое сияние густого фиолета. Автомат небрежно висел на его плече, Гонта улыбался счастливой, глуповато-бессмысленной улыбкой новорожденного, и Нестеров почувствовал, что винтик тисков тревоги, сжимавших его душу и сердце многие месяцы подряд, начал быстро-быстро раскручиваться.
– Ну, как вы тут, мужики? – весело спросил Гонта, но ответа не дождался, потому что в эту самую секунду со стороны болота донесся пронзительный женский крик.
* * *
Голая девка валялась на краю дивана, свесив голову вниз, поэтому сочащаяся откуда-то из гущи растрепанных волос кровь не пачкала белый шелк покрывала. Ключицу Перлова после удара дергало острой болью, вполне сравнимой с зубной, и он мысленно ругал себя за то, что так глупо сорвался. Нет, таблетка тут не поможет. Скорчившись, он поднялся с кресла, доковылял до зеркала и вытащил из ящика снаряженный шприц. Снял зубами защитный колпачок и всадил себе в бедро, воспринимая боль укола лишь в качестве прелюдии к долгожданному облегчению. Потом, зажмурившись, терпеливо ждал две минуты. Наконец терзавшие его тело когти расслабились, втянулись в меховые подушечки. Убираясь прочь из нервов и плоти, боль свернулась пушистым шаром где-то внутри плеча, ожидая окончания действия наркотика.
С экрана включенного телевизора депутат Шляпников проникновенно и убедительно объяснял народу смысл состоявшегося накануне голосования в Госдуме.
– Последовательно продвигаясь по пути гуманизации уголовного законодательства, думское большинство не могло поддержать законодательную инициативу небольшой группы депутатов, предложивших усилить санкции в отношении предпринимателей, задерживающих выплату заработной платы своим работникам. Вы прекрасно понимаете, насколько сложна сейчас в стране экономическая обстановка. Происходит становление новой экономики, создаются новые предприятия и фирмы. Вводить именно сейчас драконовские меры в отношении тех, кто по каким-то причинам временно попал в сложное положение, означает губить частную инициативу на корню.
– Но невыплата зарплаты стала самым распространенным способом быстрого обогащения недобросовестных коммерсантов, – попытался ввернуть вопрос телеведущий, – людям не платят по году и более…
Однако Шляпников лишь небрежно отмахнулся:
– Это очередная выдумка наших левых. Обыкновенная спекуляция на временных трудностях…
Чтобы Шляпникова – Шляпу – провести в депутаты, Перлову пришлось затратить немалую сумму. Но он о том не жалел. Шляпа добросовестно отрабатывал вложенные в него средства.
Перлов убавил звук, набросил на плечи халат и крикнул в тишину квартиры:
– Рогов!
Тот появился немедленно и бесшумно. Глянул на обнаженное женское тело и тут же вновь уставился в глаза Перлова.
– Убери ее отсюда, эту тварь, – с отвращением Приказал Перлов. – Дай ей сотню сверх обещанного, Но чтобы ее тут через минуту не было.
Рогов шагнул к кровати, осторожно потряс девку за Плечо, потом легко повернул ее на спину и всмотрелся в лицо.
– Шеф! Она вроде… того… Откинулась.
– Тем более убери! – Перлова поражала несообразительность помощника. Сейчас ему было очень хорошо, плечо совершенно не болело и тратить драгоценные минуты облегчения на какую-то уличную шлюху казалось ему более чем кощунством.
Не произнося больше ни слова, Рогов завернул тело в покрывало (Перлов при этом непроизвольно поморщился: ему стало немного жаль прекрасный итальянский шелк) и вынес. Спустя пару минут он вернулся, тщательно собрал одежду проститутки, поднял ее сумочку, напоследок внимательно оглядел комнату, после чего исчез окончательно, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Негромко затирликал мобильник. Перлов вяло взглянул на осветившееся табло – звонил Хацкоев – и поднес аппаратик к уху:
– Какие проблемы, Хац?
– Большие проблемы, дорогой, или не очень большие, это как посмотреть. Я сам пока точно не знаю. Наши друзья объявились в телецентре Останкино.
– Ну и что? – Перлов торопливо перебирал варианты, оценивая услышанное. – Кто именно?
– Музыкант и еще какие-то двое с ним, мои люди их не опознали.
– Академика с ними нет?
– Нет.
– Значит, ты все же их выпустил из городишка, – в тоне Перлова звучало обвинение, и Хацкоев вспылил:
– Ты там был, а не я, не забывай, пожалуйста. И я тебя предупреждал: Новгород – не Волгоград, второй раз так просто у тебя не получится.
– Ладно-ладно, – пошел на попятную Перлов. – Сейчас не в том проблема. Ты не должен их был туда допускать!
– Я не могу расставить людей у каждого городского подъезда, дорогой. У меня нет столько сил.
– На какой канал они пришли? Хацкоев ответил.
– Ну, конечно, я и сам мог догадаться! – охватившее Перлова раздражение вновь пробудило боль. – Что они там будут делать? Собираются выступить в прямом эфире?
– Не знаю. Источников информации у меня там нет.
– А должны быть! – крикнул Перлов. – Это твоя работа, в конце концов! Ладно, слушай: выпускать их в эфир нельзя. Делай что хочешь – арестуй там всех, переломай к черту всю их технику, я не знаю… Сейчас нам совершенно не нужны осложнения.
– Технику ломать – разве это не осложнения? – засмеялся Хацкоев. – Скандал поднимется очень большой, дорогой.
– Плевать мне на скандал! Заткни им глотку любым способом. Если сможешь убрать – убери этих выродков. Хац, пойми что сейчас многое висит на волоске. И мы с тобой в том числе. Ты не знаешь их, Хац, ты просто не представляешь, насколько они опасны.
– Я сделаю все, что могу. Но пойми и ты: мои возможности не беспредельны. Хорошо, я буду на связи…
Перлов почувствовал, что Хацкоев сейчас прервет связь, вспомнил о главном и торопливо закричал в трубку:
– Эй, Хац! Подожди! Какие у тебя новости с Валдая?
– Разные, – сдержанно ответил тот после короткой заминки. – Я бы сказал, скорее хорошие, чем плохие. Мои люди их засекли.
– Что ж ты молчишь! – Перлов вскочил с места, забыв о боли в плече. – Ну, говори! Говори!
– Одна из двоек передала, что объекты взяты под наблюдение, что они вместе с ними сели на рейсовый катер, но с тех пор на связь не выходили.
В бесшумно открывшуюся дверь просунулась голова Рогова. Видимо, он собирался доложить об исполнении задания, но Перлов махнул в его сторону рукой, и Рогов исчез.
– Что это может значить?
– То, что люди работают, дорогой, – мягко сказал Хацкоев. – Это профессионалы, поверь мне. Они хорошо знают, что им нужно делать.
– Я хочу тебе верить, Хац. Очень хочу… – Перлов немного помолчал. – Ладно, держи меня в курсе. Главное, не забудь про Нестерова. Он обязательно нужен нам живым и, по возможности, невредимым…
Положив трубку, Перлов еще раз перебрал в памяти основные пункты окончившегося разговора. Значит, они перешли к активным действиям. Несколько неожиданно для этих бесхребетных амеб. Проклятие, как же сильно ноет плечо! Что ж, они сами напрашиваются на ответные меры. Мы и так слишком долго медлили. Незапланированное исчезновение этого щенка-историка нарушило все планы. Мы находились так близко от решения проблемы. Перлов в который раз выругал себя за то, что пошел на поводу у перестраховщика Верейкиса, согласившись на сложную и долгую комбинацию с Нестеровым. Нужно было просто брать его в оборот, как Перлов привык делать с самого начала смутных времен. Схватить на выходе из квартиры, запихнуть в машину, отвезти в тихое место и выпотрошить, заставить делать все, что угодно. Специалистов такого профиля у Перлова всегда было хоть отбавляй. Он с самого начала хотел поступить именно так. Единственным аргументом Верейкиса, который поколебал его, было опасение, что выродки, называющие себя селектами, тоже заметили статью Нестерова, и тогда его исчезновение неизбежно привлекло бы их пристальное внимание, чего Перлову в то время было совершенно не нужно: подготовка первой акции по ликвидации Зоны выродков в Волгограде находилась на стадии завершения.
И все же он был прав, прав, как всегда. Потеряв Нестерова, они потеряли время и утратили инициативу. Приходилось срочно менять планы. На первое место сейчас вылезла проблема этого неведомого Прохода. Однако проблема Нестерова от того отнюдь не становилась менее важной…
* * *
Облепленные черной грязью, трудно ворочавшиеся в болотной жиже существа издалека напоминали людей лишь приблизительно. Они не добрались до спасительной тверди какой-то десяток метров, угодив в предательское окно-ловушку. Мужчина погрузился в топь почти по плечи. Женщина, сама увязшая по пояс, изо всех сил тянула его за руку, пытаясь вытащить, но их соединенные попытки имели прямо противоположный результат: трясина неуклонно затягивала их в свое бездонное чрево.
– Не двигайтесь! – заорал Рыжкин, первым выскочивший из кустов. – Не шевелитесь!.. Женька! Олег! Страхуйте меня!
Схватив один из брошенных шестов, он улегся на Живот и пополз вперед по-пластунски. В протянутый им конец шеста мужчина и женщина вцепились вместе.
– Погоди, не тяни! – вновь закричал Рыжкин. –
Давай по одному, сразу двоих не вытащить. Сначала .мужик! Не бойся, девушка, так быстро не утонешь, только лежи и не шевелись.
Положение увязшего мужчины и в самом деле выглядело критическим: болотная грязь уже достигала его подбородка, но в ожидании начала спасательной операции он отнюдь не паниковал. Женщина, кстати, тоже вела себя вполне рационально: она немедленно замерла в черном месиве, ожидая своей очереди. Гонта и Нестеров подали распластанному на мху Рыжкину второй шест и принялись медленно тянуть утопающего к твердой земле. Топь крайне неохотно размыкала объятия, с разочарованным чавканьем выпуская жертву, но в конце концов мужчина выбрался на мох и уже сам, без посторонней помощи пополз к берегу. Вытащить женщину оказалось много проще. Скоро оба стояли на берегу, тяжело дыша и отирая с лиц липкую, нечистую болотную жижу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54