Незачем техникой бросаться.
Звон, какое-то время нервно потараторив, вдруг умолк. Не оттого, что выговорился, не от усталости, не от апатии, вызванной долгим напряжением, - просто общество неразговорчивых, равнодушных к нему людей и киборгов, замкнутое пространство салона, окошки-бойницы в корпусе бронефлаера и казенность интерьера понемногу овладевали его чувствами и, наконец, заглушили импульсивное желание объясниться. Он никому здесь не был нужен. И одинокой нотой в тянущейся пустоте звучало сказанное злым мулатом: «Тюрьма».
Мысль о тюрьме испугала его пронзительно, словно мысль о неизбежной смерти, но укол страха тотчас рассеялся. Чего бояться-то? В тюрьме полно народу, всегда есть с кем пообщаться. Там можно заняться спортом, получить еще одну профессию и даже высшее заочное образование. Можно пригласить на свидание подружку… А можно закодироваться от любви, тюремное начальство это поощряет.
Звон не успел убедить себя, что тюрьма - это нормально, когда взгляд его помимо воли остановился на Лильен. Отключение лишило ее прелести - один глаз широко распахнут и уродливо скошен к переносице, другой полуприкрыт, и виден лишь белок; рот разинут и оскален, голова закинута… Звон вздрогнул, увидев, что пальцы на руках Лильен мелко, вразнобой подергиваются.
Не желая на это смотреть, он закрыл глаза. Кукла…
Но сознание не принимало слова «кукла», память возвращалась к ней, живой, вначале робкой и от этого вдвойне желанной, а после - смелой, неподступной, чарующей женской дерзостью.
Остаток пути он провел в отупении, опустив голову и представляя себе то тюрьму, то ускользающий облик Лильен.
* * *
Вернувшись в проект, Хиллари заметил, что сотрудники ведут себя иначе, нежели утром. Теперь, встречаясь глазами со своим патологически трудолюбивым шефом, который от всех требовал полной самоотдачи ради успеха «Антикибера», они не ограничивались короткими кивками, а их взгляды заметно утратили скромность и почтительность субординации. Кое у кого глаза искрились и мерцали затаенной радостью, зубы вспыхивали белизной в улыбках.
«Что-то произошло в мое отсутствие», - ни с кем еще не обменявшись и словом, догадался Хиллари.
У встречных-поперечных спрашивать не стоит. Докладывать шефу должны главы подразделений.
Чак - в полевой форме! С чего бы?.. Был на своем месте и увлеченно, порою с удивлением шевеля бровями, читал небольшую книжицу в якобы кожаном переплете, покрытом рельефным узором.
- Как съездил, Хил?
- Удачно. Протащил сквозь Горта кой-какие важные для нас бумаги. Где Сид? Фердинанду дали инвентарный номер, отныне он даже не Конрад Стюарт, а «объект ING-2210» - так его впредь и называть; имя, фамилию, кличку - забыть. Доведи это до серых. И еще - теперь нас опекает Управление разведки, придется вселить сюда их дежурантов.
- О, здорово! Значит, на «политичку» можно начихать?
- С оглядкой, Чак, с оглядкой… Ценная книга у тебя. Классика?
- А ты сам почитай. - Голос и мимика Чака напомнили Хиллари лица в коридорах здания, увиденные по пути сюда. Он взвесил закрытую книжку в руке, подушечки пальцев прилегли к обложке - хм! А ведь действительно - натуральная кожа! Натуральная бумага!.. Уважая дорогое настоящее изделие, Хиллари раскрыл его аккуратно и бережно. Это рукопись!..
«ДНЕВНИК, - прочел Хиллари. - 254 год. Среда, 23 апреля. Сэнтрал-Сити, западный Басстаун. Наверное, я самая счастливая мать на свете. У меня четыре чудесных дочери, в которых я души не чаю и которые любят меня горячо и искренне. Страшно подумать, что когда-то я была совсем одна, одна во всем мире. Одно воспоминание об этом сжимает мою душу в тисках ужаса, но стоит мне увидеть нежные лица моих дочерей, услышать их задорный дружный смех или резвую возню - и мрак прошлого отступает, будто растворяясь в солнечном сиянии семейного счастья. Как это прекрасно - иметь свою семью!»
Он перескочил на следующий абзац - и взор его замер на строке:
«…когда Косичка раздобыла пистолет, я вовремя не запретила ей носить его с собой…»
- Что это? - собственный голос донесся до Хиллари откуда-то издалека.
- Судя по тому, где мы это нашли, и тому, что там написано, - это собственноручные записки матушки Чары, главнокомандующего «войной кукол», - сейчас Чак уже не скрывал торжества. - Хил, мы взяли их! Всю «семью» вместе с директорским сынком! Селена у Нанджу, ей что-то вливают через капельницу - но пока ты не ходи в медчасть, Нанджу не велела беспокоить Сель. Черт, что она там пережила!.. Если Сель не рехнулась, а Солец не врет - ее бил киборг. Некий Фосфор, экземпляр из неизвестно чьей «семьи», - он будто бы ушел за терпозином для Селены и поэтому нам не попался. Гаст уже взвалил на стенд одну из них - Косичку; Сид затребовал данные о Фосфоре…
- Замечательно, очень хорошо… - машинально кивал Хиллари, вчитываясь в ровный, приятно округлый почерк:
«…почему они могут убивать моих дочерей, а я должна убегать, утешать, уговаривать?!! Хватит! Я не стану больше слушать проповеди Фердинанда! Я объявляю войну группе усиления и самому Хиллари Хармону! Война! Война! ВОЙНА!»
Хиллари захлопнул дневник; сердце колотилось, несмотря ни на какие аппликаторы, но он не замечал этого.
Общеизвестно, что киборги не спят, не чувствуют боли, не боятся высоты - и еще много чего «не». А кроме того, они не пишут дневников по собственной инициативе.
Если не считать Кэннана, который занимается искусствоведением под фамилией Коленц.
«И войн они людям не объявляют», - добавил про себя Хиллари, ощущая, как перед ним медленно и величаво распахиваются врата очередной тайны кибер-мозга - и сам дьявол не знает, сколько их еще в анфиладе, этих ворот за семью замками, этих загадочных залов…
Он не почувствовал радости победы. Всю «семью» изловили? Он не к этому стремился, он не этого хотел. Просто это - пока единственный способ собрать максимум информации о… о чем? Что, какое явление кибер-жизни обозначают все эти находки - самопальные рабочие инструкции, серых, неспособность Косички ударить Чайку, а Стандарта - выстрелить в Рекорда, подпольные махинации и умолчания Этикета, и последнее - этот дневник, где Чара сама, ВОПРЕКИ и НАПЕРЕКОР пацифистским убеждениям «отца», который по определению был для нее высшим авторитетом, сформулировала идею войны?.. Как все это называется? Автономная координация? Не то… кооперация? Тоже не подходит; все это уже было - и это не охватывает всех находок…
Нет, это не последнее - в колоде фантомных карт появился джокер, Фосфор. Киборг из чужой «семьи», присоединившийся к отряду Чары. И это при том, что Банш при ударах всегда разобщалась, рассыпалась по щелям и убежищам!.. Почему, зачем он пошел против принципов своей организации?! Почему бил Селену?!
- Спасибо, потом дочитаю, - сунув дневник в карман, Хиллари спешно направился к выходу. Скорее к Гасту - он умница, что начал зондирование как мог быстро, но не поучаствовать в этом - недостойно Кибер-шефа.
* * *
- Два басса, анк, - пацанчик сидел, скрестив ноги, на мостовой непроезжей улочки, подложив под себя обтрепанную картонку; детишкам больше подают, когда они сидят и кажутся мельче, чем есть, и вызывают больше жалости. - Два басса, анк.
С другой стороны, просить в Поганище - неблагодарное занятие. Это даже смешно - клянчить у таких же оборванцев, как ты сам.
Фосфор суммировал впечатления. Мальчуган не выглядит больным и истощенным; он грязный, но веселый, будто уверен, что ему подаст именно этот прохожий - высокий парень со спадающей на спину гривой черных волос, весь затянутый в блестящее и черное, в слабо развевающемся на ходу просторном черном плаще, похожем на свисающие с плеч крылья вампира. Для побирушки очень важно найти слабое место, нажим на которое вызывает приступ щедрости. Скажем, квадратный нефритовый кулон с чужими буквами из белого металла, покачивающийся на серебряной цепочке в такт шагам.
- Слышь, бог есть, и он восторжествует здесь. Два басса.
«Малек не из оголодавших, - убедился Фосфор. - Конечно, отбросы - не пища, но, пошарив проволочным крюком по помойным бакам, можно накопать объедков на обед. Главное - не брезговать и не брать явную тухлятину.
Город так велик, что может одними помоями прокормить целую армию манхла, даже не знающую слова «заработок».
Но деньги надо беречь - неизвестно, какие расходы предстоят в ближайшем будущем. Фосфор бросил пацану монету в три арги.
- Два басса, - повторил малец. - Твоя жизнь стоит двух бассов, верно? Всего два басса…
- О чем ты?
- Два, - ушлый ребятенок растопырил указательный и средний пальцы. - Два, и я тебе скажу. Ты ведь живешь в сквоте, где пролом?..
Фосфор добавил недостающее, уже начиная тревожиться. Трясти мальца за шиворот - чревато осложнениями; обычно маленьких вымогателей опекают парни постарше, наблюдая издали, а шум и потасовка не входили в планы Фосфора.
- Не ходи в Пролом, - спрятав гонорар, сказал ребенок. - Твою бабу и девок увезли вояки на «флайштурме». И еще анк там был, волосы как у тебя, - его тоже.
Не поблагодарив - уплачено - и даже не взглянув в сторону Пролома, Фосфор быстро пошел обратно. Как последнюю надежду - хотя надеяться было не на что, - он послал с радара пароль «МОЗАИКА», но в ответ раздавались лишь потрескивания помех. Еще раз - отзыва нет.
Подул встречный ветер; полы плаща Фосфора взмахнули крыльями, волосы зашевелились. Фосфор на ходу поднял лицо - небо заволакивалось бегущими облаками; громадные, бледные, призрачные тени беззвучно хлестали по вершинам домов; холод остывшего за зиму океана вливался в Город, заставляя людей ежиться, подправлять работу кондиционеров, выбирать верхнюю одежду потеплей. Фосфор не чувствовал холода и не обращал внимания на показания термометра - он молча молился, лавируя в потоке пешеходов.
«Друг, Друг мой, укрепи меня. Дай мне силу, Друг. Будь рядом со мной в моем одиночестве. Ты знаешь то, что знаю я, - мне некуда вернуться. Если они не применили „Взрыв“, то через час-полтора охотники Хармона получат мой портрет во всех ракурсах. И хорошо, если не адрес моей семьи в придачу. По-любому мне нельзя домой. И никуда нельзя - ни в храм, ни к Бирюзе, ни к Козырю, ни к Дикарю. Я не имею права подставлять их…»
«ПРОРОК ЭНРИК - 10 МАЯ НА СТАДИОНЕ „ФОРВАРД“ - на каждой створке вращающейся двери станции метро красовалась притягивающая афиша предельно лаконичной композиции - алые буквы с пылающей каймой, сажево-черный фон, прекрасное и совершенное белое лицо Пророка, чьи лазурные глаза смотрели прямо в душу; взгляд его повторялся в запределе светящимися - без зрачков - глазами Туанского Гостя.
«Друг, дай мне знак - что делать?! Как я должен поступить?..»
Фосфор застыл - людская масса обтекала его, устремляясь в подземелье; никто не решался толкнуть широкоплечего парня.
«Они увезли Лильен. Мою Лильен!!.. Она погибла. А я? Что мне осталось?..»
Вспоминая то Чару, то тексты книг Пророка, Фосфор зашагал вперед и спустя минуту исчез в наклонно уходящей вниз трубе - словно там, в глубине, в ветвящихся грохочущих тоннелях, на эскалаторе, в переходе или где-то на перроне, его ждал переодетый, преображенный до неузнаваемости Друг, чтобы шепнуть ему заветное, тайное слово - и исчезнуть.
Если Энрик в Городе - значит, Друг здесь.
* * *
- Фантастика! Феерия!.. - прищелкивал пальцами Гаст, еще не проморгавшись после погружения в Косичку. - Босс, а?! Банда! Дети Сумерек! А клички-то, клички!.. Купорос и Анилин!.. Кристалл, вожак, - не иначе как Robocop!..
- Кирс, возьми портреты на анализ, - приказывал тем временем Хиллари. - Составь розыскную сводку для Дерека… А для А'Райхала - только на Фосфора. И ни одного упоминания, что он - киборг! Текст пришлешь мне, я отредактирую.
- Да, если это попадет на телевидение, в газеты или в Сеть… BIC закажет бомбовоз и сроет нас с лица земли!
- Пока я жив - или пока кто-то из «семьи» Звездочета не угодит в руки городской полиции, - никто об этом не узнает, - успокоил Гаста Хиллари. - Это НАШ коммерческий секрет.
- Хил, эти Дети Сумерек занимаются не чем-нибудь. Это рэкет. Поджоги. Конвой контрабандных грузов. Если Косичка не сбрендила - они все сдвинутые, но не до галлюцинаций же! - Кристалл с командой брал в заложники детей мелких бизнесменов…
- Значит, если мы найдем их, один квартал в Городе вздохнет свободно. Вспомни молодость - наверняка в твоем квартале была банда, перед которой все тряслись.
- Давай не будем трогать мое прошлое! Я вообще просидел свое детство у компа, привязанный за ногу вроде Селены!..
- Прости, я не подумал, что это настолько неприятно для тебя.
- Простил. Я говорю принципиально. - На месте Гасту не сиделось; он вскочил и заходил ходуном, задевая то за кресло, то за подвеску клавиатуры. - То, что нашел Пальмер, проверяя «тройку», - раз! Потом - дневник! Плюс Дети Сумерек!.. Хил, это что-то особенное. В голове не помещается! Я ни о чем подобном не читал, - признался он обескураженно. - А ты?
- Я об этом напишу, вот и прочтешь, - Хиллари встал, сдержанно потягиваясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Звон, какое-то время нервно потараторив, вдруг умолк. Не оттого, что выговорился, не от усталости, не от апатии, вызванной долгим напряжением, - просто общество неразговорчивых, равнодушных к нему людей и киборгов, замкнутое пространство салона, окошки-бойницы в корпусе бронефлаера и казенность интерьера понемногу овладевали его чувствами и, наконец, заглушили импульсивное желание объясниться. Он никому здесь не был нужен. И одинокой нотой в тянущейся пустоте звучало сказанное злым мулатом: «Тюрьма».
Мысль о тюрьме испугала его пронзительно, словно мысль о неизбежной смерти, но укол страха тотчас рассеялся. Чего бояться-то? В тюрьме полно народу, всегда есть с кем пообщаться. Там можно заняться спортом, получить еще одну профессию и даже высшее заочное образование. Можно пригласить на свидание подружку… А можно закодироваться от любви, тюремное начальство это поощряет.
Звон не успел убедить себя, что тюрьма - это нормально, когда взгляд его помимо воли остановился на Лильен. Отключение лишило ее прелести - один глаз широко распахнут и уродливо скошен к переносице, другой полуприкрыт, и виден лишь белок; рот разинут и оскален, голова закинута… Звон вздрогнул, увидев, что пальцы на руках Лильен мелко, вразнобой подергиваются.
Не желая на это смотреть, он закрыл глаза. Кукла…
Но сознание не принимало слова «кукла», память возвращалась к ней, живой, вначале робкой и от этого вдвойне желанной, а после - смелой, неподступной, чарующей женской дерзостью.
Остаток пути он провел в отупении, опустив голову и представляя себе то тюрьму, то ускользающий облик Лильен.
* * *
Вернувшись в проект, Хиллари заметил, что сотрудники ведут себя иначе, нежели утром. Теперь, встречаясь глазами со своим патологически трудолюбивым шефом, который от всех требовал полной самоотдачи ради успеха «Антикибера», они не ограничивались короткими кивками, а их взгляды заметно утратили скромность и почтительность субординации. Кое у кого глаза искрились и мерцали затаенной радостью, зубы вспыхивали белизной в улыбках.
«Что-то произошло в мое отсутствие», - ни с кем еще не обменявшись и словом, догадался Хиллари.
У встречных-поперечных спрашивать не стоит. Докладывать шефу должны главы подразделений.
Чак - в полевой форме! С чего бы?.. Был на своем месте и увлеченно, порою с удивлением шевеля бровями, читал небольшую книжицу в якобы кожаном переплете, покрытом рельефным узором.
- Как съездил, Хил?
- Удачно. Протащил сквозь Горта кой-какие важные для нас бумаги. Где Сид? Фердинанду дали инвентарный номер, отныне он даже не Конрад Стюарт, а «объект ING-2210» - так его впредь и называть; имя, фамилию, кличку - забыть. Доведи это до серых. И еще - теперь нас опекает Управление разведки, придется вселить сюда их дежурантов.
- О, здорово! Значит, на «политичку» можно начихать?
- С оглядкой, Чак, с оглядкой… Ценная книга у тебя. Классика?
- А ты сам почитай. - Голос и мимика Чака напомнили Хиллари лица в коридорах здания, увиденные по пути сюда. Он взвесил закрытую книжку в руке, подушечки пальцев прилегли к обложке - хм! А ведь действительно - натуральная кожа! Натуральная бумага!.. Уважая дорогое настоящее изделие, Хиллари раскрыл его аккуратно и бережно. Это рукопись!..
«ДНЕВНИК, - прочел Хиллари. - 254 год. Среда, 23 апреля. Сэнтрал-Сити, западный Басстаун. Наверное, я самая счастливая мать на свете. У меня четыре чудесных дочери, в которых я души не чаю и которые любят меня горячо и искренне. Страшно подумать, что когда-то я была совсем одна, одна во всем мире. Одно воспоминание об этом сжимает мою душу в тисках ужаса, но стоит мне увидеть нежные лица моих дочерей, услышать их задорный дружный смех или резвую возню - и мрак прошлого отступает, будто растворяясь в солнечном сиянии семейного счастья. Как это прекрасно - иметь свою семью!»
Он перескочил на следующий абзац - и взор его замер на строке:
«…когда Косичка раздобыла пистолет, я вовремя не запретила ей носить его с собой…»
- Что это? - собственный голос донесся до Хиллари откуда-то издалека.
- Судя по тому, где мы это нашли, и тому, что там написано, - это собственноручные записки матушки Чары, главнокомандующего «войной кукол», - сейчас Чак уже не скрывал торжества. - Хил, мы взяли их! Всю «семью» вместе с директорским сынком! Селена у Нанджу, ей что-то вливают через капельницу - но пока ты не ходи в медчасть, Нанджу не велела беспокоить Сель. Черт, что она там пережила!.. Если Сель не рехнулась, а Солец не врет - ее бил киборг. Некий Фосфор, экземпляр из неизвестно чьей «семьи», - он будто бы ушел за терпозином для Селены и поэтому нам не попался. Гаст уже взвалил на стенд одну из них - Косичку; Сид затребовал данные о Фосфоре…
- Замечательно, очень хорошо… - машинально кивал Хиллари, вчитываясь в ровный, приятно округлый почерк:
«…почему они могут убивать моих дочерей, а я должна убегать, утешать, уговаривать?!! Хватит! Я не стану больше слушать проповеди Фердинанда! Я объявляю войну группе усиления и самому Хиллари Хармону! Война! Война! ВОЙНА!»
Хиллари захлопнул дневник; сердце колотилось, несмотря ни на какие аппликаторы, но он не замечал этого.
Общеизвестно, что киборги не спят, не чувствуют боли, не боятся высоты - и еще много чего «не». А кроме того, они не пишут дневников по собственной инициативе.
Если не считать Кэннана, который занимается искусствоведением под фамилией Коленц.
«И войн они людям не объявляют», - добавил про себя Хиллари, ощущая, как перед ним медленно и величаво распахиваются врата очередной тайны кибер-мозга - и сам дьявол не знает, сколько их еще в анфиладе, этих ворот за семью замками, этих загадочных залов…
Он не почувствовал радости победы. Всю «семью» изловили? Он не к этому стремился, он не этого хотел. Просто это - пока единственный способ собрать максимум информации о… о чем? Что, какое явление кибер-жизни обозначают все эти находки - самопальные рабочие инструкции, серых, неспособность Косички ударить Чайку, а Стандарта - выстрелить в Рекорда, подпольные махинации и умолчания Этикета, и последнее - этот дневник, где Чара сама, ВОПРЕКИ и НАПЕРЕКОР пацифистским убеждениям «отца», который по определению был для нее высшим авторитетом, сформулировала идею войны?.. Как все это называется? Автономная координация? Не то… кооперация? Тоже не подходит; все это уже было - и это не охватывает всех находок…
Нет, это не последнее - в колоде фантомных карт появился джокер, Фосфор. Киборг из чужой «семьи», присоединившийся к отряду Чары. И это при том, что Банш при ударах всегда разобщалась, рассыпалась по щелям и убежищам!.. Почему, зачем он пошел против принципов своей организации?! Почему бил Селену?!
- Спасибо, потом дочитаю, - сунув дневник в карман, Хиллари спешно направился к выходу. Скорее к Гасту - он умница, что начал зондирование как мог быстро, но не поучаствовать в этом - недостойно Кибер-шефа.
* * *
- Два басса, анк, - пацанчик сидел, скрестив ноги, на мостовой непроезжей улочки, подложив под себя обтрепанную картонку; детишкам больше подают, когда они сидят и кажутся мельче, чем есть, и вызывают больше жалости. - Два басса, анк.
С другой стороны, просить в Поганище - неблагодарное занятие. Это даже смешно - клянчить у таких же оборванцев, как ты сам.
Фосфор суммировал впечатления. Мальчуган не выглядит больным и истощенным; он грязный, но веселый, будто уверен, что ему подаст именно этот прохожий - высокий парень со спадающей на спину гривой черных волос, весь затянутый в блестящее и черное, в слабо развевающемся на ходу просторном черном плаще, похожем на свисающие с плеч крылья вампира. Для побирушки очень важно найти слабое место, нажим на которое вызывает приступ щедрости. Скажем, квадратный нефритовый кулон с чужими буквами из белого металла, покачивающийся на серебряной цепочке в такт шагам.
- Слышь, бог есть, и он восторжествует здесь. Два басса.
«Малек не из оголодавших, - убедился Фосфор. - Конечно, отбросы - не пища, но, пошарив проволочным крюком по помойным бакам, можно накопать объедков на обед. Главное - не брезговать и не брать явную тухлятину.
Город так велик, что может одними помоями прокормить целую армию манхла, даже не знающую слова «заработок».
Но деньги надо беречь - неизвестно, какие расходы предстоят в ближайшем будущем. Фосфор бросил пацану монету в три арги.
- Два басса, - повторил малец. - Твоя жизнь стоит двух бассов, верно? Всего два басса…
- О чем ты?
- Два, - ушлый ребятенок растопырил указательный и средний пальцы. - Два, и я тебе скажу. Ты ведь живешь в сквоте, где пролом?..
Фосфор добавил недостающее, уже начиная тревожиться. Трясти мальца за шиворот - чревато осложнениями; обычно маленьких вымогателей опекают парни постарше, наблюдая издали, а шум и потасовка не входили в планы Фосфора.
- Не ходи в Пролом, - спрятав гонорар, сказал ребенок. - Твою бабу и девок увезли вояки на «флайштурме». И еще анк там был, волосы как у тебя, - его тоже.
Не поблагодарив - уплачено - и даже не взглянув в сторону Пролома, Фосфор быстро пошел обратно. Как последнюю надежду - хотя надеяться было не на что, - он послал с радара пароль «МОЗАИКА», но в ответ раздавались лишь потрескивания помех. Еще раз - отзыва нет.
Подул встречный ветер; полы плаща Фосфора взмахнули крыльями, волосы зашевелились. Фосфор на ходу поднял лицо - небо заволакивалось бегущими облаками; громадные, бледные, призрачные тени беззвучно хлестали по вершинам домов; холод остывшего за зиму океана вливался в Город, заставляя людей ежиться, подправлять работу кондиционеров, выбирать верхнюю одежду потеплей. Фосфор не чувствовал холода и не обращал внимания на показания термометра - он молча молился, лавируя в потоке пешеходов.
«Друг, Друг мой, укрепи меня. Дай мне силу, Друг. Будь рядом со мной в моем одиночестве. Ты знаешь то, что знаю я, - мне некуда вернуться. Если они не применили „Взрыв“, то через час-полтора охотники Хармона получат мой портрет во всех ракурсах. И хорошо, если не адрес моей семьи в придачу. По-любому мне нельзя домой. И никуда нельзя - ни в храм, ни к Бирюзе, ни к Козырю, ни к Дикарю. Я не имею права подставлять их…»
«ПРОРОК ЭНРИК - 10 МАЯ НА СТАДИОНЕ „ФОРВАРД“ - на каждой створке вращающейся двери станции метро красовалась притягивающая афиша предельно лаконичной композиции - алые буквы с пылающей каймой, сажево-черный фон, прекрасное и совершенное белое лицо Пророка, чьи лазурные глаза смотрели прямо в душу; взгляд его повторялся в запределе светящимися - без зрачков - глазами Туанского Гостя.
«Друг, дай мне знак - что делать?! Как я должен поступить?..»
Фосфор застыл - людская масса обтекала его, устремляясь в подземелье; никто не решался толкнуть широкоплечего парня.
«Они увезли Лильен. Мою Лильен!!.. Она погибла. А я? Что мне осталось?..»
Вспоминая то Чару, то тексты книг Пророка, Фосфор зашагал вперед и спустя минуту исчез в наклонно уходящей вниз трубе - словно там, в глубине, в ветвящихся грохочущих тоннелях, на эскалаторе, в переходе или где-то на перроне, его ждал переодетый, преображенный до неузнаваемости Друг, чтобы шепнуть ему заветное, тайное слово - и исчезнуть.
Если Энрик в Городе - значит, Друг здесь.
* * *
- Фантастика! Феерия!.. - прищелкивал пальцами Гаст, еще не проморгавшись после погружения в Косичку. - Босс, а?! Банда! Дети Сумерек! А клички-то, клички!.. Купорос и Анилин!.. Кристалл, вожак, - не иначе как Robocop!..
- Кирс, возьми портреты на анализ, - приказывал тем временем Хиллари. - Составь розыскную сводку для Дерека… А для А'Райхала - только на Фосфора. И ни одного упоминания, что он - киборг! Текст пришлешь мне, я отредактирую.
- Да, если это попадет на телевидение, в газеты или в Сеть… BIC закажет бомбовоз и сроет нас с лица земли!
- Пока я жив - или пока кто-то из «семьи» Звездочета не угодит в руки городской полиции, - никто об этом не узнает, - успокоил Гаста Хиллари. - Это НАШ коммерческий секрет.
- Хил, эти Дети Сумерек занимаются не чем-нибудь. Это рэкет. Поджоги. Конвой контрабандных грузов. Если Косичка не сбрендила - они все сдвинутые, но не до галлюцинаций же! - Кристалл с командой брал в заложники детей мелких бизнесменов…
- Значит, если мы найдем их, один квартал в Городе вздохнет свободно. Вспомни молодость - наверняка в твоем квартале была банда, перед которой все тряслись.
- Давай не будем трогать мое прошлое! Я вообще просидел свое детство у компа, привязанный за ногу вроде Селены!..
- Прости, я не подумал, что это настолько неприятно для тебя.
- Простил. Я говорю принципиально. - На месте Гасту не сиделось; он вскочил и заходил ходуном, задевая то за кресло, то за подвеску клавиатуры. - То, что нашел Пальмер, проверяя «тройку», - раз! Потом - дневник! Плюс Дети Сумерек!.. Хил, это что-то особенное. В голове не помещается! Я ни о чем подобном не читал, - признался он обескураженно. - А ты?
- Я об этом напишу, вот и прочтешь, - Хиллари встал, сдержанно потягиваясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76