Приняв целебный душ, сменив аппликатор и отрегулировав настроение форскими травами и медитацией, Хиллари счел возможным повидаться со Звездочетом, который длинно исповедовался под запись Сиду. Звездочет потирал руки, поминутно охорашивался и невольно заискивал перед ними.
- Поймите меня правильно. Я сознаю, что действовал преступно, но я был так убежден в заблуждениях… Я не видел выхода! То, что натворил Фосфор, что-то сломало во мне… я бы все равно сбежал от них, пока они не посадили меня под замок… Заботятся же люди о животных в неволе! Вот и они…
- Вы, я вижу, прониклись, - одобрительно заметил Хиллари. - А им вы сможете все это повторить?
Звездочет все уронил: руки, голову; сгорбившись, он почти простонал:
- Ннне могу. Мне… стыдно.
- Идти - так до конца. Иначе наживете ко всему еще и комплекс ложного самообвинения. Виновны вы совсем в другом…
* * *
Когда в иллюминаторе показалась колоссальная чаша стадиона, флаер пошел на снижение. На посадочной площадке уже ждали. Пройдя ряд запутанных подсобных помещений, Энрик с Пепсом оказались в просторной комнате, где выстроился комитет по встрече - несколько солидных мужчин и дам в одинаковых протокольно-деловых костюмах и с такими же выражениями лиц. Адвокаты, менеджер, директор стадиона, руководитель труппы, инженер по монтажу сцены, инженеры звука и видеоэффектов. Один Мариус Крысолов стоял особняком и что-то негромко говорил в прижатый к уху трэк. Среди этих озабоченных бесполых существ Энрик полыхал как трансгенный цветок - именно он был здесь главным, одновременно мотором и топливом всего действа. Без него работа присутствующих безликих существ была бы лишена всякого смысла. Они были винтиками и колесиками, передаточными шестеренками в великом механизме, имя которому - Церковь Друга. Они проделали огромную работу для того, чтобы толпы народа смогли увидеть Энрика, но самим им суждено было вечно пребывать в тени и безвестности. Они создавали пьедестал для кумира, и, если бы он рухнул, они оказались бы погребенными вместе с ним. Правда, многие бы потом отряхнулись и нашли себе работу в другом месте, но звездная команда собирается лишь однажды - да и кому приятно пережить катастрофу!..
Именно ощущением близящегося конца и был наполнен воздух в комнате, где все собрались, но Энрик словно не замечал этого.
Спокойно выслушивал он их короткие доклады. Все то время, что Энрик проводил в гостинице, здесь безостановочно трудились - монтаж громадной, в несколько ярусов, высотой с пятиэтажный дом, сцены, изменяющей свою стереометрию, и всех ее скрытых механизмов и гравиторов, монтаж голографической установки, способной создавать объемные спецэффекты, и акустической системы. Ювелирная инженерная работа по сборке этой аппаратуры не прекращалась ни на час, все узлы и блоки входили в строй в соответствии с поминутно расписанным графиком.
- Система звука отлажена и проверена; идет выравнивание акустической волны по фронту.
- Голографический экран собран, можем начать проекцию в любой момент; система плазменного ионоэффекта и голографии в движении будет готова через полчаса.
- Сборка механизмов объемного смещения сцены заканчивается.
- Гравилифт? Система левитации? - кратко спросил Энрик.
- Да, уже пущены и испытаны каскадерами.
- Монтаж сцены должен быть полностью завершен к 18.00, - заявил Энрик. Его тон не предполагал возражений, но они все же возникли.
- Мы рассчитывали на 19.00.
- Измените график. - Энрик повернулся к Мариусу Крысолову, который кончил говорить и молча ждал, когда обратятся к нему. - Что у тебя? Как публика?
- Прибыло уже тысяч двадцать; рассредоточились на местности, отчасти по барам и забегаловкам, которых тут пропасть. «Стойкие» контролируют воздержание. Поезда постоянно подвозят новых; наши идут потоком. Для внешнего кольца и проведения досмотра я пригласил сэйсидов; прибыли подразделения 104-й бригады, занимают позиции, а чуть раньше на стадион введены их поисковые группы. Поддерживать порядок на самом стадионе будут сэйсиды, а по секторам - «стойкие».
Пепсу показалось, что он на съемках фильма об очередном захвате мира в новотуанской манере, когда все статисты - в одинаковой одежде, а главный герой, какого бы он вида ни был, по туанской традиции вычурно одет, завит и накрашен, хоть бы он играл Президента Федерации. Но, услышав такие речи, трудно отделаться от впечатления, что следующей фразой будет: «Мои Легионы Смерти - в бой!». Прозвучало же несколько иное:
- Откройте все ворота, пустите публику внутрь.
- У меня есть инструкция, - вступил директор стадиона, - пока не займут позиции силы правопорядка - не открывать проход на трибуны. Пожалуйста, прислушайтесь к моему мнению: сейчас слишком рано, публика соскучится без зрелищ на пустом стадионе, и могут начаться неуправляемые потоки вверх-вниз и наружу, ведь на стадионе продажа спиртного и горячительного запрещена. У нас есть опыт по празднествам, мы полностью заполняли трибуны за час двадцать минут - так что не стоит торопиться.
- Мариус, - не слушая дальнейших объяснений, обратился Энрик к Крысолову, - отдай команду: пусть полицейские гвардейцы размещаются и чтобы никаких других видов полиции здесь НЕ БЫЛО - нам не нужны накладки в их действиях. Когда они прибудут?
- Минут через двадцать будут готовы.
- Через полчаса, - Энрик обратился к директору, - открываете стадион, а вы, - Энрик повернулся к видеоинженеру, - через час, считая от настоящего времени, запускаете фильм «Бытие» или «Сотворение мира», чтобы поднять интерес. Все станут смотреть и не будут разбегаться с мест, а новые не станут задерживаться снаружи.
Энрик посмотрел на главного адвоката, хранившего многообещающее молчание.
- Мне не мешать. Как полномочный глава корпорации ЭКТ с правом принятия решений, я ЗАПРЕЩАЮ ВАМ даже брать в руки любые адресованные мне бумаги, решения по которым могу принимать один я, как ответственное лицо. Пепс, оформишь мои слова как приказ.
И Энрик повернулся на выход:
- Проводите меня. Я должен еще разогреться, загримироваться и одеться. Пепс, входить ко мне - НЕЛЬЗЯ, хоть бы обе луны на землю рухнули.
- Сэйсиды - профессионалы и чужие в Городе, - отчитывался на ходу Мариус о своем выборе. - Они со всеми в контрах. Не задумаются предотвратить беспорядки, даже зная, что их спланировали другие спецслужбы.
- Привлечь сэйсидов - хорошо задумано, - похвалил Энрик.
- А, вот их любознательный координатор. Как бы с докладом, - усмешка прозвучала в голосе, но лицо Крысолова осталось спокойным. - То есть хочет познакомиться, чтоб потом внукам рассказывать… Ему есть что сказать.
- Я утолю его желание.
Без бронекостюма полковник Кугель выглядел ладным и подтянутым, хотя молодость его давно миновала. Не будь в нем этой явной бойцовской готовности к стремительному точному движению, он, вероятно, смело мог бы натянуть трико вместо черно-синего мундира, надеть браслеты с бусами взамен коммуникатора оперативной связи, сделать макияж и выступать в подтанцовке.
- Честь имею, сэр, - кивнул он. - Я запустил своих парней по ярусам стадиона; есть трофеи - двое с газовыми ружьями. Личности их выясняются.
Энрик остановился, выслушал как ни в чем не бывало и бархатным голосом заговорил с Кугелем совсем о другом:
- Вы талассианин. Ребенком выехали на Олимпию, получили там военное образование, но из-за некоторых неприятных дел перешли в Корпус. Вы дважды женаты; второй брак сулит вам счастье…
Внешне Кугель не дрогнул, но внутри ощутил себя голым на медосмотре. Сияющий голубоглазый красавец зачитывал вслух даже не его досье, надежно скрытое в кадровой базе данных Корпуса, но то, что было на душе, никому не доступное.
- …Сегодня день, когда определяется судьба вашего счастья. Неверный жест, промедление, уступка темным силам, жаждущим хаоса, - и все падет. Слишком многое решается сегодня, и никто не избежит высшего суда за свои деяния. Никто из находящихся на стадионе и вокруг… Будьте очень осторожны. Для меня не существует тайн. - Голос проникал в Кугеля, захватывая и покоряя. - Мне ведомо, что замышляется злодейство против Церкви. Я остановлю его, и вы это увидите воочию. Благословение Друга с вами, пока вы верны своему долгу.
Кугель зачем-то щелкнул каблуками; Энрик коснулся его лба кончиками пальцев и проследовал дальше; Мариус задержался, чтобы выждать, пока сэйсидского полковника «отпустит», - после этого бывали всякие феномены.
Так и случилось.
- Вы… какая у вас должность? - севшим, но настойчивым голосом спросил Кугель, бесцеремонно схватив Мариуса за рукав. Со штатскими сэйсиды не миндальничали.
- Администратор менеджерского обеспечения ЭКТ, второй отдел. - Мариус незаметно освободился от когтей сэйсида.
- Слушайте, вы! Если вы влезли в нашу кадровую базу…
- А разве это возможно? - невинно спросил Мариус.
- Черт… - Кугель мотнул головой. - Тогда откуда вам… ему известно, что…
«Смешанный акцент, - просчитывал в уме Мариус. - Манеры. Их не сотрешь никаким уставом. И что-то еще. Он читал по лицу».
- Обратите внимание на сан, которым он обладает в Церкви. Сан, которым его называют. У него особые способности, которых я не в состоянии постичь. Это выше человеческого понимания.
Кугель смолчал. Когда Мариус удалился, полковник нажал на коммуникаторе клавишу «Передача».
- Всем командирам групп на стадионе, говорит Кугель. Усилить наблюдение! Работать предельно тихо, не вмешиваясь силой.
Пепс, замешкавшись, отстал от патрона, и его тотчас окружили трое адвокатов разом:
- Ты говорил с Энриком? Что он думает по поводу теракта?
- Он знает, что сейчас идет заседание муниципального совета о запрете на моление? И еще в парламенте…
- Знает, - крутился Пепс, пытаясь прорваться, - он все знает. Он же Пророк. Дайте мне пройти…
Приготовления продолжались без суматохи, но монтажники сцены работали по новому графику с удвоенной скоростью; к ним были подключены бригады, окончившие сборку и проверку узлов на своих участках. Над стадионом завис транспорт полицейской гвардии и пакет за пакетом сбрасывал десант: гвардейцы в зеркальных шлемах, быстро и согласованно, будто киборги, занимали позиции. Как только спустился последний гвардеец, разошлись створки ворот, и в многочисленные входы потекли пока что ручейки людей, а вскоре они превратились в реки - когда от пленчатой прозрачной призмы, парящей на гравитационных пучках, отделилось и задвигалось трехмерное изображение и волны, набегающие одна за другой, замерцали в воздухе. Но стадион был столь огромен, что даже непрерывный приток публики, казалось, никак не отражался на его наполнении - то тут то там проступали, как фрагменты мозаики, группки и отдельные точки.
Труппа впервые выступала перед таким скопищем народа. Пепсу, смотревшему на это через монитор, стало страшно, и он пошел погулять по коридорам. Новых путей он прокладывать не желал и забрел назад, в комнату для совещаний. Инженеры давно разбежались; Пепс нашел одних адвокатов - они с лицами приговоренных смотрели карманный телевизор.
- Что там? - полюбопытствовал Пепс; ему по должности полагалось узнавать все первому.
- Идут дебаты, - с отвращением ответил главный. И добавил, понизив голос: - Это не показатель. Я нанял информатора в муниципалитете, он мне позвонит после голосования. Так что, Пепс, не уходи далеко.
Пепс вместо ответа притронулся к прикрепленной на ухе системе связи с координаторами команды Энрика. Там докладывал старший видеоинженер:
- Все, включая генератор ионоплазмы, приведено в рабочую готовность.
«Действительно, - подумал Пепс с нарастающей внутренней дрожью, - словно мы мир захватить собрались…»
Энрика отвели в апартаменты для звезд эстрады и спорта - душ, бассейн, огромная кровать, зал для разминки и гримерная из сплошных зеркал со столиком, уставленным косметикой. Его поджидали личный массажист и гример. Энрик поставил дыхание, распелся.
Он убрал волосы под шапочку, принял горизонтальный упругий душ, потом массаж, далее гимнастика на гибкость и растяжку «Пять стихий», затем снова легкий душ. Вытершись насухо, Энрик обнаженным вошел во владения гримера-туа.
Эти комнаты недоступны для посторонних, часов и телевизоров здесь нет, но Энрик по стуку своего сердца отсчитывал время и чувствовал, как секунды, сливаясь, убегают навсегда, безвозвратно. Где-то там, за стенами, сияет вечность, но нам всегда так не хватает времени в настоящем. Остановись, мгновенье!.. Где там! С каждым ударом сердца приближается грядущее, и движение это неумолимо. Время не может остановиться, как и сердце. Многих раздражал стук механических часов, их стали делать бесшумными, но нельзя убрать стук сердца. Тишина, молчание - это смерть…
Энрик всегда волновался перед выступлением, в нем просыпался азарт, но вместе с ним появлялся и страх, в висках отдавался пульс, временами налетала внезапная слабость, иногда он мог сесть прямо на пол и сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76