— Надеюсь, я смогу помочь вам, — сказал он. — Надеюсь, что именно вас, сэр, пригласят расследовать это дело. Есть ли какие-либо вопросы ко мне?
— Нет, — ответил доктор Фелл.
— Нет?
— Я хочу сказать, сэр, что любое вмешательство с моей стороны в данный момент было бы бесцеремонным и неуместным, — нараспев произнес доктор Фелл, а затем, сильно стукнув металлическим наконечником своей трости об пол, добавил: — И все-таки — афинские архонты! — какое дело! — и, отбросив в сторону важный тон, просто спросил: — Послушайте, с этим парнем, Логаном, вы давно знакомы?
— Примерно семь лет.
— Так долго?
— Я имею в виду, — улыбнулся Кларк, — что семь лет назад я познакомился с ним по переписке. Мы были связаны бизнесом, а он, как вы, вероятно, слышали, очень силен по части написания писем. Так мы и познакомились, но встретились только несколько месяцев назад — до этого я никогда его не видел. Он жил в Манчестере, а я — в Неаполе.
— Итак, между вами были деловые связи?
— Я занимался производством джема, — любезно отвечал Кларк. Он произнес это так, словно быть производителем джема означало самую забавную вещь на свете и одновременно нечто изысканное и необычное. — Варенье, мармелад — великолепные украшения для стола. Спелые плоды с солнечных склонов Италии к семейной трапезе у камина, привносящие тепло светила к завтраку. Логан был моим оптовым дистрибьютором.
— Гм-м… да. Да. Надеюсь, партнерство было приятным?
Кларк громко рассмеялся:
— До нашей встречи Логан смертельно ненавидел меня.
— Неужели?
— Потом все, конечно, изменилось. На самом деле это был всего лишь один из тех случаев бессмысленной вражды, которая в письмах вырастает еще больше из-за неправильного понимания одного человека другим. Логан не мог меня понять и просто сходил с ума. Боже мой! Почему я, если уж назвался бизнесменом, не вернулся на прокопченный север, чтобы покаяться и приняться за дело? Почему захотел спрятаться на «испорченном» юге? Это было ошибкой. Это было аморально — как если бы я держал гарем и пытал рабов. В любом случае, зачем я так явно предавался радостям жизни? Это раздражало его до безумия.
— А вы действительно предавались радостям жизни?
— Даже очень. У меня был офис на Страда-дель-Моло, дом на Корсо-Витторио-Эмануэлла, вилла на Капри…
Кларк вытянулся на кресле и, расслабившись, мечтательно уставился в потолок. На этом фоне его вполне можно было представить себе в пепельной прозрачности солнечного света среди яркой гаммы красок Неаполя, на фоне пляжей цвета слоновой кости и оливковых деревьев.
— Иногда я спрашиваю себя: зачем я отсюда уехал, — продолжал Кларк. — Но тогда я не обладал такой силой характера, как Логан. Вы же знаете — он был человеком, который не умел бояться.
— Он боялся, — сказала Тэсс, — когда пуля сразила его.
— Может быть, — согласился Кларк, внезапно резко вскочивший с кресла. — Итак, что вы хотите услышать от меня? Я не знаю, что случилось. Кто-то убил беднягу Логана. Почему? Почему? Почему?
Во время этого монолога доктор Фелл пристально смотрел на Кларка. Глаза доктора, увеличенные стеклами пенсне с широкой черной лентой, обладали свойством внушать тревогу и беспокойство: появлялось ощущение, что в любую минуту он, словно пулеметной очередью, может испугать собеседника вопросами. Доктор же, с трудом сдерживаясь, всего лишь спросил:
— У мистера Логана не было врагов?
— Здесь — никого; тем не менее он, по-видимому, был кем-то убит именно здесь. Мне очень жаль признавать, но это — правда.
— Убит — каким образом?
— Ох, и это вы спрашиваете у меня. Разве у вас нет никакой версии, доктор Фелл? Или у вас, мистер Моррисон?
— Есть, — ответил я. — Бьюсь об заклад, что за камином есть потайной ход в кабинет.
— Да что вы? А почему вы так думаете?
— Из-за маленького ключика, который вы передали вчера вечером миссис Логан.
После этих слов наступила полная тишина — все затаили дыхание. Кларк оттолкнул свое кресло; раздался пронзительный скрежет, похожий на скрип мела по школьной доске. Однако выражение лица Кларка оставалось несколько озадаченным.
— Мой дорогой друг, — сказал он. — Вы заблуждаетесь. Я не передавал миссис Логан никакого ключа — я вообще ничего ей не передавал.
— Тэсс видела, как вы это сделали, и я — тоже.
— Я не давал миссис Логан ни ключа, ни чего-либо другого.
— Это был маленький ключ, размером около двух с половиной сантиметров. С его помощью она что-то открыла сегодня в час ночи.
— Я не давал миссис Логан ни ключа, ни чего-либо другого.
— Нет, передавали…
— А что касается потайного хода, — перебил Кларк, сменив тон на более вкрадчивый, поскольку напряженность нарастала, — нам необходимо установить истину, и, если он есть, значит, мой архитектор отвратительно обошелся со мной, и мне это не нравится. Необходимо все точно узнать. Мистер Хантер! Мистер Хантер!
Я не заметил Энди за задней дверью, но Кларк, глаза которого улавливали малейшее движение тени, видел его. Энди демонстративно вышел к нам, и стало ясно, что он все слышал.
— Боб, — сказал он. — Не будь ослом.
— Ты имеешь в виду потайной ход?
— Да. Ничего такого нет. — У Энди был безумно-серьезный вид. Пробормотав что-то нечленораздельное, он достал из кармана кучу бумаг и стал их быстро перебирать. Наконец с торжествующим видом извлек замызганную визитную карточку. — Прочти вот это.
На карточке значилось имя Бернарда Эверса, действительного члена Королевского исторического общества, и адрес в Кларенс-Гейт. Хотя мне лично это ни о чем не говорило, Кларк с облегчением кивнул:
— Да, я его знаю. Это…
— Это — самый большой авторитет по вопросу о тайниках в Англии, — перебил его Энди, тряся карточкой перед моим носом. — Прочти его книгу. Когда Эверс услышал, что дом вновь открывается, он, как настоящий специалист, тщательно осмотрел его и изучил до мельчайших деталей; кстати, я ходил вместе с ним. — У Энди, видимо, в горле стоял ком больше его довольно заметного адамова яблока, но ему удалось преодолеть это состояние, и он ухватился за одну из немногих тем, которые пробуждали его красноречие. — Понимаешь, на сегодняшний день сказано столько всякого вздора о потайных ходах, скрытых убежищах и ложных дверях и в большинстве случаев это — просто чепуха! Это понятно всякому здравомыслящему человеку. Прежде всего, следует задать вопрос: для чего предназначались потайные ходы в каждом отдельно взятом доме? С какой целью их сооружали? Кстати говоря, тебе должно быть хорошо известно, что в старые времена люди строили их отнюдь не для развлечения — у них на то были причины. В девяноста девяти случаях из ста секретные ходы служили убежищем от преследователей — например, священников во время гонений на католиков в эпоху царствования Елизаветы и Якова; роялистов в буржуазную революцию или приверженцев Стюартов во время восстания якобитов[9]. Так вот, этот дом был построен в 1605 году, в год «порохового заговора», когда священники спешно бежали, чтобы где-нибудь скрыться. Мистер Эверс полагал, что в доме могло быть подобное убежище. Мы обошли все помещения, рассматривая все буквально под микроскопом, но нигде ничего похожего не нашли. Не веришь мне — напиши мистеру Эверсу. Вот и все. — Энди прокашлялся, потом снова стал рыться в бумажках, уронил несколько на пол, поднял их и завершил свою речь так: — Боб вообще немного помешан на предмет каминов. Первое, о чем он упомянул, когда мы приехали сюда вчера вечером, были камины. Я допускаю, что в старых домах могут быть потайные места под очагом, но в кабинете этого дома ничего подобного нет: там все кирпичи крепкие, все стыки зацементированы, и я могу назвать немало людей, которые подтвердят это.
— Но, Энди, что-то должно быть!
— Почему же? Объясни мне!
— Но что-то же выстрелило из проклятого револьвера! Иначе получается, что рука призрака взяла его, подняла в воздух и выстрелила в Логана. Ты в это веришь?
Наши голоса звучали все громче. Правда, на мои слова Энди ничего не ответил. Упрямое выражение его лица подсказывало, что он уверен в своей правоте. Энди стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди, преисполненный чувства собственного достоинства.
Медленно и четко он произнес:
— В доме — нет — никакого — потайного — хода. Именно это я и хочу сказать.
Кларк критически слушал. Наш диалог его явно забавлял.
— Рад слышать, — сказал он. — Хочу сказать, я рад, что вы ничего не скрыли от меня, мистер Хантер. Но что же в таком случае будет с ключом мистера Моррисона?
— Вы сами прекрасно это знаете, мистер Кларк, — очень тихо сказала Тэсс.
— Да ну?
— Да. Вы знаете, что отпирается этим ключом, — продолжала она. — Это ключ от триптиха.
Все замолчали, а Тэсс, задыхаясь, с каким-то неистовством продолжала, обращаясь к доктору Феллу:
— Это — такая большая плоская деревянная штука, украшенная позолотой и эмалью, которая висит на стене в кабинете. У нее две створки и скрытая замочная скважина. Я видела подобные триптихи в итальянских церквях: вы ни за что не заметите скважины, пока не подойдете поближе. Так что ключ — от него, и мистер Кларк не может это отрицать.
Энди Хантер щелкнул пальцами, а его встревоженный взгляд сменился уверенным.
— Если эта штука падала на пол, — объявил он, — то именно этот стук я слышал ночью. Клянусь Юпитером, Тэсс, ты попала в точку! Кстати, помните, миссис Логан очень хотела посмотреть триптих изнутри, и…
Энди остановился, потому что мистер Кларк фыркнул от смеха. Постукивая гибкой тростью по ноге, он обернулся к доктору Феллу и сказал:
— В триптихе нет замочной скважины — ни скрытой, ни какой-либо другой. На нем изображена картина с религиозным сюжетом: поклонение волхвов. По-вашему, миссис Логан поднялась среди ночи, чтобы посмотреть на религиозную живопись?
— А откуда вы знаете, что она поднялась и спустилась вниз? — спросил я. — Никто об этом не сказал ни слова.
Мы опять увидели зубы мистера Кларка. От их вида и от его улыбок меня уже начинало тошнить.
Однако он ничего не сказал в ответ, вежливо поднялся и вежливо спустился по ступенькам веранды.
— Не желаете пройти со мной? Прошу вас! Всех вас.
Все мы, даже доктор Фелл, последовали за ним по мягкой траве до самого конца веранды и дальше, до большого северного окна. Это было окно кабинета, разделенное на шесть прямоугольников. Оно находилось на высоте примерно двух с половиной метров от земли, поэтому заглянуть в него можно было, только подставив стул или какой-нибудь другой предмет.
Вдруг Кларк остановился, присвистнув, словно искренне удивился. Под окном находилась еще не засаженная цветами клумба, а на ней впритык к стене стоял перевернутый ящик.
Кто-то уже пытался заглянуть внутрь, заметил Кларк. — Ну, не важно. — Он повернулся ко мне: — Мистер Моррисон, вас не затруднит встать на ящик и попросить находящихся там полицейских открыть триптих?
Я взобрался на ящик. Моя голова оказалась напротив наружного подоконника, так что мне был виден весь кабинет до самого камина и два окна на противоположной стене.
Человек с черной сумкой, по-видимому полицейский врач, склонился над телом Логана, которое теперь перенесли ближе к середине комнаты. Констебль упаковывал фотоаппарат и другие специальные приспособления; двое других — Эллиот и инспектор полиции в униформе — занимались исполнением обязанностей, малоприятный смысл которых был очевиден.
Они разматывали стальную рулетку: Эллиот держал один ее конец у отверстия в стене, куда вошла пуля, а инспектор в униформе разматывал другой конец до тех пор, пока не до тронулся до дула револьвера 45-го калибра, висевшего над камином. Образовалась прямая линия. По команде инспектора один из констеблей подошел к пишущей машинке, встал позади нее в том положении, что и Логан до выстрела. Ростом он был примерно с Логана, и они собирались измерять расстояние до середины его лба.
Я легонько постучал в окно, одно из прямоугольных стекол которого было приоткрыто. Подошел Эллиот. Рыжий и тощий — просто кожа да кости, — он показался мне как никогда раньше взволнованным.
— Что?
— Этот триптих — вон там. Посмотри, можно его открыть?
— А что с ним такое?
— Посмотри, нет ли там замочной скважины. Если есть, то можно будет объяснить, от чего ключ.
Несколько секунд Эллиот пристально смотрел, оглянувшись назад, затем большими шагами пересек кабинет и подошел к триптиху. Теперь он был в тени. Уже начинало темнеть, и в спину нам задул влажный ветер.
Триптих висел посередине стены, над низкими книжными полками. Эллиот раскрыл его створки. Оттуда, где я стоял, было видно, что Кларк говорил истинную правду. Это была вполне приличная интерпретация изображения поклонения волхвов Младенцу в яслях в Вифлееме, правда немного грубоватая, но прекрасно выполненная.
Эллиот взглянул на триптих, потом, обернувшись, посмотрел на меня, устроившегося на своем насесте.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28