— Доктор Фелл провел прошлый вечер в клубе «Конго» и угощал розовым джином одного из твоих друзей-писателей. Дело закончилось долгим и дорогостоящим звонком отцу этого парня в Манчестер. Рад сообщить, что результат — удовлетворительный. — Он помолчал. — Что касается меня, то я провел тот вечер за сбором информации и тоже очень удовлетворен. — Он пристально посмотрел на меня. — А потом этот чертов шок, когда я снова приехал утром в «Лонгвуд-Хаус» и узнал о том, что произошло. Однако мистер Кларк сообщил мне некоторые факты, а, кроме того, у меня был очень интересный разговор с мисс Фрэзер.
Значит, Тэсс проболталась.
Встретившись с Эллиотом взглядом, я уже не сомневался: она, несомненно, выдала ему историю Джулиана и все остальное, и мне трудно было осуждать ее. У Эллиота был вид человека, не намеренного позволять шутить над собой.
— Погоди немного! — воскликнул я. — Я, кажется, догадываюсь, о чем ты хочешь сказать, но прежде, чем ты…
— Что?
— У меня совершенно не было времени на обдумывание — я имею в виду случай с Энди: вначале рухнула люстра, потом беготня за врачом… Но если это попытка покушения на жизнь Энди, если убийца намеренно сделал это, то как, черт побери, ему это удалось?
Эллиот немного подумал и произнес:
— Я не говорил об умышленной попытке покушения на жизнь мистера Хантера.
— Как это, черт побери, не говорил?! Ты сказал…
Он жестом остановил меня:
— Нет. Я имел в виду, что если упавшая люстра — просто судьба или несчастный случай, то рано или поздно убийца все равно попытался бы его убить — были бы люди в «Лонгвуд-Хаус» или нет. У тебя нет своей версии?
— Нет.
— Возможно, она появится, — насмешливо поддразнил меня Эллиот, — когда ты узнаешь, почему я здесь. Как ты думаешь, врач не будет возражать, если я возьму отпечатки пальцев у мистера Хантера? Это займет минуту, и, даже если он не пришел в сознание, процедура его не побеспокоит. — Он помолчал. — Понимаешь, я как следует осмотрел упавшую люстру и дубовый брус на потолке. Брус был опять раскурочен; кроме того, на нижней части люстры видны две четкие группы отпечатков пальцев левой и правой руки. Они совпадают с отпечатками на десятке предметов в спальне Хантера, и я почти уверен, что они принадлежат ему. Но если бы мне сейчас удалось их получить, я бы перестал сомневаться.
Опять безумные загадки…
— Ты хочешь сказать, — закричал я на Эллиота, — повторился случай с «проворным» дворецким? Что Энди тоже подпрыгнул и стал туда-сюда раскачиваться на люстре?
— Факты указывают именно на это.
— Но почему?
— А почему дворецкий так поступил? То есть, почему существует вероятность того, что дворецкий сделал именно это? — Эллиот осторожно подбирал слова. Он боролся между желанием намекнуть на что-то и профессиональной привычкой держать язык за зубами. — Если ты сосредоточишься на секунду, обнаружишь сходство.
— Значит, ты так считаешь.
Эллиот посмотрел на часы и сказал бесстрастным тоном:
— Сейчас без четверти час, нет времени на споры. Через пятнадцать минут я встречаюсь с доктором Феллом. Он занят тем, что дегустирует местное пиво. Где доктор Мидлсворт? Да, кстати, — его взгляд стал жестким, — насколько я понял, миссис Логан приехала в Саутэнд вместе с тобой. Где она сейчас?
Ответом на его вопрос стали доктор Мидлсворт и Гвинет Логан, вместе спускавшиеся по лестнице.
Должен признать, что, несмотря на пережитый стресс и волнения, Гвинет держалась с неожиданной твердостью и не утратив практичности. Тэсс (можно ли осуждать ее за это?) совершенно сломалась под давлением произошедших событий. Однако характер Гвинет явно изменился, и теперь она, словно актриса, исполняла роль медсестры.
Шаг ее был твердым, взгляд голубых глаз, хотя и немного взволнованных, — решительным, руки не дрожали. Могло закрасться неприятное подозрение, что она даже рада всеобщему волнению, если бы я не видел того шока и ужаса, когда она узнала об Энди. На ней было то же темно-зеленое платье, что и в пятницу вечером. Ничего не могу с собой поделать, но на фоне этого сверкающего белизной стерильного приемного покоя она — уж простите за банальность и даже нелепость сравнения — показалась мне лесной нимфой, только высокого роста.
— Я только на несколько минут, — предупредил Эллиот, покидая нас для разговора с доктором Мидлсвортом, — а потом, если вы не против, я хотел бы, чтобы вы оба прошли со мной.
— Конечно, — улыбнулась Гвинет, но, как только за Эллиотом закрылась дверь, ее настроение резко изменилось. — Как вы думаете, чего теперь им от нас надо?
— Наверное, задать еще несколько вопросов.
— Но я уже отвечала на их вопросы! Вчера — целых три раза! Снова и снова… — Она сделала жест, словно хотела топнуть ногой. — Ох, как же все это противно! — Потом изучающе посмотрела на меня. — А вы что-нибудь узнали? Вы ведь друг мистера Эллиота; скажите, что-нибудь прояснилось? Пожалуйста!
Это был удобный случай.
— Они узнали, почему вы спускались вниз с ключом в пятницу ночью.
Она шагнула ко мне, но остановилась; словно от большого потрясения, приложила руку к сердцу и смотрела на меня широко распахнутыми глазами.
— Тэсс Фрэзер рассказала им, — быстро произнесла она.
— Нет, Тэсс не говорила ни слова. Это ваш друг Кларк рассказал им.
— Кто?
— Ваш друг — Кларк.
Вы, наверное, подумали, что это как-то сильно подействовало на нее: разозлило или хотя бы вызвало неудовольствие. Отнюдь. Она смутилась, что выразилось в скромно опущенных глазах и невинном выражении лица, будто она ничего не поняла, тогда как мысли ее в это время были заняты совершенно другим.
— Но вам-то Тэсс, конечно же, рассказала, — немного укоризненно проговорила она.
Я соврал и поклялся, что не рассказывала.
— Нет, рассказала. Я знаю. Что еще она вам наговорила?
— Ничего.
— Ну пожалуйста!
— Ни единого слова.
Гвинет, кажется, была удовлетворена. Она неторопливо отошла от меня, шаркая о ковер подошвами туфель, и остановилась у открытого окна, выходившего на зеленую улицу. Маленькая комната приемного покоя была залита солнечным светом, гладкие белые стены сверкали, как полированная поверхность надгробия. Где-то вдали маршировал оркестр, играя «Люблю я посидеть у моря»; за окном раздавался топот ног — один из признаков праздника. Гвинет глубоко вдохнула теплый, убаюкивающий воздух.
— О господи! — жалобно произнесла она. — Завтра мне снова предстоит столкнуться с прозой жизни: эти адвокаты, старшие клерки и всякие ужасные люди будут толпиться вокруг меня и указывать: «сделайте то», «подпишите это». Даже репортеры лучше… один из них сегодня сфотографировал меня… но этих законников я просто ненавижу. Я ведь никогда ничего не знала о делах бедняги Бентли, да и знать не хочу. Он всегда сам заботился об этом. — Она снова глубоко вздохнула и с неожиданной горячностью добавила: — Он наверняка хотел бы быть живым в такое утро.
Вдалеке продолжал играть оркестр.
Гвинет приложила маленький платочек к уголку глаза, и этот жест показался мне искренним. Она переживала свое горе как умела.
— Как бы то ни было, — продолжала она, — мне все равно пришлось бы ехать в город купить какое-нибудь приличное траурное платье. Кроме того, я должна думать не только о себе. — Она немного помолчала, задумавшись. — Он ужасно славный парень, правда?
— Кто?
— Мистер Хантер. — Она произнесла это как-то очень официально. — Нет, я вовсе не… о господи!… я вовсе не… вы же понимаете, я вовсе не думала ни о чем подобном — ведь бедняга Бентли еще даже не похоронен. Мне всегда казалось, что мне совершенно не нравятся мужчины типа мистера Хантера. Я думала, мне нравятся более… более…
— Зрелые?
Внезапно она спросила:
— Почему вы это сказали?
— Но ведь это очевидно. Вы имели в виду скорее кого-нибудь вроде… ну, например, мистера Кларка?
— Да, вы правы, — подтвердила она, церемонно кивнув, но затем в глазах ее сверкнул огонек сомнения; большим и указательным пальцами она сжала шнурок шторы и, вместо того чтобы что-то возразить, вдруг неожиданно сменила тему: — Надеюсь, инспектор Эллиот все-таки скажет нам, что произошло в доме и был ли это несчастный случай. Мне ужасно хочется знать, почему бедный мистер Хантер не спал прошлой ночью — ведь он почему-то не спал. Я еще вечером могла бы сказать вам, что он кое-что взял из моей спальни.
— Энди взял что-то из вашей спальни?
— Да, когда решил, что я его не вижу. Он взял оттуда кусочек бумаги с воткнутыми в него иголками.
— Вы сказали — кусок бумаги с иголками?
— Да. Вы думаете, я лгу? — ухватилась она за мои слова. — Так это легко доказать. Они для чего-то понадобились ему ночью и лежали в левом кармане его пиджака, когда он… когда произошел этот ужасный случай. Если не верите, можете спросить у медсестры, которая его раздевала.
— Но ради всего святого, что он собирался делать с этой бумагой с иголками?
— Даже ничего не могу предположить. Вот вы — умные люди, а я — нет, поэтому я решила, что скорее вы сможете объяснить мне это. — Внезапно выражение ее лица стало напряженным, а мягкий голос — резким. — Следите за своими словами. Сюда кто-то идет.
Это был всего лишь Эллиот, приближавшийся к нам с сурово-сардоническим, но довольным видом. Он вытирал пальцы испачканным платком, затем, сложив его, убрал в портфель, который он держал в руках, и, повернувшись к Гвинет, сказал:
— Ну вот, миссис Логан, я все закончил. Вам тоже, простите, здесь больше делать нечего. Вы не против пройти со мной в отель «Прайори»?
— Зачем?
— Во-первых, я угощу вас шерри или лимонадом перед ленчем; во-вторых, мне хотелось, чтобы вы поговорили с доктором Феллом. Он поднялся вверх по улице, и мне пришлось его там оставить.
— Вам бы только мучать меня вопросами!
— Честно говоря — да, миссис Логан. Если на этот раз вы будете с нами откровенны — а я уверен, что будет именно так, — не исключено, что уже к концу дня мы сможем арестовать убийцу вашего мужа.
Гвинет стояла не шелохнувшись; она не побледнела и не покраснела, но было видно, как она испугалась: казалось, даже воздух вокруг нее наполнился страхом.
— Я б-была с вами откровенна.
— Нет, миссис Логан. Но не беспокойтесь: думаю, мы сможем убедить вас. Ведь вы защищаете сумасшедшего и почти маньяка. А он в любую минуту может перерезать вам горло.
Тут Гвинет раскрыла рот и хотела что-то сказать, но сочла за лучшее промолчать.
— Более того, то, что мы хотим от вас услышать, с вашей стороны, возможно, было не ложью, а, скорее, ошибкой. Уверяю вас: это — не ловушка.
Гвинет с любопытством смотрела на него и, казалось, что-то обдумывала.
— Да? А что, если я не пойду?
— Тогда это займет у нас больше времени и доставит вам больше беспокойства. — Эллиот повернулся ко мне: — Ты тоже понадобишься, парень, очень понадобишься.
— А я-то зачем?
— В отсутствие мистера Эндерби…
— Эндерби! — пронзительно вскрикнула Гвинет.
— В отсутствие мистера Эндерби, — вежливо продолжил Эллиот, — а также мисс Фрэзер ты сможешь подтвердить кое-что из того, о чем говорили прошлой ночью.
— Значит, Тэсс все-таки рассказала вам, — прошептала Гвинет.
Ее вид снова изменился: она подняла на Эллиота мечтательные глаза и проговорила:
— Хорошо, я пойду с вами, отвечу на все ваши вопросы и, поскольку надеюсь попасть на небеса, скажу правду.
— Вот и отлично!
Хоть и на ощупь, но мы, кажется, нашли верное направление, и дело близилось к концу. Я подумал, что всего через несколько минут мы, наконец, услышим ответы на многие вопросы, уже, вероятно, известные читателю, но пока неясные для меня, и среди них главной загадкой был «несчастный случай» с Энди Хантером. Мы вышли на освещенную солнцем улицу, где на вершине холма нас оглушил гром оркестра. У меня из головы не выходили четыре бессмысленных слова: «кусок бумаги с иголками, кусок бумаги с иголками, кусок бумаги с иголками…»
Глава 17
— Присаживайтесь сюда, миссис Логан. — Доктор Фелл был сама галантность.
Хотя по набережной, заполненной прогуливающейся публикой, гулял приятный морской ветерок, доктор Фелл предпочел выбрать самый мрачный и пустынный угол в курительной комнате отеля.
Возможно, он нуждался в прохладе и покое: денек-то для него выдался жарким. Избавившись от недремлющего ока Эллиота, он тут же отправился развлекаться на ярмарку, где провел целый час, поглощенный вполне достойными играми, требовавшими незаурядной ловкости и умения, как то: орлянка, метание деревянного шара, стрельба из винтовки и забивание гвоздей в доску.
В результате доктор Фелл выиграл большую златокудрую куклу, которую торжественно преподнес Гвинет, сигару с отвратительным запахом, раскуренную тут же, пять маленьких коробочек ирисок разного вида, которыми угостил нас, и большую медную булавку для галстука стоимостью в фартинг, прикрепленную на груди как знак победы над азартными джентльменами, храбро, но слишком поспешно попытавшимися угадать его вес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28