Однако Кайтрин не предусмотрела того, что такие люди, как Адроганс, жертвуя собой, способны остановить ее. На усилия отдельных бойцов Кайтрин смотрела как на нечто несущественное, потому что даже самая успешная кампания зависела от поставок с юга. Голосование в каком-нибудь отдаленном совете может свести все успешные действия Адроганса к нулю. Стараниями его была одержана победа, но политические игры могут не позволить довести до конца начатую операцию.
Алексия желала Адрогансу успеха, она вовсе не хотела, чтобы он, или ее кузен, или еще кто-то участвующий в этой кампании погиб. Больше всего она опасалась за судьбу людей из отряда Бил мот Цуво, хотя и надеялась на них. Заложники будут освобождены, во всяком случае большинство из них.
Хотя Алекс и желала Адрогансу успеха, но успеха не полного. Она почти не сомневалась в том, что им удастся пробраться в Порт Голд. Уверена она была и в том, что они найдут фрагмент Короны Дракона и даже в душе надеялась на то, что им удастся его выкрасть. А вот выбраться с острова с фрагментом — затея маловероятная, а уж тем более тут не обойтись без потерь. В то же время допустить, чтобы фрагмент попал в руки Кайтрин, никак нельзя. Следовало рискнуть, чтобы забрать его обратно; возможно, придется заплатить жизнью Норрингтона. До чего же им повезло, что он был квалифицированным вором.
Алекс подняла глаза и увидела, как Уилл, а вслед за ним и трое остальных вышли из таверны. Вынырнули из тени Резолют с Вороном. Над ними незаметно полетели Пери и Квик и спрятались в трюме маленького судна. Мы вдесятером готовы украсть один из наиболее ценных фрагментов с острова, кишащего кровожадными пиратами. Кто из нас прольет кровь? Кто погибнет?
Алекс постаралась улыбнуться:
— Сюда, друзья мои. Добро пожаловать на «Пумилио». Пригните голову, когда будете входить. Судно рассчитано на карликов.
Ворон засмеялся:
— Если там сухо, жаловаться не станем.
— Все правильно, — согласилась она и прислонилась головой к его плечу. — Когда-нибудь мы будем вспоминать об этом, и неудобства путешествия покажутся нам пустяком.
ГЛАВА 58
Марк Адроганс осторожно пошевелил плечами, стараясь распределить вес металлической кольчуги. Под кольчугой у него была кожаная рубашка, но свежие проколы кожи все еще давали себя знать. Боль за прошедшие четыре дня притупилась, однако забывать о себе не позволяла.
Генерал взглянул на Бил. Доспехи на ней были полегче.
— Вы закончили приготовления к освобождению заложников?
— За исключением одной детали, генерал, — кивнула она.
Адроганс перевел взгляд на черноволосую локэльфийку.
— Ах да. Госпожа Гилсаларвин, у меня сложилось впечатление, что мы достигли понимания относительно ваших Черных Перьев и их участия в операции.
Эльфийка наклонила голову:
— Верно, генерал, но вчера наши планы изменились. Нас призывают действовать совместно с животными. Этого мы ни в коем случае не допустим.
Адроганс постарался скрыть свою ярость. Донесшееся из угла хихиканье Пфаса распалило его еще больше. Выросший в Ислине Уилл Норрингтон предложил использовать для эвакуации заложников воздушные шары. Чародеи нагреют камни, и горячий воздух поднимет воздушные шары вместе с заложниками в гондолах. С помощью веревок люди на земле уберут заложников подальше от города, а Черные Перья в это время расстреляют лучников и вилейнов, которые попытаются эти шары сбить. Военные Ястребы гиркимов доставят воздушные шары в безопасное место. Этим их роль в операции и ограничивалась.
В ходе последнего обсуждении плана выявилось несколько изъянов. Не удалось подготовить достаточное количество шаров, однако более серьезной проблемой явилось то, что с помощью колдовства вилейн мог охладить шары, спустить их на землю и убить заложников. В план внесли изменения, в результате которых гиркимы стали играть более значительную роль, и теперь локэльфы отказывались с ними работать.
Генерал скрестил на груди руки, при этом движении зашелестела кольчуга.
— Госпожа Гилсаларвин, я прожил на свете всего несколько десятков лет, а вы — несколько столетий, и поэтому видите события в ретроспективе. Запугивать вас и ваши людей я, разумеется, не стану. Не в моем обычае убивать союзников. Я знаю, что мнения людей значения для вас не имеют, потому что каждый из нас может умереть по вашему желанию.
Вы ставите меня в затруднительное положение, и мне это не нравится. Снова заставляете меня, человека, освобождать воркэльфов. Я опять вынужден делать то, чего не могут сделать эльфы. Вы заставляете меня использовать для этой работы гиркимов. Это — дети, от которых вы отказались более ста лет назад. Вы вручаете их судьбу в руки людей и смотрите на них как на животных.
Эльфийка покачала головой:
— Вы не представляете…
— Я очень хорошо все представляю, госпожа, — Адроганс прищурил глаза. — Вы смотрите на гиркимов как на ублюдков, происшедших от случки эльфов с животными. К арафти вы относитесь так же, как многие люди из Окраннела относятся к жускцам. Моя мать родила меня от жускца, однако меня приняли обе стороны.
Гилсаларвин презрительно фыркнула:
— Жускцы — настоящие люди, так что ваш пример неудачен.
— Но гиркимы — не арафти. Возможно, что они и не эльфы, но уж никак не животные.
Темные глаза эльфийки сверкнули.
— Дискуссия окончена. — Она подняла подбородок. — Вы, без сомнения, уже договорились убить нас за нашу несговорчивость.
Адроганс покачал головой:
— Нет, идите домой.
— Что?
Даже Бил удивилась, услышав такую команду. Генерал развел руки:
— Госпожа, вы не поняли главного. Кайтрин хочет сломить наше единство, чтобы уничтожить всех нас поодиночке. То, что вопреки здравому смыслу вы поддались расовой ненависти, поможет ей это сделать. Ваши условия я не принимаю. Можете уйти. Попрошу только дать мне слово, что вы не станете воевать против нас на стороне Кайтрин.
У эльфийки отвалилась челюсть. Адроганс не знал, была ли она шокирована тем, что он усомнился в ее честности и лояльности, или просто тем, что человек позволил себе разговаривать с ней в таком тоне. Впрочем, ответ на этот вопрос интересовал его мало.
Генерал взглянул на Бил:
— Пфас даст вам лучших своих стрелков. Человек пятьдесят. И еще — особый полк горных стрелков из Нализерро. Пожалуйста, передайте вашим людям, что их самоотверженность вселяет в нас силы. Воркэльфы, которых они спасут, никогда не забудут их мужества.
Бил кивнула, четко отсалютовала Адрогансу и повернулась, чтобы уйти, но эльфийка схватила ее за плечо:
— Подождите! Адроганс поднял брови:
— Хотите на прощание что-то сказать, госпожа?
Черты лица эльфийки заострились.
— То, о чем вы нас просите, немыслимо.
— А когда вы просите моих людей пролить за вас кровь, это нормально?
Гилсаларвин покачала головой:
— Осторожнее, генерал! Вы же знаете, что нас за это разорвут на части.
— А проклятым быть лучше? — Адроганс указал на нее пальцем. — Что вам больше по нраву? Не слышать критики в свой адрес или пострадать пусть даже ради единственного голоса, который выживший соотечественник поднимет в вашу защиту?
Эльфийка дрожала, стараясь отделить чувства от мыслей. Ненависть к гиркимам, глубоко засевшая в эльфах, не поддавалась логике: не могли же гиркимы изменить свою природу. В то же время ненависть была частью их жизни, все равно как смена дня и ночи. Разница состояла лишь в том, что ненависть можно уничтожить, не меняя мирового порядка вещей.
Но ради справедливости и заложников на это пойти придется.
Гилсаларвин поморщилась и расправила плечи.
— Попросите гиркимов летать подальше от нашей зоны.
— Ваши лучники — слишком большие профессионалы: они не спутают гиркимов с бормокинами.
— Генерал, передайте гиркимам, чтобы на наши участки они не залетали.
— Хорошо, — кивнул Адроганс.
Эльфийка наклонила голову:
— Мы будем готовы. Вы по-прежнему хотите выступить в сумерки?
— И вы, и гиркимы прекрасно видите в темноте, поэтому подобная операция возможна. Мы подготовимся сегодня. Со стороны все должно выглядеть так, будто мы выйдем на рассвете, однако выступим мы поздно вечером.
Эльфийка задумчиво кивнула:
— Вы сильно рискуете.
— В это время на озере прилив, и канализация будет затоплена. Мы загоним туда бормокинов. Может, это и не бог весть что, но думаю, поможет. — Адроганс обратился к Бил: — Передайте военным магам: операция по уничтожению крыс начнется в шесть часов вечера. На рассвете мы возьмем Свойн.
Со своего поста Бил видела, как солнечный диск коснулся вершины западных гор. У нее дома солнце закатилось бы через час. Горы отбросили уже тени на долину, длинные их руки дотянулись до противоположного берега озера и пустились вдогонку за стоявшими у причала кораблями. Она смотрела на закат, разделивший на полосы тучи, и не волновалась о том, что закатов в ее жизни, возможно, больше не будет.
На востоке прозвучали трубы, и вокруг Свойна начало стягиваться кольцо блокады. Громоздкие осадные орудия покатились вперед, к поджидавшим их грудам камней. Массивные рычаги метательных машин готовы были швырять в стены огромные валуны. Рядом с ними — баллисты, напоминавшие гигантские арбалеты. Следом за баллистами ползли осадные башни с солдатами. Воинам надлежало вскочить на крепостные стены и сбросить вниз защитников, но это при условии, что, прежде чем они доберутся до линии обороны, башни не разобьют и не сожгут.
В башнях и на стенах города были установлены баллисты и катапульты размером поменьше, которые тут же стали стрелять в нападающих. Болотистая почва возле Свойна мешала защитникам, так как камни не отскакивали от нее, разя противника, а застревали. Но один камень угодил-таки в прорези амбразуры. В воздух взметнулись перепачканные кровью обломки, а потом камень отскочил и убил еще одного солдата.
На восточной стороне, возле ворот, вспыхнул огонь. Свалился со стены охваченный пламенем бормокин. Другие яростно пытались сбить огонь с баллисты, а в небе на радостях сделал кульбит метко сбросивший огненного петуха Военный Ястреб. К нему полетели стрелы, но, не долетев, остановились в воздухе; и он презрительно схватил одну из них и швырнул назад, к бормокинам.
Вспыхнули огненные петухи, и на осадные башни полетели пылающие снаряды. Одна из башен загорелась. Солдаты попрыгали вниз, а военные маги засуетились, пытаясь убрать пламя. Атакующие и защитники обменивались дерзкими выкриками, но когда оказывались рядом друг с другом, смолкали, потому что им было не до того.
Впереди Бил громко загалдели. Метательная машина и две баллисты шли вперед, а осадная башня никак не хотела сдвинуться с места. Люди подкапывали под колесами землю и бранились, другие бегали вокруг с факелами. В общем, порядка не было.
Бормокины заулюлюкали с крепостной стены. Выпущенные эльфами стрелы частично их успокоили, а взрывы огненных петухов полностью очистили некоторые участки стены. Под бой барабанов бормокины пошли по стене к восточным воротам, так как туда со страшным грохотом двигался таран. Тащившие его люди прикрывались щитами, а бормокины, пытаясь не пропустить таран, осыпали их дождем стрел.
Метательная машина встала наконец куда требовалось. Люди закрепили ее на месте, натянули тросы и блоки и опустили длинный рычаг. С другой стороны установили и медленно подняли противовес — наполненный камнями деревянный ящик. Еще один человек закатил в нужную позицию трехсотфунтовый камень и обвязал его канатом. Концы каната прикрепили к рычагу и потянули вытяжной шнур. Противовес упал, рычаг поднялся, и камень скрылся в ночном небе.
Послышался сильный удар: рассыпались и камень, и часть стены, в которую он ударил. Над отверстием слегка закачался зубец. Нескольких бормокинов сшибло с ног, но, похоже, никто из них не пострадал. Для того чтобы разрушить массивные стены, таких ударов понадобится очень много. Метательная машина использовала снаряды разного веса, к тому же она быстро выходила из строя: и дерево в ней трескалось, и веревки трепались, поэтому шанс попасть в одно и то же место сводился к минимуму.
Осада города с юга вряд ли представляла угрозу.
Впрочем, именно так все и было задумано: с этой стороны люди в Свойн врываться не собирались. Наоборот, отсюда надо было выйти.
На стенах один за другим взорвались три огненных петуха, и это был сигнал, которого ждала Бил. Она видела, как бормокины дружно устремились к восточной стене, и слегка улыбнулась. Взглянула на стоявшего рядом с ней мага Вильвана:
— Адепт Джарми, пусть ваши люди приступают. Был дан сигнал. Нельзя терять времени.
Сигнал на востоке привлек внимание Адроганса. Урюн боли позволял ему чувствовать все, что происходит в городе. Он слышал, как мечутся и задыхаются в канализационной системе бормокины, ощущал страх несчастных людей, запертых в городе. Страх этот усиливался в течение последних дней, так как люди боялись, что бормокины устроят резню, а те в свою очередь боялись нападающих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89