Ее приводило в бешенство то, как она себя чувствовала сердитой, и показала это подруге, но все, что она могла сделать, это подстегивать свой характер, чтобы не сдаться ему окончательно. – Мы не должны перемещаться прямо туда, – сжав свой кошель, она почувствовала костяную фигурку сидящей женщины, хранящуюся внутри, и значительно посмотрела на янтарную брошь сестры. – Свет! Авиенда, у нас есть ангриал, и мы не беспомощные дети. – О, Свет, теперь она звучит раздраженной. Она прекрасно понимала, что они обе, вместе со своим ангриалом, будут похожи на мошек, сражающихся с костром, но даже укус мошки в нужный момент может все изменить. – И не говори мне про ребенка. Мин сказала, что она родится сильной и здоровой. Ты сама мне об этом сказала. А это значит, что я проживу достаточно долго, чтобы родить дочь. – Она надеялась, что это будет девочка.
Сердцеед выбрал этот момент чтобы ущипнуть серую, Сисвай брыкнулась, и некоторое время Илэйн боролась с жеребцом, придерживая Авиенду от падения, при этом успокаивая Касейлле, что им не требовалась посторонняя помощь. И под конец всего этого она обнаружила, что больше не чувствует себя угрюмой. Ей хотелось хорошенько треснуть Сердцееда прямо между ушей.
Кроме того, что Авиенде пришлось справляться с поводьями, она вела себя так, будто ничего не случилось. Она хмурилась, немного неуверенно. В обрамлении шали ее лицо выглядело еще темнее, чем обычно, но ее неуверенность не была связанна с лошадью.
– Я рассказывала тебе про Кольца Руидина, – произнесла она медленно, и Илэйн нетерпеливо кивнула. Каждую женщину, которая хочет быть Хранительницей Мудрости, прежде, чем начинать ее обучение, отправляют в Руидин пройти сквозь тер'агриал. Он был похож на тот тер'ангриал, что использовался в Белой Башне для тех, кого собирались произвести в Принятые. За исключением одного – в этом женщины могли увидеть всю свою жизнь. Все возможные варианты их жизни, все последствия принятия ими того, или иного решения, бесконечную череду жизней, основанных на различных вариантах выбора. – Никто не может помнить всего, Илэйн, только кусочки и обрывки. Я знала, что я полюблю Ранда ал'Тора… – Она все еще порой чувствовала неловкость произнося перед посторонними только первую часть его имени. – …и что я найду себе сестер-жен. В большинстве случаев, все, что можно припомнить – это смутное ощущение. Или порой намек на опасность. Я думаю, если мы отправимся к нему сейчас, то может случиться что-то очень плохое. Возможно, умрет одна из нас, возможно, обе, несмотря на то, что сказала Мин. – То, что она произнесла имя Мин без запинки, показывало степень ее беспокойства. Она не знала Мин достаточно близко, и обычно называла ее более формально, полным именем Мин Фаршав. – А, может, умрет он. А может случится что-то еще. Я не уверена… быть может все мы выживем, и, найдя его, будем сидеть все вместе у костра, будем жарить пекари… но у меня нехорошее предчувствие.
Илэйн сердито открыла рот. И снова закрыла, злость утекла из нее подобно воде сквозь дыру, и ее плечи опустились. Возможно, предчувствие Авиенды истинно, а может и нет, но ее аргументы были верны с самого начала. И слишком большой риск их проигнорировать и бросаться без оглядки. Это может привести к несчастью. Маяк по-прежнему ярко светился. И он тоже был там, прямо посреди этого света. Узы не говорили этого прямо, и ничего про расстояние, но она-то точно знала. А еще она знала, что должна оставить его самого заботиться о себе, пока она должна будет заботиться об Андоре.
– Мне не нужно учить тебя быть Хранительницей Мудрости, Авиенда, – сказала она тихо. – Ты уже куда мудрее меня. Не говоря уж о том, что ты смелее и благоразумнее. Мы возвращаемся в Кэймлин.
Авиенда слегка покраснела от похвалы – иногда она была очень чувствительна – но не тратя времени даром тут же открыла проход. Зеркальное отражение вида на конюшни Королевского Дворца, широко развернувшееся в отверстие в воздухе, начинаясь на заснеженной равнине долины, и сразу переходя в чистую мостовую в трех сотнях миль отсюда. Ощущение где-то во Дворце присутствия Бергитте резко усилилось. У Бергитте болела голова и была изжога, вполне обычное явление в последнее время, но они вполне подходили к текущему настроению Илэйн.
Мне придется оставить его самому позаботиться о себе, – повторила она про себя, проезжая сквозь врата. Свет, как часто она должна будет так думать? Не важно. Ранд был любовью ее сердца и отрадой жизни, но Андор – ее долг.
Глава 11
Беседа о долге
Карта Кеймлина и его окрестностей
Переход оказался расположен так, что со стороны казалось, будто Илэйн выехала из дыры в стене противоположной улицы, прямо в квадрат, отмеченный из соображений безопасности наполненными песком винными бочками, стоявшими на мостовой. Странно, но она не ощущала, чтобы кто-нибудь во Дворце направлял, несмотря на то, что он служил жилищем для более, чем трех с половиной сотен женщин с этой способностью. Часть из них, конечно, должна быть на внешних городских стенах, слишком далеко, чтобы заметить что-то меньшее, чем круг. А кто-то и вовсе находится за чертой города, но собственно во Дворце почти всегда кто-нибудь должен использовать саидар. Например, для того, чтобы заставить одну из пленных сул'дам поверить, что она в самом деле может видеть плетения Единой Силы. Либо, чтобы попросту выгладить шаль, не нагревая утюга. Впрочем, только не этим утром.
Высокомерием Ищущие Ветер частенько не уступали Айз Седай, но даже оно должно было исчезнуть от того, что они сейчас ощущали. Илэйн подумала, что, если она сейчас подымится к одному из верхних окон, то сможет увидеть плетения гигантского маяка, находившиеся в сотнях лиг от них. Она чувствовала себя муравьишкой, только что увидевшим горы. Муравьем, сравнивающим Хребет Мира с холмами, всегда приводившими его в трепет. Да, даже Ищущие Ветер должны ощущать себя маленькими перед лицом подобного.
На восточной стороне Дворца находилась раскинувшаяся с севера на юг Королевская Конюшня, построенная из чистого белого камня, которая традиционно отводилась для лошадей и экипажей, принадлежавших Королеве. Именно поэтому Илэйн не решалась пользоваться ею раньше. Шаги, которыми она пробиралась к трону, были аккуратны, словно в придворном танце. Но даже если этот танец начинал походить на драку в таверне, чтобы достичь своей цели ей все равно необходимо вышагивать грациозно и аккуратно. Претензии на новые права, предъявленные до коронации, некоторым женщинам стоили возможности править. Но, в конце концов, она решила, что это будет не таким уж серьезным проступком, которое в глазах людей выставит ее излишне гордой. И, кроме того, Королевская Конюшня была относительно невелика и не имела никакого иного назначения.
Здесь было не так много народу, что приходилось держать подальше от раскрывающегося перехода. Когда Илэйн въехала внутрь Конюшни, вымощенный камнем двор был пуст, если не принимать во внимание единственного грума, облаченного в красный мундир, стоявшего в одном из арочных проемов. Впрочем, он сразу крикнул куда-то вглубь строения, и на помощь ему поспешили дюжины других. В конце концов, она могла ведь вернуться в сопровождении могущественных лордов и леди. Во всяком случае, они надеялись на это.
Касейлле провела женщин-Гвардейцев через портал, приказала им спешиться и присмотреть за своими лошадьми. Она и еще полдюжины ее подчиненных остались в седле, присматривая поверх голов за окружающими. Даже здесь она не оставляла Илэйн без охраны. Особенно здесь, где она стоит перед лицом куда большей опасности, чем в любом поместье из тех, где они побывали. Люди Материна суетились вокруг, то и дело заслоняя дорогу конюхам и Гвардейцам, глазея на белокаменные балконы, колоннады, выходившие на двор, шпили и золотые купола, видные вдали. Холод здесь ощущался меньше, чем в горах. То, что Илэйн не давала ему коснуться себя, не значило, что она полностью нечувствительна к стуже. Но, все же люди и лошади по-прежнему выдыхали слабые струйки пара. Запах конского навоза после чистого горного воздуха также казался сильнее. Горячая ванна перед шумящим пламенем камина была бы сейчас весьма кстати. Потом, разумеется, ей снова придется погрузиться в дело сохранения трона, но сейчас долгое отмокание в горячей воде будет в самый раз.
Двое конюхов подбежали к Сердцееду. Один с торопливым поклоном схватил его уздечку, более озабоченный тем, чтобы рослый мерин не причинил беспокойства своей хозяйке, пока она спешивается, чем оказанием учтивости самой Илэйн. А другой поклонился и остался в этой позе, придерживая стремя. Ни один из них не бросил на заснеженный горный луг, находившийся там, где они обычно лицезрели каменную стену, больше одного мимолетного взгляда. Работники на конюшне были уже привычны к переходам. Она слышала, что они зарабатывали себе выпивку в тавернах, споря о том, сколько раз видели Силу в действии, а также то, что, как они предполагали, было сделано при помощи Силы. Илэйн представляла себе, на что становились похожи эти истории к тому времени, когда доходили до ушей Аримиллы. Появившийся в мыслях образ Аримиллы, грызущей ногти, доставил ей удовольствие.
Едва она поставила ногу на мостовую, как вокруг нее образовался круг из телохранительниц, в темно-красных шляпах с белыми перьями, ровно лежащими на широких полях. С украшенными тесьмой и вышитым изображением Белого Льва поясами того же цвета, пересекающими их блестящие кирасы. Только после этого Касейлле увела остатки эскорта в конюшню. Те, кто их сменил, выглядели столь же воинственно и свирепо. Они держали руки на эфесах своих мечей. Все, за исключением Дени, крупной женщины с безмятежным лицом, которая была вооружена длинной дубинкой, обитой медью. Всего их было девять человек.
Всего девять, – с горечью подумала Илэйн. – Мне нужно всего девять телохранителей в Королевском Дворце!
Но все они были профессионалами в обращении с оружием. Все женщины, которые «продавали свои мечи», как это называла Касейлле, должны были быть хорошими бойцами, иначе, рано или поздно, их убьют те, чья единственная надежда – оказаться сильнее, чтобы добраться до Илэйн. Дени совершенно не умела обращаться с мечом, но те, кому довелось отведать ее дубинки, вряд ли согласились бы повторить этот опыт. Несмотря на свою грузность, Дени была очень быстра и, вдобавок, она ни капли не заботилась о том, чтобы сражаться честно, да и не имела подобного опыта.
Расория, приземистая под-лейтенант, очевидно, успокоилась, когда грумы увели Сердцееда прочь. Когда телохранители Илэйн находились подле нее, они не допускали к ней на расстояние вытянутой руки никого, кроме самих себя. Во всяком случае, они смотрели с подозрением на любого, кроме Бергитте и Авиенды. Бывшая тайренкой Расория, несмотря на голубые глаза и золотистые волосы, которые теперь были коротко острижены, была одной из худших в этом отношении – она даже настаивала на слежке за поварами, которые готовили пищу для Илэйн и на том, чтобы пробовать все, прежде чем оно будет подано на стол. Впрочем, Илэйн уже не протестовала против всех этих мер, какими бы абсурдными они не казались. Одного опыта с отравленным вином было более, чем достаточно – тем более, ей хотелось прожить достаточно долго, чтобы хотя бы выносить своего ребенка. Но не недоверие гвардейцев заставило ее раздраженно сжать губы. Причиной тому была Бергитте, шагавшая через заполненный людьми двор, но – не к ней. Не к Илэйн.
Авиенда, разумеется, вышла из перехода последней, после того, как убедилась в том, что все остальные уже через него прошли. И прежде, чем она позволила исчезнуть проходу, Илэйн двинулась к ней, причем так стремительно, что ее эскорт был вынужден чуть ли не прыгнуть, чтобы сохранить защитное кольцо вокруг нее нерушимым. Но, как бы быстро она не двигалась, Бергитте все равно оказалась там первой, и уже помогала Авиенде спешиться, передав серую кобылу длиннолицему конюху, который казался почти таким же длинноногим, как и Сисвай. У Авиенды всегда было больше трудностей с тем, чтобы слезть с лошади, чем на нее взобраться, но у Бергитте на уме было нечто иное, чем просто ей помочь. Илэйн и ее эскорт подошли как раз вовремя, чтобы услышать, как она тихо и поспешно спросила Авиенду: «Она пила козье молоко? Она достаточно спала? Как она себя чувствует?..»
Ее голос стих, и она сделала глубокий вдох, прежде чем повернуться лицом к Илэйн, сохраняя на лице внешнее спокойствие, и ничуть не удивившись, обнаружив ее стоящей рядом. Узы действовали как в ту, так и в другую сторону.
Бергитте была не крупной женщиной, хотя и казалась выше Илэйн в своих сапожках, высокая почти как Авиенда. К тому же, она обладала некоей особой осанкой, которую только подчеркивала форма Капитан-Генерала Королевской Гвардии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Сердцеед выбрал этот момент чтобы ущипнуть серую, Сисвай брыкнулась, и некоторое время Илэйн боролась с жеребцом, придерживая Авиенду от падения, при этом успокаивая Касейлле, что им не требовалась посторонняя помощь. И под конец всего этого она обнаружила, что больше не чувствует себя угрюмой. Ей хотелось хорошенько треснуть Сердцееда прямо между ушей.
Кроме того, что Авиенде пришлось справляться с поводьями, она вела себя так, будто ничего не случилось. Она хмурилась, немного неуверенно. В обрамлении шали ее лицо выглядело еще темнее, чем обычно, но ее неуверенность не была связанна с лошадью.
– Я рассказывала тебе про Кольца Руидина, – произнесла она медленно, и Илэйн нетерпеливо кивнула. Каждую женщину, которая хочет быть Хранительницей Мудрости, прежде, чем начинать ее обучение, отправляют в Руидин пройти сквозь тер'агриал. Он был похож на тот тер'ангриал, что использовался в Белой Башне для тех, кого собирались произвести в Принятые. За исключением одного – в этом женщины могли увидеть всю свою жизнь. Все возможные варианты их жизни, все последствия принятия ими того, или иного решения, бесконечную череду жизней, основанных на различных вариантах выбора. – Никто не может помнить всего, Илэйн, только кусочки и обрывки. Я знала, что я полюблю Ранда ал'Тора… – Она все еще порой чувствовала неловкость произнося перед посторонними только первую часть его имени. – …и что я найду себе сестер-жен. В большинстве случаев, все, что можно припомнить – это смутное ощущение. Или порой намек на опасность. Я думаю, если мы отправимся к нему сейчас, то может случиться что-то очень плохое. Возможно, умрет одна из нас, возможно, обе, несмотря на то, что сказала Мин. – То, что она произнесла имя Мин без запинки, показывало степень ее беспокойства. Она не знала Мин достаточно близко, и обычно называла ее более формально, полным именем Мин Фаршав. – А, может, умрет он. А может случится что-то еще. Я не уверена… быть может все мы выживем, и, найдя его, будем сидеть все вместе у костра, будем жарить пекари… но у меня нехорошее предчувствие.
Илэйн сердито открыла рот. И снова закрыла, злость утекла из нее подобно воде сквозь дыру, и ее плечи опустились. Возможно, предчувствие Авиенды истинно, а может и нет, но ее аргументы были верны с самого начала. И слишком большой риск их проигнорировать и бросаться без оглядки. Это может привести к несчастью. Маяк по-прежнему ярко светился. И он тоже был там, прямо посреди этого света. Узы не говорили этого прямо, и ничего про расстояние, но она-то точно знала. А еще она знала, что должна оставить его самого заботиться о себе, пока она должна будет заботиться об Андоре.
– Мне не нужно учить тебя быть Хранительницей Мудрости, Авиенда, – сказала она тихо. – Ты уже куда мудрее меня. Не говоря уж о том, что ты смелее и благоразумнее. Мы возвращаемся в Кэймлин.
Авиенда слегка покраснела от похвалы – иногда она была очень чувствительна – но не тратя времени даром тут же открыла проход. Зеркальное отражение вида на конюшни Королевского Дворца, широко развернувшееся в отверстие в воздухе, начинаясь на заснеженной равнине долины, и сразу переходя в чистую мостовую в трех сотнях миль отсюда. Ощущение где-то во Дворце присутствия Бергитте резко усилилось. У Бергитте болела голова и была изжога, вполне обычное явление в последнее время, но они вполне подходили к текущему настроению Илэйн.
Мне придется оставить его самому позаботиться о себе, – повторила она про себя, проезжая сквозь врата. Свет, как часто она должна будет так думать? Не важно. Ранд был любовью ее сердца и отрадой жизни, но Андор – ее долг.
Глава 11
Беседа о долге
Карта Кеймлина и его окрестностей
Переход оказался расположен так, что со стороны казалось, будто Илэйн выехала из дыры в стене противоположной улицы, прямо в квадрат, отмеченный из соображений безопасности наполненными песком винными бочками, стоявшими на мостовой. Странно, но она не ощущала, чтобы кто-нибудь во Дворце направлял, несмотря на то, что он служил жилищем для более, чем трех с половиной сотен женщин с этой способностью. Часть из них, конечно, должна быть на внешних городских стенах, слишком далеко, чтобы заметить что-то меньшее, чем круг. А кто-то и вовсе находится за чертой города, но собственно во Дворце почти всегда кто-нибудь должен использовать саидар. Например, для того, чтобы заставить одну из пленных сул'дам поверить, что она в самом деле может видеть плетения Единой Силы. Либо, чтобы попросту выгладить шаль, не нагревая утюга. Впрочем, только не этим утром.
Высокомерием Ищущие Ветер частенько не уступали Айз Седай, но даже оно должно было исчезнуть от того, что они сейчас ощущали. Илэйн подумала, что, если она сейчас подымится к одному из верхних окон, то сможет увидеть плетения гигантского маяка, находившиеся в сотнях лиг от них. Она чувствовала себя муравьишкой, только что увидевшим горы. Муравьем, сравнивающим Хребет Мира с холмами, всегда приводившими его в трепет. Да, даже Ищущие Ветер должны ощущать себя маленькими перед лицом подобного.
На восточной стороне Дворца находилась раскинувшаяся с севера на юг Королевская Конюшня, построенная из чистого белого камня, которая традиционно отводилась для лошадей и экипажей, принадлежавших Королеве. Именно поэтому Илэйн не решалась пользоваться ею раньше. Шаги, которыми она пробиралась к трону, были аккуратны, словно в придворном танце. Но даже если этот танец начинал походить на драку в таверне, чтобы достичь своей цели ей все равно необходимо вышагивать грациозно и аккуратно. Претензии на новые права, предъявленные до коронации, некоторым женщинам стоили возможности править. Но, в конце концов, она решила, что это будет не таким уж серьезным проступком, которое в глазах людей выставит ее излишне гордой. И, кроме того, Королевская Конюшня была относительно невелика и не имела никакого иного назначения.
Здесь было не так много народу, что приходилось держать подальше от раскрывающегося перехода. Когда Илэйн въехала внутрь Конюшни, вымощенный камнем двор был пуст, если не принимать во внимание единственного грума, облаченного в красный мундир, стоявшего в одном из арочных проемов. Впрочем, он сразу крикнул куда-то вглубь строения, и на помощь ему поспешили дюжины других. В конце концов, она могла ведь вернуться в сопровождении могущественных лордов и леди. Во всяком случае, они надеялись на это.
Касейлле провела женщин-Гвардейцев через портал, приказала им спешиться и присмотреть за своими лошадьми. Она и еще полдюжины ее подчиненных остались в седле, присматривая поверх голов за окружающими. Даже здесь она не оставляла Илэйн без охраны. Особенно здесь, где она стоит перед лицом куда большей опасности, чем в любом поместье из тех, где они побывали. Люди Материна суетились вокруг, то и дело заслоняя дорогу конюхам и Гвардейцам, глазея на белокаменные балконы, колоннады, выходившие на двор, шпили и золотые купола, видные вдали. Холод здесь ощущался меньше, чем в горах. То, что Илэйн не давала ему коснуться себя, не значило, что она полностью нечувствительна к стуже. Но, все же люди и лошади по-прежнему выдыхали слабые струйки пара. Запах конского навоза после чистого горного воздуха также казался сильнее. Горячая ванна перед шумящим пламенем камина была бы сейчас весьма кстати. Потом, разумеется, ей снова придется погрузиться в дело сохранения трона, но сейчас долгое отмокание в горячей воде будет в самый раз.
Двое конюхов подбежали к Сердцееду. Один с торопливым поклоном схватил его уздечку, более озабоченный тем, чтобы рослый мерин не причинил беспокойства своей хозяйке, пока она спешивается, чем оказанием учтивости самой Илэйн. А другой поклонился и остался в этой позе, придерживая стремя. Ни один из них не бросил на заснеженный горный луг, находившийся там, где они обычно лицезрели каменную стену, больше одного мимолетного взгляда. Работники на конюшне были уже привычны к переходам. Она слышала, что они зарабатывали себе выпивку в тавернах, споря о том, сколько раз видели Силу в действии, а также то, что, как они предполагали, было сделано при помощи Силы. Илэйн представляла себе, на что становились похожи эти истории к тому времени, когда доходили до ушей Аримиллы. Появившийся в мыслях образ Аримиллы, грызущей ногти, доставил ей удовольствие.
Едва она поставила ногу на мостовую, как вокруг нее образовался круг из телохранительниц, в темно-красных шляпах с белыми перьями, ровно лежащими на широких полях. С украшенными тесьмой и вышитым изображением Белого Льва поясами того же цвета, пересекающими их блестящие кирасы. Только после этого Касейлле увела остатки эскорта в конюшню. Те, кто их сменил, выглядели столь же воинственно и свирепо. Они держали руки на эфесах своих мечей. Все, за исключением Дени, крупной женщины с безмятежным лицом, которая была вооружена длинной дубинкой, обитой медью. Всего их было девять человек.
Всего девять, – с горечью подумала Илэйн. – Мне нужно всего девять телохранителей в Королевском Дворце!
Но все они были профессионалами в обращении с оружием. Все женщины, которые «продавали свои мечи», как это называла Касейлле, должны были быть хорошими бойцами, иначе, рано или поздно, их убьют те, чья единственная надежда – оказаться сильнее, чтобы добраться до Илэйн. Дени совершенно не умела обращаться с мечом, но те, кому довелось отведать ее дубинки, вряд ли согласились бы повторить этот опыт. Несмотря на свою грузность, Дени была очень быстра и, вдобавок, она ни капли не заботилась о том, чтобы сражаться честно, да и не имела подобного опыта.
Расория, приземистая под-лейтенант, очевидно, успокоилась, когда грумы увели Сердцееда прочь. Когда телохранители Илэйн находились подле нее, они не допускали к ней на расстояние вытянутой руки никого, кроме самих себя. Во всяком случае, они смотрели с подозрением на любого, кроме Бергитте и Авиенды. Бывшая тайренкой Расория, несмотря на голубые глаза и золотистые волосы, которые теперь были коротко острижены, была одной из худших в этом отношении – она даже настаивала на слежке за поварами, которые готовили пищу для Илэйн и на том, чтобы пробовать все, прежде чем оно будет подано на стол. Впрочем, Илэйн уже не протестовала против всех этих мер, какими бы абсурдными они не казались. Одного опыта с отравленным вином было более, чем достаточно – тем более, ей хотелось прожить достаточно долго, чтобы хотя бы выносить своего ребенка. Но не недоверие гвардейцев заставило ее раздраженно сжать губы. Причиной тому была Бергитте, шагавшая через заполненный людьми двор, но – не к ней. Не к Илэйн.
Авиенда, разумеется, вышла из перехода последней, после того, как убедилась в том, что все остальные уже через него прошли. И прежде, чем она позволила исчезнуть проходу, Илэйн двинулась к ней, причем так стремительно, что ее эскорт был вынужден чуть ли не прыгнуть, чтобы сохранить защитное кольцо вокруг нее нерушимым. Но, как бы быстро она не двигалась, Бергитте все равно оказалась там первой, и уже помогала Авиенде спешиться, передав серую кобылу длиннолицему конюху, который казался почти таким же длинноногим, как и Сисвай. У Авиенды всегда было больше трудностей с тем, чтобы слезть с лошади, чем на нее взобраться, но у Бергитте на уме было нечто иное, чем просто ей помочь. Илэйн и ее эскорт подошли как раз вовремя, чтобы услышать, как она тихо и поспешно спросила Авиенду: «Она пила козье молоко? Она достаточно спала? Как она себя чувствует?..»
Ее голос стих, и она сделала глубокий вдох, прежде чем повернуться лицом к Илэйн, сохраняя на лице внешнее спокойствие, и ничуть не удивившись, обнаружив ее стоящей рядом. Узы действовали как в ту, так и в другую сторону.
Бергитте была не крупной женщиной, хотя и казалась выше Илэйн в своих сапожках, высокая почти как Авиенда. К тому же, она обладала некоей особой осанкой, которую только подчеркивала форма Капитан-Генерала Королевской Гвардии:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121