- А я все-таки советую вам подумать, ведь что ни говори, посудите
сами, что будут болтать о вашей клинике, если я не промолчу. А я вне
всякого сомнения обращусь в медицинское общество, в газеты...
- Шантаж, - сказал он, - но я на него не поддамся.
- Заплатите вы мне сейчас или потом, после решения суда - мне все
равно. Но сейчас это обойдется значительно дешевле.
Если он согласится, то я буду твердо знать, что все мои догадки были
верны и эта история достаточно грязна.
Он уставился на меня и молчал довольно долго.
- У меня нет при себе тысячи, - в конце концов выдавил он.
- В таком случае назовите цифру сами, - предложил я.
После еще одной паузы он добавил:
- Это вымогательство.
- Ну какие между нами могут быть счеты? Валяйте. Сколько?
- В моем сейфе есть долларов пятьсот.
- Доставайте.
Тщательно осмотрев свой маленький стенной сейф он сообщил мне, что
там всего лишь четыреста тридцать долларов, а так как мне не хотелось
оставлять отпечатков пальцев, пришлось поверить ему на слово. Я забрал
купюры и засунул их во внутренний карман.
- Где тут у вас ближайшая компания такси?
Он назвал место, и я проверил по телефонному справочнику, заодно
уточнив, где я нахожусь.
Я заставил его набрать номер и вызвать мне такси, во-первых, потому,
что не знал названия его клиники, а во-вторых, потому, что не хотел
показать ему, в каком состоянии моя память. Одна из повязок, которые я
тщательно удалил, была вокруг головы.
При заказе машины я услышал и название клиники:
"Частный госпиталь в Гринвуде".
Я затушил сигарету, вытащил из пачки другую и освободил свои ноги от
примерно двухсотфунтовой тяжести, усевшись в удобное кресло коричневой
кожи рядом с книжным шкафом.
- Подождем здесь, и вы проводите меня до выхода.
От него я больше так и не услышал ни слова.

2
Было часов восемь утра, когда шофер такси высадил меня на каком-то
углу ближайшего города. Я расплатился и минут двадцать шел пешком. Затем
зашел в закусочную, устроился за столиком и заказал себе сок, пару яиц,
тост, бекон и три чашки кофе. Бекон был слишком жирный.
Понаслаждавшись завтраком примерно с час, я вышел из закусочной,
дошел до магазина одежды и прождал там до девяти тридцати - время
открытия. Купил себе пару брюк, три рубашки спортивного покроя, пояс,
нижнее белье и ботинки впору. Выбрал носовой платок, бумажник и расческу.
Затем, отыскав гринвудскую автостанцию, купил себе билет до
Нью-Йорка. Никто не попытался меня остановить. Никто, вроде бы, за мной не
следил.
Сидя у окна, глядя на осенний пейзаж с быстро мчавшимися по небу
облачками, я попытался собрать воедино все, что знал о себе и о том, что
со мной произошло.
Я был помещен в Гринвуд как Карл Кори моей сестрой Эвелиной Флаумель.
Это произошло после автокатастрофы примерно две недели назад. Притом у
меня были переломаны ноги, чего я сейчас не чувствовал. И не помнил
никакой сестры Эвелины. Персонал Гринвуда, очевидно, получил инструкции
держать меня в постели в беспомощном состоянии: по крайней мере доктор был
явно испуган, когда я пригрозил судом. Ну что ж. Значит, кто-то по
какой-то причине боялся меня. Так и придется держаться.
Я вновь стал вспоминать о том, как произошла катастрофа, и додумался
до того, что у меня разболелась голова. Все же происшествие это не было
случайностью. Я был твердо в этом убежден, хотя и не знал, почему. Ну что
же, выясним и это, и тогда кому-то не поздоровится. Очень, очень не
поздоровится. Ненависть горячей волной обдала мне грудь. Кто бы ни пытался
повредить мне, знал, на что он шел, и делал это на свой страх и риск, так
что теперь ему не на что будет жаловаться, кто бы это ни был. Я чувствовал
сильное желание убить, уничтожить этого человека, и внезапно понял, что
эти ощущения не в новинку мне, что в своей прошлой жизни я именно так и
поступал. Причем не один раз.
Я уставился в окно, на мертвые опадающие листья.
Добравшись до Нью-Йорка, первым делом я отправился в парикмахерскую
побриться и подстричься, затем переодел рубашку - терпеть не могу, когда
шею щекочут срезанные волосы. Кольт-32, принадлежавший безвестному
индивиду в Гринвуде, лежал в правом кармане моей куртки. Правда, если бы
Гринвуд или моя сестра обратились в полицию с просьбой разыскать меня, да
еще что-нибудь при этом приврали, незаконное ношение оружия вряд ли
сослужило бы мне пользу, но все же так спокойнее. Сначала меня все же надо
был найти, и я не знал, как будут разворачиваться события. Быстро
перекусив в ближайшей столовой, я потом в течение часа ездил на метро и
автобусах, соскакивая на самых неожиданных станциях, затем взял такси и
назвал адрес Эвелины, якобы моей сестры, которая смогла бы освежить мою
память.
Проезжая по улицам города до Вестчестера, я обдумывал план дальнейших
действий и свое поведение при встрече.
И когда в ответ на мой стук дверь большого старинного дома отворилась
практически сразу, я уже знал, что буду говорить. Я все тщательно обдумал,
еще когда шел по извилистой аллее - подъезду к дому - мимо дубов-великанов
и ярких осин, а ветер холодил мою только что подстриженную шею под
воротником куртки. Запах тоника от моих волос смешивался с густым запахом
плюща, обвивавшего стены старого кирпичного здания. Ничто не было мне
знакомо, и вряд-ли я когда-либо был здесь раньше.
На мой стук ответило эхо.
Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.
Когда дверь отворилась, я улыбнулся и кивнул плоскогрудой служанке с
россыпью родинок на лице и пуэрториканским акцентом.
- Да? - спросила она.
- Я бы хотел повидать мисс Эвелину Флаумель.
- Как прикажете доложить?
- Ее брат Карл.
- О, входите, пожалуйста.
Я прошел в прихожую, пол которой был выстлан мозаикой из крохотных
бежевых и розовых плиток, а стены были целиком из красного дерева.
Освещала все это серебряная с эмалью люстра, вся в хрустальных рожках.
Девчушка удалилась, и я стал осматриваться, пытаясь хоть что-нибудь
узнать.
Тщетно.
Тогда я стал просто ждать.
Наконец, служанка вернулась, улыбнулась и изрекла:
- Идите за мной, пожалуйста. Она примет вас в библиотеке.
Я пошел за ней: три лестничных пролета вверх, а затем по коридору
мимо двух закрытых дверей. Третья слева была открыта, и служанка
остановилась, приглашая войти. Я остановился на пороге.
Как и в любой другой библиотеке, повсюду здесь были книги. На стенах
висели три картины - два пейзажа и одна марина. Пол застлан тяжелым
зеленым ковром. Рядом с большим столом стоял столь же большой глобус, с
его поверхности на меня смотрела Африка. Позади стола и глобуса во всю
стену протянулось окно со стеклом по меньшей мере восьмисантиметровой
толщины. Но остановился на пороге я не поэтому.
На женщине, сидевшей за столом, было платье цвета морской волны с
глубоким вырезом спереди, у нее были длинные волосы в локонах, по цвету
напоминающие нечто среднее между закатными облаками и пламенем свечи в
темной комнате, а ее глаза - я это чувствовал, знал - за большими очками,
в которых она, по-моему, не нуждалась, светились такой же голубизной, как
озеро Эри в три часа пополудни ясным летним днем. Цвет же ее сжатых
коралловых губ удивительно гармонировал с волосами. Но все же и не поэтому
я остановился на пороге.
Я знал ее, эту женщину, знал, но абсолютно не помнил, кто она такая.
Я вошел в комнату, тоже слегка сжав губы в улыбке.
- Привет.
- Садись, - ответила она, указывая рукой на стул с высокой спинкой и
подлокотниками, как раз такой, что в нем можно было удобно развалиться. Я
сел, и она принялась внимательно изучать меня.
- Хорошо, что с тобой все в порядке. Я рада тебя видеть.
- Я тоже. Как поживаешь?
- Спасибо, хорошо. Должна сознаться, что не ожидала увидеть тебя
здесь.
- Знаю, - чуть иронически ответил я. - но я здесь, чтобы
поблагодарить тебя за сестринскую заботу и ласку.
С иронией я говорил специально, чтобы посмотреть на ее реакцию.
В эту минуту в комнату вошла собака - ирландский волкодав - который
дошел до самого стола и плюхнулся рядом с ним на пол.
- Вот именно, - ответила она с той же иронией, - это самое малое, что
я могла для тебя сделать. В следующий раз будь за рулем осторожнее.
- Обещаю тебе, что в будущем я буду принимать все меры
предосторожности.
Я понятия не имел, в какие игры мы играем, но так как и она не знала,
что я этого не знаю, я решил выудить из нее, что только возможно.
- Я подумал, что тебе будет небезынтересно, в каком я сейчас
состоянии, потому и пришел.
- Да, - ответила она. - Ты что-нибудь ел?
- Позавтракал, два часа тому назад.
Она позвонила служанке и приказала накрыть стол. Затем осторожно
обратилась ко мне.
- Я так и думала, что ты сам выберешься из Гринвуда, когда
поправишься. Правда, я не ожидала, что это будет так скоро и что ты
явишься сюда.
- Знаю. Потому-то я и пришел.
Она предложила мне сигарету, и я вежливо сначала дал прикурить ей,
потом закурил сам.
- Ты всегда вел себя неожиданно, - сказала она после несколько
затянувшейся паузы. - Правда, в прошлом тебе это помогало, но не думаю,
что ты что-нибудь выгадаешь сейчас.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Ставка слишком высока для блефа, а мне кажется, что ты именно
блефуешь, явившись ко мне вот так запросто. Я всегда восхищалась твоей
смелостью, Корвин, но не будь дураком. Ты ведь знаешь, как обстоит дело.
К_о_р_в_и_н? Запомним это наряду с "Кори".
- А может и не знаю, - ответил я. Ведь на некоторое время я был
выключен из игры, верно?
- Ты хочешь сказать, что ни с кем не связался?
- Просто еще не успел.
Она наклонила голову в сторону, и ее удивительные глаза сузились.
- Странно. Но возможно. Не верится, но возможно. Может быть, ты и не
врешь. Может быть. И я попробую тебе поверить сейчас. И если ты
действительно не врешь, то ты поступил очень умно и к тому же обезопасил
себя. Дай мне подумать.
Я затянулся сигаретой, надеясь, что она скажет еще что-нибудь. Но она
молчала, думая о своем участии в этой игре, о которой я ничего не знал, с
игроками, которые были мне неизвестны, и о ставках в которой я не имел
никакого понятия.
- Одно то, что я пришел сюда, уже говорит кое о чем.
- Да. Знаю. Но ты слишком умен, поэтому говорить это может слишком о
многом. Подождем. Тогда увидим.
Подождем ч_е_г_о? Увидим ч_т_о? Галлюцинацию?
К этому времени нам принесли бифштексы и кувшин пива, так что на
некоторое время я был избавлен от необходимости делать загадочные
замечания и тонко намекать на то, о чем не имел ни малейшего
представления. Бифштекс был прекрасный - розовый внутри, сочный, и я
смачно захрустел свежим поджаренным хлебом, запивая всю эту роскошь
большим количеством пива. Она засмеялась, нарезая свое мясо маленькими
ломтиками и глядя, с какой жадностью я поглощаю пищу.
- Что мне в тебе нравится, так это жажда жизни, Корвин, - сказала
она. - И это одна из причин, по которой мне так не хотелось бы, чтобы ты с
ней расстался.
- Мне тоже, - пробормотал я.
И пока я ел, я представил себе ее. Я увидел ее в платье с большим
вырезом на груди, зеленом, как может зеленеть только море, с пышной юбкой.
Звучала музыка, все танцевали, позади нас слышались голоса. Моя одежда
была двухцветная - черная и серебряная, и...
Видение исчезло. Но то, что я сейчас вспомнил, было правдой, моим
прошлым, в этом я не сомневался, и про себя я выругался, что помню только
часть этой правды. Что она говорила мне там - тогда, когда звучала музыка,
все танцевали и слышались странные голоса?
Я налил из кувшина еще пива и решил испробовать на ней свое видение.
- Я вспоминаю одну ночь, - сказал я, - когда ты была вся в зеленом, а
я носил свои цвета. Как все тогда казалось прекрасно, и музыка...
На лице ее появилось слегка мечтательное выражение, щеки порозовели.
- Да, - ответила она, - Какие прекрасные были тогда времена... Скажи,
ты действительно ни с кем еще не связался?
- Честное слово, - сказал я.
Что бы это ни значило.
- Все стало значительно хуже, - сказала она. - И в Тени сейчас больше
ужасов, чем даже можно себе представить...
- И?
- Он все в тех же заботах, - закончила она.
- О.
- Да, - продолжала она, - и ему хотелось бы знать, что ты
намереваешься делать.
- Ничего.
- Ты хочешь сказать?
- По крайней мере сейчас, - поспешно добавил я, потому что глаза ее
слишком уж широко открылись от изумления, - до тех пор, пока точно не буду
знать, в каком положении находятся сейчас дела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27