Их, конечно,
уничтожали. Эрик все еще пытался понять, почему все так могло произойти. Я
не упомянул своего проклятия, хотя значительно позже убедился, что был
прав в своем предположении.
Рэндом, как и я, все еще был пленником. Его жена все же
присоединилась к нему. Положение остальных моих братьев и сестер
оставалось неизменным. С этим подошел я к третьей годовщине коронации.
Было и кое-что еще, что заставило меня вновь начать жить.
Это!!! Однажды ЭТО произошло, и такие чувства вспыхнули у меня в
груди, что я немедленно открыл бутылочку вина, принесенную мне Рейном и
распечатал последнюю пачку сигарет, которые хранил про запас.
Я курил сигареты, прихлебывал вино и наслаждался чувством, что
все-таки я победил Эрика. Если бы он обнаружил, что произошло, я уверен,
это было бы для меня смертельно.
Но я знал, что он ничего даже не подозревает.
Поэтому я радовался, курил, пил и веселился, смакуя перспективы в
свете того, что произошло.
Да, именно в СВЕТЕ.
Справа от себя я обнаружил какие-то полосы света.
Попробуйте вспомнить: я проснулся в госпитальной постели и узнал, что
оправился слишком быстро. Ясно?
Я вылечиваюсь быстрее, чем другие. Все принцы и принцессы Амбера
имеют это свойство в большей или меньшей степени.
Я пережил чуму, я выжил в походе на Москву...
Я восстанавливаюсь быстрее и лучше, чем кто бы то ни было из тех,
кого я знаю.
Наполеон когда-то обратил на это внимание. Так же, как и генерал Жак
Артур. С нервными тканями это произошло немного позже, вот и все.
Зрение возвращалось ко мне - вот что это значило - это чудесное пятно
света справа от меня!
Я вырастил себе новые глаза - сказал мне мои пальцы. У меня это
заняло больше трех лет, но я это сделал. Это был тот самый один шанс на
миллион, о котором я упоминал раньше, та самая способность, которой хорошо
не владел даже Эрик, потому что силы разных членов семьи проявлялись
разными путями. Я был полностью парализован в результате перелома
позвоночника во время франко-прусских войн. Через два года все прошло. У
меня была надежда - дикая, я это признаю - что у меня получится то, что
получилось, что мне удастся вырастить новые глаза, несмотря на то, что
глазницы были выжжены. И я оказался прав. Зрение медленно возвращалось ко
мне, глаза оставались нетронутыми.
Сколько же времени осталось до следующей годовщины коронации Эрика? Я
перестал мерить камеру шагами. Сердце забилось сильнее. Как только
кто-нибудь заметит, что у меня есть глаза, я тут же лишусь их вновь.
Следовательно, мне надо убежать из тюрьмы, пока не минет четвертая
годовщина.
Но как?
До сих пор я не придавал большого значения побегу, и не думал о нем,
потому что если бы я и нашел способ выбраться из камеры, мне никогда не
удалось бы уйти из Амбера и даже из дворца - без глаз и без помощи,
которой мне не от кого было ожидать.
Теперь же...
Дверь в мою камеру была тяжелой, большой, обитой медью, с крохотным
зарешеченным квадратом примерно в пятифутовой высоте, для того чтобы
смотреть, жив я или еще умер, если, конечно, кому-нибудь было до этого
дело. Если бы мне даже удалось высадить эту решетку, сразу было видно, что
я не мог высунуть руку настолько, чтобы добраться до замка. В нижнем же
конце двери были маленькие воротца, через которые подавалась пища. Больше
в этой двери ничего не было. Петли были либо снаружи, либо между дверью и
косяком, в этом я не был уверен. В любом случае, я не мог до них
добраться. Ни окон, ни других дверей не было.
Я был все равно еще, как слепой, потому что слабый свет проникал ко
мне только через это зарешеченное оконце. К тому же я знал, что зрение еще
не вернулось ко мне полностью. До этого было еще далеко. Да и с полным
зрением в моей камере было непроницаемо темно. Я знал это, так как хорошо
знал темницы Амбера.
Я закурил сигарету и вновь стал ходить по камере, думая о тех вещах,
которые имелись в моем распоряжении с точки зрения приспособления их для
побега. У меня была одежда, матрас и сколько угодно мокрой, затхлой
соломы. У меня также были спички, но я быстро отверг мысль о том, чтобы
поджечь солому и устроить пожар. Я сомневался, и не без оснований, что
если я это сделаю, кто-нибудь придет спасать меня. Скорее всего, стражник
подойдет к двери и посмеется, если вообще соизволит подойти. У меня была
ложка, которую я стащил на предыдущем банкете. Я хотел сначала стянуть
нож, но Джулиан поймал маня на месте преступления и выхватил его из моих
рук. Он, однако, не знал, что это была уже вторая попытка. В ботинке у
меня уже была запихнута ложка.
Только на что она могла мне пригодиться?
Я слышал рассказы об узниках, которые прокапывали себе подземные ходы
из камер самыми нелепыми предметами, как то: поясная пряжка (которой я не
имел), вязальный крючок и тому подобное. Но у меня не было времени на
подвиги графа Монте-Кристо. Я должен был убежать в течение нескольких
месяцев, иначе мои новые глаза будут бесполезны.
Дверь, в основном, была сделана из дерева. Дуб. Она была обтянута
четырьмя металлическими полосами. Одна полоса шла по самому верху, другая
- по низу, над воротцами, в которые просовывали пищу, а две остальные шли
перпендикулярно сверху вниз, проходя по обе стороны зарешеченного оконца в
квадратный фут размером. Дверь открывалась наружу и замок был слева от
меня. Память услужливо подсказала мне, что толщина ее два дюйма, и я
помнил, в каком примерно месте находился замок, что и проверил опытным
путем, налегая на дверь и чувствуя ее напряжение в нужном месте. Я знал,
что дверь была также задвинута на крепкие засовы снаружи, но об этом можно
было подумать и позже. Может быть, мне удастся выдвинуть засов, просунув
ручку ложки между краем двери и косяком.
Я придвинул свой матрас, встал на колени и ручкой ложки очертил
квадрат в том месте, где находился замок. Я работал до тех пор, пока рука
не стала отваливаться от усталости наверное, несколько часов. Затем я
потрогал пальцами поверхность дерева. Немного, но ведь это только начало.
Я взял ложку в левую руку и продолжал работать, пока и она не онемела.
Я жил надеждой, что скоро появится Рейн. Я был уверен, что мне
удастся уговорить его отдать мне кинжал, если я буду достаточно настойчив.
Однако он все не шел, и я продолжал потихоньку снимать стружку с дерева.
Я работал день за днем, не покладая рук, пока не вгрызся в дерево
примерно на полдюйма. При каждом приближении стражника я убирал матрац в
дальний угол и ложился на него спиной к двери.
Когда он уходил, я возобновлял работу.
Затем мне пришлось прервать приготовления, как ни мучительно было
промедление. Хотя я и заворачивал руки в разорванную ткань одежды, они все
равно покрылись водяными пузырями, которые все время лопались, и в
конце-концов я стер их до крови. Пришлось сделать перерыв, пока раны не
зажили. Я решил посвятить время вынужденного отдыха составлению планов на
будущее после того, как мне удастся бежать.
Когда я прорублю дверь, подниму засов. Шум от его падения, конечно,
привлечет стражника. Но к этому времени меня уже не будет в камере. Пара
хороших ударов, и тот квадрат, который я выпиливал, упадет наружу вместе с
замком. Тогда дверь откроется, и я буду лицом к лицу с вооруженным
стражником. Мне придется убить его.
Может, он будет слишком самонадеян, зная, что я слеп. С другой
стороны, он будет немного бояться, вспоминая ту битву, когда я вошел в
Амбер. В любом случае он умрет и тогда я буду вооружен. Я схватил себя
левой рукой за правый бицепс и напряг мускулы. Боже! Я весь высох! Как бы
там ни было, во мне текла кровь принцев Амбера и я чувствовал, что даже в
этом состоянии смогу убить любого обыкновенного человека. Может быть, я и
тешил самого себя, но мне придется испытать это на деле.
Затем, если мне это удастся, то ничто не остановит меня, с мечом в
руке я доберусь до Лабиринта. Я пройду Лабиринт, а добравшись до центра,
перемещусь в любое Отражение, которое сочту нужным. Там я залечу раны и
соберусь с силами, и на следующий раз не поступлю так опрометчиво и не
буду торопиться. Если даже это займет у меня сто лет, я все подготовлю как
следует, на сто процентов, прежде чем напасть на Амбер снова. Ведь в
конце-концов, формально я был здесь королем. Разве я не короновал сам себя
в присутствии всех придворных прежде, чем это успел сделать Эрик? Этой
линии я и буду держаться, идя на войну за трон.
Если бы только можно было уйти в Отражение прямо из Амбера! Тогда не
было бы нужды возиться с Лабиринтом. Но мой Амбер - центр всего, и из него
не так то просто уйти.
Примерно через месяц руки полностью зажили и от грубой работы на них
стали образовываться жестокие мозоли. Работая, я услышал шаги стражника и
быстро унес свой матрас, свернувшись на нем в дальнем углу камеры.
Раздался слабый скрип, пищу подсунули под дверь, и звук шагов затих в
отдалении.
Я вернулся к двери. Я знал, что будет на этом подносе, не глядя:
ломоть заплесневелого хлеба, кружка воды и кусок сыра, если мне повезет. Я
устроил матрас поудобнее, стал на колени и ощупал сделанное отверстие. Уже
больше половины!
Затем я услышал смешок.
Он раздался откуда-то позади меня.
Я повернулся, и не было нужды в зрении, чтобы понять, что в камере
есть еще кто-то. Слева у стены стоял человек и ухмылялся.
- Кто здесь? - спросил я, и голос мой прозвучал странно и хрипло.
Потому что это - первые слова, которые я произнес за долгое-долгое
время.
- Беглец, - говорил он, - Хочет удрать.
И опять послышался смешок.
- Как вы сюда попали?
- Прошел.
- Но откуда? КАК?
Я зажег спичку и зажмурился от непереносимой рези в глазах. Но я не
погасил огонь.
Это был человек небольшого роста. Очень небольшого. Можно сказать,
карлик. Меньше пяти футов роста и с горбом. Борода и волосы у него были
такие же длинные, как и у меня.
Единственной чертой, различимой через всю эту массу волос,
закрывавших почти все лицо, был большой крючковатый нос, да еще почти
черные глаза, сейчас странно блестевшие при свете спички. В общем...
- Дворкин! - воскликнул я.
Он снова ухмыльнулся.
- Это мое имя. А как твое?
- Неужели вы не узнаете меня, Дворкин?
Я зажег еще одну спичку и поднес ее к своему лицу.
- Посмотрите повнимательней. Забудьте о бороде и волосах. Прибавьте
сотню фунтов веса. Вы ведь нарисовали меня со всевозможными деталями на
нескольких колодах карт.
- Корвин, - сказал он после недолгого раздумья. - Я тебя помню. Да,
помню.
- Я думал, что вас давно нет в живых.
- А я жив. Вот видишь?
И с этими словами он сделал передо мной пируэт.
- А как твой папаша? Давно ты его видел? Это он засадил тебя сюда?
- Оберона больше нет, - ответил я, пропустив его непочтительность
мимо ушей. - В Амбере правит мой брат Эрик, и я - его узник.
- Тогда я главнее тебя, - похвастался он, - потому что я - узник
самого Оберона.
- Вот как? Никто из нас не знал, что Отец заточил вас в темницу.
Я услышал его всхлипывания.
- Да, - ответил он спустя некоторое время, - он мне не доверял.
- Почему?
- Я рассказал ему, что придумал способ уничтожить Амбер. Я описал ему
этот мой способ, и он велел запереть меня.
- Это было не очень хорошо с его стороны, - заметил я.
- Знаю, - согласился он, - но он предоставил мне прекрасные комнаты и
кучу всякого материала для работы. Только через некоторое время он
перестал приходить навещать меня. Обычно он приводил с собой людей,
которые показывали мне чернильные кляксы и заставляли рассказывать о них
всякие истории. Это было просто здорово, Но однажды я рассказал историю,
которая мне не понравилась, и гость превратился в лягушку. Король был
очень сердит, когда я отказался превратить его обратно, но прошло так
много времени с тех пор, как я хоть с кем-нибудь разговаривал, что я даже
согласился бы сейчас снова превратить его обратно в человека, если,
конечно, король этого еще хочет. Однажды...
- Как вы попали сюда, в мою камеру? - перебил я его.
- Но ведь я уже сказал тебе. Просто пришел.
- Сквозь стену???
- Ну конечно нет. Сквозь Отражение стены.
- Никто не может ходить по Отражениям в Амбере. В Амбере нет
Отражений.
- Видишь ли... я сжульничал, - признался он.
- Как?
- Я нарисовал новую Карту и прошел сквозь нее, чтобы посмотреть, что
новенького с этой стороны стены. Ох, ты!.. Я только что вспомнил, что не
смогу попасть без нее обратно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27