В назначенный час колдун присоединился к Пройасу на холмике, возвышавшемся над огромным и бестолковым станом Священного воинства. На востоке, между стен и башенок Момемна, точно огромный тлеющий уголь, всходило солнце.
Пройас прикрыл глаза, наслаждаясь слабым теплом утреннего солнца. «Сегодня, – и думал, и молился он, – с сегодняшнего дня все будет иначе!» Если то, что ему докладывали, действительно правда, тогда эта бесконечная свара псов и ворон, ворон и псов наконец окончится. Он обретет своего льва.
Он обернулся к Ахкеймиону.
– Примечательно, не правда ли?
– Что именно? Священное воинство? Или эти известия?
Пройаса словно холодной водой окатили. Ему стало неловко, и в то же время он рассердился из-за непочтительности. Несколько часов назад, вертясь на своей походной койке, он понял, что без Ахкеймиона ему не обойтись. Поначалу его гордость противилась этому: ведь на прошлой неделе он сам сказал, как отрезал: «Я больше не желаю тебя видеть. Никогда». И отказываться от своих слов теперь, когда этот человек ему понадобился, казалось низменным, корыстным. Но нужно ли отказываться от своих слов для того, чтобы их нарушить?
– Как что? Священное воинство, разумеется, – небрежно ответил он. – Мои писцы говорили мне, что более…
– У меня тут целая армия слухов, которые надлежит разузнать, Пройас, – ответил адепт. – Так что давай забудем про тонкости джнана. Просто скажите, чего вы хотели.
По утрам Ахкеймион всегда был несколько резок. Пройас предполагал, что это из-за Снов. Но сейчас в его тоне было нечто большее, нечто похожее на ненависть.
– Акка, я понимаю, ты зол на меня, но тебе придется относиться ко мне с подобающим уважением. Школа Завета связана договором с домом Нерсеев, и, если понадобится, я об этом вспомню.
Ахкеймион взглянул на него испытующе.
– Зачем, Прош? – спросил он, обращаясь к принцу по уменьшительному имени, как в те времена, когда был его наставником. – Зачем ты это делаешь?
Ну что он может сказать такого, чего бы тот и так не знал?
– Не тебе допрашивать меня, адепт.
– Все люди, даже принцы, обязаны отвечать на разумные вопросы. Сперва ты навсегда прогоняешь меня, а потом, не прошло и недели, призываешь меня к себе, и еще требуешь не задавать вопросов?
– Я призывал не тебя! – воскликнул Пройас. – Я призвал адепта Завета в соответствии с договором, который мой отец подписал с твоими начальниками. Либо ты придерживаешься этого договора, либо ты его нарушаешь. Выбор за тобой, Друз Ахкеймион.
Только не сегодня. Он не позволит затащить себя в трясину сегодня! Когда все вот-вот должно измениться… Быть может.
Но у Ахкеймиона, очевидно, были свои планы.
– Ты знаешь, – сказал он, – я думал над тем, что ты тогда говорил. Я почти ничего другого не делал, только сидел и думал.
– Ну и что?
«Только не сегодня, наставник, пожалуйста, отложим это на другой день!»
– Видишь ли, Пройас, есть вера, которая осознает себя как веру, а есть вера, которая принимает себя за знание. Первая признает неопределенность, соглашается с тем, что Бог есть великая тайна. Она порождает сострадание и терпимость. Кто может судить безоговорочно, когда неизвестно, прав ли он? Вторая же, Пройас, вторая уверена во всем и признает таинственность Бога только на словах. Она порождает нетерпимость, ненависть, насилие…
Пройас насупился. И когда он отстанет?
– И она же, по всей видимости, порождает учеников, которые отвергают своих бывших наставников. Да, Ахкеймион?
Колдун кивнул.
– А еще Священные войны…
Что-то в его ответе насторожило Пройаса. Оно грозило растормошить и без того беспокойные страхи. Только годы учения спасли его от того, чтобы утратить дар речи.
– «Пребывай во мне, – процитировал он, – и обретешь убежище ют неопределенности».
Он окинул Ахкеймиона презрительным взглядом.
– «Повинуйся, как дитя повинуется отцу, и все сомнения будут повержены».
Повисла неприятная пауза. Адепт смотрел на него, он на адепта. Наконец адепт кивнул с насмешливым отвращением человека, который с самого начала знал, что его обойдут каким-нибудь паскудным способом. Даже сам Пройас почувствовал, что, процитировав писание, прибег к довольно избитому трюку. Но почему? Как может глас самого Последнего Пророка, Слово Изначальное и Конечное, звучать так… так…
Теперь бывший наставник смотрел на него с жалостью. Это было невыносимо.
– Не смей меня судить! – проскрежетал Пройас.
– Зачем вы призвали меня, Пройас? – устало спросил Ахкеймион. – Что вам нужно?
Конрийский принц перевел дух и собрался с мыслями. Несмотря на то что он приложил все усилия, чтобы этого не произошло, он все же позволил Ахкеймиону отвлечь его мерзкими мелочами. Только и всего.
Сегодня решающий день. Он должен стать решающим!
– Вчера вечером я получил весть от Ирисса, племянника Ксина. Он нашел интересную личность.
– Кого?
– Скюльвенда.
Этим словом пугали детей, оно тревожило их сны… Ахкеймион взглянул на Пройаса пристально, но, похоже, особого впечатления на него это не произвело.
– Ведь Ирисс уехал всего с неделю тому назад. Как он мог найти скюльвенда так близко от Момемна?
– Похоже, этот скюльвенд намеревается присоединиться к Священному воинству.
Лицо у Ахкеймиона стало озадаченным. Пройас помнил, как в первый раз увидел наставника таким – он тогда был юношей, они играли в бенджуку под храмовыми вязами в саду его отца. Ох, как он тогда ликовал!
На сей раз это выражение было мимолетным.
– Какая-то ловушка? – спросил Ахкеймион.
– Я не знаю, что и думать, бывший наставник. Оттого и вызвал тебя.
– Должно быть, это ложь, – заявил Ахкеймион. – Скюльвенд не может присоединиться к Священному воинству айнрити. Мы немногим более чем…
Он запнулся.
– Но почему ты вызвал меня сюда? – спросил он с таким видом, словно размышлял вслух. – Разве что…
Пройас улыбнулся.
– Ирисс вот-вот должен появиться здесь. Его посланец говорит, что опередил отряд майор дома всего на несколько часов. Я послал Ксинема, чтобы он привел их сюда.
Адепт покосился на восходящее солнце – огромный алый белок вокруг золотой радужки.
– Он едет по ночам?
– Когда они встретились с этим человеком и его спутниками, за ними гнались императорские кидрухили. По всей видимости, Ирисс счел разумным вернуться как можно быстрее. Похоже, скюльвенд сделал какие-то весьма соблазнительные заявления.
Ахкеймион протянул руку, словно желая отмахнуться от лишних подробностей.
– А что за спутники?
– Мужчина и женщина. Больше ничего не знаю, кроме того что ни он, ни она не скюльвенды, и мужчина заявил, будто он князь.
– А что именно заявил скюльвенд?
Пройас помолчал, сглотнул, чтобы унять дрожь, угрожавшую проявиться в его голосе.
– Он говорит, что ему известно, как воюют фаним. Утверждает, что уже разбивал их на поле битвы. И предлагает свои знания Священному воинству.
Ахкеймион наконец понял все. И возбуждение. И нетерпимость к своим собственным заботам. Пройас увидел то, что у игроков в бенджуку называется «кутма», «скрытый ход». Он надеется использовать этого скюльвенда, кто бы тот ни был, затем, чтобы досадить императору и взять над ним верх. Ахкеймион невольно улыбнулся. Даже теперь, после стольких резких слов, что были сказаны между ними, он не мог не разделить чувств своего бывшего ученика.
– Значит, он утверждает, что он – твой кутма.
– Правда ли то, что он говорит, Акка? Скюльвенды действительно воевали с фаним?
– Южные племена постоянно совершают набеги на Гедею и Шайгек. Когда я находился в Шайме, там…
– Ты бывал в Шайме?! – перебил его Пройас. Ахкеймион нахмурился. Как и многие учителя, он терпеть не мог, когда его перебивали.
– Я много где бывал, Пройас.
И все из-за Консульта. Когда не знаешь, где искать, искать приходится везде.
– Извини, Акка. Я просто…
Пройас не закончил фразы, как будто был озадачен.
Ахкеймион понимал, в чем дело. Для принца Шайме превратился в вершину священной горы, цель, достичь которой можно, только положив в бою тысячи врагов и своих солдат. Мысль о том, что какой-то нечестивец мог просто-напросто сойти с корабля…
– Так вот, в то время там было много шума из-за скюльвендов, – продолжал Ахкеймион. – Кишаурим отправили двадцать своих членов в Шайгек. Они должны были присоединиться к карательной экспедиции, которую падираджа снаряжал в Степь. Но ни об армии падираджи, ни о кишаурим больше никто ничего не слышал.
– Их всех уничтожили скюльвенды. Ахкеймион кивнул.
– Так что да, вполне возможно, что твой скюльвенд действительно воевал с фаним и одержал над ними победу. Возможно даже, что у него есть сведения, которыми он может поделиться. Но с чего ему вздумалось делиться этими сведениями с нами? С айнрити? Вот в чем вопрос.
– Неужели они настолько нас ненавидят?
Ахкеймиону представилась лавина завывающих скюльвендских копейщиков, несущихся навстречу грому и пламени голоса Сесватхи. Образ из Снов.
Он встряхнул головой.
– Разве жрец Мома ненавидит быка, которому режет глотку? Да нет, нисколько. Не забывай: скюльвендам весь мир – алтарь для жертвоприношений, а мы – не более чем ритуальные жертвы. Мы недостойны даже их презрения. Именно поэтому данный случай настолько экстраординарен. Скюльвенд, желающий присоединиться к Священному воинству, это все равно как… как…
– Как жрец, пришедший в загон для скота и заключивший договор с жертвенными быками, – мрачно договорил Пройас.
– Вот-вот.
Наследный принц поджал губы и окинул взглядом лагерь – видимо, искал поддержки своим разбившимся надеждам. Никогда прежде не видел он Пройаса таким – даже когда тот был мальчишкой. Таким… хрупким, что ли.
«Неужели все так плохо? Ты боишься потерпеть поражение?»
– Но, разумеется, – добавил Ахкеймион, чтобы успокоить его, – теперь, после победы Конфаса при Кийуте, в степи многое могло измениться. Возможно, очень серьезно.
И почему он всегда старается подыграть ему?
Пройас искоса взглянул на него, скривил губы в саркастической усмешке. И снова перевел взгляд на беспорядочное нагромождение палаток, шатров и проходов между ними. Потом начал:
– Мне еще не настолько плохо, бывший… Не договорил, прищурился.
– Вон они! – воскликнул он, указывая куда-то вперед, где Ахкеймион пока не видел ничего особенно примечательного. – Вон едет Ксин! Вот сейчас и увидим, кутма этот скюльвенд или не кутма.
От отчаяния до пылких надежд в одно мгновение ока. «Из него выйдет опасный король», – подумал Ахкеймион помимо своей воли. Если принц, конечно, вообще переживет эту Священную войну.
Ахкеймион сглотнул, на зубах скрипнула пыль. При наличии привычки, да еще и в сочетании со страхом, легко не думать о будущем. Но сейчас не думать о нем было невозможно. Когда в одном месте собирается столько воинственных людей, непременно быть беде. Этот закон столь же непреложен, как логика Айенсиса. Чем чаще об этом вспоминаешь, тем меньше вероятность, что когда беда наконец стрясется, она застигнет тебя врасплох.
«Где-нибудь, когда-нибудь эти тысячи людей, что собрались вокруг меня, непременно погибнут».
Самый неотвязный вопрос, мучительный до тошноты, которого, однако, нельзя было не задавать, был вот в чем: кто именно? Кто из них умрет? Потому что кто-то умрет непременно.
«Может быть, я?»
В конце концов он высмотрел Ксинема и его отряд посреди общей лагерной суеты. Ксинем выглядел измотанным – оно и немудрено: принц отправил его навстречу Ириссу посреди ночи. Его лицо, обрамленное квадратной бородкой, обратилось в их сторону. Ахкеймион был уверен, что Ксинем смотрит не столько на Пройаса, сколько на него.
«Ты ли умрешь, старый друг?»
– Ты его видишь? – спросил Пройас.
Сперва Ахкеймион подумал было, что он имеет в виду Ксинема, однако тут он увидел скюльвенда. Тот тоже ехал верхом, беседуя с лохматым Ириссом. У Ахкеймиона от этого зрелища кровь застыла в жилах.
Пройас следил за ним, словно желая проверить его реакцию.
– Что случилось?
– Просто прошло… – Ахкеймион запнулся.
– Что прошло?
«Столько лет…» На самом деле прошло две тысячи лет с тех пор, как он в последний раз видел скюльвенда.
– Во времена Армагеддона… – начал было он, но умолк в нерешительности. Почему он всегда так стесняется говорить об этих вещах? Ведь это все действительно было!
– Во времена Армагеддона скюльвенды встали на сторону He-бога. Они разгромили киранейцев, разграбили Мехтсонк и осадили Сумну вскоре после того, как Сесватха бежал туда…
– Ты имеешь в виду – «сюда», – уточнил Пройас. Ахкеймион уставился на принца вопросительно.
– После того как Сесватха бежал сюда, – пояснил Пройас, – где некогда жили древние киранейцы.
– Д-да… Сюда.
Он ведь действительно стоял на древней киранейской земле. Это были те самые места – только как бы погребенные под множеством наслоений. Сесватха даже как-то раз проезжал через Момемн, только тогда он назывался Монемора и был крохотным провинциальным городишком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87