Но лучники Города Солнца не позволили им достать ни одного несчастного, своими меткими выстрелами умножив число погибших.
Бренн, не обращал внимания на тучи стрел, свистящих вокруг него, обошел всю стену, внимательно высматривая своего брата среди несчастных жертв. Гвидиона там не было.
Поняв, что попытки спасти товарищей безуспешны, Бренн приказал своим воинам расстрелять их из луков, чтобы избавить несчастных от долгих мучений. Обычай Антиллы вывешивать пленников умирать на глазах их сородичей Бренн взял на вооружение и не преминул воспользоваться им впоследствии.
Отсутствие Гвидиона на стенах города давало Бренну надежду, что его брат жив. Вскоре эта надежда была подкреплена пришедшим от Кийи сообщением, принесенным дрожащим от страха тщедушным человечком. Великая Царица предлагала кельтскому войску немедленно удалиться, оставив все награбленное добро и пленников перед воротами города. После этого она согласна вести переговоры об обмене кельтского жреца Гвидиона на свою невестку — антильскую царевну Морейн.
Бренн рычал и изрыгал бесполезные угрозы. Даже безрассудному и отчаянному воину было понятно, что его войску не удастся проникнуть сквозь неприступные для дикарей стены Города Солнца. Но была и еще одна проблема: Гвидион унес с собой Камень Власти, открывающий в Мглистых Камнях переход между Антиллой и Медовым Островом. Без него кельтское войско покинуть Антиллу не могло.
Если бы я был обычным человеком, мой разум, наверное, давно бы повредился. Но моя волчья сущность удержала меня от полного безумия. Не могу точно сказать, сколько прошло времени до того дня, когда в мой каменный колодец спустили этого заключенного. И хотя я был рад появлению рядом живой души, я понимал, что этот человек обречен. Меня насторожило, что он был совершенно непроницаем для чтения мыслей, но мне он все равно чем-то понравился. Во-первых, я сразу понял по запаху, что он кельт. Во-вторых, он был абсолютно спокоен. Он не выл, не сыпал проклятьями, не умолял о прощении, как я или другие пленники, а уселся поудобней и начал внимательно разглядывать меня.
Я спросил его, какой сегодня месяц, он ответил, и, к моему удивлению, я понял, что пробыл здесь почти полгода. Я сообщил ему, что я с Альбиона, и назвал свое имя. И еще я честно сказал, что я волк и, увы, никак не смогу остановить свое преображение, которое произойдет, если я буду сдерживаться, самое позднее недели через две, может, три. Он в ответ улыбнулся, и темный колодец вдруг озарился солнечным светом, который никогда не попадал сюда. Такой светлой и обаятельной была его улыбка, проникающая в самые глубокие тайники души, что мне показалось, будто какое-то кельтское божество спустилось сюда, чтобы спасти меня. Божество сказало:
— На такой большой срок я не собираюсь здесь задерживаться. Меня ждут дела.
Я усмехнулся в ответ:
— Меня тоже ждут не менее важные дела, но продолжительность пребывания в этой тюрьме зависит не от нашего желания, а от прихоти царицы.
— Спасибо тебе за откровенность, Блейдд. Я тоже скажу тебе, кто я, — он улыбнулся, — я маг, который всю жизнь занимался тем, что возился с оборотнем, причем гораздо более опасным, чем ты.
Озадаченный, я некоторое время молчал. Когда нам сбросили еду, он отдал мне свою порцию, сказан, что он не нуждается в ней, а мне надо поддерживать силы, Я не стал расспрашивать его о том, за что его посадили сюда. И так было понятно, что кельтский маг что-то не поделил со вздорной Кийей. И я сказал ему об этом, попросив рассказать только, какие новости приходят с нашего Острова.
— Новости с Медового Острова пришли под стены города вместе с поэннинским войском, — сказал маг. — И именно это мы и не поделили с царицей. Я Королевский Друид.
Тут только я понял, что передо мною враг. Враг мой, враг поверженного короля Эохайда, а значит, и моего племени, враг, взявший в плен мою возлюбленную. Я не знал тогда, что он легко читает самые сокровенные людские мысли. Пока я сдерживал клокочущую во мне ярость и пытался продумать свои дальнейшие действия, он безмятежно сидел, положив одну руку на согнутое колено. Я заметил его ледяное спокойствие и, видя, что передо мной умный человек, был озадачен его бесстрастием. Он жестом заставил засветиться Гвир на моем лбу. Я же, возмущенный такой бесцеремонностью, вскочил, захрипел и начал преображаться. Однако его воля удержала меня в человеческом обличье. Его вид не был внушительным. Полагаясь на свое боевое искусство, я думал, что легко справлюсь с ним. Но он удержал меня от нападения одной своей волей. Напоровшись на непроницаемую и невидимую стену, разделившую нас, я, несколько озадаченный, снова опустился на каменный пол напротив него. Он сказал:
— Не бесись, Блейдд. Я тебе не враг, не враг и Моране, хотя она, возможно, и считает так по глупости.
Я насупленно молчал. Наконец, не выдержав, глухо спросил:
— Вы хорошо с ней обращаетесь?
— Лучше спроси, хорошо ли она обращается с нами, — усмехнулся маг.
— Что это значит?
И он рассказал мне, кем стала Морейн при дворе короля Белина. Я долго пытался осмыслить услышанное. Потом он сказал:
— Она беспокоилась о тебе. Я знаю, что ты дал ей Гвир, поэтому возьму тебя с собой. Я собираюсь выбраться из этого колодца, а ты должен мне помочь.
Я с радостью согласился. Моя душа взмыла в небеса. «Она беспокоилась обо мне!» Я ликовал. Получалось, что Гвидион приходится Морейн сводным братом, и я готов был ему помогать, даже если бы он не обещал мне спасение. Теперь же все встало на свои места. Я и прежде не питал к Кийе особой любви, потом она стала моим врагом, и я ее возненавидел. Войска Медового Острова, бушевавшие сейчас под стенами города, были теперь на стороне Морейн.
Что может быть лучше, чем бежать к своим, к таким же диким, как я, кельтам, отрезающим головы своим врагам, грабящим и разоряющим мирные поселения Антиллы, жаждущим захватить и разрушить ненавистный мне Город Солнца! От радости я чуть не рассказал Гвидиону о своей страсти к Морейн, не подозревая, что он давно уже прочел мои мысли.
Гвидион сообщил мне, что Кийя наложила на него магические чары, лишающие его возможности применить собственные силы. Мне была знакома эта тактика коварной женщины. Вместо того чтобы выйти с врагом в открытый бой и испытать себя, она лишала врага его оружия и при этом считала себя победительницей в честном сражении.
План Гвидиона был таков: он не мог выбраться из колодца самостоятельно, однако у него был камень, который должен был помочь ему переместиться в пространстве. Он собирался расколоть его. Одна из половинок должна была остаться у Гвидиона, вторую же кто-то должен был установить в надалтарном камне Мглистых Камней. Я всегда был далек от тайных знаний, поэтому ничего не понял. Тогда Гвидион разложил на грязном полу свой плед, разгладил его руками и подобрал с пола несколько обглоданных маленьких косточек.
— Смотри, плед — это земля, — сказал он, положив две косточки на плед на небольшом расстоянии друг от друга. — Кости — каменные порталы, которые в ваших краях называют Мглистыми Камнями, но настоящее их название — Великий Путь. Ты можешь пройти от одного к другому обычным способом, например пешком или верхом. Но можно сделать по-другому.
С этими словами Гвидион взял пальцами за плед в двух местах, где лежали кости, и соединил их между собой.
— Вот видишь, я могу соединить две точки пространства напрямую, и тогда не нужно будет бесконечных переходов и дорог. Ты исчезаешь в одном месте и мгновенно появляешься в другом.
— Да, я уже видел, как вы это делаете, — сказал я.
Гвидион удивленно вскинул брови:
— Когда же ты успел?
— Давно, в Землях Рудаука, — потупился я, пожалев о своей болтливости, — еще ваш батюшка был жив.
Маг молчал, сверля меня темными глазами. Потом усмехнулся:
— Пронырливый волчонок! Так это ты следил за нами тогда? Мы сбились со следа и не смогли обнаружить разведчиков. Мне надо было догадаться, что так шастать по горам могут только волки-оборотни.
Помолчав, Гвидион продолжил:
— Чтобы осуществить переход, Мглистые Камни необходимо оживить, поместив в надалтарных местах куски искажающего пространство камня. Вот он, Камень Власти, — Гвидион снял с шеи длинный кожаный ремешок с небольшим мешочком и достал из него серо-голубой камень величиной с куриное яйцо.
Мне необходимо было добраться до брата жреца и отдать ему кусок магического камня — самую большую ценность, полученную Гвидионом от короля фоморов.
Еще сутки до следующей выдачи еды мы просидели вместе. Сначала мы по очереди долбили камень, пытаясь его расколоть. Когда нам это удалось, Гвидион завернул мой кусок камня в тряпку и повесил его на вынутой из его туники веревке мне на шею. Наконец, мы смогли отдохнуть, я, изголодавшийся по новостям и просто разговорам, засыпал его вопросами и наслаждался обществом умнейшего человека.
Когда нам сбросили еду, Гвидион крикнул тюремщикам, что волк сдох. Ему спустили веревки, к которым он привязал мое бездыханное тело. Меня подняли и положили к стене на другие трупы, приготовленные для сожжения. Несмотря на жуткую вонь, мне без труда удавалось изображать дохлого зверя.
Я улучил момент, когда тяжелая тюремная дверь приоткрылась, пропуская конвой с очередным заключенным. Серая тень метнулась между ними так быстро, что они не успели ничего предпринять. Мне вслед неслись только изумленные крики. Я достаточно хорошо знал внешнюю часть города, где находилась тюрьма, еще по своей прежней жизни в Цирке Кхота. Быстро и легко ориентируясь, я выбирал относительно безопасные и удобные улицы для продвижения к крепостной стене. Я не направился к лестнице, ведущей наверх, а, запрыгнув на крышу низкой солдатской сторожки, переметнулся на другое строение и через миг уже мчался по внутренней стене города.
Расстояние между стенами было достаточно большое, но строители, возводившие их, не рассчитывали на буйных, упивающихся свободой волков, вздумавших перепрыгивать со стены на стену. Только оказавшись на средней стене, я впервые услышал свист стрел — охрана, наконец, очнулась от оцепенения. Да что мне ваши стрелы, я ведь оборотень, убить меня труднее, чем обычных волка и человека вместе взятых.
Я знал, что в любом случае достигну намеченной цели живым, и ничего не боялся. Еще один прыжок, и я уже на внешней стене, где больше всего охраны. Но и здесь люди были не готовы к встрече с диким хищником. Прыгни на них воин, он напоролся бы на копья. От меня же они шарахались как от огня.
Остался только один прыжок, самый трудный. С внешней стороны стены не было никаких пристроек, позволяющих спуститься по ним. Нужно было прыгать и при этом не попасть в ров с водой и острыми кольями на дне. Со стены я уже видел темное море людей, держащих осаду города. Я прыгнул.
Ров мне удалось преодолеть, но высота была все же слишком большая, даже для волка, а, может быть, сказались уже имеющиеся раны. Я повредил заднюю лапу, и это замедлило мое движение. Десятки стрел впились в мою незащищенную спину. Однако, превозмогая боль, весь окровавленный, я все же бежал, потом шел, потом полз к заветной цели лагерю кельтов. Красная пелена застилала глаза, и, когда меня обступили вооруженные люди, я потратил последние силы на перевоплощение.
— Гвидион, — произнес я с трудом. — Бренн.
В сгущающемся сумраке на меня наплыло белесое лицо, и мое обоняние уловило оборотня.
— Камень на груди, — прохрипел я, захлебываясь кровью, — ты знаешь, где установить его.
И, почувствовав, как врезалась в шею, а потом ослабла веревка, на которую Гвидион повесил обломок камня, я потерял сознание.
Пряный запах травяной настойки резко ударил в ноздри. Потом я услышал голоса и почувствовал боль в спине и ноге. Открыв глаза, я увидел, что лежу под натянутыми шкурами в походной палатке. Какой-то человек, заметив, что я пришел в себя, громко заверещал:
— Господин, господин, твой оборотень очнулся! — и ринулся прочь из-под навеса.
Вскоре под навес, наклонившись, вошел Гвидион, приветливо улыбаясь. Он бесцеремонно осмотрел мои раны, не переставая улыбаться, позвал визгливого человечка, приказал ему сменить мне повязки. Потом мне принесли мясо, и я впервые после нескольких месяцев заточения в каменном колодце сытно поел, не испытывая угрызений совести.
Хотя я был еще очень слаб, не столько из-за ран и потери крови, сколько из-за долгого голодания и ограниченности движений, я сполз со своего ложа и побрел к кострам, вокруг которых сидели воины.
Как я уже говорил, войска короля состояли в основном из двух племен: думнонов и поэннинцев, но со времени войны в Земле Рудаука различия между ними стали не так заметны. Разве что прежняя привязанность поэннинцев к черепам и замысловатым рисункам, наносимым на лицо и торс, отличала их от думнонов. Множество наемников из других племен, завоеванных позже, окончательно стерли грань между южными и северными народами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Бренн, не обращал внимания на тучи стрел, свистящих вокруг него, обошел всю стену, внимательно высматривая своего брата среди несчастных жертв. Гвидиона там не было.
Поняв, что попытки спасти товарищей безуспешны, Бренн приказал своим воинам расстрелять их из луков, чтобы избавить несчастных от долгих мучений. Обычай Антиллы вывешивать пленников умирать на глазах их сородичей Бренн взял на вооружение и не преминул воспользоваться им впоследствии.
Отсутствие Гвидиона на стенах города давало Бренну надежду, что его брат жив. Вскоре эта надежда была подкреплена пришедшим от Кийи сообщением, принесенным дрожащим от страха тщедушным человечком. Великая Царица предлагала кельтскому войску немедленно удалиться, оставив все награбленное добро и пленников перед воротами города. После этого она согласна вести переговоры об обмене кельтского жреца Гвидиона на свою невестку — антильскую царевну Морейн.
Бренн рычал и изрыгал бесполезные угрозы. Даже безрассудному и отчаянному воину было понятно, что его войску не удастся проникнуть сквозь неприступные для дикарей стены Города Солнца. Но была и еще одна проблема: Гвидион унес с собой Камень Власти, открывающий в Мглистых Камнях переход между Антиллой и Медовым Островом. Без него кельтское войско покинуть Антиллу не могло.
Если бы я был обычным человеком, мой разум, наверное, давно бы повредился. Но моя волчья сущность удержала меня от полного безумия. Не могу точно сказать, сколько прошло времени до того дня, когда в мой каменный колодец спустили этого заключенного. И хотя я был рад появлению рядом живой души, я понимал, что этот человек обречен. Меня насторожило, что он был совершенно непроницаем для чтения мыслей, но мне он все равно чем-то понравился. Во-первых, я сразу понял по запаху, что он кельт. Во-вторых, он был абсолютно спокоен. Он не выл, не сыпал проклятьями, не умолял о прощении, как я или другие пленники, а уселся поудобней и начал внимательно разглядывать меня.
Я спросил его, какой сегодня месяц, он ответил, и, к моему удивлению, я понял, что пробыл здесь почти полгода. Я сообщил ему, что я с Альбиона, и назвал свое имя. И еще я честно сказал, что я волк и, увы, никак не смогу остановить свое преображение, которое произойдет, если я буду сдерживаться, самое позднее недели через две, может, три. Он в ответ улыбнулся, и темный колодец вдруг озарился солнечным светом, который никогда не попадал сюда. Такой светлой и обаятельной была его улыбка, проникающая в самые глубокие тайники души, что мне показалось, будто какое-то кельтское божество спустилось сюда, чтобы спасти меня. Божество сказало:
— На такой большой срок я не собираюсь здесь задерживаться. Меня ждут дела.
Я усмехнулся в ответ:
— Меня тоже ждут не менее важные дела, но продолжительность пребывания в этой тюрьме зависит не от нашего желания, а от прихоти царицы.
— Спасибо тебе за откровенность, Блейдд. Я тоже скажу тебе, кто я, — он улыбнулся, — я маг, который всю жизнь занимался тем, что возился с оборотнем, причем гораздо более опасным, чем ты.
Озадаченный, я некоторое время молчал. Когда нам сбросили еду, он отдал мне свою порцию, сказан, что он не нуждается в ней, а мне надо поддерживать силы, Я не стал расспрашивать его о том, за что его посадили сюда. И так было понятно, что кельтский маг что-то не поделил со вздорной Кийей. И я сказал ему об этом, попросив рассказать только, какие новости приходят с нашего Острова.
— Новости с Медового Острова пришли под стены города вместе с поэннинским войском, — сказал маг. — И именно это мы и не поделили с царицей. Я Королевский Друид.
Тут только я понял, что передо мною враг. Враг мой, враг поверженного короля Эохайда, а значит, и моего племени, враг, взявший в плен мою возлюбленную. Я не знал тогда, что он легко читает самые сокровенные людские мысли. Пока я сдерживал клокочущую во мне ярость и пытался продумать свои дальнейшие действия, он безмятежно сидел, положив одну руку на согнутое колено. Я заметил его ледяное спокойствие и, видя, что передо мной умный человек, был озадачен его бесстрастием. Он жестом заставил засветиться Гвир на моем лбу. Я же, возмущенный такой бесцеремонностью, вскочил, захрипел и начал преображаться. Однако его воля удержала меня в человеческом обличье. Его вид не был внушительным. Полагаясь на свое боевое искусство, я думал, что легко справлюсь с ним. Но он удержал меня от нападения одной своей волей. Напоровшись на непроницаемую и невидимую стену, разделившую нас, я, несколько озадаченный, снова опустился на каменный пол напротив него. Он сказал:
— Не бесись, Блейдд. Я тебе не враг, не враг и Моране, хотя она, возможно, и считает так по глупости.
Я насупленно молчал. Наконец, не выдержав, глухо спросил:
— Вы хорошо с ней обращаетесь?
— Лучше спроси, хорошо ли она обращается с нами, — усмехнулся маг.
— Что это значит?
И он рассказал мне, кем стала Морейн при дворе короля Белина. Я долго пытался осмыслить услышанное. Потом он сказал:
— Она беспокоилась о тебе. Я знаю, что ты дал ей Гвир, поэтому возьму тебя с собой. Я собираюсь выбраться из этого колодца, а ты должен мне помочь.
Я с радостью согласился. Моя душа взмыла в небеса. «Она беспокоилась обо мне!» Я ликовал. Получалось, что Гвидион приходится Морейн сводным братом, и я готов был ему помогать, даже если бы он не обещал мне спасение. Теперь же все встало на свои места. Я и прежде не питал к Кийе особой любви, потом она стала моим врагом, и я ее возненавидел. Войска Медового Острова, бушевавшие сейчас под стенами города, были теперь на стороне Морейн.
Что может быть лучше, чем бежать к своим, к таким же диким, как я, кельтам, отрезающим головы своим врагам, грабящим и разоряющим мирные поселения Антиллы, жаждущим захватить и разрушить ненавистный мне Город Солнца! От радости я чуть не рассказал Гвидиону о своей страсти к Морейн, не подозревая, что он давно уже прочел мои мысли.
Гвидион сообщил мне, что Кийя наложила на него магические чары, лишающие его возможности применить собственные силы. Мне была знакома эта тактика коварной женщины. Вместо того чтобы выйти с врагом в открытый бой и испытать себя, она лишала врага его оружия и при этом считала себя победительницей в честном сражении.
План Гвидиона был таков: он не мог выбраться из колодца самостоятельно, однако у него был камень, который должен был помочь ему переместиться в пространстве. Он собирался расколоть его. Одна из половинок должна была остаться у Гвидиона, вторую же кто-то должен был установить в надалтарном камне Мглистых Камней. Я всегда был далек от тайных знаний, поэтому ничего не понял. Тогда Гвидион разложил на грязном полу свой плед, разгладил его руками и подобрал с пола несколько обглоданных маленьких косточек.
— Смотри, плед — это земля, — сказал он, положив две косточки на плед на небольшом расстоянии друг от друга. — Кости — каменные порталы, которые в ваших краях называют Мглистыми Камнями, но настоящее их название — Великий Путь. Ты можешь пройти от одного к другому обычным способом, например пешком или верхом. Но можно сделать по-другому.
С этими словами Гвидион взял пальцами за плед в двух местах, где лежали кости, и соединил их между собой.
— Вот видишь, я могу соединить две точки пространства напрямую, и тогда не нужно будет бесконечных переходов и дорог. Ты исчезаешь в одном месте и мгновенно появляешься в другом.
— Да, я уже видел, как вы это делаете, — сказал я.
Гвидион удивленно вскинул брови:
— Когда же ты успел?
— Давно, в Землях Рудаука, — потупился я, пожалев о своей болтливости, — еще ваш батюшка был жив.
Маг молчал, сверля меня темными глазами. Потом усмехнулся:
— Пронырливый волчонок! Так это ты следил за нами тогда? Мы сбились со следа и не смогли обнаружить разведчиков. Мне надо было догадаться, что так шастать по горам могут только волки-оборотни.
Помолчав, Гвидион продолжил:
— Чтобы осуществить переход, Мглистые Камни необходимо оживить, поместив в надалтарных местах куски искажающего пространство камня. Вот он, Камень Власти, — Гвидион снял с шеи длинный кожаный ремешок с небольшим мешочком и достал из него серо-голубой камень величиной с куриное яйцо.
Мне необходимо было добраться до брата жреца и отдать ему кусок магического камня — самую большую ценность, полученную Гвидионом от короля фоморов.
Еще сутки до следующей выдачи еды мы просидели вместе. Сначала мы по очереди долбили камень, пытаясь его расколоть. Когда нам это удалось, Гвидион завернул мой кусок камня в тряпку и повесил его на вынутой из его туники веревке мне на шею. Наконец, мы смогли отдохнуть, я, изголодавшийся по новостям и просто разговорам, засыпал его вопросами и наслаждался обществом умнейшего человека.
Когда нам сбросили еду, Гвидион крикнул тюремщикам, что волк сдох. Ему спустили веревки, к которым он привязал мое бездыханное тело. Меня подняли и положили к стене на другие трупы, приготовленные для сожжения. Несмотря на жуткую вонь, мне без труда удавалось изображать дохлого зверя.
Я улучил момент, когда тяжелая тюремная дверь приоткрылась, пропуская конвой с очередным заключенным. Серая тень метнулась между ними так быстро, что они не успели ничего предпринять. Мне вслед неслись только изумленные крики. Я достаточно хорошо знал внешнюю часть города, где находилась тюрьма, еще по своей прежней жизни в Цирке Кхота. Быстро и легко ориентируясь, я выбирал относительно безопасные и удобные улицы для продвижения к крепостной стене. Я не направился к лестнице, ведущей наверх, а, запрыгнув на крышу низкой солдатской сторожки, переметнулся на другое строение и через миг уже мчался по внутренней стене города.
Расстояние между стенами было достаточно большое, но строители, возводившие их, не рассчитывали на буйных, упивающихся свободой волков, вздумавших перепрыгивать со стены на стену. Только оказавшись на средней стене, я впервые услышал свист стрел — охрана, наконец, очнулась от оцепенения. Да что мне ваши стрелы, я ведь оборотень, убить меня труднее, чем обычных волка и человека вместе взятых.
Я знал, что в любом случае достигну намеченной цели живым, и ничего не боялся. Еще один прыжок, и я уже на внешней стене, где больше всего охраны. Но и здесь люди были не готовы к встрече с диким хищником. Прыгни на них воин, он напоролся бы на копья. От меня же они шарахались как от огня.
Остался только один прыжок, самый трудный. С внешней стороны стены не было никаких пристроек, позволяющих спуститься по ним. Нужно было прыгать и при этом не попасть в ров с водой и острыми кольями на дне. Со стены я уже видел темное море людей, держащих осаду города. Я прыгнул.
Ров мне удалось преодолеть, но высота была все же слишком большая, даже для волка, а, может быть, сказались уже имеющиеся раны. Я повредил заднюю лапу, и это замедлило мое движение. Десятки стрел впились в мою незащищенную спину. Однако, превозмогая боль, весь окровавленный, я все же бежал, потом шел, потом полз к заветной цели лагерю кельтов. Красная пелена застилала глаза, и, когда меня обступили вооруженные люди, я потратил последние силы на перевоплощение.
— Гвидион, — произнес я с трудом. — Бренн.
В сгущающемся сумраке на меня наплыло белесое лицо, и мое обоняние уловило оборотня.
— Камень на груди, — прохрипел я, захлебываясь кровью, — ты знаешь, где установить его.
И, почувствовав, как врезалась в шею, а потом ослабла веревка, на которую Гвидион повесил обломок камня, я потерял сознание.
Пряный запах травяной настойки резко ударил в ноздри. Потом я услышал голоса и почувствовал боль в спине и ноге. Открыв глаза, я увидел, что лежу под натянутыми шкурами в походной палатке. Какой-то человек, заметив, что я пришел в себя, громко заверещал:
— Господин, господин, твой оборотень очнулся! — и ринулся прочь из-под навеса.
Вскоре под навес, наклонившись, вошел Гвидион, приветливо улыбаясь. Он бесцеремонно осмотрел мои раны, не переставая улыбаться, позвал визгливого человечка, приказал ему сменить мне повязки. Потом мне принесли мясо, и я впервые после нескольких месяцев заточения в каменном колодце сытно поел, не испытывая угрызений совести.
Хотя я был еще очень слаб, не столько из-за ран и потери крови, сколько из-за долгого голодания и ограниченности движений, я сполз со своего ложа и побрел к кострам, вокруг которых сидели воины.
Как я уже говорил, войска короля состояли в основном из двух племен: думнонов и поэннинцев, но со времени войны в Земле Рудаука различия между ними стали не так заметны. Разве что прежняя привязанность поэннинцев к черепам и замысловатым рисункам, наносимым на лицо и торс, отличала их от думнонов. Множество наемников из других племен, завоеванных позже, окончательно стерли грань между южными и северными народами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65