Ее отец придерживался мнения, что огромное богатство — ерунда, если не выставлять его напоказ, и не пожалел денег на экипировку гвардейцев. Пятьсот сильных и красивых мужчин, восседавших на сытых гнедых конях с Джаланарских равнин, были одеты в серебристо-белое — от богато украшенных серебряных шлемов и коротких белых накидок, отделанных редким мехом медалонской снежной лисицы, до белых, окаймленных серебром высоких сапог.
Как гласила фардоннская легенда, обычай носить белое появился у королевской гвардии почти тысячу лет назад, когда король Волдон Миролюбивый отнял трон у своего кузена Блэгдона Мясника. Его гвардия была одета во все белое, чтобы люди знали: на руках солдат нет невинной крови. Впрочем, легенды легендами, но парадная форма выглядела великолепно, и Тристан гарцевал на коне так лихо, словно родился в седле. «Слишком уж лихо, — подумала Адрина. — Как бы чего не вышло». Она боялась, что Кассандра уже успела перебаламутить Кариен и теперь Тристан почти наверняка вляпается в какую-нибудь историю. Его необузданность, которую при дворе приходилось тщательно скрывать, до добра не доведет.
Налюбовавшись бравым видом гвардии своей невесты, Кратин подал Адрине руку, и в сопровождении свиты они двинулись по трапу на берег. Внизу их дожидался Тристан.
— Ваша светлость, ваше королевское высочество! — выкрикнул он по-фардоннски, молодцевато отдав честь. — Гвардия фардоннской принцессы просит разрешения сопровождать вас в замок Сетентон! — Он посмотрел на сестру и, не меняя выражения лица, Добавил: — Хочу сообщить, что сей замок такой же щелистый и блохастый, как все, что построено в этой богом забытой стране, и мне бы очень хотелось вернуться домой.
Адрина повернулась к Кратину.
— Мой брат приветствует нас и готов жизнь отдать за то, чтобы мы целыми и невредимыми добрались до замка, — бесстрастно перевела она, мысленно благодаря судьбу за то, что Вонулус задержался на корабле. «Ах, Тристан, ну почему ты так неосторожен?»
Кратин нахмурился.
— Это ваш брат?
— Сводный, — уточнила Адрина. — Тристан — один из незаконнорожденных сыновей моего отца.
При этих словах леди Пасифика невольно вздохнула. Тристан, который, как считалось, не понимал кариенского языка, невозмутимо улыбнулся. Кратин же, как и следовало ожидать, залился пунцовым румянцем.
— Э-э, пожалуйста, скажите вашему… капитану, что мы благодарим его, — заикаясь, проблеял принц. — Хотя, если честно, я сомневаюсь, что путь до замка сопряжен со смертельным риском.
— Его высочеству трудно понять, что такое незаконнорожденный, — перевела Адрина.
— Его высочество выглядит так, словно вот-вот лопнет. Готов поспорить, что ты не можешь дождаться свадьбы. Ну что, пошли? — Тристан протянул Адрине руку, та легонько оперлась на нее и, обернувшись, одарила жениха улыбкой.
Высокие гости уселись в открытый экипаж и по мощеным улицам Сетентона покатили к замку. По краям дороги на всем пути их следования толпился народ: людям не терпелось увидеть иностранку, которая однажды должна была стать королевой Кариена. Расточая во все стороны улыбки, Адрина без устали махала руками, и кариенцы, похоже, оценили такое внимание. По крайней мере, простые горожане.
Леди Мадрен некоторое время молча наблюдала за происходящим и, наконец, не выдержала:
— Не следует идти у них на поводу, ваше высочество.
— На поводу, миледи? Но ведь это мой народ, не так ли? Я хочу понравиться им.
— Главное — не понравиться, ваше высочество, — назидательно промолвила Мадрен. — Главное — чтобы они вас уважали и боялись.
— У нас в Фардоннии, миледи, говорят: «Короля, любезного народу, убить трудней, чем короля-тирана». К тому же моя любезность мне ничего не стоит.
— Но это неприлично, ваше высочество, — не унималась Мадрен.
— А вы что скажете, принц Кретин? Вам не хочется, чтобы люди вас любили?
— Люди должны любить Всевышнего, ваше высочество. Это по его благословению наше семейство правит страной. А чувства людей значения не имеют.
— Ну, так полагайтесь на Всевышнего, — сказала Адрина. — А я буду улыбаться и махать руками. Я пока еще не член вашего благословенного семейства.
И, не обращая больше внимания на сердитую Мадрен и растерянного Кратина, Адрина вновь повернулась к ликующим горожанам. В этот момент Тристан, возглавлявший процессию, оглянулся. Принцесса скорчила ему рожу. Он засмеялся и пришпорил коня. И Адрине показалось, что впереди ее ждет очень длинный день.
Вот уже несколько тысячелетий Фардоннией управляла одна королевская династия, которая из поколения в поколение руководствовалась одним незыблемым правилом: процветающей стране незачем воевать. Со временем оборонительные элементы почти ушли из фардоннской архитектуры и теперь встречались исключительно редко. Гармония и красота стали единственной целью, которой пытались достичь нынешние зодчие. Впрочем, если кому-то уж очень хотелось сделать свой дом крепостью, строители возводили фортификационные сооружения, но так, чтобы ничто не напоминало об их истинном предназначении.
Кариенцы придерживались противоположной точки зрения, и стремления фардоннцев к красоте не понимали и не признавали. Замок Сетентон был крепостью, и ничем иным. Высоченные стены толщиной в два человеческих роста надежно охраняли двор, в котором всегда толклись вооруженные люди.
Адрина вышла из экипажа и осмотрелась. Во дворе толпились люди, фыркали лошади, где-то звонко стучали кузнечные молоты. «Интересно, — подумала она, — так ли хороши медалонские защитники, как о них говорят?» Втайне она очень надеялась на это. Ведь иначе огромное кариенское войско попросту задавит немногочисленных медалонцев своей массой.
Габлету был необходим длительный конфликт на северной границе Медалона. Он не мог тащить всю армию по Восточным горам, чтобы оттуда вторгнуться в Хитрию. А вот пройти по равнинам Медалона и повернуть на юг — другое дело. Кариенцы, конечно, подумают, что он намеревается захватить Медалон, чтобы помочь своим союзникам. И пока они не выяснят истинное направление удара фардоннцев, король может спать спокойно. Адрине этот замысел не нравился — ведь когда предательство обнаружится, кариенцы могут отыграться на ней. На этот случай отец посоветовал ей заранее продумать сценарий бегства. Судя по всему, он нимало не тревожился о том, что его планы могут стоить Адрине головы.
Лорд Терболт встретил гостей на ступенях замка. Это был высокий человек с карими глазами под тяжелыми веками и унылым выражением лица. Первым делом он сердечно поприветствовал Кратина и только после этого взглянул на Адрину.
— Ваше высочество, — произнес он и слегка поклонился. — Добро пожаловать в замок Сетентон.
— Благодарю вас, лорд Терболт, — ответствовала Адрина. — Надеюсь, наше присутствие не будет для вас слишком разорительным. Прошу вас оказать гостеприимство моим гвардейцам. Обещаю, они не причинят вам лишнего беспокойства.
Терболт покачал головой.
— Что вы, ваше высочество, какое беспокойство! Надо лишь сообразить, на каком языке с ними объясняться, — вот и все. Разрешите, я провожу вас в ваши покои. Вы, наверное, устали. А нам, мужчинам, нужно обсудить кое-какие дела. Вам это будет неинтересно.
Адрине, естественно, тут же стало интересно, но поди убеди этих варваров, что женщина тоже может кое-что смыслить в политике и войнах.
— Конечно, милорд. Может быть, Тристан будет вам чем-нибудь полезен? Думаю, он сможет уловить суть вопроса и предложить свою точку зрения.
— Но ведь он не говорит по-кариенски, ваше высочество, — возразил Кратин.
— Ну, если нужно, я могу перевести, — быстро нашлась принцесса. — Вообще-то я нисколько не устала, милорды. Вы, лорд Терболт, верно заметили, что мне эти разговоры неинтересны. Но мы ведь теперь союзники, не так ли? Прошу вас только не говорить слишком быстро, чтобы я могла уследить за ходом обсуждения. Тристан!
Ни Терболта, ни Кратина предложение принцессы не воодушевило, а бедная Мадрен, казалось, готова была лишиться чувств. Но Адрина не оставила им выбора.
— Как пожелаете, ваше высочество, — с недовольным видом уступил Терболт.
Принцесса приподняла подол юбки и вместе с Тристаном вошла в замок.
— Адрина, тебе эти встречающие не осточертели? — тихо спросил Тристан, когда они очутились в сумрачном зале, оставив позади сопровождающих.
Адрина быстро оглянулась: Терболт радостно приветствовал леди Честити — наверное, они и впрямь давно не виделись.
— Ты о чем? — спросила она и пристально посмотрела на брата. — Они просто дураки.
— Не исключено. Но мне вдруг пришло в голову: а что, если и мы сваляли дурака.
— Опомнился! Раньше нужно было думать, Тристан, — прошептала Адрина, когда вся делегация ступила на устланный камышом каменный пол.
На стенах висели знамена, украшенные знаком Всевышнего и гербом лорда Терболта — серебряным копьем на красном поле. Считалось, что красное символизирует мутный Железный Поток.
— Ты же сам посоветовал мне согласиться на этот брак.
— Да знаю я, знаю. — Тристан вздохнул. — Но у меня какое-то странное чувство. Не могу определить его, но оно не дает мне покоя. Будь осторожна.
— Это ты будь осторожен. Хотя, как мне известно из достоверного источника, если ты будешь оказывать внимание только незамужним женщинам, можешь быть уверен — тебя не побьют камнями.
— Боюсь, Рина, грядет долгая и холодная зима. Риной он называл ее в детстве.
— Ты, по крайней мере, вернешься домой. А мне придется всю жизнь провести с этими людьми. Не говоря уже о принце Кретине Раболепствующем.
Тристан пригнулся к самому уху сестры, хотя предосторожность эта была лишней — их и так никто не мог подслушать, поскольку разговор шел на фардоннском.
— Не смотри на вещи так мрачно. Через месяц-другой он отправится на войну и может проторчать там несколько лет. Это же хорошо.
— Было бы еще лучше, если бы его там проткнули стрелой, — прошептала Адрина и, повернувшись к жениху, умильно ему улыбнулась.
Кратин посмотрел на нее как-то странно. С раздражением? Нет, это было что-то иное… «Отвращение!» — внезапно догадалась Адрина, и ей стало не по себе.
Глава 14
Тарджа возвращался в лагерь вечером. Отпустив поводья, он ехал и размышлял о давешнем разговоре с Дженгой. Лорд Защитник пытался противостоять огромной силе. Тарджа знал это, и то, что Дженга при этом хитрил, угнетало его невероятно. Лорд Защитник собирался защищать границу, но не хотел проявлять инициативу и предпочитал ждать нападения кариенцев. В этом Тарджа был с ним совершенно не согласен. За лето кариенский лагерь, получивший пополнение в лице пяти сотен рыцарей, разросся весьма солидно. И врагу следовало дать бой прямо сейчас, не дожидаясь, когда вражьей силы станет видимо-невидимо.
И в один прекрасный день Тарджа нарушил границу. Случилось это так. Используя тактику хитрианцев, которую те успешно применяли на юге, когда воровали медалонский скот, Тарджа с горсткой солдат под покровом темноты проникли на территорию вражеского лагеря и переполошили там боевых коней. Произведенные животными разрушения оказались крайне удовлетворительными — и, возможно, задержали начало боевых действий на несколько недель. Трое нарушителей, правда, получили ранения, но в целом вылазку можно было считать небольшой победой.
Однако Дженга смотрел на случившееся иначе. Узнав о происшествии, он пришел в бешенство, обозвал Дамиана безответственным дикарем за то, что он родил эту «блестящую» идею, а Тарджу — бестолочью-раздолбаем за то, что послушал хитрианца.
Два года, прошедшие с тех пор, как Тарджа стал дезертиром, он мечтал вернуться на службу и в воинское братство. Но вернувшись, разочаровался. Теперь он понимал, что ему нравилось командовать мятежниками. Приказывать, распоряжаться, а не просто служить. Он был прирожденным командиром, и, без лишней скромности, командиром хорошим. При всем уважении к Дженге Тарджа привык принимать собственные решения. Дженга был добрым служакой, но уже больше двадцати лет занимал пост Лорда Защитника, а следовательно, приобрел больше опыта в политике, нежели в военном деле. Тарджа провел свои лучшие годы на войне — сначала с хитрианцами, потом с защитниками, теперь вот с кариенцами. А у Дженги меч, наверное, заржавел в ножнах.
На границе по-прежнему стояли шесть тысяч защитников — ровно половина общего их количества — да тысяча хитрианских налетчиков из Кракандара. Стоило Тардже вспомнить о хитрианцах, как в голову ему опять, уж в который раз, пришла мысль: «Куда же запропастился Дамиан Вулфблэйд?»
Никто не видел военлорда без малого месяц — с тех пор, как он сообщил, что собирается поговорить со своим богом. Альмодавар, который мог что-то знать, помалкивал и не проявлял ни малейших признаков беспокойства. И солдаты не роптали. Если господину вздумалось поговорить с богом войны и попросить его благословения, никто не возражал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65