Передав эти условия и получив заверения в том, что благородство дона Педро оценено по достоинству, напыщенный испанец погрузился в шлюпку и был таков.
– Надо принять его предложение, - проговорил Хайме. - Да, чёрт побери, мне оно тоже не нравится! Но если мы начнём брыкаться, то огребём восемьдесят ядер с обеих сторон! А так хоть какой-то шанс выжить!
– Ну, и что будет? - озлился Пьер. - Нас закуют в железо, посадят в трюм, отвезут в это чёртово Маракайбо, и может быть помилуют, заставив рубить тростник вместо перетаскивания камней? Знаешь, что, Хайме, я уже был в испанском плену, и не горю желанием туда возвращаться!
– Думаешь, нас спасут твои стальные пушки, Пьер? - взвился метис. - Может, ты и успеешь сделать один залп. Да только пушки испанцев после этого мигом отправят нас на дно! Я там тоже оказаться не хочу!
– Чёрт побери, вы сами хоть послушайте, что несёте! - Джеймс, когда хотел, умел крикнуть так, что затихали все. - "Я был в плену, и не горю желанием…" "Я не хочу оказаться на дне…" Каждый из вас старается свою шкуру сберечь! А о ней вы подумали? - он гневно и резко мотнул головой в сторону капитанской каюты. Где лежала Галка, провалившаяся на рассвете в глубокий целительный сон после двух дней лихорадки и бреда. - Что её ждёт, если мы сдадимся? Тюрьма? Петля? Или может быть костёр инквизиции - как закоренелую еретичку?.. Если это ваша благодарность в её адрес, то я проклинаю тот день, когда вообще согласился ходить с вами по одной палубе!
Шлюпка с испанским офицером причалила к борту линкора. Оттуда почти сразу прозвучал холостой выстрел: отсчёт времени пошёл.
…Этот выстрел и разбудил Галку. И на миг ей показалось, будто он пришёл из странного сна, вторгшегося под конец в туманные воспоминания о прожитой ею жизни - кривой дорожке со странными поворотами и ухабами. Ей почему-то приснился прадед. Она знала его лишь по выцветшей фронтовой фотографии. Он погиб под Прохоровкой, успев сфотографироваться на фоне своего танка, и перед самым боем выслать эту фотографию эвакуированной на Урал семье. Но во сне прадед был жив, здоров, и прикатил на своём танке. "Нехай воны там лизуть, доню, - прадед Иван пригладил свои "козацкие" усы и весело подмигнул правнучке. - А мы бронебойным, та в гусень, бронебойным, та й по башне - вогонь! Забудуть, як до нас суватысь!" Другой прадед, Александр, появившись буквально из тумана, окружавшего её, куда-то смотрел в трофейный цейссовский бинокль. Ярко горели майорские звёздочки на погонах. "Подпусти их поближе, девочка. И не жалей огня. Пусть они тебя боятся, а не ты их". Не успела Галка присмотреться к нему внимательнее - всё-таки прадеда по материнской линии она не видела даже на фотографиях, его репрессировали после войны - как появился ещё один человек. Её дед-пожарник с усталым вздохом снимал начищенный шлем: "Самое главное в нашем деле - не поддаваться страху". Отец… Галка не помнила отца таким молодым, красивым, в парадной форме внутренних войск. А батя улыбнулся: "Всё будет хорошо, Галя. Даже если всё вокруг плохо, нельзя терять веру". Галка всё никак не могла понять, к чему это родственники завели такие разговоры, но потом почувствовала… Что-то надвигалось на неё. Большое и пугающее. Что-то, собиравшееся раз и навсегда покончить с непокорной девчонкой, возжелавшей изменить любовно прописанный ими сценарий… "Огонь!" - скомандовал прадед Александр. "Тридцатьчетвёрка" прадеда Ивана буквально подпрыгнула от выстрела, и где-то совсем рядом заговорила скрытая туманом батарея тяжёлых гаубиц…
"Что-то случилось", - это была первая мысль после пробуждения.
Галка чувствовала такую слабость, что с трудом заставила себя пошевелить здоровой левой рукой. В ушах тоненькими, на грани слуха, голосами звенели невидимые колокольчики. Рана сильно болела, уже тупой болью, обещавшей пусть долгое, но выздоровление. Хорошо ещё, что она мелких габаритов. Пробило навылет, даже не по-женски крепкая мускулатура не задержала эту чёртову французскую картечину. Иначе доктору Леклерку пришлось бы ко всему компоту ещё кусок металла вырезать. И без того инфекцию занесло, сколько-то дней в отключке провалялась. Два или три? А доктор, помнится, объяснял, как ей неслыханно повезло, что картечь не сломала её косточки и не задела крупную вену, только второстепенные сосуды… Но что это был за звук? Галка готова была поспорить - близкий пушечный выстрел.
Гам на палубе, на который она поначалу не обратила внимания, усиливался. Галка напрягла слух… "Спорят? О чём, интересно узнать? Ох, не нравится мне сочетание подобных споров с пушечными выстрелами…" Правая рука была туго примотана к телу поверх рубашки. Тряпки свежие, сама рубашка и простыня - тоже. Значит, Джеймс смотрит за ней как за маленьким ребёнком. "Бедный Джек, - мелькнула мысль. - Насколько мне повезло с ним, насколько же ему не повезло со мной". Галка не без труда откинула тонкое одеяло. Потом с минуту собиралась духом…и села. Это усилие отозвалось острой болью в правом плече, темнотой перед глазами, и проступило обильной испариной на висках. Кое-как переждав этот приступ тошнотворной слабости, Галка протянула руку к крышке сундука, где хранилась её походная одежда…
…Второй выстрел - напоминание, десять минут до срока - вот-вот должен был прозвучать, а спор на палубе "Гардарики", изредка перемежавшийся короткими периодами гнетущей тишины, продолжался. Хайме видел, что за ним большинство, и гнул своё.
– Сдадимся! - напирал он. - Мы ведь сейчас на французской службе, и испанцы должны будут обращаться с нами как с военнопленными! Я знаю, мне объясняли!
– Плохо объясняли! - Пьер ещё не схватил его и не начал бить морду только потому, что тогда точно на палубе начался бы ад кромешный. - Это в Европе ты был бы "военнопленный", а здесь испанцы любого чужака считают подлым разбойником, и вешают на рее при первом удобном случае! Да ты и сам это знаешь! Сдаваться? Кому? Этим донам? Да чтоб я сдох!
– Это кто тут собрался сдаваться?
Голос Галки был ещё слаб. Но она воспользовалась мгновением тишины, наступившим после эмоциональной речи Пьера, и её услышали. И разом обернулись… М-да, капитан "Гардарики" действительно переживала не лучшие времена, хотя, до того уже бывала дважды ранена. Исхудавшее, бледное до пергаментной желтизны лицо с тёмными кругами под глазами. Тусклые растрёпанные волосы, разметавшиеся по плечам. Рука на повязке. И стоит скособочившись, прислонившись здоровым плечом к косяку двери.
– Эли, ты с ума сошла, - первым отреагировал на её появление Джеймс. Подскочил к ней и подхватил под здоровую руку, не давая упасть. - Возвращайся в каюту, тебе нельзя вставать!
– В такой ситуации, Джек, я бы и из могилы встала, - мрачно ответила Галка. - Ведь, если мне не изменяет слух, тут кто-то всерьёз говорил о сдаче в плен.
– А вы против? - недовольно спросил Хайме. Орать не стал, тем более, что на палубе теперь тихо: все хотели услышать мнение капитана. - На нас сейчас с двух бортов наведены восемьдесят пушек, и до них меньше кабельтова. Знаете, кэп, я не герой, и не хочу сдохнуть смертью героя. Лучше плантации и шанс оттуда сбежать, чем вот так сразу в ад!
Галка холодно усмехнулась. Она многое сейчас могла сказать Хайме, и это "многое" было бы до крайности обидным для метиса. Но не в такой момент. Выяснять отношения, когда и так ясно - каждая секунда на счету? Именно этого испанец и добивается. Она видела осунувшегося, хмуро молчавшего д'Ожерона, не решавшегося встревать в перепалку пиратов. Но сейчас он смотрел на Галку с надеждой: в плен ему тоже попадать не хотелось.
– Видите? - Хайме кивнул на высокий красный борт адмиральского линкора, ощетинившийся пушками. И на такой же высокий жёлто-белый борт с другой стороны. - Хотите с ними драться? Поймите, кэп, это невозможно!
– Невозможно спать на потолке, Хайме. Одеяло всё время падает, - на удивление спокойно, даже с ноткой иронии сказала Галка. - А на войне не бывает ничего невозможного. Вот об этом наш испанский друг и забыл. Что самое плохое, кое-кто из вас не только грешит такой же забывчивостью, но и потерял веру.
Галка, крепко держась за мужа, старалась не подать и виду, что у неё от слабости дрожат и подгибаются колени. Только Джеймс чувствовал эту дрожь и слышал, как она тяжело дышит… "Корабль потрёпан, кругом враги, команда на грани бунта, полудохлый капитан. Ситуация - просто сказка", - думала Галка. Сейчас ни один, даже самый толковый её приказ не будет выполнен: когда на борту разброд и шатание, это уже не команда, а чёрт знает что. А ей предстояло за короткий срок - сколько там ещё испанцы отвели времени на размышления? - совершить обратное превращение. Сделать из этого чёрт знает чего команду.
"Ну, нет. Мы ещё покусаемся!"
– Ты собираешься прочесть проповедь, Воробушек? - хмыкнул один из матросов, что поддерживал идею Хайме сдаться на милость врага. - В самый раз. Против такой силы переть - это верная смерть. А если решить дело миром, то мы выживем. И ты тоже. Я за то, чтобы сдаться. Ты же французский адмирал, этот испанец перед тобой ещё расшаркиваться станет.
"Ага, будто адмиралов не вешают, - язвительно подумала Галка. - Про матросов я вообще помолчу. Нет, братцы. Что угодно, только не плен".
– Сдаться, - она изобразила холодную усмешку. - Замечательная идея. Может, нам до кучи ещё дружно повеситься, чтобы сэкономить благородным сеньорам расходы на верёвки?.. Не смотри на меня так, Ранье. Во-первых, я невкусная. Во-вторых, если вы собрались сделать донам приятное, сдавшись в плен, то почему бы не оказать им ещё и такую любезность? Если что-то делаете, то не останавливайтесь на полпути, доводите уже до конца… Я тут не зря завела разговор о вере. Только имела в виду не веру в Бога, а веру в свои силы, которую некоторые из вас, кажется, где-то потеряли.
– Чёрт… - Хайме аж застонал. - На одной вере мы далеко не уедем. У нас сто семнадцать человек вместе с губернатором и доктором. В бортах полно дыр. Течь в трюме еле заделали, всё равно вода сочится. Нет грот-брамселя и фока, руль почти не работает. Капитан, неужели вы и правда верите, что мы при таких делах можем в одиночку драться с линкорами? Один их залп - и от нас даже щепок не останется!
– Козырные посудины, согласна, - кивнула Галка. Движение тут же аукнулось тёмными пятнами перед глазами, шумом в ушах и ручейками пота по вискам. - Пушек и правда многовато. Только на мостике у них стоит даже не Генри Морган, а испанский вельможа. Если не ошибаюсь, наш старый знакомец дон Педро Колон? Этот…дон Педро, насколько я вижу, допустил пару ма-а-аленьких таких ошибочек. Если мы ими не воспользуемся…
Громыхнул близкий одиночный выстрел.
– Что он этим хотел сказать? - поинтересовалась мадам капитан, когда её столь невежливо прервали.
– У нас ещё десять минут, чтобы принять решение, - сказал Джеймс.
– Немного, но и это больше, чем ничего, - ответила Галка, стараясь говорить как можно более спокойно. - Во-первых, смотрите сами: этот испанский болван позволил "Гардарике" развернуться по ветру. Во-вторых, у нас такие пушки, рядом с которыми его артиллерия - куча балласта. В-третьих, у нас целы все мачты и почти все паруса. И наконец у нас на борту такая братва, до которой испанцам как до Луны пешком. Во всяком случае, я в это верю. Почему же вы не верите в самих себя? - Галка вцепилась в Хайме холодным взглядом. Сделала паузу, перевела дух, и продолжала, уже в более жёстком тоне: - Почему, как только припекло, кое-кто вдруг вспомнил о своей заднице и забыл, что он тут вообще-то не один?.. Нет ответа. Вы правы в том, что никогда ещё нам не было так хреново, как сейчас. Но не потому нам хреново, что у нас меньше людей, пушек, и корабль плохо слушается штурвала. А потому, что на этой палубе кое-кто кое-кого испугался, и кое-что кое-куда наложил. Да, братва, это так! - в её голосе зазвенела сталь, а глазах сверкнул огонёк гнева. - Кто-то из вас сказал себе - это невозможно. И уже проиграл. А вы в курсе, почему мы три года - три полных года! - не знали поражений? Да потому, что вы все эти три года верили в победу, и даже мысли не допускали о том, чтобы уступить врагу!
– Тебе легко говорить, при твоей удаче, - вздохнул другой матрос, англичанин Роджер.
– Моя удача - это и есть ваша вера в свои силы! - Галка заговорила почти таким же, как раньше, твёрдым командным голосом. Да. Она снова была капитаном Спарроу, Алиной-Воробушком, которая без тени страха вела своих пиратов в бой. - Вот вы сомневаетесь, а точно знаю: мы можем уделать этого дона так, что он долго ещё будет чесать побитые места. И гадать, как это мы ему так здорово навешали. Страх - союзник испанца. Дон Педро и рассчитывает, что мы сейчас начнём метаться, вымаливать себе пару месяцев паршивой жизни на каких-нибудь плантациях, лишь бы не на стройку. А мы не будем делать ни того, ни другого. Мы не будем и бой принимать. Мы сами навяжем его испанцам, да ещё по нашим правилам!.. Ну, вы верите мне?
– Верим! Верим!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57