Села и городки, лишившись защитников, не оказывали сопротивления. Их жители, прихватив все самое ценное, бежали в горы, в надежде переждать смутное время. Но всю жизнь в лесу просидеть невозможно и постепенно они начали возвращаться в свои поспешно брошенные жилища, к хозяйству, которое вели на протяжении сотен лет.
Римляне особенно не докучали. Не претендовали на их скромное имущество, убогие жилища, да и на самих галлов, которых воспринимали скорее как разумных животных, нежели людей. Свои крепости предпочитали строить в стороне от поселений галлов, чтобы не портить обзора видом грязных, укутанных шкурами людишек и их убогого жилья. Римское присутствие сводилось к тому, что над галльскими деревнями и городками реяли знамена империи, да на въездах в поселения дежурили караулы, взимавшие плату за вход в селение в казну великого императора.
Император был жаден до денег. Его армия была огромной, и одних лишь подданных римской империи было недостаточно для того, чтобы содержать ее. Десятки тысяч воинов, выходцев из покоренных римлянами народов, служили в армии за звонкую монету. Тысячи варваров с еще не покоренных территорий, также служили империи, пленившись звоном золота. Воевали варвары, находящиеся на службе Рима, с такими же варварами, грабившими римские поселения и земли, находящиеся под их влиянием.
Бесконечные войны вела Великая Римская Империя, чтобы удержать в сохранности границы своих бескрайних территорий, а по возможности и раздвинуть их вширь. То и дело на ее необъятных просторах вспыхивали восстания и бунты, для подавления которых требовались войска и золото. Ежедневно, огромная римская армия поглощала горы золота, требуя все новых и новых вливаний.
И поэтому новые территории, попавшие под власть империи, облагались налогом на содержание армии расквартированной там. Чем больше воинский контингент, тем больше налог на содержание армии, налагаемый на местных жителей. Чем больше налог, тем сильнее недовольство людей, перерастающее порой в открытое противостояние.
Восстания жестоко подавлялись, дабы дурной пример не заразил соседние области, не привел к цепной реакции, совладать с которой, и вся римская армия будет не в состоянии. Все мужское поголовье, старше 7 лет, истреблялось под корень в назидание потомкам, чтобы и мыслей не возникало о мести. Женщин, оставшихся без мужей, детей и стариков, ожидала иная участь. На несколько дней они отдавались на потеху легионерам, что вольны были делать все, что им заблагорассудится.
Вынужденные месяцами находиться вдали от дома, лишенные женской ласки, они желали только одного. И не важно, что вместо облаченных в платья, ухоженных, благоухающих римских матрон им доставались дикарки, грязные, ужасно одетые и дурно пахнущие. В конце концов, их можно отмыть, переодеть и надушить. И тогда окажется, что они очень даже ничего, и на ближайшие несколько дней, как нельзя лучше подойдут на роль мужской утешительницы. Самым строптивым дозволяется и мечом полоснуть по горлу, лишь бы случилось это в отведенные им три дня. Пускай расплачиваются за грехи мужей и сыновей, дерзнувших бросить вызов римскому владычеству. И слышались три дня и три ночи над павшим селением варваров крики и стоны насилуемых женщин, а также довольное ржание выстраивающихся в очередь легионеров.
По окончании отведенных для развлечений дней, когда вдоволь натешившие плоть легионеры убирались обратно в палаточные городки, на селение опускалась зловещая тишина. Мало кому удавалось пережить кошмарные дни. Мужское поголовье было истреблено под корень, за исключением совсем юных. Старики и старухи убиты, просто так, походя, как отработанный материал, проку от которого нет, и место ему только на свалке. Женщины и девочки, начиная с шести лет и старше, все были неоднократно изнасилованы легионерами, рыскающими по дворам в поисках поживы. И не всегда потеха заканчивалась групповым изнасилованием, зачастую им только начиналась. Нередко, вошедшие в раж легионеры, затрахав жертву до потери сознания, убивали ее, вспарывая мечами живот.
Тем, кто выжил, пройдя все круги ада, оставалось разграбленное, залитое кровью, нередко сожженное дотла селение. И не было душевных сил оставаться там, где каждый камень был свидетелем величайшего насилия и унижения, боли и слез. Выжившие навсегда покидали разоренные жилища, уходя в леса, или другие селения, растворяясь среди местных жителей, неся кошмарную историю римских бесчинств. Бесчинств людей считающих себя цивилизованными носителями просвещения в дикие земли.
Наученные горьким опытом, в дальнейшем галлы не давали возможности легионерам отыграться на женщинах и детях. Зверства и бесчинства, творимые римлянами, не могли их запугать, заставить сложить оружие, и безропотно трудиться во благо далекого императора, облагодетельствовавшего их своими легионами. При малейшей возможности, галлийцы устраивали бунты. Убивали солдат охраняющих городские ворота, нападали на разъезды и патрули, убивали римских наместников и вельмож, встретившихся на пути.
Когда римские сотни окружали взбунтовавшееся селение, чтобы предать его огню, а жителей смерти и насилию, их уже ждали. В городке оставались лишь те, кто мог и хотел драться с римлянами, да старики со старухами, чья жизнь уже прожита. Чьи лучшие годы далеко в прошлом, чья смерть вопрос скорого времени и лишний день отсрочки ничего не решал. И не только зрелые мужи и молодые мужчины брали в руки оружие, нередко вместе с ними, плечом к плечу сражались и женщины, предпочитая смерть в бою, мучительной смерти от насилия, или позора на всю оставшуюся жизнь.
И когда натиск римских сотен крушил городские ворота, сметал со стен защитников и защитниц, грабить и насиловать было некого. Все, на ком они могли отыграться за свои раны, за гибель друзей-товарищей, давно покинули селение, прихватив с собой почти всю живность и все самое ценное. И только умело установленные самострелы, ямы с вкопанными на дно кольями, и прочие смертоносные ловушки поджидали римлян, желающих воспользоваться правом на разграбление городка. Но пища и вино, что остались в брошенных домах, были отравлены, в чем убедился не один римлянин, умерший в мучениях и корчах, рядом с оброненным наземь кувшином или недоеденным куском. От яда и ловушек, устроенных покинувшими селение жителями, погибало порой не меньше бойцов, чем при штурме городских стен. Где на их головы летели здоровенные камни, лился кипяток и кипящая смола, а самых резвых, первыми сумевших забраться на стены, встречали дубины и топоры, в обращении с которыми галлы были отменными мастерами.
Ввиду слишком больших небоевых потерь, римский наместник в Галлии был вынужден повсеместно, запретить специальным указом трехдневный разбой легионерам. Слишком сильно напугали его потери, из-за которых он в обозримом будущем мог лишиться армии, накопленных богатств и самой жизни. Отныне легионерам запрещалось грабить дома галлов. Оставалось право предавать галлийцев огню и мечу.
Сжигались деревни дотла. На месте бывшего поселения оставалась лишь огромная пустошь выжженной земли, пропитанная кровью ее защитников, где еще долгие годы ничто не будет расти, и многие десятилетия не будут селиться люди. И лишь редкий зверь, порой рискнет пересечь огромный, выжженный пустырь, да стервятник, опустится на пепелище в поисках поживы.
Отказ от законного разбоя мог, и вызвал, неудовольствие тех, кто потом и кровью заслужил это право. Недовольство грозило перерасти в мятеж, справиться с которым не так-то просто. Одно дело укрощать очередную взбунтовавшуюся галлийскую деревушку, и совсем другое укрощать взбунтовавшуюся римскую центурию, прекрасно вооруженную и искусную в ратном деле. А если взбунтуются сразу несколько, если огонь неудовольствия перекинется на легионы, что тогда? Как совладать с бунтовщиками, принимая во внимание, что истинных римлян, ничтожное меньшинство. Основная часть легионеров, облаченных в цвета великого Рима, такие же варвары, что и жители земли, на которой они несли службу. Они привыкли зарабатывать на жизнь разбоем и грабежом. Во многом именно благодаря этому, они и пополняли римские центурии.
И вдруг их лишают такой возможности, руководствуясь безопасностью. Это право они заслужили кровью, и никакому наместнику не дано их этого права лишать. Они позаботятся о себе сами в законный трехдневный срок. И пусть наместник лучше не вмешивается, если не желает неприятностей. Плохо, когда волнуется местное население, но если брожение начнется в легионах, это первый шаг к гражданской войне. Всегда найдется предводитель, что сумет объединить бунтующие легионы и двинуть их в поход. Вот только куда они направятся и что станут делать? Наведут свои порядки на захваченных землях, казнив императорского наместника и посадив на его место другого, или двинутся в края побогаче, чтобы грабить тамошних жителей. И плевать, что эти земли дружественные империи, или ее старинные колонии, исправно платящие дань Великому Риму. А может, они двинутся прямиком на Рим, чтобы бросить вызов императору, усадив на трон предводителя взбунтовавшихся легионов.
И хотя сместить императора силами нескольких легионов никому еще не удавалось, но гражданские войны в Римской империи уже случались, и ничего хорошего не приносили. Лишь разруху, хаос и запустение, разброд и шатания. Трещание границ империи по швам, откалывание огромных территорий, наместники и правители которых, пользуясь беспомощностью императора, занятого ведением гражданской войны, вместо того, чтобы прийти на помощь господину, служить которому присягали верой и правдой, вместо того, чтобы бороться с возмутителями спокойствия империи, только еще более усугубляли положение. Пользуясь беспомощностью власти, наместники и местные царьки, наделенные властью императора править от его имени, объявляли себя единственными правителями подвластных им земель, провозглашая независимость от Рима. Проходили годы, а то и десятилетия, прежде чем самопровозглашенные царства вновь возвращались под власть Рима. И, как правило, бывших подданных империи, приходилось завоевывать заново.
Наместник Галлии не желал смерти, что неминуема, если он лишится армии, по причине ее уничтожения местными жителями, или из-за бунта, связанного с запретом их грабить. Наместник сделал хитрый ход, что позволял ему сохранить и свой пост, и армию, а также уберечь ее от потерь из-за сюрпризов, приготовленных коварными галлами в брошенных селениях. Наместник запретил грабить жилища галлов, введя взамен этого права, существенную доплату золотом. Грабить в галльских деревушках было нечего, жили они бедно по римским понятиям. Насиловать в последнее время стало некого. Молодые женщины и девушки, вместе с детьми уходили в леса, пробираясь в спокойные селения. Женщины покрепче и поопытнее, брали в руки оружие и вместе с мужчинами противостояли натиску римских центурий, предпочитая смерть в бою насилию и позорной смерти от рук похотливых легионеров.
Имея достаточно золота, легионеры могли в большей степени удовлетворять свою страсть к выпивке и женщинам. За стенами военного, раскинулся гражданский городок, непременный его спутник, призванный облегчить жизнь и карманы легионеров. Торговцы всякой всячиной, что может понадобиться в жизни человеку, спешили за войском, торгуя там, где останавливалось войско. Наибольшим спросом у легионеров пользовались торговцы вином и женщинами. Походные трактиры, расположившиеся сразу же за стенами военного городка, никогда не пустовали. Именно туда спешили свободные от несения службы воины, если в их карманах звенели монеты. После трактира, изрядно выпив, они требовали женщин. Походные бордели постоянно следовали за армией, не опасаясь остаться без клиентов и без золота. Располагались бордели по соседству с кабаками, чтобы захмелевшие легионеры не утруждали себя поисками. К тому же в каждом кабаке, находилось на услужении несколько шлюх. Они раскрутят клиентов на покупку выпивки, а затем отработают угощение и плату за любовные утехи, в номерах на верху таверны, специально предназначенных для подобного рода свиданий, приносящих хозяину таверны дополнительный и весьма ощутимый, доход. И не нужно кого-то, насиловать, копаясь в вонючих одеждах, прикрывающих грязные тела галльских женщин. Чистые и ухоженные, неизменно ласковые и приветливые жрицы платной любви, уложат в постель, разденут, и полюбят по полной программе, тем горячее и страстнее, чем больше им перепадет монет.
Галльский наместник уберег армию и от гибели, и от бунта. Он дал воинам больше золота, отобранного у вонючих галлов, которых ненавидел и презирал, ощутимо увеличив и без того немалый налог на содержание армии и империи. И плевать, что с увеличением налога, галлы стали все чаще огрызаться и устраивать волнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186
Римляне особенно не докучали. Не претендовали на их скромное имущество, убогие жилища, да и на самих галлов, которых воспринимали скорее как разумных животных, нежели людей. Свои крепости предпочитали строить в стороне от поселений галлов, чтобы не портить обзора видом грязных, укутанных шкурами людишек и их убогого жилья. Римское присутствие сводилось к тому, что над галльскими деревнями и городками реяли знамена империи, да на въездах в поселения дежурили караулы, взимавшие плату за вход в селение в казну великого императора.
Император был жаден до денег. Его армия была огромной, и одних лишь подданных римской империи было недостаточно для того, чтобы содержать ее. Десятки тысяч воинов, выходцев из покоренных римлянами народов, служили в армии за звонкую монету. Тысячи варваров с еще не покоренных территорий, также служили империи, пленившись звоном золота. Воевали варвары, находящиеся на службе Рима, с такими же варварами, грабившими римские поселения и земли, находящиеся под их влиянием.
Бесконечные войны вела Великая Римская Империя, чтобы удержать в сохранности границы своих бескрайних территорий, а по возможности и раздвинуть их вширь. То и дело на ее необъятных просторах вспыхивали восстания и бунты, для подавления которых требовались войска и золото. Ежедневно, огромная римская армия поглощала горы золота, требуя все новых и новых вливаний.
И поэтому новые территории, попавшие под власть империи, облагались налогом на содержание армии расквартированной там. Чем больше воинский контингент, тем больше налог на содержание армии, налагаемый на местных жителей. Чем больше налог, тем сильнее недовольство людей, перерастающее порой в открытое противостояние.
Восстания жестоко подавлялись, дабы дурной пример не заразил соседние области, не привел к цепной реакции, совладать с которой, и вся римская армия будет не в состоянии. Все мужское поголовье, старше 7 лет, истреблялось под корень в назидание потомкам, чтобы и мыслей не возникало о мести. Женщин, оставшихся без мужей, детей и стариков, ожидала иная участь. На несколько дней они отдавались на потеху легионерам, что вольны были делать все, что им заблагорассудится.
Вынужденные месяцами находиться вдали от дома, лишенные женской ласки, они желали только одного. И не важно, что вместо облаченных в платья, ухоженных, благоухающих римских матрон им доставались дикарки, грязные, ужасно одетые и дурно пахнущие. В конце концов, их можно отмыть, переодеть и надушить. И тогда окажется, что они очень даже ничего, и на ближайшие несколько дней, как нельзя лучше подойдут на роль мужской утешительницы. Самым строптивым дозволяется и мечом полоснуть по горлу, лишь бы случилось это в отведенные им три дня. Пускай расплачиваются за грехи мужей и сыновей, дерзнувших бросить вызов римскому владычеству. И слышались три дня и три ночи над павшим селением варваров крики и стоны насилуемых женщин, а также довольное ржание выстраивающихся в очередь легионеров.
По окончании отведенных для развлечений дней, когда вдоволь натешившие плоть легионеры убирались обратно в палаточные городки, на селение опускалась зловещая тишина. Мало кому удавалось пережить кошмарные дни. Мужское поголовье было истреблено под корень, за исключением совсем юных. Старики и старухи убиты, просто так, походя, как отработанный материал, проку от которого нет, и место ему только на свалке. Женщины и девочки, начиная с шести лет и старше, все были неоднократно изнасилованы легионерами, рыскающими по дворам в поисках поживы. И не всегда потеха заканчивалась групповым изнасилованием, зачастую им только начиналась. Нередко, вошедшие в раж легионеры, затрахав жертву до потери сознания, убивали ее, вспарывая мечами живот.
Тем, кто выжил, пройдя все круги ада, оставалось разграбленное, залитое кровью, нередко сожженное дотла селение. И не было душевных сил оставаться там, где каждый камень был свидетелем величайшего насилия и унижения, боли и слез. Выжившие навсегда покидали разоренные жилища, уходя в леса, или другие селения, растворяясь среди местных жителей, неся кошмарную историю римских бесчинств. Бесчинств людей считающих себя цивилизованными носителями просвещения в дикие земли.
Наученные горьким опытом, в дальнейшем галлы не давали возможности легионерам отыграться на женщинах и детях. Зверства и бесчинства, творимые римлянами, не могли их запугать, заставить сложить оружие, и безропотно трудиться во благо далекого императора, облагодетельствовавшего их своими легионами. При малейшей возможности, галлийцы устраивали бунты. Убивали солдат охраняющих городские ворота, нападали на разъезды и патрули, убивали римских наместников и вельмож, встретившихся на пути.
Когда римские сотни окружали взбунтовавшееся селение, чтобы предать его огню, а жителей смерти и насилию, их уже ждали. В городке оставались лишь те, кто мог и хотел драться с римлянами, да старики со старухами, чья жизнь уже прожита. Чьи лучшие годы далеко в прошлом, чья смерть вопрос скорого времени и лишний день отсрочки ничего не решал. И не только зрелые мужи и молодые мужчины брали в руки оружие, нередко вместе с ними, плечом к плечу сражались и женщины, предпочитая смерть в бою, мучительной смерти от насилия, или позора на всю оставшуюся жизнь.
И когда натиск римских сотен крушил городские ворота, сметал со стен защитников и защитниц, грабить и насиловать было некого. Все, на ком они могли отыграться за свои раны, за гибель друзей-товарищей, давно покинули селение, прихватив с собой почти всю живность и все самое ценное. И только умело установленные самострелы, ямы с вкопанными на дно кольями, и прочие смертоносные ловушки поджидали римлян, желающих воспользоваться правом на разграбление городка. Но пища и вино, что остались в брошенных домах, были отравлены, в чем убедился не один римлянин, умерший в мучениях и корчах, рядом с оброненным наземь кувшином или недоеденным куском. От яда и ловушек, устроенных покинувшими селение жителями, погибало порой не меньше бойцов, чем при штурме городских стен. Где на их головы летели здоровенные камни, лился кипяток и кипящая смола, а самых резвых, первыми сумевших забраться на стены, встречали дубины и топоры, в обращении с которыми галлы были отменными мастерами.
Ввиду слишком больших небоевых потерь, римский наместник в Галлии был вынужден повсеместно, запретить специальным указом трехдневный разбой легионерам. Слишком сильно напугали его потери, из-за которых он в обозримом будущем мог лишиться армии, накопленных богатств и самой жизни. Отныне легионерам запрещалось грабить дома галлов. Оставалось право предавать галлийцев огню и мечу.
Сжигались деревни дотла. На месте бывшего поселения оставалась лишь огромная пустошь выжженной земли, пропитанная кровью ее защитников, где еще долгие годы ничто не будет расти, и многие десятилетия не будут селиться люди. И лишь редкий зверь, порой рискнет пересечь огромный, выжженный пустырь, да стервятник, опустится на пепелище в поисках поживы.
Отказ от законного разбоя мог, и вызвал, неудовольствие тех, кто потом и кровью заслужил это право. Недовольство грозило перерасти в мятеж, справиться с которым не так-то просто. Одно дело укрощать очередную взбунтовавшуюся галлийскую деревушку, и совсем другое укрощать взбунтовавшуюся римскую центурию, прекрасно вооруженную и искусную в ратном деле. А если взбунтуются сразу несколько, если огонь неудовольствия перекинется на легионы, что тогда? Как совладать с бунтовщиками, принимая во внимание, что истинных римлян, ничтожное меньшинство. Основная часть легионеров, облаченных в цвета великого Рима, такие же варвары, что и жители земли, на которой они несли службу. Они привыкли зарабатывать на жизнь разбоем и грабежом. Во многом именно благодаря этому, они и пополняли римские центурии.
И вдруг их лишают такой возможности, руководствуясь безопасностью. Это право они заслужили кровью, и никакому наместнику не дано их этого права лишать. Они позаботятся о себе сами в законный трехдневный срок. И пусть наместник лучше не вмешивается, если не желает неприятностей. Плохо, когда волнуется местное население, но если брожение начнется в легионах, это первый шаг к гражданской войне. Всегда найдется предводитель, что сумет объединить бунтующие легионы и двинуть их в поход. Вот только куда они направятся и что станут делать? Наведут свои порядки на захваченных землях, казнив императорского наместника и посадив на его место другого, или двинутся в края побогаче, чтобы грабить тамошних жителей. И плевать, что эти земли дружественные империи, или ее старинные колонии, исправно платящие дань Великому Риму. А может, они двинутся прямиком на Рим, чтобы бросить вызов императору, усадив на трон предводителя взбунтовавшихся легионов.
И хотя сместить императора силами нескольких легионов никому еще не удавалось, но гражданские войны в Римской империи уже случались, и ничего хорошего не приносили. Лишь разруху, хаос и запустение, разброд и шатания. Трещание границ империи по швам, откалывание огромных территорий, наместники и правители которых, пользуясь беспомощностью императора, занятого ведением гражданской войны, вместо того, чтобы прийти на помощь господину, служить которому присягали верой и правдой, вместо того, чтобы бороться с возмутителями спокойствия империи, только еще более усугубляли положение. Пользуясь беспомощностью власти, наместники и местные царьки, наделенные властью императора править от его имени, объявляли себя единственными правителями подвластных им земель, провозглашая независимость от Рима. Проходили годы, а то и десятилетия, прежде чем самопровозглашенные царства вновь возвращались под власть Рима. И, как правило, бывших подданных империи, приходилось завоевывать заново.
Наместник Галлии не желал смерти, что неминуема, если он лишится армии, по причине ее уничтожения местными жителями, или из-за бунта, связанного с запретом их грабить. Наместник сделал хитрый ход, что позволял ему сохранить и свой пост, и армию, а также уберечь ее от потерь из-за сюрпризов, приготовленных коварными галлами в брошенных селениях. Наместник запретил грабить жилища галлов, введя взамен этого права, существенную доплату золотом. Грабить в галльских деревушках было нечего, жили они бедно по римским понятиям. Насиловать в последнее время стало некого. Молодые женщины и девушки, вместе с детьми уходили в леса, пробираясь в спокойные селения. Женщины покрепче и поопытнее, брали в руки оружие и вместе с мужчинами противостояли натиску римских центурий, предпочитая смерть в бою насилию и позорной смерти от рук похотливых легионеров.
Имея достаточно золота, легионеры могли в большей степени удовлетворять свою страсть к выпивке и женщинам. За стенами военного, раскинулся гражданский городок, непременный его спутник, призванный облегчить жизнь и карманы легионеров. Торговцы всякой всячиной, что может понадобиться в жизни человеку, спешили за войском, торгуя там, где останавливалось войско. Наибольшим спросом у легионеров пользовались торговцы вином и женщинами. Походные трактиры, расположившиеся сразу же за стенами военного городка, никогда не пустовали. Именно туда спешили свободные от несения службы воины, если в их карманах звенели монеты. После трактира, изрядно выпив, они требовали женщин. Походные бордели постоянно следовали за армией, не опасаясь остаться без клиентов и без золота. Располагались бордели по соседству с кабаками, чтобы захмелевшие легионеры не утруждали себя поисками. К тому же в каждом кабаке, находилось на услужении несколько шлюх. Они раскрутят клиентов на покупку выпивки, а затем отработают угощение и плату за любовные утехи, в номерах на верху таверны, специально предназначенных для подобного рода свиданий, приносящих хозяину таверны дополнительный и весьма ощутимый, доход. И не нужно кого-то, насиловать, копаясь в вонючих одеждах, прикрывающих грязные тела галльских женщин. Чистые и ухоженные, неизменно ласковые и приветливые жрицы платной любви, уложат в постель, разденут, и полюбят по полной программе, тем горячее и страстнее, чем больше им перепадет монет.
Галльский наместник уберег армию и от гибели, и от бунта. Он дал воинам больше золота, отобранного у вонючих галлов, которых ненавидел и презирал, ощутимо увеличив и без того немалый налог на содержание армии и империи. И плевать, что с увеличением налога, галлы стали все чаще огрызаться и устраивать волнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186