— Идти можешь?
Девушка нашла в себе силы кивнуть.
— Беги отсюда в степь, беги быстрее и дальше. Я найду Хорга — он здесь,— а потом найду тебя. Ясно?
Луара опять кивнула, но с места не сдвинулась. Конан поднял девушку, встряхнул, обеспокоено оглянулся. — Некогда, Луара, некогда. Беги!
И собрался было подтолкнуть ее изо всех сил в спину, в сторону степи, как…
— Конан!..

* * *
— Конан! — На это у Хорга достало сил. Боги позволили ему увидеть варвара и рядом — живую, спасенную сестру. И Хорг с успокоенным сердцем, отчего-то уверенный, что отныне его сестре ничего не грозит, разрешил мраку объять свой разум. Он погрузился во тьму, но жизнь пока еще трепетала в его израненном теле.

* * *
Конан увидел Хорга и понял, что тот умирает. Еще варвар понял, что своим последним возгласом кузнец препоручает ему свою сестру. Зная, что сейчас вновь полетят стрелы из луков оставшихся в живых немногочисленных кочевников, киммериец подхватил Луару на руки и бросился с ней в степь, под защиту ночи.
Мгла окутала их. Конан бежал и бежал прочь от догоравших шатров. Если б не девушка, он бы сразу вернулся, чтоб вырвать тело Хорга у дикарей, не дав им надругаться над покойным, и, как должно, предать его земле. Еще оставался маг, но северянин был уверен, что тот давно удрал из стойбища.

* * *
— Конан! — Этот истошный, но с какой-то затаенной радостью крик привлек внимание и Ки-шон.
Кхитаянка огляделась по сторонам. Недалеко от того места, где ее застал этот крик, она увидела оседающего на землю человека, истыканного стрелами. Увидела она и того, к кому были обращены предсмертный возглас и взор умирающего: отблеск пожара выхватил из темноты две фигу черноволосого великана и девушки, одной из тех, с кем ее, Ки-шон, привезли к кочевникам.
Внезапно тот, кого кхитаянка считала своим спасителем, с девушкой на руках бросился бежать в сторону от кочевья и в мгновение ока растворился в ночи. Ки-шон оказалась на распутье: последовать за тем, кому она поклялась служить, или остаться и продолжать поиски жирного мерзавца? Второе показалось ей мелким и нестоящим. И она решила идти за черноволосым богом.

* * *
Две женщины, громко и истерично визжа, промчались мимо всех воинов, шатров и загонов, оказались в степи и продолжили свой бег, но уже молча, путаясь в одеждах, спотыкаясь и иногда даже падая. Наконец они, обессилев от усталости, повалились на землю и откинули с голов платки, скрывавшие доселе их лица.
— Кажется, удрали! — тяжело дыша, выговорил Омигус.
Толстый торговец рабынями лишь открывал и закрывал рот, точно рыба, выброшенная на берег. Долгий бег чуть не убил его. Кое-как отдышавшись, он обратился к магу со словами благодарности.
— Ах, мы, торговцы, завсегда должны помогать друг другу. Как хорошо, что мы спаслись! И даже не жалко денег, которые мне обещали заплатить завтра. Жизнь ведь дороже, правда?
На самом деле все золото, полученное за рабынь, покоилось в набрюшном поясе толстяка, но не говорить же об этом неизвестно кому!..
— Правда,— согласился маг.— Жизнь лучше, чем смерть. Мои наконечники тоже пропали, а какие хорошие были наконечники! Их у меня даже купить не успели. Теперь я беден. Совсем бедный купец…
Толстяк хотел было предложить своему неожиданному спутнику партнерство на будущее, но решил пока повременить, присмотреться.
— А что дальше делаем? — поинтересовался он.— Неужто через степь пешком?
Омигус подмигнул ему.
— Парень, тебе со мной повезло. Моя купеческая жизнь заносила меня и не в такие передряги. Как-нибудь за ужином, заказанным за твой счет, я расскажу о некоторых из них. А сейчас смотри и удивляйся. К нам прибегут лошадки — из тех, что разбежались по степи.
Маг полез в свою сумку. Был в его цирковом репертуаре такой трюк — он обращался к публике со словами:
«Мне, великому чародею Черного Круга, подвластны стихии и животное царство. Чьи приказы птицы и звери будут выполнять беспрекословно? Мои! Смотрите и изумляйтесь. Часть своего колдовского дара я растрачу, чтобы убедить вас в могуществе магии. Глядите, я произношу заклинание и приказываю всем кобылам на этой площади подойти ко мне!»
И, к вящему удивлению зрителей, кобылицы, даже с седоками на спинах, с громким ржанием срывались с мест и направлялись к магу.
«А теперь прочь! На место!» — вдруг командовал Великий Чародей, и лошади поворачивали вспять. Секрет фокуса заключался в порошке, сотворенном из семени жеребца. Стоило потереть пальцами щепотку этого порошка, как призывный для кобылиц запах быстро распространялся окрест, и те послушно шли к его источнику. Но во избежание неприятностей в нужную минуту приходилось растирать пальцами другой руки порошок иного, отталкивающего свойства, перебивающий запах первого.
Вот и сейчас Омигус извлек из своей сумки полезный порошок и, высыпав большую горстку на ладонь, принялся растирать его.
Прошло немало времени, чародей уже устал от монотонных движений и начал было сомневаться в успехе затеи, как вдруг вдалеке послышалось возбужденное ржание, а вскоре — приближающийся стук копыт.
— Держи-ка.— Омигус пересыпал порошок в ладони толстяка.— Три, как я. А я пока достану одну штуку… вот …— Он развязал небольшой узелок и вытащил из него сухие листья какого-то растения. Выбрав два листика, он аккуратно упаковал остальные и положил обратно в сумку. — Опытные конокрады знают, что это такое, и платят за листы этого дерева бешеные деньги. Стоит лошади пожевать один такой лист,— а жуют они охотно, нравится им почему-то запах этой дряни,— как она становится покладистой, словно невеста в брачную ночь.
Из темноты выплыла лошадиная морда, за ней еще одна… И вскоре два купца, настоящий и фальшивый, отправились на послушных кобылах в ночное конное странствие. Они решили не ждать, прискачет или нет третья на ароматный порошок. Главное сейчас — побыстрее смыться из этих мест.
«Нет, точно, предложу ему быть моим партнером». Толстяк все больше проникался уважением к новому приятелю.
«А золотишко у него, небось, с собой,— думал тем временем маг.— За товар наверняка уже уплатили. А такие уроды всегда носят золото на себе. Завтра и проверим».

* * *
Конан опустил обнаженную девушку на холодную землю. Не мешало бы на нее что-нибудь накинуть, но под рукой ничего не оказалось.
— Конан, Конан, ты пришел,— выдавила из себя Луара и разрыдалась.
Кочевье, обозначенное в ночи пламенем догорающих шатров, осталось уже далеко позади, и можно было не беспокоиться о том, что на Конана и Луару случайно наткнутся трусливые кочевники, а также женщины, дети и старики, пережидающие в степи, пока все уляжется. Здесь Луара будет в безопасности, а он должен вернуться. Чтобы не дать Дикарям надругаться над телом Хорга, чтобы добыть лошадей и одежду для девушки.

* * *
Ки-шон помчалась за черноволосым богом со всей быстротой, на которую была способна. Но, разумеется, очень скоро она потеряла из виду слившуюся с непроглядной мглой исполинскую фигуру. Кхитаянка пошла наугад, оставляя за спиной полыхающее кочевье. То и дело она останавливалась, вслушивалась в ночные звуки, припадала ухом к земле.
Вдруг ей показалось, что кто-то рыдает. Ки-шон замерла. Да, чей-то плач доносился из темноты. И этот кто-то находился совсем рядом.

* * *
В разоренном кочевье стоял заунывный женский вой над павшими мужьями, отцами и сыновьями, тела которых сносили и укладывали рядами, готовя к погребальному ритуалу, в самом центре стойбища. Из степи с покаянно опущенными головами возвращались отсидевшиеся в безопасности кочевники.
Самые родовитые и уважаемые кочевники собрались возле тел шума-хана, Батыр-хана, Юсуп-хана и других погибших соплеменников и совещались, кому теперь быть главой племени, кому, как только соберут лошадей и рассветет, отправляться в погоню за подлым шадизарским шакалом. Хорг лежал там, где и упал, кочевники подходили, плевали на него и осыпали проклятиями. Никто из них даже не подозревал, что жизнь все еще теплится в груди кузнеца…
А тот, кого вскоре собирались преследовать охваченные жаждой мести степные воины, находился совсем близко от кочевья. Конан лежал на холодной земле, переводил дух после стремительного бега и обдумывал, как выгоднее использовать внезапность своего вторичного появления в стойбище. Чуткое ухо варвара уловило стук копыт — он становился все явственнее. «Лошадь без седока,— определил киммериец.— Идет слишком размеренно. Похоже, ведут под уздцы. Ха, как раз то, что надо…»
И действительно по степи, понурившись, брел кочевник и вел под уздцы свою лошадь. Конан выпрыгнул из засады, сбил воина с ног и сломал ему шею. Лошадь дернулась было в сторону, но рука уже мертвого хозяина удержала ее повод, который тот не успел выпустить. Киммериец привязал к себе мертвеца и взгромоздился на лошадь.
. Не люблю, когда в спину стреляют,— как бы извинился Конан перед покойником, трогая с места его лошадь.

* * *
Дети, пережившие этот день, рассказывали потом своим внукам о страшной каре, ниспосланной богами за грехи на их племя. Великан с огненным мечом на крылатом коне спустился в одну из ночей с небес и убил тех, кто забыл своих богов, погряз в роскоши и удовольствиях, тех, кто стал трусливым и глупым от лени.

* * *
Конан вырвался из ночной мглы, сбросил труп кочевника, на полном скаку подхватил Хорга с земли, положил его впереди себя на спину лошади и помчался к загону.
Кочевники, словно завороженные, стояли не в силах сдвинуться с места. Лишь увидев, как чертов иноземец открыл загон и выгоняет лошадей, только что приведенных из степи, они опомнились и схватились за луки. Но было уже поздно. Конан мчался прочь от загона, прочь из кочевья, уводя с собой табунчик из двух десятков лошадей. Он мчался прочь, и на этот раз навсегда.

* * *
Хорг вдруг открыл глаза и спросил:
— Конан… что с Луарой?..
«Кром, Бел, Митра и прочие боги! — пронеслось в голове северянина.— Он жив!..»
— Тише, тебе нельзя разговаривать,— ответил киммериец.— С ней все в порядке. Она в безопасности. Скоро ты ее увидишь.
— Конан… Спаси ее,— прошептал кузнец, будто не слыша последних слов северянина.— Обещай, что ты спасешь ее!
— Хорошо, хорошо. Ты поправишься, и вы вместе вернетесь в Шадизар. Потерпи немного…
Хорг неожиданно улыбнулся, на его губах выступил» кровавая пена.
— Конан…
— Что?
— Там… на площади… если б не стражники, я бы достал тебя…— сказал кузнец. И умер.

* * *
Луара откликнулась на раскатистый зов северянина. Варвар устремился на ее голос и нашел девушку. И не одну.
— Ее тоже похитили вместе со мной. Она сама спаслась,— быстро пояснила Луара. А Ки-шон внезапно опустилась на колени перед спрыгнувшим с лошади киммерийцем.
Конан снял с крупа лошади тело Хорга и положил его на землю. Луара увидела брата…

* * *
Здесь Хорга и похоронили. Своим изрядно затупившимся за эту ночь мечом Конан вырубил могилу в неподатливой степной земле. Луара почти не плакала — прошедшая ночь уже иссушила ее глаза, слез больше не осталось.
— Нам надо ехать. До рассвета мы должны уйти отсюда как можно дальше,— сказал Конан, вернувшись от лошадей к сидящей рядом со свежей могилой Луаре. К киммерийцу подошла Ки-шон, провела ладонью вокруг кровоточащей ссадины на его животе, потом показала своему господину испачканную в крови маленькую кисть.
— Хочешь сказать, что я должен заняться этими царапинами? Ну, потом как-нибудь. Сейчас надо убираться от сюда.
— Конан! — позвала Луара. Она выглядела довольно смешно, кутаясь, как в халат, в слишком просторную для нее мужскую одежду, которую Конан снял с убитого кочевника.— Я отправляюсь в Гиль-Дорад. С тобой или одна. Это решено. Не отговаривай.
Конан помолчал, потом указал пальцем на могилу Хорга: А как же отец? Кто скажет ему об этом?
— Отца убьет весть о смерти Хорга. Пускай надеется и живет. А я… Я не могу возвратиться… Никак.
— Вместо одного ребенка твой отец потеряет двоих.
— Он все равно потеряет меня, если я вернусь. Без Хорга… Я не смогу жить там. Я уйду. Так что лучше вообще не возвращаться… Хватит, Конан… Я решила… Если ты в Гиль-Дорад, то нам по пути.
Конан пожал плечами. Да, переубедить женщину тяжелее, чем одолеть сотню воинов. К тому же нет времени на бесполезные разговоры.
Киммериец подошел к Ки-шон и попытался подобрать из множества известных ему языков знакомый кхитаянке. Ничего не выходило, а кхитаянского Конан не знал. Тогда северянин перешел на язык жестов. Показывая руками в разные стороны и на разные предметы, варвар попытался объяснить кхитаянке, что у них теперь разные дороги. И, похоже, кхитаянка поняла его, поскольку отрицательно замотала головой, положила ладонь на сердце, а потом вытянула руку в сторону варвара. Впрочем, одного ее взгляда было достаточно.
— Она показывает, что ее сердце принадлежит тебе и, значит, она пойдет за тобой куда угодно,— пояснила Луара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37