Если бы не песок, не обошлось бы без ушибов и переломов. Конан оказался на ногах, когда другие еще приходили в себя. При падении платок слетел с его головы… с мечом же он расстался бы, только лишившись руки.
Сразу — взгляд по сторонам. Ни шестипалого отростка, ни стены. Вместо них, и всего в десяти шагах от людей, окружая их плотным кольцом, нет, не горел — гореть он не Мог,— а почти беззвучно, с едва уловимым шелестом колыхался гигантский, рвущийся к небу песочный костер. Языки фальшивого пламени отплясывали дикий, торжествующий танец.
Конан метнулся к пытающейся встать Луаре.
— Ну как ты? Все в порядке?
Девушка кивнула.
Ки-шон тем временем помогала подняться Омигусу.
— Слышишь ты, мразь! — неистово выкрикнул варвар вращая над головой высоко поднятый меч. Глаза его были налиты бешенством.— Тебе не победить нас! Я тебя изничтожу! Клянусь Кромом!
В ответ лепестки песчаного костра взметнулись и сомкнулись над кучкой людей, образовав непроницаемый купол. Сверху на путников посыпался, набирая силу, песчаный «дождь».
Конан увидел безнадежность в обращенных на него взглядах и понял, что люди совсем упали духом.
— Вперед! — крикнул он.— Пробиваемся еще раз! За мной, сучьи дети!
— Бесполезно, варвар,— откликнулся Ловар.— Это не просто песок… Это песок, управляемый высшей силой…
Ладонь северянина сжала рукоять меча с такой силой, что будь она не из стали, то была бы смята в лепешку. Варвар едва удержался, чтобы не раскроить голову этому чертовому слабаку.
И вдруг в глазах Конана на миг потемнело. Он будто наяву услышал вкрадчивый голос, отодвинувший все прочие звуки этого мира: «Вода всегда сильнее песка…»
Свободным от безумствующего монстра оставался лишь небольшой пятачок, засыпаемый сверху тем же проклятым песком.
Киммериец вспомнил, чей голос только что звучал в его мозгу.
Он убрал меч в ножны, вытащил из дорожной сумки флягу с водой, выдернул пробку, налил на свою огромную, сложенную горстью ладонь драгоценной жидкости и плеснул ее на беснующийся в двух шагах песок.
Раздался звук, похожий на шипение углей, заливаемых водой, и на шкворчение жира на сковороде, и непроницаемая толща песка, казавшаяся непробиваемой, разверзлась в месте, где на нее попали капли влаги, и открылся сквозной проход, в конце которого люди увидели голубую ленту горизонта. Правда, всего на миг. Спасительное отверстие стало быстро, на глазах, затягиваться. Конан вновь заслонил горлышко фляги над ладонью.
— Поняли, что делать? Достать фляги. Вытащить затычки. Воду беречь! Но и не жалеть. Идем! Не отставать!
И варвар выбросил вперед руку, выплескивая воду из ладони. Песчаная масса вновь с шипением отпрянула и разошлась в стороны. Конан сделал шаг к образовавшемуся проходу, увлекая за собой остальных.
И в самом деле, вода оказалась сильнее песка. Она пробивала людям дорогу. Капли сберегаемой до этого, как бесценный клад, влаги прокладывали путь вперед, отбивали атаки песка с боков и сверху, песка, который снова и снова стремился перекрыть людям доступ воздуха и задушить, насыпав над ними могильный холм. Однако сбылись слова принцессы Ливии — таинственные силы пустыни никак не могли справиться с чудодейственной силой, заключенной в простой воде.
Но вот опустела фляга Луары, за ней — Конана и Омигуса. Вода у Ки-шон и Ловара тоже заканчивалась. Проход по-прежнему неумолимо сужался. Ки-шон передала свою емкость с остатками жидкости идущему впереди Конану, чтобы тот пробил последнюю препону перед выходом из адского песочного мешка. Оставалось сделать всего несколько шагов. Из фляги кхитаянки выкатилась последняя капля.
— И у меня все! Пусто,— раздался голос Ловара.
Теперь воды не было ни у кого.
Отверстие в толще пляшущего вокруг них песка снова затягивалось. Неотвратимо.
И тут с пронзительным криком Ки-шон зубами сорвала повязку с покалеченной руки. Следом за тем ее зубы впились в едва зажившую плоть…
И сразу же обильно хлынула ярко-красная кровь. И Песчаная стена окроплялась уже не водой, но кровью. Окроплялась еще и еще…
Песочный огонь отпрянул от людей так, будто алая жил кость из человеческого тела несла ему окончательную по! гибель. Конан, а за ним и все остальные бросились вперед в образовавшуюся брешь и вырвались на свободу.
В бессильной злобе беснующийся песочный костер кружил по пятачку, который только что покинули люди и от которого стремительно удалялись. Путники бежали, то и дело оглядываясь. Им трудно было поверить, что они все-таки спаслись.

* * *
Два часа они шли без остановки, на пределе человеческих возможностей. Наконец решили сделать привал. Воды больше не было, но пока это не пугало путников. Счастье избавления от жуткой смерти наполнило их сердца ликованием. О воде они подумают потом, позже…

Глава четырнадцатая

Минуло два дня. Еду из сумок они даже не доставали. Есть всухомятку было невозможно. Да и голода не ощущалось. Голод забивала жажда. Ужасная, сжигающая все внутри жажда.
Они шли днем. Полночи тоже шли, полночи спали. Так же нестерпимо, как пить, им хотелось увидеть что-нибудь еще, кроме ненавистной желтой равнины. Где же конец их мукам?
Они почти не разговаривали друг с другом. Молчал даже Омигус. После спасения от песчаной смерти с ним произошла странная перемена. Он перестал жаловаться, стенать, хныкать, настаивать на частых привалах. Сжав зубы, безмолвно и упорно шел из последних сил, не отставая от спутников. Во время отдыха лежал, погрузившись в глубокие раздумья.
Однажды на одном из привалов Омигус почувствовал чье-то прикосновение. К нему подсела кхитаянка. Она улыбалась, глядя на него, и гладила его по голове. Он улыбнулся в ответ, взял в свои руки девичью ладошку. И — слеза покатилась по морщинистому лицу немолодого циркача. — Знаешь,— прошептал он,— я всегда хотел иметь жену, дом, детей. Но всю жизнь скитаюсь по чужим городам… И никто… никогда… Эх, жаль, что ты не понимаешь…
Кхитаянка поняла его. Наклонившись, она прикоснулась губами к его губам.
После этого они держались вместе. Шли рядом, взявшись за руки. Он говорил ей что-то на своем языке, она –. на своем. И им казалось, они прекрасно понимают друг друга…

* * *
Если б были силы бежать, они бы бежали. Но — хоть и зажглись их потухающие взоры, хоть воспряли они духом и пригибающий к земле гнет безнадежности свалился с их плеч — усталость давала себя знать. На бег их не хватало, как ни хотелось им припустить со всех ног и в мгновение ока оказаться у той сперва просто точки на горизонте, а затем ясно видимой группы деревьев. Трех-четырех пальм, которые могли расти посреди пустыни лишь в одном случае. Если там пробивалась сквозь песчаные наслоения вода. Вода…
Вода и только вода стояла сейчас перед глазами старающихся как можно быстрее переставлять ноги людей. Холодная, журчащая, убивающая пожар в горле и во всем теле. Спасающая… Пусть будет теплая, отвратительная на вкус, но — вода…
Оазис! Да, он! В этом уже не оставалось сомнений. Тень и вода. Прохлада и жизнь. О боги, как медленно он приближается!..
Оказавшийся первым у желанной цели Конан, на бегу доставший флягу, замер, так и не ступив под сень четырех невысоких пальм. Остальные поравнялись с ним и — тоже застыли. Под деревьями, обложенный белыми камушками, бил родник. Накопившаяся в этом бассейнчике вода была кристально прозрачна. А около источника лежало множество человеческих скелетов, и некоторые из них уже рассыпались в пыль.
Внезапное открытие остановило людей. Но вода продолжала манить. Луара сделала шаг к роднику.
— Стой! — Властный окрик Ловара пригвоздил девушку к месту и заставил повернуться к нему.— Скелеты. И… Здесь вообще нечисто… я чувствую. Этой воды нельзя касаться.
— Я не могу больше! — истерично завопила Луара.— Я пять хочу!
И ринулась к ключу.
— Варвар,— быстро проговорил Ловар,— останови ее. Иначе дальше мы пойдем вчетвером.
Киммериец колебался — уж больно притягательно выглядел безмятежно журчащий родник,— но всего секунду. «Остерегайся живительной влаги, ибо она сожжет тебя, как огонь»,— говорила Ливия…
— Не сметь, дура! — Его страшный голос остановил девушку на полпути к источнику. Девушка испуганно сжалась, и слова, готовые сорваться с ее губ, застряли у нее в горле.— Потерпи немного,— добавил северянин уже спокойнее,— давай сперва разберемся.— Он повернулся к Ловару.— Как понимать твои слова, колдун?
— Не могу объяснить,— медленно сказал тот, пристально вглядываясь в воду.— Но чувствую… Я уже говорил, что против нас действуют могущественные силы зла; они препятствуют моим способностям… Но все же я попробую доказать свою правоту. Уйдите все. Подальше…— Он с трудом шевелил пересохшими губами.
Спутники повиновались. Они отошли шагов на десять от деревьев, оставив Ловара одного у странного источника.
—Пожалуй, он прав,— задумчиво пробормотал Конан.— Рядом с водой люди просто так не умирают…
Ловар вытащил из одежд маленький, чуть больше ладони, кинжал. Уколол палец. Дал крови натечь на лезвие. Он сидел вполоборота к людям, с надеждой смотрящим на него.
Выло видно, как губы его что-то шепчут. Ловар занес Я родником кинжал, наклонил. Ярко-алые капли покатились вниз, упали в воду.
Густой желтоватый пар взметнулся над источником, укутал мага. Конан бросился на помощь, но не добежал до ключа — навстречу, из ставших темно-коричневыми клубов пошатываясь, с кинжалом в опущенной руке вышел Ловар.
— Яд…— выдавил чародей, и ноги его подкосились.

* * *
Омигус, Луара, Ки-шон и пришедший в себя Ловар наблюдали, как киммериец — неистово, выкрикивая злобны проклятия, с неведомо откуда появившейся силой — разбросал камни родника, выхватил меч и взялся за порожденные чьей-то злой волей деревья, выросшие на ядовитой почве и питающиеся отравленной водой. Из срубленных стволов вытекала зеленая желеобразная жижа с резкой вонью, напоминающей запах разложившегося трупа. Стволы и сучья, падая на землю, тут же иссыхали и сворачивались, как горящая кора.
Наконец оазис-убийца был уничтожен. Конан вернулся к своему маленькому отряду.
— Спасибо, колдун,— просто сказал он и хлопнул Ловара по плечу: более откровенно варвар не умел, да и стеснялся выражать свою благодарность.— Ты спас нам жизнь… Надо идти,— обратился киммериец к людям, которые идти были уже не в состоянии…

* * *
Ни о каком посменном карауле не могло быть и речи. Измотанные, умирающие от жажды, они вповалку спали на песке. Ночи давали передышку от солнца и от проклятой желтизны, хотя обычно выдавались холодными, и земля сильно остывала к ненавистному рассвету…

* * *
— Гиль-Дорад! Гиль-Дорад! — разбудили северянина радостные крики и смех, сопровождаемые поцелуями. Кто-то тряс его за плечо. Разомкнув веки, он разинул от изумления рот и решил: «Сон».
— Господин Конан! К нам! — звенел веселый голос Омигуса; ему вторил смех кхитаянки.
— Конан, милый, мы нашли Гиль-Дорад! Она существует на самом деле! Смотри, как здорово! — Сидевшая рядом на корточках Луара обнимала приподнимающегося на локтях киммерийца за шею и целовала в щеку.— Вода, милый, сколько хочешь воды! Никакой не яд, вкуснятина!
Конан увидел вокруг себя город. Площадь с мраморным круглым бассейном; в бассейне прямо в одежде плещутся Омигус и Ки-шон. Убегающие от площади улицы. Белые глиняные дома с плоскими крышами, с разбитыми возле них тенистыми садами. Сочные плоды свисают с ветвей. Вдали возвышается нечто наподобие дворца. Совсем близко от дворца — внушительных размеров беседка с витыми колоннами, поддерживающими крышу, маленьким фонтанчиком внутри, столом, уставленным кувшинами, блюдами с яствами… Она так и манит… Но нигде не видно горожан. И киммериец понял, что пора ущипнуть себя. И ущипнул.
— Это правда, это все взаправду! Мы нашли Гиль-Дорад! — смеялась рядом Луара.— Я тоже щипала себя… Дергала за волосы… Боги, какое счастье! Конан вскочил на ноги.
— Воду пили?
— Конечно! Я решилась, хотя и страшно было. Это не отрава! Вода! Хочешь, хоть весь бассейн выпей. Хочешь — в беседке вино. Еще еда, фрукты, сладости.
Счастливая Луара схватила гиганта за руку и потащила к беседке. Обалдевший Конан послушно взошел по ступенькам, сел на одну из подушек, разбросанных вокруг стола, и взял протянутый девушкой серебряный кубок с вином, которое та налила из бронзового кувшина с тонким горлышком.
— А где Ловар? — спросил варвар, все-таки не решаясь выпить.
— Спит. Вон там, видишь? Мы его будили. Никак не просыпается. Храпит, мычит что-то. Умаялся. Мы и тебя-то не сразу растолкали.
«Так, надо привести мысли в порядок.— Конан отрешился от возбужденно-радостного девичьего щебетания и попытался сосредоточиться.— Воду они пили. И живы. Так что будем считать, это не сон. Но как мы могли попасть в Гиль-Дорад? Ведь, по рассказам, до нее идти и идти. Правда, рассказы рассказами… Но ведь Ливия предупреждала о чем-то еще… Не помню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37