..
* * *
Застать Конана врасплох, напасть так, чтобы он хотя бы последний миг не успел среагировать, было почти невозможно. Звериные инстинкты варвара, обостренные его полной тревожных приключений жизнью, позволяли ему почувствовать приближение опасности, даже не видя ее. И он почти всегда успевал повернуться к опасности лицом. Почти всегда…
Его инстинкты были бессильны лишь перед потусторонними силами, перед порождениями темных областей Неведомого, предвосхищать появление которых можно, лишь познав тайны искусства магии. А Конан отнюдь не стремился постигать эти тайны. Его удел — быть воином, а не чародеем…
* * *
Земля разверзлась в том месте, где сидел Стагир, и что-то темное стремительно рванулось вверх из самых недр и впилось в тело мальчика. Истошный крик пронзил лесную тишь… и тут же стих.
Неведомая тварь потянула ребенка вниз, под землю, но Конан уже летел в прыжке, обнажив меч. Его острый клинок рассек скрывавшуюся в норе тварь. Во все стороны брызнула зловонная черная жидкость. Ее капли заставляли чернеть траву и обжигали кожу киммерийца.
Конан не замечал этого.
Он подскочил к Стагиру, упавшему возле ямы, в которой пульсировало и дергалось в агонии нечто, и перевернул ребенка на спину. Покрытая зелеными бородавками огромная змеиная башка, отделенная ударом меча от шеи, словно отвратительный нарост возвышалась на тельце парнишки. Зубы твари вонзились в левый бок Стагира, достав до самого сердца.
Конан попытался разжать сомкнувшуюся змеиную пасть, хотя видел, что мальчик мертв и ему уже ничем не поможешь. Но оставить эту мерзость даже в небьющемся сердце он не мог.
Вздулись от напряжения мускулы варвара-исполина, на побагровевшей шее билась жила, но пасть не поддавалась, будто адские силы все еще помогали гнусной дохлятине.
Конан был не из тех, кто сдается. Он удвоил усилия — и вот… Пасть с отвратительным скрипом разжалась, и острые зубы — каждый размером с небольшой кинжал — вышли из тела. Киммериец отбросил голову гадины подальше…
* * *
Конан унес мертвого мальчика с проклятого места и, выкопав могилу у подножия высокого холма, предал его тело земле. Сердце киммерийца разрывалось от боли и гнева. Он постоял над могилой, потом подобрал мешок Стагира и стал взбираться на холм.
Тревожные мысли одолевали Конана. Гибель мальчика… Еще одна гигантская змея… Черный узел проклятого колдовства все туже затягивался вокруг него. Теперь Конан не сомневался: какой-то колдун стремится расправиться с ним. Но кто и зачем? Когда и где киммериец перешел ему дорогу? И почему на этот раз жертвой злых козней стал ни в чем не повинный мальчишка? Что это, ошибка колдуна?.. Да, необходимо поскорее все выяснить. Может, этот чертов отшельник что-нибудь знает?.. Но его еще надо найти…
Столетний сухой дуб возвышался на холме, как патриарх на троне. Он отозвался недовольным поскрипыванием, когда какой-то человечишка вздумал потревожить его, взобравшись на самую вершину.
Конан внимательно оглядывал расстилавшиеся внизу желто-зеленые дали. Вот его взгляд застыл — он заметил поднимающийся над лесом дымок. «Дым из трубы, а не от костра,— определил киммериец.— Как раз в той стороне, куда мы шли со Стагиром. Клянусь Кромом и Митрой, это он, отшельник. Что ж, скоро я пожалую к тебе в гости…»
* * *
У подножия поросшей мхом скалы притулился деревянный домик — небольшой и на первый взгляд старый, как сам этот лес. Из трубы на крытой соломой крыше вился сизый дымок, однако из-за притворенной двери не доносилось ни звука. Окон в хибаре не было.
Конан подошел к двери и постучал рукоятью кинжала — вежливо, но настойчиво. Изнутри донесся шорох, и снова все стихло.
В ветвях деревьев громко крикнула какая-то птица, тяжело взлетела, хлопая крыльями, и скрылась за кронами.
— Моакст! — громко позвал Конан.— Ты здесь? Я принес еду.— Ответом был прежний шорох, и опять воцарилась тишина.— Моакст, мне нужна твоя помощь! Открой!
— Я тебя не знаю,— донесся из-за двери тихий голос.
— Меня зовут Конан, а прийти к тебе мне посоветовал сказитель Аграмон — знаешь такого? Открой! Я попал в беду…
Молчание. Потом:
— Уходи отсюда. Я не желаю никого видеть.
— Отшельник! — Конан начал терять терпение.— Я пришел сюда не развлечения ради, мне и в самом деле нужна помощь! Меня хотят убить, они убили уже несколько человек, и, не получив ответы на свои вопросы, я отсюда не уйду! Аграмон говорил, что отшельник Моакст сумеет помочь… Так ты отопрешь, или мне вышибить дверь?
— Я ничего не могу для тебя сделать. Я никому не помогаю. И никому не мешаю. И не хочу, чтобы мешали мне. Поэтому уходи.
— Тогда я выломаю дверь,— пообещал Конан, хотя делать этого не собирался. Пока, во всяком случае.
Ответом было молчание.
— Послушай, Моакст! Какой-то черный маг задумал убить меня, а в одиночку мне с ним не справиться. Я даже не знаю, кто он такой и что ему от меня надо. Мне сказали, у тебя есть ответы на мои вопросы, а раз так, то я их получу. И не от меня зависит — добром или силой. Если понадобится, я душу из тебя вытрясу и не посмотрю, что ты вроде как святой… Ясно? Мне терять нечего, я не стану дожидаться, пока еще какая-нибудь гигантская змеюка решит сожрать меня за обедом…
— Змея? Ты сказал — гигантская змея? — После недолгой паузы вновь раздался голос, и по тону хозяина домика стало ясно, что тот не на шутку встревожился.— Какая змея?
— Обыкновенная!.. То есть, тьфу, конечно, необыкновенная! Локтей пятнадцать в длину, зеленая, с черной кровью. Аграмон сказал, что…
Дверь неожиданно распахнулась, и Конан наконец увидел Моакста. Отшельник являл собой полную противоположность тому, каким представлял его себе киммериец. Был он невысок, но крепко сбит, с колючими глазами, зорко глядящими из-под густых бровей, и растрепанной седой бородкой. Выглядел он никак не старше Аграмона, лет на сорок. Моакст явно был напуган, хотя и пытался это скрыть.
— Заходи,— коротко бросил отшельник и, отступив в сторону, сделал приглашающий жест. Он был одет в длинный плащ, разрисованный непонятными символами и таинственными рунами. Плащ был ему явно мал.
Конан вошел.
В доме отшельника была всего одна комната. В центре возвышался тяжелый, громоздкий стол, заваленный раскрытыми фолиантами, свитками и манускриптами. Тут же стояли колбы темного стекла всевозможных форм и размеров (в некоторых даже что-то булькало). В углу, возле аккуратно застеленного топчана, в очаге ровно горел яркий огонь, освещая всю комнату. Вдоль стен тянулись полки, уставленные книгами, баночками, запыленными сосудами и прочими вещицами, без которых, как полагал Конан, ни один уважающий себя маг не обходится. Он посмотрел на потолок, ожидая увидеть чучело крокодила — неизменный атрибут всех его знакомых шарлатанов,— и точно: чучело там висело, но не крокодила, а огромного, размером с крупную собаку, комара.
— Прошу извинить меня за негостеприимство,— сказал Моакст.— Я отвык от людского общества… Долгие десятилетия живу в затворничестве, общаюсь лишь с книгами и с самим собой… Садись, нежданный гость. Как, говоришь, тебя зовут?
— Конан из Киммерии,— ответил варвар, усаживаясь на деревянную лавку.— Я не хотел нарушать твое одиночество, но, уж поверь, без тебя мне не обойтись…
— Да-да,— быстро сказал отшельник.— Боюсь, сложившиеся обстоятельства весьма и весьма скверные. Рассказывай же… Хотя нет, что это я? Ты долго был в пути, устал. Сейчас я приготовлю что-нибудь поесть…
— Не надо,— остановил его Конан.— Я принес с собой еду, которую тебе обычно оставлял в дупле старого дуба мальчик по имени Стагир… Он погиб сегодня.
Моакст промолчал. Конан достал из сумы хлеб, голову сыра, мясо, кувшин легкого вина. Отшельник, небрежно сдвинув рукописи в сторону (некоторые упали на пол, но он не стал их подбирать), освободил место для трапезы. Конан нарезал сыр, разломил хлеб, налил вина в глиняные кружки, и оба с аппетитом пообедали. Киммериец был голоден, но старался есть поменьше, чтобы не отнимать кусок хлеба у бедного затворника… Хотя, откровенно говоря, бедным Моакст никак не выглядел.
За едой Конан рассказал свою историю. Выслушав киммерийца, Моакст тяжело вздохнул и проговорил:
— Плохие новости ты принес, Конан. Хотелось бы мне ошибиться, но факты весьма красноречиво и недвусмысленно говорят об обратном. Тебе — да и не только тебе, нам — грозит смертельная опасность… Значит, амулет исчез?
— Да.
— Жаль. Хотелось бы посмотреть на него собственными глазами и убедиться, что мои подозрения верны.
— Так тебе знаком этот символ — клубок золотых змей с рубиновыми глазами? Ты сумеешь помочь мне?
— Ответ на первый вопрос — да. На второй — нет. Против тебя действует сила, равной которой трудно сыскать в наших краях.
— Так, значит, опять темное колдовство,— вздохнул Конан.
— И еще какое!..
— Знаешь, Моакст, подчас мне кажется, что черных колдунов в мире гораздо больше, чем нормальных людей. И всем им от меня что-то надо… Ну, и какому мерзавцу на этот раз жить расхотелось?
Отшельник не торопясь допил вино из кружки, отер рукавом бороду и тихо спросил:
— Слышал ли ты когда-нибудь о двух братьях-волшебниках, что жили в этих местах семьсот лет назад?
— Увы, нет. Я чужак в ваших краях…
Моакст невесело усмехнулся.
— Нынче даже старожилы не помнят преданий о них… А ведь именно братья-волшебники в свое время спасли людей от колдуна Даргорда, вознамерившегося завоевать всю страну. Великий Митра, что это была за битва! Братья собрали войско и бросили его против орды порождений ада, которой командовал Даргорд. Земля стонала, когда сшиблись две армии, воздух полнился криками умирающих, радужное сияние висело над полем брани, ибо в ход шло не только оружие, но и всевозможные чары — и белые, и черные… В конце концов братьям удалось пленить Даргорда.
Все его слуги были убиты. Колдуна же они с помощью древних заклинаний ввергли в самое глубокое и темное место Ада… Однако, когда схлынуло упоение победой, братья поняли, сколько невинных людей полегло на этой войне… Они ужаснулись содеянному и поклялись даже для самых светлых дел больше никогда не пользоваться своей страшной силой — магией. Один из них, Тагаран, погрузил себя в вечный сон и по сей день спит в своем замке. Другой — Моакст — стал отшельником, затворником, схимником…
Выходит, мы с братом не довели дело до конца… Судя по всему, Даргорд нашел дорогу назад, в мир людей, и теперь набирает былую силу… Клубок змей — это его знак, его символ. Я тоже видел гигантских тварей — несколько дней назад, совсем рядом с домом. Однако им не удалось проникнуть внутрь начертанного мною защитного круга.
Некоторое время оба молчали. Потом Конан тихо спросил:
— Но при чем тут я?
Моакст пожал плечами.
— Не знаю, варвар. Я очень давно не вмешивался в дела людей и не ведаю, что творится в мире. Одно я скажу тебе точно: сила, которой обладал и, наверное, вновь обладает Даргорд, чудовищна. Простому смертному с ней не справиться. Тебе нужна помощь.
— Это я уже понял,— заметил Конан.
— Но, увы, я не смогу ее тебе оказать. Я забыл почти все заклинания… Я уже не тот, что был семьсот лет назад. Я уже не маг. Однако мой брат, Тагаран, наверняка сумеет справиться с опасностью — ведь Даргорд еще не восстановил былую силу, и вернуть его обратно в Преисподнюю будет значительно легче.
— Но ведь ты говорил, что он спит беспробудно, что он :ам себя заколдовал, а это все равно что умер… Моакст улыбнулся.
— Нет, варвар. Брат подозревал, что в один прекрасный день Даргорд может вернуться, поэтому, если разбить гроб, в котором он лежит, Тагаран очнется. Он помнит все, что было в те черные времена, и наверняка знает, как избавиться от Даргорда и выручить тебя из беды. А я, уж извини, совсем бессилен.
Комар под потолком неожиданно замахал крыльями — раздался низкий гул, от которого заныли зубы,— и вновь замер. Моакст вздрогнул, испуганно посмотрел на чучело и побледнел. Конан так глубоко задумался, что ничего не заметил.
— И где находится этот гроб?
— Совсем недалеко отсюда,— ответил Моакст, с опаской косясь на комара.— Иди на запад, вдоль берега ручья, пока не достигнешь скалистого холма. У его подножия начинается тропа, ведущая к северу. Она выведет тебя прямо к замку Тагарана… И если ты отправишься туда немедленно, то к вечеру попадешь в замок. Каждая минута дорога, Конан, Даргорд набирает силу, и, возможно, вскорости тебе уже не удастся спастись от него.
Конан мрачно кивнул.
— Понимаю… Но ты уверен, что именно Даргорд ставит мне палки в колеса? И что Тагаран поможет мне?
Моакст пожал плечами.
— В первом уверен, а во втором… По крайней мере, на сегодняшний день мой брат единственный, кто знает Даргорда и знает, как его победить. Я же для этого слишком стар и немощен… Не смотри столь недоверчиво на это тело, Конан. Оболочка зачастую выглядит совсем иначе, нежели то, что под ней скрывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
* * *
Застать Конана врасплох, напасть так, чтобы он хотя бы последний миг не успел среагировать, было почти невозможно. Звериные инстинкты варвара, обостренные его полной тревожных приключений жизнью, позволяли ему почувствовать приближение опасности, даже не видя ее. И он почти всегда успевал повернуться к опасности лицом. Почти всегда…
Его инстинкты были бессильны лишь перед потусторонними силами, перед порождениями темных областей Неведомого, предвосхищать появление которых можно, лишь познав тайны искусства магии. А Конан отнюдь не стремился постигать эти тайны. Его удел — быть воином, а не чародеем…
* * *
Земля разверзлась в том месте, где сидел Стагир, и что-то темное стремительно рванулось вверх из самых недр и впилось в тело мальчика. Истошный крик пронзил лесную тишь… и тут же стих.
Неведомая тварь потянула ребенка вниз, под землю, но Конан уже летел в прыжке, обнажив меч. Его острый клинок рассек скрывавшуюся в норе тварь. Во все стороны брызнула зловонная черная жидкость. Ее капли заставляли чернеть траву и обжигали кожу киммерийца.
Конан не замечал этого.
Он подскочил к Стагиру, упавшему возле ямы, в которой пульсировало и дергалось в агонии нечто, и перевернул ребенка на спину. Покрытая зелеными бородавками огромная змеиная башка, отделенная ударом меча от шеи, словно отвратительный нарост возвышалась на тельце парнишки. Зубы твари вонзились в левый бок Стагира, достав до самого сердца.
Конан попытался разжать сомкнувшуюся змеиную пасть, хотя видел, что мальчик мертв и ему уже ничем не поможешь. Но оставить эту мерзость даже в небьющемся сердце он не мог.
Вздулись от напряжения мускулы варвара-исполина, на побагровевшей шее билась жила, но пасть не поддавалась, будто адские силы все еще помогали гнусной дохлятине.
Конан был не из тех, кто сдается. Он удвоил усилия — и вот… Пасть с отвратительным скрипом разжалась, и острые зубы — каждый размером с небольшой кинжал — вышли из тела. Киммериец отбросил голову гадины подальше…
* * *
Конан унес мертвого мальчика с проклятого места и, выкопав могилу у подножия высокого холма, предал его тело земле. Сердце киммерийца разрывалось от боли и гнева. Он постоял над могилой, потом подобрал мешок Стагира и стал взбираться на холм.
Тревожные мысли одолевали Конана. Гибель мальчика… Еще одна гигантская змея… Черный узел проклятого колдовства все туже затягивался вокруг него. Теперь Конан не сомневался: какой-то колдун стремится расправиться с ним. Но кто и зачем? Когда и где киммериец перешел ему дорогу? И почему на этот раз жертвой злых козней стал ни в чем не повинный мальчишка? Что это, ошибка колдуна?.. Да, необходимо поскорее все выяснить. Может, этот чертов отшельник что-нибудь знает?.. Но его еще надо найти…
Столетний сухой дуб возвышался на холме, как патриарх на троне. Он отозвался недовольным поскрипыванием, когда какой-то человечишка вздумал потревожить его, взобравшись на самую вершину.
Конан внимательно оглядывал расстилавшиеся внизу желто-зеленые дали. Вот его взгляд застыл — он заметил поднимающийся над лесом дымок. «Дым из трубы, а не от костра,— определил киммериец.— Как раз в той стороне, куда мы шли со Стагиром. Клянусь Кромом и Митрой, это он, отшельник. Что ж, скоро я пожалую к тебе в гости…»
* * *
У подножия поросшей мхом скалы притулился деревянный домик — небольшой и на первый взгляд старый, как сам этот лес. Из трубы на крытой соломой крыше вился сизый дымок, однако из-за притворенной двери не доносилось ни звука. Окон в хибаре не было.
Конан подошел к двери и постучал рукоятью кинжала — вежливо, но настойчиво. Изнутри донесся шорох, и снова все стихло.
В ветвях деревьев громко крикнула какая-то птица, тяжело взлетела, хлопая крыльями, и скрылась за кронами.
— Моакст! — громко позвал Конан.— Ты здесь? Я принес еду.— Ответом был прежний шорох, и опять воцарилась тишина.— Моакст, мне нужна твоя помощь! Открой!
— Я тебя не знаю,— донесся из-за двери тихий голос.
— Меня зовут Конан, а прийти к тебе мне посоветовал сказитель Аграмон — знаешь такого? Открой! Я попал в беду…
Молчание. Потом:
— Уходи отсюда. Я не желаю никого видеть.
— Отшельник! — Конан начал терять терпение.— Я пришел сюда не развлечения ради, мне и в самом деле нужна помощь! Меня хотят убить, они убили уже несколько человек, и, не получив ответы на свои вопросы, я отсюда не уйду! Аграмон говорил, что отшельник Моакст сумеет помочь… Так ты отопрешь, или мне вышибить дверь?
— Я ничего не могу для тебя сделать. Я никому не помогаю. И никому не мешаю. И не хочу, чтобы мешали мне. Поэтому уходи.
— Тогда я выломаю дверь,— пообещал Конан, хотя делать этого не собирался. Пока, во всяком случае.
Ответом было молчание.
— Послушай, Моакст! Какой-то черный маг задумал убить меня, а в одиночку мне с ним не справиться. Я даже не знаю, кто он такой и что ему от меня надо. Мне сказали, у тебя есть ответы на мои вопросы, а раз так, то я их получу. И не от меня зависит — добром или силой. Если понадобится, я душу из тебя вытрясу и не посмотрю, что ты вроде как святой… Ясно? Мне терять нечего, я не стану дожидаться, пока еще какая-нибудь гигантская змеюка решит сожрать меня за обедом…
— Змея? Ты сказал — гигантская змея? — После недолгой паузы вновь раздался голос, и по тону хозяина домика стало ясно, что тот не на шутку встревожился.— Какая змея?
— Обыкновенная!.. То есть, тьфу, конечно, необыкновенная! Локтей пятнадцать в длину, зеленая, с черной кровью. Аграмон сказал, что…
Дверь неожиданно распахнулась, и Конан наконец увидел Моакста. Отшельник являл собой полную противоположность тому, каким представлял его себе киммериец. Был он невысок, но крепко сбит, с колючими глазами, зорко глядящими из-под густых бровей, и растрепанной седой бородкой. Выглядел он никак не старше Аграмона, лет на сорок. Моакст явно был напуган, хотя и пытался это скрыть.
— Заходи,— коротко бросил отшельник и, отступив в сторону, сделал приглашающий жест. Он был одет в длинный плащ, разрисованный непонятными символами и таинственными рунами. Плащ был ему явно мал.
Конан вошел.
В доме отшельника была всего одна комната. В центре возвышался тяжелый, громоздкий стол, заваленный раскрытыми фолиантами, свитками и манускриптами. Тут же стояли колбы темного стекла всевозможных форм и размеров (в некоторых даже что-то булькало). В углу, возле аккуратно застеленного топчана, в очаге ровно горел яркий огонь, освещая всю комнату. Вдоль стен тянулись полки, уставленные книгами, баночками, запыленными сосудами и прочими вещицами, без которых, как полагал Конан, ни один уважающий себя маг не обходится. Он посмотрел на потолок, ожидая увидеть чучело крокодила — неизменный атрибут всех его знакомых шарлатанов,— и точно: чучело там висело, но не крокодила, а огромного, размером с крупную собаку, комара.
— Прошу извинить меня за негостеприимство,— сказал Моакст.— Я отвык от людского общества… Долгие десятилетия живу в затворничестве, общаюсь лишь с книгами и с самим собой… Садись, нежданный гость. Как, говоришь, тебя зовут?
— Конан из Киммерии,— ответил варвар, усаживаясь на деревянную лавку.— Я не хотел нарушать твое одиночество, но, уж поверь, без тебя мне не обойтись…
— Да-да,— быстро сказал отшельник.— Боюсь, сложившиеся обстоятельства весьма и весьма скверные. Рассказывай же… Хотя нет, что это я? Ты долго был в пути, устал. Сейчас я приготовлю что-нибудь поесть…
— Не надо,— остановил его Конан.— Я принес с собой еду, которую тебе обычно оставлял в дупле старого дуба мальчик по имени Стагир… Он погиб сегодня.
Моакст промолчал. Конан достал из сумы хлеб, голову сыра, мясо, кувшин легкого вина. Отшельник, небрежно сдвинув рукописи в сторону (некоторые упали на пол, но он не стал их подбирать), освободил место для трапезы. Конан нарезал сыр, разломил хлеб, налил вина в глиняные кружки, и оба с аппетитом пообедали. Киммериец был голоден, но старался есть поменьше, чтобы не отнимать кусок хлеба у бедного затворника… Хотя, откровенно говоря, бедным Моакст никак не выглядел.
За едой Конан рассказал свою историю. Выслушав киммерийца, Моакст тяжело вздохнул и проговорил:
— Плохие новости ты принес, Конан. Хотелось бы мне ошибиться, но факты весьма красноречиво и недвусмысленно говорят об обратном. Тебе — да и не только тебе, нам — грозит смертельная опасность… Значит, амулет исчез?
— Да.
— Жаль. Хотелось бы посмотреть на него собственными глазами и убедиться, что мои подозрения верны.
— Так тебе знаком этот символ — клубок золотых змей с рубиновыми глазами? Ты сумеешь помочь мне?
— Ответ на первый вопрос — да. На второй — нет. Против тебя действует сила, равной которой трудно сыскать в наших краях.
— Так, значит, опять темное колдовство,— вздохнул Конан.
— И еще какое!..
— Знаешь, Моакст, подчас мне кажется, что черных колдунов в мире гораздо больше, чем нормальных людей. И всем им от меня что-то надо… Ну, и какому мерзавцу на этот раз жить расхотелось?
Отшельник не торопясь допил вино из кружки, отер рукавом бороду и тихо спросил:
— Слышал ли ты когда-нибудь о двух братьях-волшебниках, что жили в этих местах семьсот лет назад?
— Увы, нет. Я чужак в ваших краях…
Моакст невесело усмехнулся.
— Нынче даже старожилы не помнят преданий о них… А ведь именно братья-волшебники в свое время спасли людей от колдуна Даргорда, вознамерившегося завоевать всю страну. Великий Митра, что это была за битва! Братья собрали войско и бросили его против орды порождений ада, которой командовал Даргорд. Земля стонала, когда сшиблись две армии, воздух полнился криками умирающих, радужное сияние висело над полем брани, ибо в ход шло не только оружие, но и всевозможные чары — и белые, и черные… В конце концов братьям удалось пленить Даргорда.
Все его слуги были убиты. Колдуна же они с помощью древних заклинаний ввергли в самое глубокое и темное место Ада… Однако, когда схлынуло упоение победой, братья поняли, сколько невинных людей полегло на этой войне… Они ужаснулись содеянному и поклялись даже для самых светлых дел больше никогда не пользоваться своей страшной силой — магией. Один из них, Тагаран, погрузил себя в вечный сон и по сей день спит в своем замке. Другой — Моакст — стал отшельником, затворником, схимником…
Выходит, мы с братом не довели дело до конца… Судя по всему, Даргорд нашел дорогу назад, в мир людей, и теперь набирает былую силу… Клубок змей — это его знак, его символ. Я тоже видел гигантских тварей — несколько дней назад, совсем рядом с домом. Однако им не удалось проникнуть внутрь начертанного мною защитного круга.
Некоторое время оба молчали. Потом Конан тихо спросил:
— Но при чем тут я?
Моакст пожал плечами.
— Не знаю, варвар. Я очень давно не вмешивался в дела людей и не ведаю, что творится в мире. Одно я скажу тебе точно: сила, которой обладал и, наверное, вновь обладает Даргорд, чудовищна. Простому смертному с ней не справиться. Тебе нужна помощь.
— Это я уже понял,— заметил Конан.
— Но, увы, я не смогу ее тебе оказать. Я забыл почти все заклинания… Я уже не тот, что был семьсот лет назад. Я уже не маг. Однако мой брат, Тагаран, наверняка сумеет справиться с опасностью — ведь Даргорд еще не восстановил былую силу, и вернуть его обратно в Преисподнюю будет значительно легче.
— Но ведь ты говорил, что он спит беспробудно, что он :ам себя заколдовал, а это все равно что умер… Моакст улыбнулся.
— Нет, варвар. Брат подозревал, что в один прекрасный день Даргорд может вернуться, поэтому, если разбить гроб, в котором он лежит, Тагаран очнется. Он помнит все, что было в те черные времена, и наверняка знает, как избавиться от Даргорда и выручить тебя из беды. А я, уж извини, совсем бессилен.
Комар под потолком неожиданно замахал крыльями — раздался низкий гул, от которого заныли зубы,— и вновь замер. Моакст вздрогнул, испуганно посмотрел на чучело и побледнел. Конан так глубоко задумался, что ничего не заметил.
— И где находится этот гроб?
— Совсем недалеко отсюда,— ответил Моакст, с опаской косясь на комара.— Иди на запад, вдоль берега ручья, пока не достигнешь скалистого холма. У его подножия начинается тропа, ведущая к северу. Она выведет тебя прямо к замку Тагарана… И если ты отправишься туда немедленно, то к вечеру попадешь в замок. Каждая минута дорога, Конан, Даргорд набирает силу, и, возможно, вскорости тебе уже не удастся спастись от него.
Конан мрачно кивнул.
— Понимаю… Но ты уверен, что именно Даргорд ставит мне палки в колеса? И что Тагаран поможет мне?
Моакст пожал плечами.
— В первом уверен, а во втором… По крайней мере, на сегодняшний день мой брат единственный, кто знает Даргорда и знает, как его победить. Я же для этого слишком стар и немощен… Не смотри столь недоверчиво на это тело, Конан. Оболочка зачастую выглядит совсем иначе, нежели то, что под ней скрывается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37