Я всюду следовал за ним. Подавив отвращение к женской одежде, надел длинные юбки, покрывала и аляповатые украшения жены ассирийца. Мне Совсем не хотелось, чтобы меня узнали по возвращении в Сафагу.
Наше путешествие немного оживила морская болезнь, поразившая большинство рабынь и охранников, привыкших плавать по гладким водам великой реки. Один раз столько воинов собралось платить дань морским богам по левому борту, что корабль дал заметный крен.
Все мы с большим облегчением высадились в Сафаге, где вызвали всеобщее возбуждение. Ассирийские девушки славятся своей ловкостью в постели, говорят, что некоторые из них способны на такие штуки, что вернут к жизни и тысячелетнюю мумию. Разумеется, каждому, кто смотрел, как мы сходим на берег, казалось, будто под покрывалами прячутся настоящие жемчужины женской красоты. Ловкий азиатский купец не станет везти свои товары так далеко и тратиться на путешествие и охрану, если не рассчитывает получить кругленькую сумму на рынках рабов Египта.
Один из купцов Сафаги тут же подошел к Тану и предложил купить у него на месте всю стайку девушек и избавить его от тяжелого путешествия через пустыню с таким грузом. Тан отмахнулся от него с презрительной усмешкой.
— Тебя предупреждали об опасностях, ожидающих путников в пустыне? — настаивал купец. — Перед тем как ты достигнешь Нила, тебе придется заплатить выкуп за проход по караванному пути, поглотивший большую часть прибыли.
— Кто заставит меня платить? — спросил его Тан. — Я плачу только то, что задолжал.
— Те, кто охраняют дорогу, — предостерег его купец. — И даже если ты заплатишь столько, сколько они запросят, ты не можешь быть уверен, что целым и невредимым пройдешь через пустыню. Ведь твой товар так соблазнителен. Стервятники, живущие на караванном пути к Нилу, так разжирели на трупах упрямых купцов, что едва поднимаются в воздух. Продай девушек сейчас и получишь хорошую прибыль…
— У меня вооруженная охрана, — ответил Тан и показал на Крата и его маленький отряд, — которая справится с любыми грабителями.
Свидетели разговора захихикали и начали толкаться локтями, услышав эту похвальбу. Купец пожал плечами.
— Ладно, мой храбрый друг. Во время своего следующего путешествия через пустыню я поищу твой скелет у дороги. Смогу узнать по сверкающей красной бороде.
Тиамат, как и обещал, приготовил сорок ослов. Двадцать из них несли бурдюки с водой, на остальных были вьючные седла для тюков и узлов, которые мы вынесли на берег с торгового судна.
Я позаботился о том, чтобы мы как можно меньше времени провели в городе под любопытными взглядами толпы.
Достаточно будет хотя бы одной из наших «рабынь» выдать ее настоящий пол, и все сорвется. Крат со своим отрядом охраны погнал их по узким улочкам, отталкивая в сторону прохожих и следя за тем, чтобы «рабыни» прятали лица и не поднимали глаз и чтобы никто не ответил хриплым голосом на похабные шутки, которые преследовали нас. Наконец, мы вышли из города и оказались в пустыне.
Мы встали лагерем на ночь в виду Сафаги. Хотя я и не ожидал нападения до тех пор, пока мы не преодолеем первого ущелья, был уверен, что шпионы сорокопутов уже следят за нами.
Пока было светло, я проследил, чтобы «рабыни» вели себя, как полагается женщинам, то есть скрывали свои лица и тела, а направляясь в ближайший овраг справлять нужду, они должны были садиться на корточки, а не мочиться стоя, пуская струю на целый шаг.
Только с наступлением темноты Тан приказал снять тюки с ослов, раскрыть их и раздать оружие, которое в них было спрятано. Каждая «рабыня» улеглась спать со своим луком, стрелами и мечом, спрятав их под постелью.
Мы поставили двойные дозоры вокруг лагеря. Обойдя часовых и убедившись, что они стоят на своих местах и бодрствуют, мы ускользнули в темноте и вернулись в порт Сафаги. Я провел Тана по темным улочкам к дому Тиамата. Купец ждал нашего прибытия и приготовил ужин. Я видел, что он очень взволнован встречей с Таном.
— Твоя слава опережает тебя, вельможа Харраб. Я знал твоего отца. Он был настоящим мужчиной, — приветствовал Тиамат Тана. — Хотя я слышал настойчивые утверждения о том, что ты умер в пустыне не больше недели назад и что твое тело лежит у гробовщиков на западном берегу Нила, где проходит положенные сорок дней бальзамирования, рад приветствовать тебя в моем скромном доме.
Потом мы наслаждались едой, и Тан подробно расспрашивал хозяина о сорокопутах. Тиамат открыто и без колебаний отвечал ему.
Наконец Тан взглянул на меня. Я кивнул. Он снова повернулся к Тиамату и сказал:
— Ты проявил себя щедрым другом по отношению к нам, но мы не были так же честны по отношению к тебе. Только необходимость заставила нас так поступить, поскольку нам чрезвычайно важно, чтобы никто не догадался о нашей истиной цели: разбить сорокопутов и доставить их вожаков на правый суд фараона, на его гнев. Тиамат улыбнулся и погладил бороду.
— Это не очень удивило меня, так как я слышал о поручении, которое возложил на тебя фараон на празднике Осириса. А твой горячий интерес к разбойникам и убийцам уничтожил остатки сомнений. Я могу сказать только одно: я принесу жертву богам ради успеха вашего предприятия.
— Мне может снова понадобится твоя помощь, — сказал Тан.
— Спрашивай.
— Как ты думаешь, сорокопуты уже знают о нашем караване?
— Вся Сафага говорит о вас, — ответил Тиамат. — За последний год ваш караван самый богатый. За восемьдесят рабынь в Карнаке можно получить по тысяче золотых колец за каждую. — Он усмехнулся и покачал головой собственной шутке. — Можете быть уверены, сорокопуты уже знают о вас. Я видел по крайней мере трех шпионов в толпе на берегу моря. Вы можете ожидать встречи с ними еще до того, как пройдете первое ущелье.
Когда мы поднялись и стали прощаться, он проводил нас до самой двери.
— Пусть боги сопутствуют вам в ваших делах. Не только фараон, но и каждый житель царства будет перед вами в долгу, если вы сможете искоренить эту ужасную напасть, которая угрожает разрушить саму жизнь нашего царства и вернуть нас всех в век варварства.
СЛЕДУЮЩИМ утром наш караван тронулся в путь в темноте. Было еще прохладно. Тан, перекинув лук Ланату через плечо, шел во главе каравана рядом со мной. Я всюду следовал за ним по пятам, сияя женской красотой. Позади нас тянулась цепочка вьючных ослов, движущихся друг за дружкой посредине наезженной тропы. «Рабыни» шли с обеих сторон от животных по краю дороги. Их оружие было спрятано в тюках на спинах ослов. Каждый мог протянуть руку и положить ее на рукоять своего меча. Крат разделил охрану на три отряда по шесть человек в каждом и поставил Аста и Ремрема командовать двумя из них, а третий оставил для себя. Дет и Ремрем были известными воинами и давно уже заслужили более высокие посты, однако оба много раз отказывались от повышения по службе, чтобы оставаться с Таном. Подобную верность Тан пробуждал во всех, кто служил под его началом. Мне снова подумалось, каким прекрасным фараоном он мог бы стать.
Охрана неторопливо брела по обеим сторонам каравана, изо всех сил стараясь скрыть воинскую выправку. Шпионы, прячущиеся за холмами, должны решить, что она следит только за тем, как бы рабыни не разбежались. На самом же деле охранники старались помешать своим подопечным перейти на строевой шаг и запеть хором грубую военную песню.
— Эй, Кермит! — услышал я окрик Ремрема. — Не делай таких длинных шагов, парень, и хоть чуть-чуть покачивай своей толстой задницей! Постарайся выглядеть соблазнительно.
— Поцелуй меня, начальник, — бросил в ответ Кермит. — Я сделаю все, что ты говоришь.
Жара усиливалась, и скалы на горизонте заплясали в смутных картинах миража. Тан повернулся ко мне.
— Скоро мы сделаем первый привал на отдых. Раздадим по чашке воды каждому…
— Мой добрый муж, — оборвал я его, — наши друзья прибыли. Посмотри вперед!
Тан обернулся и инстинктивно схватился за огромный лук, висевший на плече.
— Какие ребята, а?
Караван огибал холм в отрогах пустынного плато. По обеим сторонам дорогу окружали крутые каменистые склоны. Впереди нас стояли три человека. Возглавлял их высокий грозного вида мужчина, завернувшийся в шерстяную одежду путника пустыни, однако голова его оставалась обнаженной. Темную кожу покрывали глубокие оспины. Нос походил на клюв стервятника, а правый глаз был мутным от червя паразита, который селится в глазном яблоке и ослепляет свою жертву.
— Я знаю одноглазого разбойника, — сказал я тихо, так, что только Тан мог расслышать мои слова. — Его имя Шуфти. Это один из самых злобных князей сорокопутов. Будь осторожен с ним. Лев по сравнению с ним образец кротости.
Тан не подал виду, что слышал меня. Он поднял правую руку над головой, чтобы показать, что она пуста, и весело окликнул встречных.
— Пусть ваши дни украшает благовонный жасмин, благородные путники, и пусть любящие жены встретят вас у дверей ваших домов, когда закончится ваше путешествие.
— Пусть ваши бурдюки будут всегда полны воды, а прохладный ветер овевает ваш лоб, когда вы будете пересекать пески жажды, — ответил Шуфти и улыбнулся. Улыбка казалась более злобной, чем оскал леопарда, а единственный глаз свирепо сверкал на темном лице.
— Ты очень добр, благородный господин, — поблагодарил его Тан. — Я бы с радостью предложил тебе разделить со мной пищу и шатер, но умоляю тебя о снисхождении. Нам предстоит дальний путь, и мы не можем останавливаться.
— Позволь похитить у тебя немного времени, мой прекрасный ассириец. — Шуфти шагнул вперед и преградил ему дорогу. — У меня есть нечто необходимое для тебя, если ты хочешь, чтобы караван в целости и сохранности достиг Нила. — Он держал в руке какой-то небольшой предмет.
— А, талисман! — воскликнул Тан. — Наверное, ты колдун, путник? Какой талисман ты предлагаешь мне?
— Перо. — Шуфти еще улыбался. — Перо сорокопута. Тан улыбнулся, как будто говорил с ребенком.
— Очень хорошо. Передай же мне это перо, и я больше не стану тебя задерживать.
— Я прошу ответного подарка. Ты должен дать мне кое-что взамен, — сказал Шуфти. — Дай мне двадцать рабынь, а затем, когда вернешься из Египта и я опять встречусь с тобой на дороге, отдашь мне половину прибыли, полученной от продажи остальных шестидесяти.
— За одно-единственное перо? — презрительно фыркнул Тан. — Это очень глупая сделка, на мой взгляд.
— Это необычное перо — это перо сорокопута, — указал Шуфти. — Разве тебе никто не говорил об этой птице? Ты ничего не слышал о ней?
— Позволь же мне взглянуть на это волшебное перо. Тан подошел, протянув правую руку, и Шуфти тоже шагнул ему навстречу. В это самое время Крат, Ремрем и Act из любопытства тоже вышли вперед, будто хотели осмотреть перо.
Однако вместо того, чтобы взять подарок из руки Шуфти, Тан внезапно схватил его за кисть и вывернул ему руку за спину. Испуганно вскрикнув, Шуфти упал на колени, и Тан легко прижал его к земле. Одновременно Крат с помощниками бросились вперед и точно так же застали врасплох двух разбойников. Они выбили из их рук оружие и подтащили к Тану.
— Так ваши маленькие пташки думают напугать Каарика-Ассирийца своими угрозами? Да, мой прекрасный продавец перьев. Я слышал о сорокопутах. Мне говорили, что это стайка болтливых трусливых пташек, которые частенько бывают шумливее стайки воробьев. — Он зло вывернул руку Шуфти, и разбойник, завопив от боли, упал на землю лицом. — Да, я слышал о сорокопутах, но слышал ли ты о Каарике Грозном? — Он кивнул Крату и его людям, они быстро раздели до гола трех сорокопутов и прижали их к земле за плечи и ноги.
— Я хочу, чтобы вы запомнили мое имя и бежали, как только услышите его, как и полагается добрым маленьким сорокопутам, — сказал ему Тан и снова кивнул Крату. Тот взмахнул в воздухе кнутом погонщика рабов. Кнут был такой же, как и знаменитое орудие Расфера, сплетенное из дубленой кожи самца гиппопотама. Тан протянул руку к кнуту, и Крат неохотно отдал его командиру.
— Не печалься, погонщик рабов, — сказал ему Тан. — Придет и твой черед; Каарик-Ассириец всегда первым пробует похлебку.
Тан взмахнул кнутом в воздухе, и тот просвистел, как крыло гуся в полете. Шуфти дернулся на земле, повернул голову и зашипел Тану:
— Ты сошел с ума, ассирийский буйвол! Разве ты не понимаешь, что я — князь сорокопутов. Ты не смеешь так поступать со мной. — Его обнаженные спину и ягодицы покрывали оспины.
Тан высоко поднял кнут и с маху опустил. Он оставил на спине Шуфти красный шрам толщиной с указательный палец. Разбойник дернулся всем телом от страшной боли и со свистом выдохнул воздух из легких, не успев даже закричать. Тан снова поднял кнут, а затем тщательно наложил еще один рубец рядом с первым. Рубцы нигде не соприкасались. На этот раз Шуфти наполнил легкие воздухом и издал хриплый рев, как попавший в яму буйвол. Тан не обращал внимания на его попытки освободиться и возмущенный рев и продолжал спокойно работать, накладывая один рубец за другим, как будто ткал ковер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103