Смысл сказанного не сразу проник в мою ушибленную голову, а потом я понял, в чем дело. Тан переступил через оскорбленную гордость и сдался. Мой сиротливый отряд колесниц станет наконец частью действующего войска. Он даст мне людей и золота на постройку пятисот колесниц. Он даже прокатится со мной, если я сделаю надежные колеса.
Но больше всего меня обрадовало то, что Тан простил меня, и мы снова стали друзьями.
УСПЕХ моих колесниц в Эсне и чувство уверенности, которое он породил, продержались недолго. В глубине души я с ужасом ожидал следующего хода врага. Логически это было единственным разумным шагом, и Салит с вельможей Интефом должны были сделать его гораздо раньше. Мы знали: когда Салит пронесся по Нижнему царству, то захватил большую часть флота красного самозванца, и теперь брошенные корабли стояли у пристаней Мемфиса и Таниса в дельте. Там наверняка остались целые толпы изменников, служивших во флоте узурпатора, а если бы Салиту не удалось нанять их, он нашел бы наемников среди сирийских моряков в Газе и Яффе или в каком-нибудь другом порту на восточном побережье великого моря и снарядил сотни боевых ладей и транспортных барок.
Я понимал, что это должно случиться, но предпочитал не беспокоить Тана и мою госпожу возможностью такого развития событий, так как не хотел усиливать чувство обреченности и страха в нашем народе. В глубине души я искал способа противодействовать такому шагу Салита и вельможи Интефа, но ничего не мог придумать. Если нечем смягчить страхи, лучше держать их при себе.
Когда же наконец это произошло и наши шпионы на противоположном берегу реки у Асюта сообщили о приближении флота со стороны дельты, Тан поспешил со всеми своими ладьями на север, чтобы дать бой. Его флот во всех отношениях был сильнее, но сражение длилось почти неделю, прежде чем Тану удалось разбить врага и отогнать в дельту.
Однако Салит привел транспортные барки под прикрытием боевых ладей. Пока на реке бушевало сражение, ему удалось погрузить на них и перевезти почти два полных отряда колесниц с лошадьми. Наши боевые ладьи не смогли помешать.
Эти отряды насчитывали почти триста боевых колесниц из лучших войск Салита, и он сам возглавил их. Ему наконец удалось обойти нас с фланга. Теперь ничто не могло остановить его продвижение, и колесницы гиксосов покатились на юг по нашей стороне реки. Наши ладьи едва могли угнаться за тучей пыли, поднимаемой колесницами, спешившими к погребальному храму Мамоса и сокровищам.
КОГДА ВЕСТЬ о переправе гиксосов достигла дворца Мемнона, царица Лостра созвала военный совет. Первый вопрос она задала Тану:
— Теперь, когда варвары переправились на нашу сторону, можешь ли ты остановить их?
— Мне, пожалуй, удастся задержать их наступление, — откровенно признался Тан. — Мы многое узнали о них за это время. Мы можем укрыться от атаки колесниц за каменными стенами или за рядами заостренных кольев, которыми снабдил нас Таита. Но Салиту нет нужды давать нам сражение. Его колесницы настолько быстры, что он может обойти нас, как и произошло при Асюте. Нет, я не могу остановить его.
Царица Лостра посмотрела на меня:
— Таита, а твои колесницы? Могут ли они дать бой гиксосам?
— Ваше величество, я могу послать навстречу врагу сорок колесниц. У него же три сотни экипажей. Мои колесницы быстрее, но колесничие мои не могут сравниться с гиксосами в ловкости и умении обращаться с новым оружием. А кроме того, у нас беда с колесами. Я еще не успел исправить их. Салит без труда разобьет мой отряд. Если бы у меня было время и материал, я смог бы построить новые, лучшие колесницы с колесами, которые не разлетаются на куски от удара о камень, но я не могу заменить лошадей. Мы не можем рисковать лошадьми. Они — наша единственная надежда на окончательную победу.
Пока мы совещались, прибыл другой гонец, на этот раз с юга. Он плыл по течению и при попутном ветре, поэтому сведения его относились ко вчерашнему дню. Тан приказал привести гонца на совет, и он, войдя, упал на колени перед царицей Лострой.
— Говори, — приказал ему Тан. — Что ты хочешь сообщить нам?
Гонец заикался от страха за свою жизнь.
— Ваше божественное величество, пока наш флот сражался при Асюте, варвар переправился через Нил у Эсны. Лошадей они, как и раньше, переправили вплавь. У нас не было боевых ладей, чтобы остановить их. Два отряда гиксосов на нашем берегу, их колесницы запряжены, и они приближаются сюда в клубах пыли со скоростью летящей ласточки. Они будут здесь через три дня.
Никто не произнес ни слова, пока Тан не отослал гонца, приказав своим людям позаботиться о нем и накормить его. Гонец, который ожидал смерти за такую весть, целовал царице Лостре сандалии.
Когда мы остались одни, Тан тихо сказал:
— У Салита на нашем берегу четыре отряда. Это шестьсот колесниц. Все кончено.
— Нет! — Голос моей госпожи дрожал от ярости. — Боги не могут оставить Египет. Наша цивилизация не должна погибнуть. Мы слишком многое можем дать миру.
— Я, конечно, буду сражаться, — тихо произнес Тан, — но конец будет тот же. Мы не сможем устоять перед их колесницами.
Госпожа повернулась ко мне:
— Таита, я не просила тебя раньше, потому что знала, как дорого тебе приходится платить за это, но сейчас, перед принятием окончательного решения, я должна просить тебя. Я должна просить тебя обратиться к лабиринтам Амона-Ра. Мне нужно знать желания богов.
Я покорно склонил голову и прошептал:
— Я только принесу мой сундучок.
Я ВЫБРАЛ для обряда ясновидения святилище Гора в незавершенном дворце Мемнона. Оно еще не было посвящено Богу, и статуи Гора там еще не было, но я уверен, что Гор уже простер свои крылья над всем зданием.
Госпожа села передо мной рядом с Таном и смотрела на меня как зачарованная, пока я пил колдовское зелье, чтобы открыть глаза моей души, моего Ка, маленького птицеподобного существа, живущего в сердце каждого из нас, нашего второго я.
Разложив перед ними лабиринты — кружки из слоновой кости, — я попросил царицу Лостру с Таном погладить и потереть их, чтобы оживить своим духом и духом народа, который они представляют, духом Египта. Пока смотрел, как они раскладывают на две стопки кружки слоновой кости, я почувствовал, как зелье начало действовать, распространяясь в моей крови, биение моего сердца замедлилось и малое подобие смерти овладело мной.
Я взял два оставшихся кружка лабиринтов и прижал их к груди. Они жгли кожу, и инстинктивно мне хотелось отстраниться от них и от надвигающейся темноты. Вместо этого я отдался этой темноте и позволил ей унести меня.
Голос моей госпожи донесся будто с огромного расстояния:
— Что случится с двойной короной? Сможем ли мы противостоять варварам?
Видения начали вставать перед моими глазами. Я перенесся в те дни, которые еще не пришли, и увидел события, которые должны будут произойти в свое время.
Лучи утреннего солнца падали на алтарь Гора через отверстие в крыше, когда я возвратился из далекого путешествия по лабиринтам. Я был истощен. Меня подташнивало от остатков зелья, которое вызвало видения. Все плыло и дрожало перед глазами, а в памяти жили странные картины, увиденные мной.
Моя госпожа и Тан оставались со мной всю эту ночь. Первое, что я увидел по возвращении из лабиринтов, были их встревоженные лица. Очертания расплывались, и я сначала решил, что они часть моего видения.
— Таита, с тобой все в порядке? Говори. Скажи, что ты видел!
В голосе моей госпожи слышалась тревога. Она не могла скрыть чувства вины передо мной за то, что заставила меня снова отправиться в лабиринты Амона-Ра.
— Я видел змею. — Голос мой гулким эхом раздавался в моей голове, будто я стоял в стороне и слушал себя. — Огромная зеленая змея ползла по пустыне.
Я видел по их лицам, как они озадачены, но еще не успел обдумать смысл видения и не мог им помочь.
— Я хочу пить, — прошептал я. — У меня пересохло в горле, а язык мой, как камень, покрытый мхом.
Тан принес кувшин вина и налил мне полную чашу; я жадно выпил ее.
— Расскажи нам о змее, — потребовала госпожа, как только я опустил чашу.
— Ее извивающемуся телу не было конца, и она мерцала зеленым светом в солнечных лучах. Она ползла по чудесной стране, где живут обнаженные черные люди и странные, удивительные животные.
— Видел ли ты голову или хвост змеи? — спросила госпожа, и я покачал головой. — Где был ты? Где ты стоял? — настойчиво спрашивала она.
Я уже успел забыть, как подробно она разбирала мои видения и с каким удовольствием толковала их.
— Я ехал на спине змеи, — ответил я. — Но я был не один.
— Кто был с тобой?
— Ты была со мной, госпожа, и Мемнон тоже был с нами. Тан стоял с другой стороны, и змея несла нас всех.
— Это Нил! Змея — наша река! — торжественно воскликнула Лостра. — Ты подглядел путешествие, которое мы совершим по реке.
— Но куда? — спросил Тан. Он увлекся так же, как и Лостра. — Куда текла река?
Я с усилием стал припоминать подробности.
— Я видел, как солнце вставало слева от меня.
— На юг, — воскликнул он.
— Вглубь Африки, — сказала моя госпожа.
— Потом наконец я увидел впереди голову змеи. Тело ее раздвоилось, и на каждой его части было по голове.
— Разве у Нила два истока? — вслух подумала госпожа. — Или у этого видения есть более глубокий смысл?
— Давай дослушаем до конца рассказ Таиты, — остановил ее Тан. — Продолжай, старина.
— Потом я увидел богиню, — продолжил я. — Она сидела на высокой горе. Обе головы змеи склонились перед ней.
Госпожа не удержалась:
— Какую богиню ты видел? Говори быстрее, кто это был!
— У нее бородатая голова мужчины, а груди и промежность женщины. Из ее влагалища два мощных потока извергались в открытые пасти двухголовой змеи.
— Это богиня Хапи, богиня реки, — прошептала царица Лостра. — Она рождает реку внутри своего тела и пускает ее течь по миру.
— Что еще показало тебе видение? — спросил Тан.
— Богиня улыбалась нам, и лицо ее сияло любовью и добротой. Она говорила голосом, который походил на шум ветра и морского прибоя, на раскаты грома в далеких горах.
— Что же сказала она? — в благоговейном восторге спросила царица Лостра.
— Она сказала: «Пусть мое дитя придет ко мне. Я сделаю ее такой сильной, что она сможет победить, и мой народ не погибнет от руки варвара». — Я повторил эти слова, и они гулом барабанов отдались у меня в голове.
— Я — дитя богини реки, — просто сказала госпожа. — При рождении меня посвятили ей. Теперь она призывает меня, я должна отправиться туда, где у истоков Нила живет Хапи.
— Это то же самое путешествие, которое мы с Таитой обдумывали раньше, — с удивлением произнес Тан. — А теперь богиня приказывает нам совершить его. Мы не можем отказать ей.
— Да, мы должны отправиться туда и вернуться, — поклялась моя госпожа. — Здесь моя страна, мой Египет. Здесь мой город, прекрасные Фивы, город ста ворот. Я не могу оставить их навеки. Я вернусь в Фивы. Я клянусь и призываю богиню Хапи в свидетели. Мы вернемся!
РЕШЕНИЕ отправиться на юг за пороги Нила в дикие, неисследованные земли мы обсуждали с Таном довольно давно. В первый раз говорили о них, как о пути спасения от гнева и мести фараона. Теперь же нам приходилось спасаться от еще более безжалостного врага. Казалось, боги решили заставить нас отправиться по этому пути, а им нельзя противиться.
Времени на сборы в дальнюю дорогу почти не оставалось. Гиксосы наступали с двух сторон, и наши передовые заставы сообщали, что их передовые отряды будут видны с крыши дворца Мемнона не позже чем через три дня.
Тан поручил Крату командование половиной своих войск и направил на север навстречу царю Салиту, спешащему от Асюта, так как именно его отряд скорее всего первым подойдет к Городу Мертвых и дворцу. Крат получил приказ вести подвижные бои. Пользуясь острыми кольями и защитой городских укреплений, он должен задерживать Салита как можно дольше, не рискуя попасть в окружение или быть наголову разбитым. Когда же будет не в состоянии сдерживать врага, ему следует перевести людей на ладьи.
Сам Тан взял другую половину войска и отправился на юг, чтобы боями сдерживать гиксосов, переправившихся у Эсны.
Пока войска заняты выполнением своих задач, госпоже моей следовало погрузить на корабли свой народ и имущество. Она поручила это вельможе Меркесету и, разумеется, сделала меня его помощником. Вельможа Меркесет дожил не просто до старческого слабоумия, он даже успел недавно жениться на шестнадцатилетней девочке. Поэтому проку от него было мало как для меня, так и для него самого. Все планирование и сборы для погрузки на корабли легло на мои плечи.
Однако прежде чем отправляться в путь, нужно было позаботиться о лошадях. Уже тогда я совершенно ясно представлял себе, что именно они явятся основой нашего спасения и как страны, и как цивилизованного народа. С лошадьми, захваченными у Эсны, наш табун составлял несколько тысяч голов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103