Внезапно – нет, не внезапно, а много времени спустя – рядом возникла лодка. На ней горело множество факелов. Сильные руки втянули Сэма через борт и уложили, дрожащего, на доски. Его укрыли чем-то теплым и стали поить горячим кофе. Сэм сел и сразу затрясся – покрывала упали, и ночной холод охватил его.
– Джо! Найдите Джо!
– Что он говорит? – спросил кто-то на эсперанто.
– Это по-английски, – сказала женщина. – Говорит, чтобы мы нашли Джо. Кто это Джо? – спросила она Клеменса, наклонившись к нему.
– Мой лучший друг. И даже не человек при этом. Может, в этом все V дело. – Сэм устало рассмеялся: – Хо-хо-хо! В этом все и дело.
– А где он, твой Джо? – спросила женщина, обладавшая острым зрением. В свете факелов виднелось ее овальное, сердечком, лицо, большие глаза, широкий большой лоб, вздернутый нос, широкие полные губы. Длинные желтые волосы вились.
Не хватало еще в такой момент глазеть на женщин. Вспомнил бы лучше… о Гвенафре.
Сэм ощутил смутный стыд за то, что ни разу с начала боя не подумал о ней. Где она? И почему он о ней не побеспокоился? Он ведь любил ее по-настоящему.
– Так где же? – снова спросила женщина.
– Он титантроп, человек-обезьяна. Волосатый гигант со здоровенным носярой. Он где-то тут, близко. Спасите его!
Женщина встала и сказала что-то на эсперанто. Мужчина рядом с ней поднял факел и стал глядеть в темноту. "На лодке имелось много факелов, но проку от них было мало. Тучи заволакивали небо, гася звездный свет.
Сэм осмотрелся. Он сидел на палубе баркаса. Под ним с обеих сторон помещалось по дюжине гребцов.
– Вон там что-то плавает, – сказал человек с факелом. – Большое что-то. Может, и титантроп.
Человек стоял спиной к Сэму. Белый эскимосский наряд скрывал его голову, тело и ноги. Человек был невелик ростом, но очень плечист. И голос его был смутно знаком Сэму, когда-то давно Сэм уже слышал его.
Человек окликнул ближние лодки, сказав им, кого искать. Потом раздался крик. Сэм взглянул в ту сторону – люди на другом баркасе вытягивали из воды нечто громадное.
– Джо! – прохрипел Сэм.
Тогда человек в белом обернулся к нему. Пылающий сосновый сук ярко освещал его лицо.
И Сэм увидел широкие скулы, густые соломенные брови, квадратную массивную челюсть и ровные белые зубы в злобной усмешке.
– Кровавый Топор!
– Да, – сказал человек. И добавил на эсперанто: – Долго я ждал тебя, Сэм Клеменс.
Сэм с воплем вскочил и прыгнул за борт.
Холодные темные воды сомкнулись над ним. Он погружался все глубже и глубже, потом выпрямился и стал всплывать. Далеко ли еще до поверхности, где воздух? И сможет ли он спастись от своей судьбы на другой лодке? Но ведь вироландцы не позволят Эрику убить его. Это против их принципов. Ну что ж – Эрик выждет случай и нанесет свой удар.
Джо! Вот кто защитит Сэма! Не только защитит, но и убьет норвежца. Сэм высунул голову на поверхность, ловя ртом воздух. Перед ним была лодка с людьми, хорошо видными в свете факелов. Все смотрели на него. Сзади к Сэму кто-то подплывал.
Сэм обернулся и увидел Эрика в нескольких футах от себя.
Сэм снова испустил вопль и нырнул. Только бы всплыть по ту сторону этой лодки, успеть подняться на борт…
Чужая рука сомкнулась вокруг его лодыжки.
Сэм вырывался, но норвежец был больше его и куда сильнее. Сейчас Эрик утопит его без свидетелей, а потом заявит, что пытался спасти бедного безумца.
Локоть зацепил Сэма за шею. Сэм бился, как рыба, пойманная в сеть, но знал, что это конец. Столько раз избежать верной гибели – и умереть вот так…
Очнулся Сэм на палубе баркаса, кашляя и задыхаясь. Изо рта и носа лилась вода. Две сильные, теплые руки поддерживали его.
Сэм взглянул вверх – это были руки Эрика Кровавого Топора.
– Не убивай меня! – сказал Сэм.
Голый и мокрый Эрик весь блестел в свете факелов, и виден был белый предмет, висящий у него на шее. – Спиральный позвонок «рогатой рыбы», символ Церкви Второго Шанса.
Глава 37
Два человека пришли к одному заключению.
Довольно этого бессмысленного кровопролития. Пора сделать то, что каждый из них сделал бы давно, не будь он уверен, что другой плывет на вражеском пароходе. Однако за весь этот долгий бой ни один из них не видел другого. Стало быть, другого не было на пароходе, либо он благоразумно покинул его перед боем, либо его разорвало на куски, либо он утонул.
Каждый верил, что, если он погибнет, великий проект потерпит крах, хотя каждому этот крах виделся по-своему.
Теперь каждому представился случай сбежать. В пылу боя никто их дезертирства не заметит. А если и заметит, то ничего не сможет сделать. Каждый намеревался прыгнуть в Реку, доплыть до берега и продолжить свое долгое-долгое путешествие. Оба лишились своих Граалей – один остался на затонувшем «Рексе», другой – в запертой кладовой «Внаем не сдается». Придется украсть запасные Граали у вироландцев и отправиться вверх по Реке на паруснике.
Один из двоих сбросил доспехи, сложил оружие на палубу и уже собрался перескочить через поручни, как услышал позади голос другого. Тогда первый резко обернулся и подобрал свою саблю. Он не слышал этого голоса сорок лет, но узнал его сразу.
Но того, кто был связан в его памяти с этим голосом, он не узнал.
Человек, только что выбравшийся из люка, обратился к первому на языке, который на борту понимали только они двое. Тон его был резок.
– Да, это я, хотя и не похож на себя.
– Зачем ты это сделал? – спросил человек у борта. – Зачем?
–Тебе не понять. Ты дурной человек. Такими были и все остальные, даже…
– Были? – повторил человек у борта.
– Да. Были.
– Значит, все они мертвы… Я так и подозревал. Первый взглянул на шлем и саблю, лежащие на палубе. Жаль, что второй не окликнул его прежде, чем он их снял. Теперь его враг имеет преимущество. Человек у борта знал, что, если он попытается сейчас прыгнуть через поручни или перевалиться через них спиной, другой с присущим ему мастерством пронзит его, метнув кинжал.
– А теперь ты хочешь убить и меня, – сказал первый. – Дальше падать некуда – ты погиб навеки.
– Мне пришлось убить Оператора, – бесстрастно сказал другой.
– Я бы не смог и помыслить о таком злодеянии, – сказал первый.
– Я не злодей! – крикнул другой. – Это ты…– Он переборол себя и вымолвил: – Что пользы спорить.
– Еще ничего не потеряно даже для тебя, – сказал первый. – Тебя простят и пошлют лечиться в Мир Садов. Ты мог бы вернуться в башню вместе со мной и агентами…
– Нет, – сказал второй. – Не говори глупостей. Он вскинул свою саблю и подступил к первому, который занял оборонительную позицию. Краткий и бурный поединок завершился тем, что безоружный, весь залитый кровью из многочисленных ран, упал с перерезанным горлом.
Убийца подтащил мертвого к борту, поднял его, поцеловал в губы и швырнул в воду. Слезы лились у него по щекам; он сотрясался от рыданий.

Часть одиннадцатая. Последняя дуэль: Бёртон против Бержерака
Глава 38
После взрыва на котельной палубе, устроенного группой Бёртона, события стали развиваться быстро и хаотически. Бёртон либо гнался за кем-то, либо сам убегал, атаковал и отступал. В основном отступал, поскольку численное преимущество было за врагом. Когда группу Бёртона оттеснили в помещение арсенала, она стала больше, чем была вначале. Восьмерых они потеряли, но к ним пристали другие, и теперь у них насчитывалось тринадцать мужчин и десять женщин. Насколько Бёртон знал, больше никого с «Рекса» в живых не осталось.
Боеприпасы и у той и у другой стороны кончились – оставалось надеяться только на холодную сталь. Враг отошел, чтобы отдохнуть и перевести дух, а также посовещаться. Вход в арсенал был шириной в два с половиной человеческих корпуса, и его штурм представлялся нелегким делом.
Бёртон, оглядев хранящееся здесь оружие, решил сменить саблю на шпагу, имевшую клинок с тупыми краями и треугольным острием в три фута длиной. Эфес был хорошей формы: слегка выгнутая рукоятка с двумя деревянными выступами для лучшего упора. Бёртон опробовал упругость клинка, приставив его конец к деревянной балке и согнув. Шпага образовала дугу около фута высотой и вновь распрямилась, когда давление ослабло.
В арсенале разило потом и кровью с примесью мочи и кала. Кроме того, здесь стояла невероятная духота. Бёртон снял с себя все доспехи, оставив только шлем, и предложил остальным последовать его примеру, хотя приказывать не стал.
– Когда мы пробьемся на палубу, некогда будет скидывать с себя железо, – сказал он. – Придется прыгать в Реку как есть. Проще снять доспехи здесь, чем в Реке.
Среди женщин была прелестная Афра Бен, утратившая некоторую долю своей прелести. Лицо ее, покрытое пороховой копотью, было все в подтеках крови и пота; глаза покраснели от дыма и усталости; одно веко дергалось.
– Пароход-то ведь тонет, – сказала она. – Если мы не выберемся отсюда быстро, пойдем на дно.
Вид у нее был истерический, но голос звучал довольно спокойно.
– Да-а, я знаю, – протянул Бёртон и пораздумал с минуту. Они находились на палубе "Б", а палуба "А", вероятно, уже под водой. Скоро вода должна дойти и до них.
Он подошел к люку и выглянул. В коридоре горел свет. Почему бы ему не гореть – сеть ведь питается от батацитора. Она даже под водой будет работать.
Однако ни одной живой души в коридоре не было. Враг, должно быть, укрылся в близлежащих помещениях и ждет, когда люди с «Рекса» пойдут на прорыв.
– Я капитан десантников с «Рекса», Гвалхгвинн! – громко произнес он. – Хочу поговорить с вашим командиром! .
Никто не ответил. Бёртон еще раз прокричал свое предложение, потом вышел в коридор. Если кто-то и сидит за открытой дверью рядом с арсеналом, ему их не видно.
А может, противники разошлись в оба конца коридора и ждут за тем и другим углом, чтобы захватить диверсантов врасплох?
В этот момент Бёртон увидел бегущую по полу воду – пока она покрывала коридор тонким слоем, но скоро начнет прибывать. Он крикнул караульным у двери:
–.Скажите всем –пусть выходят! Люди Клеменса ушли! Ему не пришлось долго объяснять своим, в чем дело, они тоже увидели воду.
– Спасайся, кто может, – сказал Бёртон. – Гребите к берегу в меру своих сил. Я следом.
Он проводил их до борта, попрощался и пожелал всем удачи.
– Дик, – сказала Афра, – зачем ты остаешься?
– Поищу Алису.
– Если пароход затонет внезапно, ты окажешься в ловушке.
– Знаю.
Он не стал ждать, пока Афра прыгнет, а сразу пустился на поиски. Он бегал по коридорам и звал Алису, временами останавливаясь и слушая, нет ли ответа. Обежав всю палубу, он поднялся по лестнице в большой салон, занимавший четверть кормовой площади на ураганной палубе, как и салон «Рекса». Но здешний был куда больше. Его освещали потолочные светильники и люстры, хотя и разбитые местами во время боя. Несмотря на все повреждения и несколько валяющихся на полу изувеченных тел, салон производил внушительное впечатление.
Бёртон вошел и осмотрелся. Алисы тут не было, если она только не лежала за длиннющим баром, за разбитыми роялями или бильярдными столами. Задерживаться здесь было незачем, и все же Бёртон медлил, завороженный масштабами зала. Здесь, как и в салоне «Рекса», много лет шутили, смеялись, флиртовали, плели интриги, играли – для забавы, а то и на полном серьезе; здесь назначали свидания любящие и ненавидящие, здесь великие мастера Земли сочиняли и исполняли музыку, здесь играли на подмостках драмы и комедии. А теперь… Постыдный конец, достойный горьких сожалений.
Бёртон пошел через салон, но остановился. Какой-то человек вошел в противоположную дверь. Он увидел Бёртона и тоже остановился. Потом, улыбаясь, двинулся навстречу. Он был на пару дюймов выше Бёртона, тонкий, как борзая, с необычайно длинными руками. Кожа у него почернела от копоти, нос был очень большой, а подбородок– слабый. Но улыбка делала лицо почти красивым.
Блестящие черные волосы кольцами падали на плечи. На нем был только черный кильт и красные, до колен, сапоги из кожи «речного дракона», а правая рука сжимала эфес шпаги.
Бёртон испытал приступ «дежа вю» – чувство, что он уже встречался с этим человеком при сходных обстоятельствах. Нет, он действительно когда-то встречался с ним и надеялся, что встретится опять. Долго не заживавшая рана на бедре отпечаталась в памяти.
Человек остановился в двадцати пяти футах от Бёртона и заговорил на эсперанто с легким французским и едва уловимым англо-американским акцентом:
– Ах, синьоро, это вы! Одареннейший, возможно, даже гениальный фехтовальщик, с которым я скрестил шпагу во время десанта на ваше судно столь много лет назад! Тогда я представился вам, как подобает благородному человеку. Вы же угрюмо отказались назвать себя. Возможно, вы поступили так, полагая, что ваше имя мне неизвестно. Но теперь…
Бёртон сделал шаг вперед, держа шпагу почти отвесно, и сказал по-французски, с чисто парижским выговором времен 1650 года: – Я не был уверен, мсье, когда вы представились, что вы тот, за кого себя выдаете.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58