Алиса, разговаривая с Белой Королевой, спросила:
– Разве, когда думаешь, не плачешь?
– Конечно, нет, – решительно отвечала Королева. – Ведь невозможно делать две веши сразу.
– Алиса! – сказал Бёртон. – Ну к чему ты рассказываешь всю эту чепуху?
– Это не чепуха. Слушай дальше.
От Белой Королевы Алиса перенеслась к Шалтай-Болтаю.
– Возможно, это Лога своей толщиной напомнил мне о нем. Книжная Алиса обсуждала с громадным человекоподобным яйцом, сидящим на стене, значения слов.
– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – презрительно произнес Шалтай-Болтай.
– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса. – Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай.
Потом реальная Алиса (впрочем, намного ли она реальнее той, другой? – спросил себя Бёртон) перенеслась в сцену, где Черная Королева спросила ее, знает ли она вычитание.
– Отними от восьми девять.
– Этого я не знаю, но…– ответила Алиса.
– Вычитания не знает, – сказала Белая Королева Черной. – А деление? Раздели буханку хлеба ножом, что будет?
– Много ли тебе еще представлялось? – спросил Бёртон.
– Больше ничего. Я не придала этому значения. Просто это были мои любимые отрывки.
Алиса уснула снова, но вдруг проснулась, широко раскрыв глаза. Ей показалось, что кто-то позвал ее.
– Откуда-то с горизонта моего разума.
Ей показалось, что это мистер Доджсон, но уверена она не была
Сон у нее прошел, и сердце сильно билось. Она встала и пошла в контрольную комнату.
– Зачем? – спросил Бёртон.
– Мне подумалось, что в каждой сцене была своя ключевая фраза. «Самое свежее масло», «Кто здесь хозяин?», «Знаешь ли ты деление?».
– Ладно, Алиса, – вздохнул Бёртон. – Рассказывай, как знаешь. Алиса села на место Лога и наладила прямую связь с компьютером.
– Ты понимаешь, что через каких-нибудь два дня умрешь? – спросила она.
– Да. Это избыточная информация. Нет необходимости мне ее сообщать.
– Монат дал тебе команду никого не воскрешать, пока он не даст другого распоряжения. В какой форме должно быть отдано это распоряжение?
– Лога уже спрашивал его об этом, – прервал ее Бёртон.
– Да, знаю. Но мне показалось, что не повредит попробовать еще раз.
– И что он тебе ответил?
– Компьютер, как и раньше, промолчал.
Тогда Алиса сказала, что есть высшая команда, отодвигающая запрет Моната на второй план.
«В чем она заключается? – вспыхнуло на экране. –Я получал много команд».
– Самая главная твоя задача – улавливать ватаны и направлять их к дубликатам тел. В этом и заключается суть проекта. Если бы Монат предвидел, к чему приведет его запрет, он никогда не наложил бы его.
Компьютер молчал.
– Свяжи меня с секцией, которой пользовался Лога, – попросила Алиса. – С той частью тебя, где Лога был хозяином.
Компьютер, видимо, не имел никаких запретов на этот счет. Но до Алисы о таком шаге никто не подумал.
– Бог мой! – сказал Бёртон. – Ну а дальше что?
– Я сказала той доле компьютера, что она должна умереть. Она ответила, что знает. Ну и что? Тогда я повторила аргумент, названный в споре с доминирующей властью.
А потом отдала области Лога команду вернуться в прежнее, независимое состояние.
– А доминанта не вмешивалась?
– Нет. Да и с чего бы? Лога не зря назвал ее талантливой идиоткой.
– А потом что?
– Я сказала доминанте, что ее долг – воскресить Моната, чтобы тот мог подтвердить или отменить свой приказ никого не оживлять.
–Ну?
– Экран погас. Я пробовала и так и сяк – он не отвечал. Бёртон помрачнел.
– И все?
– И все.
– Но почему он прервал связь? Он обязан отвечать оператору.
– Я надеюсь, – сказала Алиса, – что это свидетельствует об его внутренней борьбе. Что область Лога борется с доминантой.
– Чепуха! – крикнул Бёртон. – Не может такого быть, насколько я разбираюсь в компьютерах.
– Ты забываешь, что это не совсем компьютер. Необычный, во всяком случае. Он сделан из протеина, как и человеческий мозг.
– Надо бы разбудить Логу. Скорей всего ничего опять не выйдет, но он единственный, кто в этом смыслит.
Этик проснулся сразу, как будто и не спал. Он выслушал Алису, не задавая вопросов, и сказал:
– Борьбы быть не должно. Приказ Моната должен был поступить и в доминирующую часть, и в мою.
– Это смотря когда приказ был отдан, – сказала Алиса. – Если доминирующие схемы были поставлены после, твоя часть его не получила.
– Но доминанта передала бы его отщепленной доле.
– А может, и нет!
– Если все пойдет, как ты задумала – а я не вижу ни малейшего шанса, – то Монат воскреснет.
– Но я же дала такую команду доминанте. Лога перестал хмуриться.
– Хорошо! Если это единственный способ спасти ватаны, так и должно быть. Даже если…
Даже если мне придется худо, следовало понимать. Все позавтракали в столовой, кроме Логи, который ел у себя за пультом. Несмотря на все усилия, он так и не сумел добиться от компьютера прямого ответа. Один из экранов показывал шахту с ватанами.
– Когда она опустеет, мы поймем, что их… больше нет. – Лога сверился с другим экраном. – Еще два поступили. Нет – уже три.
За невеселой трапезой, прерываемой лишь редкими угрюмыми замечаниями, Фрайгейт сказал:
– Нам надо обсудить одно важное дело. Все молча посмотрели на него.
– Что мы будем делать, когда компьютер умрет? Лога не считает нас достаточно развитыми этически, чтобы позволить нам остаться здесь. По его мнению, мы не способны работать над проектом. И он, по-моему, прав – я исключил бы разве одного Кура. Если Нур пройдет через верхний вход, Лога разрешит ему остаться.
– Я там уже прошел, – сказал мавр. Все уставились на него.
– Когда? – спросил Фрайгейт.
– Этой ночью. Я решил, что если смогу оттуда выйти, то и вернуться сумею. И вернулся, хотя мне пришлось нелегко. Я не прошел сквозь поле запросто, как сделал бы этик.
– Твое счастье, – проворчал Бёртон. – Я приношу извинения за то, что называл суфи шарлатанами. Ну а мы, все остальные? Что, если нам не хочется возвращаться в долину? Но коли уж мы вернемся туда, мы скажем людям всю правду. Не все, конечно, нам поверят. Там немало еще христиан, мусульман и прочих, кто держится за старую веру. Да и многие шансеры, вероятно, останутся верны своим догмам.
– Это уж их забота, – сказал Нур. – Только я не хочу оставаться здесь. Я охотно вернусь в долину. У меня там еще много дел. Буду работать до самого «продвижения».
– Продвижение еще не означает, что ты окажешься у Творца за пазухой, – заметил Бёртон. – С научной точки зрения оно означает всего лишь, что приборы этиков больше не обнаруживают твой ватан.
– На все воля Аллаха.
Бёртон стал думать, хотелось бы ему остаться здесь. Он получил бы такую власть, которой не имел никто на земле и очень мало кто в Мире Реки.
Но для этого ему пришлось бы убрать Логу. Убить его или заключить в тюрьму. Поддержали бы его, Бёртона, остальные? Если нет, пришлось бы и их убрать. Он мог бы воскресить их потом в долине, куда они все равно собираются. Но он остался бы один. Алиса не пошла бы с ним. Хотя – почему один? Он мог бы воскресить в башне кого угодно – и мужчин, и женщин.
Бёртон содрогнулся. Наваждение пришло и миновало, будто кошмар. Он не хотел такой власти и не хотел чувствовать себя предателем. Кроме того, он ясно понимал, что ему такую власть доверить нельзя.
Ну а Лога? Разве он не предатель?
В каком-то смысле – да. Бёртон, однако, был согласен с ним в том, что кандидатам в долине нужно дать гораздо, гораздо больше времени, чем планировали другие этики. Бёртон чувствовал, что и ему самому придется очень кстати продление срока.
Он посмотрел на сидящих за столом. Не скрывают ли эти замкнутые лица такие же мысли? Не борется ли кто-то еще с искушением?
Надо будет последить за ними. Убедиться, что они не замышляют ничего предосудительного.
Бёртон выпил золотистого вина и сказал:
– Все ли согласны вернуться в долину? Поднимите, пожалуйста, руки.
Подняли все, кроме Тома Терпина. Остальные мрачно уставились на него. Он ухмыльнулся и тоже поднял руку.
– Уж больно здесь хорошо. Но нет, не хочу тут оставаться Я бы не выдержал. Попросить, что ли, Логу – может, даст мне с собой рояль?
Алиса разразилась слезами.
– Все эти души! Я думала, что нашла ответ, но. На стенном экране возник улыбающийся Лога.
– Идите все сюда! – со смехом крикнул он. – Доминанта сдалась, и я только что получил сообщение от другой половины. Алиса, ты была права! О, как права!
Все вбежали в контрольную комнату и столпились вокруг этика. На экране светилось последнее сообщение.
Все радостно завопили и стали обниматься, прыгать и плясать.
Но Лога потребовал внимания.
– Не забудьте, компьютер все еще в опасности! Но он разрешил мне сменить модуль. Я должен идти.
Вот будет насмешка судьбы, подумал Бёртон, если компьютер умрет, не дождавшись, когда Лога это сделает.
Но через десять минут перед ними, собравшимися в столовой, опять явился на экране веселый Лога.
– Дело сделано! Сделано! Я уже дал команду возобновить воскрешения.
Все снова принялись прыгать, кричать и обниматься. Терпин сел за рояль и заиграл «Сент-Луисский рэг»
– Это была длинная, длинная Река, но мы прошли ее до конца! – кричала Алиса. Ее большие темные глаза светились, как экраны, и все ее существо излучало радость. Никогда она еще не была так красива.
– Да, – сказал Бёртон, снова и снова целуя ее. – Нам придется вернуться на эту Реку, но это теперь не важно.
Как все странно и непредсказуемо! Этот мир спасли не вожди и государственные деятели, не мистики, не святые, не пророки и не мессии, не священные книги – его спасли эксцентричный интраверт, автор математических учебников и детских книжек, и вдохновившее его дитя.
Девочка, выросшая потом во взрослую мечтательницу Алису, вызвала к жизни поток чепухи, которая вовсе не была чепухой, – и это Алисино свойство, развиваясь по спирали, позволило ей сделать то, что не удалось другим, и спасти восемнадцать биллионов душ и целый мир в придачу
Думая об этом, Бёртон случайно увидел, как Фрайгейт устремился к двери, описывая при этом круги и бормоча что-то несуразное. Потом, нахмурясь, повернул назад.
Бёртон отошел от Алисы и спросил его.
– Ты чего?
Фрайгейт перестал хмуриться и усмехнулся:
– Да ничего. Мне послышались шаги в коридоре. Выглянул, а там никого нет. Померещилось, наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Разве, когда думаешь, не плачешь?
– Конечно, нет, – решительно отвечала Королева. – Ведь невозможно делать две веши сразу.
– Алиса! – сказал Бёртон. – Ну к чему ты рассказываешь всю эту чепуху?
– Это не чепуха. Слушай дальше.
От Белой Королевы Алиса перенеслась к Шалтай-Болтаю.
– Возможно, это Лога своей толщиной напомнил мне о нем. Книжная Алиса обсуждала с громадным человекоподобным яйцом, сидящим на стене, значения слов.
– Когда я беру слово, оно означает то, что я хочу, не больше и не меньше, – презрительно произнес Шалтай-Болтай.
– Вопрос в том, подчинится ли оно вам, – сказала Алиса. – Вопрос в том, кто из нас здесь хозяин, – сказал Шалтай-Болтай.
Потом реальная Алиса (впрочем, намного ли она реальнее той, другой? – спросил себя Бёртон) перенеслась в сцену, где Черная Королева спросила ее, знает ли она вычитание.
– Отними от восьми девять.
– Этого я не знаю, но…– ответила Алиса.
– Вычитания не знает, – сказала Белая Королева Черной. – А деление? Раздели буханку хлеба ножом, что будет?
– Много ли тебе еще представлялось? – спросил Бёртон.
– Больше ничего. Я не придала этому значения. Просто это были мои любимые отрывки.
Алиса уснула снова, но вдруг проснулась, широко раскрыв глаза. Ей показалось, что кто-то позвал ее.
– Откуда-то с горизонта моего разума.
Ей показалось, что это мистер Доджсон, но уверена она не была
Сон у нее прошел, и сердце сильно билось. Она встала и пошла в контрольную комнату.
– Зачем? – спросил Бёртон.
– Мне подумалось, что в каждой сцене была своя ключевая фраза. «Самое свежее масло», «Кто здесь хозяин?», «Знаешь ли ты деление?».
– Ладно, Алиса, – вздохнул Бёртон. – Рассказывай, как знаешь. Алиса села на место Лога и наладила прямую связь с компьютером.
– Ты понимаешь, что через каких-нибудь два дня умрешь? – спросила она.
– Да. Это избыточная информация. Нет необходимости мне ее сообщать.
– Монат дал тебе команду никого не воскрешать, пока он не даст другого распоряжения. В какой форме должно быть отдано это распоряжение?
– Лога уже спрашивал его об этом, – прервал ее Бёртон.
– Да, знаю. Но мне показалось, что не повредит попробовать еще раз.
– И что он тебе ответил?
– Компьютер, как и раньше, промолчал.
Тогда Алиса сказала, что есть высшая команда, отодвигающая запрет Моната на второй план.
«В чем она заключается? – вспыхнуло на экране. –Я получал много команд».
– Самая главная твоя задача – улавливать ватаны и направлять их к дубликатам тел. В этом и заключается суть проекта. Если бы Монат предвидел, к чему приведет его запрет, он никогда не наложил бы его.
Компьютер молчал.
– Свяжи меня с секцией, которой пользовался Лога, – попросила Алиса. – С той частью тебя, где Лога был хозяином.
Компьютер, видимо, не имел никаких запретов на этот счет. Но до Алисы о таком шаге никто не подумал.
– Бог мой! – сказал Бёртон. – Ну а дальше что?
– Я сказала той доле компьютера, что она должна умереть. Она ответила, что знает. Ну и что? Тогда я повторила аргумент, названный в споре с доминирующей властью.
А потом отдала области Лога команду вернуться в прежнее, независимое состояние.
– А доминанта не вмешивалась?
– Нет. Да и с чего бы? Лога не зря назвал ее талантливой идиоткой.
– А потом что?
– Я сказала доминанте, что ее долг – воскресить Моната, чтобы тот мог подтвердить или отменить свой приказ никого не оживлять.
–Ну?
– Экран погас. Я пробовала и так и сяк – он не отвечал. Бёртон помрачнел.
– И все?
– И все.
– Но почему он прервал связь? Он обязан отвечать оператору.
– Я надеюсь, – сказала Алиса, – что это свидетельствует об его внутренней борьбе. Что область Лога борется с доминантой.
– Чепуха! – крикнул Бёртон. – Не может такого быть, насколько я разбираюсь в компьютерах.
– Ты забываешь, что это не совсем компьютер. Необычный, во всяком случае. Он сделан из протеина, как и человеческий мозг.
– Надо бы разбудить Логу. Скорей всего ничего опять не выйдет, но он единственный, кто в этом смыслит.
Этик проснулся сразу, как будто и не спал. Он выслушал Алису, не задавая вопросов, и сказал:
– Борьбы быть не должно. Приказ Моната должен был поступить и в доминирующую часть, и в мою.
– Это смотря когда приказ был отдан, – сказала Алиса. – Если доминирующие схемы были поставлены после, твоя часть его не получила.
– Но доминанта передала бы его отщепленной доле.
– А может, и нет!
– Если все пойдет, как ты задумала – а я не вижу ни малейшего шанса, – то Монат воскреснет.
– Но я же дала такую команду доминанте. Лога перестал хмуриться.
– Хорошо! Если это единственный способ спасти ватаны, так и должно быть. Даже если…
Даже если мне придется худо, следовало понимать. Все позавтракали в столовой, кроме Логи, который ел у себя за пультом. Несмотря на все усилия, он так и не сумел добиться от компьютера прямого ответа. Один из экранов показывал шахту с ватанами.
– Когда она опустеет, мы поймем, что их… больше нет. – Лога сверился с другим экраном. – Еще два поступили. Нет – уже три.
За невеселой трапезой, прерываемой лишь редкими угрюмыми замечаниями, Фрайгейт сказал:
– Нам надо обсудить одно важное дело. Все молча посмотрели на него.
– Что мы будем делать, когда компьютер умрет? Лога не считает нас достаточно развитыми этически, чтобы позволить нам остаться здесь. По его мнению, мы не способны работать над проектом. И он, по-моему, прав – я исключил бы разве одного Кура. Если Нур пройдет через верхний вход, Лога разрешит ему остаться.
– Я там уже прошел, – сказал мавр. Все уставились на него.
– Когда? – спросил Фрайгейт.
– Этой ночью. Я решил, что если смогу оттуда выйти, то и вернуться сумею. И вернулся, хотя мне пришлось нелегко. Я не прошел сквозь поле запросто, как сделал бы этик.
– Твое счастье, – проворчал Бёртон. – Я приношу извинения за то, что называл суфи шарлатанами. Ну а мы, все остальные? Что, если нам не хочется возвращаться в долину? Но коли уж мы вернемся туда, мы скажем людям всю правду. Не все, конечно, нам поверят. Там немало еще христиан, мусульман и прочих, кто держится за старую веру. Да и многие шансеры, вероятно, останутся верны своим догмам.
– Это уж их забота, – сказал Нур. – Только я не хочу оставаться здесь. Я охотно вернусь в долину. У меня там еще много дел. Буду работать до самого «продвижения».
– Продвижение еще не означает, что ты окажешься у Творца за пазухой, – заметил Бёртон. – С научной точки зрения оно означает всего лишь, что приборы этиков больше не обнаруживают твой ватан.
– На все воля Аллаха.
Бёртон стал думать, хотелось бы ему остаться здесь. Он получил бы такую власть, которой не имел никто на земле и очень мало кто в Мире Реки.
Но для этого ему пришлось бы убрать Логу. Убить его или заключить в тюрьму. Поддержали бы его, Бёртона, остальные? Если нет, пришлось бы и их убрать. Он мог бы воскресить их потом в долине, куда они все равно собираются. Но он остался бы один. Алиса не пошла бы с ним. Хотя – почему один? Он мог бы воскресить в башне кого угодно – и мужчин, и женщин.
Бёртон содрогнулся. Наваждение пришло и миновало, будто кошмар. Он не хотел такой власти и не хотел чувствовать себя предателем. Кроме того, он ясно понимал, что ему такую власть доверить нельзя.
Ну а Лога? Разве он не предатель?
В каком-то смысле – да. Бёртон, однако, был согласен с ним в том, что кандидатам в долине нужно дать гораздо, гораздо больше времени, чем планировали другие этики. Бёртон чувствовал, что и ему самому придется очень кстати продление срока.
Он посмотрел на сидящих за столом. Не скрывают ли эти замкнутые лица такие же мысли? Не борется ли кто-то еще с искушением?
Надо будет последить за ними. Убедиться, что они не замышляют ничего предосудительного.
Бёртон выпил золотистого вина и сказал:
– Все ли согласны вернуться в долину? Поднимите, пожалуйста, руки.
Подняли все, кроме Тома Терпина. Остальные мрачно уставились на него. Он ухмыльнулся и тоже поднял руку.
– Уж больно здесь хорошо. Но нет, не хочу тут оставаться Я бы не выдержал. Попросить, что ли, Логу – может, даст мне с собой рояль?
Алиса разразилась слезами.
– Все эти души! Я думала, что нашла ответ, но. На стенном экране возник улыбающийся Лога.
– Идите все сюда! – со смехом крикнул он. – Доминанта сдалась, и я только что получил сообщение от другой половины. Алиса, ты была права! О, как права!
Все вбежали в контрольную комнату и столпились вокруг этика. На экране светилось последнее сообщение.
Все радостно завопили и стали обниматься, прыгать и плясать.
Но Лога потребовал внимания.
– Не забудьте, компьютер все еще в опасности! Но он разрешил мне сменить модуль. Я должен идти.
Вот будет насмешка судьбы, подумал Бёртон, если компьютер умрет, не дождавшись, когда Лога это сделает.
Но через десять минут перед ними, собравшимися в столовой, опять явился на экране веселый Лога.
– Дело сделано! Сделано! Я уже дал команду возобновить воскрешения.
Все снова принялись прыгать, кричать и обниматься. Терпин сел за рояль и заиграл «Сент-Луисский рэг»
– Это была длинная, длинная Река, но мы прошли ее до конца! – кричала Алиса. Ее большие темные глаза светились, как экраны, и все ее существо излучало радость. Никогда она еще не была так красива.
– Да, – сказал Бёртон, снова и снова целуя ее. – Нам придется вернуться на эту Реку, но это теперь не важно.
Как все странно и непредсказуемо! Этот мир спасли не вожди и государственные деятели, не мистики, не святые, не пророки и не мессии, не священные книги – его спасли эксцентричный интраверт, автор математических учебников и детских книжек, и вдохновившее его дитя.
Девочка, выросшая потом во взрослую мечтательницу Алису, вызвала к жизни поток чепухи, которая вовсе не была чепухой, – и это Алисино свойство, развиваясь по спирали, позволило ей сделать то, что не удалось другим, и спасти восемнадцать биллионов душ и целый мир в придачу
Думая об этом, Бёртон случайно увидел, как Фрайгейт устремился к двери, описывая при этом круги и бормоча что-то несуразное. Потом, нахмурясь, повернул назад.
Бёртон отошел от Алисы и спросил его.
– Ты чего?
Фрайгейт перестал хмуриться и усмехнулся:
– Да ничего. Мне послышались шаги в коридоре. Выглянул, а там никого нет. Померещилось, наверное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58