Кроме того, он не возьмет в рейс больше одиннадцати человек, и ими станет команда «Афиш». Впрочем, он готов взять и посторонних, если кто-то из его людей не пожелает плыть дальше.
Кимон и остальные вскоре ушли на катер, но их громкие голоса доносились сквозь открытые иллюминаторы.
Титантроп не пошел внутрь. Он стоял на месте, тихо бормоча что-то себе под нос. Глаза у него были красные, и видно было, что он в глубоком горе.
Бёртон подошел к нему и представился.
Джо Миллер густым басом пророкотал по-английски:
– Да, я злышал про ваз, мизтер Бёртон. Зэм говорил мне. Как вы здезь оказализь?
– Я плыл на «Рексе», – неохотно сознался Бёртон.
– Какого черта вы там делали? Ведь вы – один из людей этика, так?
– Да. Но я не знал до вчерашнего дня, что и на «Внаем не сдается» есть его рекруты. Хотя, по правде сказать, подозрения у меня были.
– А кто зказал вам вчера?
– Сирано де Бержерак.
– Зирано! – просветлел Джо. – Так он жив? Я думал, нет. Где он?
– Нет, он убит. Но он узнал меня и сказал, что к нему и Клеменсу тоже приходил этик.
Бёртон счел за благо умолчать о том, что это его женщина убила де Бержерака.
Титантроп, казалось, переживал какую-то внутреннюю борьбу. Потом он успокоился, едва заметно улыбнулся и протянул Бёртону свою здоровенную лапу.
– На, держи. Я на тебя зла не держу. Взе мы хороши. Превратнозти войны, как говаривал Зэм.
Рука Бёртона исчезла в ладони титантропа. Джо с умеренной силой пожал ее и отпустил.
– Не надо бы тут разговаривать, – сказал Бёртон. – Слишком много народу. Пойдем со мной, и я представлю тебя людям, которые знают про этика.
Они пошли к холму за храмом, где Алиса и остальные строили хижины. Бёртон отозвал в сторону ее, Фрайгейта, Нура и Афру Бен. Представив им Миллера, Бёртон попросил Джо рассказать все, что ему известно об Иксе и его рекрутах. Рассказ получился длинный, часто прерывался вопросами и закончился лишь, когда ужин давно прошел. Не достроив свои хижины, пятеро улеглись спать в портике храма, укрывшись одеждой.
После завтрака они снова занялись стройкой, и к вечеру две хижины были готовы. Миллер ненадолго спустился к катеру посмотреть, что там происходит. Когда он вернулся, Бёртон стал рассказывать свою историю. Рассказ пришлось прервать ради погребальной церемонии – хоронили тех, кто не потонул. До похорон их держали в спирту, а теперь уложили на деревянный помост. Миллер оплакивая Сэма Клеменса и свою подругу, огромную, рыжую древнюю киммерийку.
Когда Бёртон, представляющий «Рекс», и Кимон, представляющий «Внаем не сдается», произнесли несколько слов в память о своих павших товарищах, Ла Виро сказал краткую, но страстную речь о бесполезности их гибели. После этого мертвых возложили на огромный костер и сожгли. Лишь к шести утра, когда пошел дождь, Бёртон и его спутника досказали свое.
– Я не зобиралзя плыть дальше. – сказал им Джо. – То езть хотел проплыть еще немного, чтобы найти звоих и бзтатьзя з ними Хотя я не уверен, что был бы зчазтлив з ними теперь. Я злишком много видел, злишком много зтранзтвовал, зтал злишком цивилизованным, чтобы мне там было хорошо. Но взе равно к башне я плыть не хотел. Зачем она мне? А теперь, когда я взтретил ваз, я пожалуй, поплыву. Иначе и гибель Зэма, и зтрадания, и гибель взех этих людей будут напразны. И еще я хочу узнать, кто такой этик. Езли он нас дурачил, как подозревали мы з Зэмом, я его на кузочки разорву, шкуру здеру полозками.
– Полосками? – спросил Бёртон. – Это как же?
– Так говорят в моем племени. Что тут непонятного?
– Кто еще с вашего судна знает об этике?
– Один маленький француз, Маршелен, или барон де Марбо. Зэм ему раззказал. Зэм зчитал, что ему можно доверять. Потом еще этот бедный китаец Тай-Пен – по-назтоящему его звать Ли По Потом чернозадый вышибала Том Терпин – он еще здорово бацает по клавишам. К Тому этик не приходил, но Тай-Пен как-то брякнул ему по пьянке, что, мол, небожитель, наверно, давным-давно помер от цирроза печени, поэтому нам пришлозь принять и Тома. Но он хороший мужик. Еще Эли Паркер – к нему этик тоже не при ходил, но Зэм зказал ему, потому что на Земле Эли был хорошим другом генерала Улизза Гранта и злужил в его штабе в гражданзкую войну. На пароходе Эли злужил механиком. Он индеец ирокез из племени зенека. И еще древний шумер, Гильгамеш.
– Гильгамеш?
– А я что говорю. Зэм говорил – кто знает, может, он назтоящий царь города Урука, который жил в третьем тызячелетии до нашей эры. Вряд ли нам мог взтретитьзя кто-то, кто знал настоящего Гильгамеша, поэтому точно мы не знали. Ну, и еще древний майя, Ах-К'ак. Он ужазно зильный, хотя и коротышка.
– Ах-К'ак на языке майя значит «огонь», – заметил Бёртон.
– Ага. Но от огня в нем ничего нет, он больше змахивает на колобок. Жирный, как звинья. Но очень зильный, как зказал. Зтреляет из лука дальше взех, кого я знаю – кроме меня, конечно. Дальше даже, чем жители каменного века, которые з нами плавали. У него на верхней губе татуировка – узы, как у дикаря з Борнео.
– Значит, Кимон и все прочие ничего не знают об Иксе и агентах? – спросил Бёртон.
– Езли бы знали, я бы так и зказал.
– Однако среди них могут быть агенты, – заметил Нур эль-Музафир.
– Мне бы хотелось поговорить со всеми, кого ты назвал, – сказал Бёртон. Помолчав, он добавил: – Если бы все мы, знающие об этике, сели на катер, остальным бы пришлось остаться здесь, уступив нам место. Как ты думаешь, возможно это?
– А как же, – ухмыльнулся титант-роп, показав огромные зубищи – Очень даже возможно. Взе равно что найти ледышку в козтре.
– Тогда нам придется захватить катер. Угнать его.
– Я так и думал. И почему это мы делаем зтолько неэтичных вещей, чтобы помочь этику?
Глава 40
В группе было одиннадцать человек. Пятерых из них завербовал сам этик-ренегат, Это были Ричард Фрэнсис Бёртон, Нурэддин эль-Музафир, Тай-Пен, Гильгамеш и Ах-К'ак. Так они, по крайней мере, утверждали. Но Бёртон мог быть уверен только в самом себе. В группе могли быть и агенты, и даже этики.
Джо Миллеру об Иксе рассказал Сэмюэль Клеменс. Алисе – Бёртон. Афра Бен не знала об этике до вчерашнего дня, но горела желанием участвовать в экспедиции. Ей рассказал о Незнакомце де Марбо, слышавший о нем от Клеменса. Поскольку эти двое когдато были любовниками и опять стали ими, все остальные согласились взять с собой Афру.
Эли Паркер, сенека, тоже узнавший об Иксе от Клеменса, сначала собрался с ними, но передумал.
– Пусть черти возьмут башню, этиков и все прочее, – сказал он Бёртону. – Я останусь здесь и попробую поднять «Внаем». Он лежит на глубине каких-нибудь сорока футов. Подниму его, починю и уплыву вниз по Реке. Что толку гибнуть, пытаясь доказать то, что доказать нельзя? Этики не желают, чтобы мы совали нос в их дела. По-моему, все несчастья произошли как раз из-за нашего вмешательства. Пискатор мог что-то напортить в башне. А Подебрад говорил Сэму, что правобережную линию могли повредить люди, которых он оставил в Нова Бохемуйо. Его офицеры собирались подрыться под питающий камень и посмотреть, нельзя ли использовать его как постоянный источник энергии. Подебрад не велел им это делать и, когда улетал, взял с них слово. Но опасался, что они нарушили обещание и каким-то образом повредили цепь. Если так, вся та местность должна была взлететь на воздух и получиться такая дыра, что справа от Реки образовалось бы новое озеро. Нова Бохемуйо исчезла бы с лица земли. Там были залежи ископаемых – но, если правда то, что говорил Подебрад, теперь конец и рудникам, и новым богемам. Короче, мне неохота связываться с этиками. Я не трус, и все, кто меня знает, подтвердят это. Просто я считаю неправильным вмешиваться в то, в чем мы ничего . не смыслим.
Кроме того, подумал Бёртон, тебе хочется стать капитаном парохода и зажить на широкую ногу.
– От местных большой помощи тебе не видать, – сказал он Паркеру, показывая на берег, откуда одни лодки отчаливали, а другие готовились к отплытию. – Через месяц тут почти никого не останется. Ла Виро отсылает всех вниз – поддержать веру Второго Шанса, внести поправки в учение и привести в Церковь новообращенных. События последних лет пошатнули веру многих.
– Угу. – Паркер скривил широкое бронзовое лицо в сардонической ухмылке. – Ла Виро и сам пошатнулся. Он, сдается мне, все время молится, стоя на коленях. Он теперь уже не так уверен в себе.
Бёртон не стал уговаривать индейца идти с ними и на прощание пожелал Паркеру удачи, хотя никакой удачи ему не будет. «Внаем не сдается» останется там, где лежит, пока течение не столкнет его с мели и он не уйдет на дно, на глубину трех тысяч футов.
Когда же и «Афиш не расклеивать» потонет или износится, настанет конец всей технике Мира Реки. Металлические инструменты и оружие со временем тоже износятся, и хорошо, если у жителей долины останутся каменные орудия. Вся планета вернется в деревянный век.
То, что рассказал Паркер о Подебраде, конечно, интересно. Виновна Нова Бохемуйо в разрыве линии или нет, Подебрад определенно был агентом или этиком. Лишь будучи одним из НИХ мог он знать, где залегают металлы. Или что попытки подключиться к линии чреваты катастрофой.
Но Подебрад, или как там его звали по-настоящему, умер.
Кто знает, может он-то и был Иксом?
Услышав позади знакомый голос, Бёртон обернулся. Его догнав Герман Геринг, сильно похудевший, хотя и прежде был худ, с мрачным выражением на широком лице и с темными кругами под глазами.
– Синьоро Бёртон!
– Хотите сопровождать меня? Но почему?
– По той же причине, которая движет вами. Мне необходимо знать, почему у нас все разладилось. Я всегда хотел это знать, но мне казалось, что гораздо важнее поднять этический уровень наших ка. А теперь… не знаю. Нет, знаю! Кроме веры, мы должны обладать и знанием. То есть… только вера может поддержать нас, если мы чего-то не знаем. Но теперь… быть может, мы сумеет узнать?
– А что думает об этом Ла Виро?
– Мы с ним поссорились – не думал я, что такое возможно. Он настаивает, чтобы я отплыл вниз по Реке. Сам он намерен доплыть до устья, хотя бы на это ушло триста лет, и все это время проповедовать. Хочет восстановить пошатнувшуюся веру…
– Почему он думает, что ее необходимо восстанавливать?
– Ему известно, что происходит за сто тысяч миль ниже нас. А что происходит там, то, вероятно, происходит повсюду. И разве вы сами не замечали по пути сюда, сколько в людях сомнений, сколькие отошли от Церкви?
– Замечал, но не слишком об этом задумывался. Этого, в сущности, следовало ожидать.
– Да. Даже некоторые вироландцы усомнились, а ведь у них есть Ла Виро, способный поддержать их. И я верю, что лучший выход –это добраться до башни и выяснить, что же там случилось. Тогда всем станет ясно, что Церковь права; ни у кого больше не останется сомнений, и все как один примкнут к ней.
– А вдруг вы узнаете нечто такое, – протянул Бёртон, – что разобьет вашу веру на куски?
Геринг содрогнулся и закрыл глаза.
– И такое возможно. Но моя вера так сильна, что я готов рискнуть.
– Буду с вами откровенен. Вы мне не нравитесь. И никогда не нравились. Вы изменились, это верно. Но я не могу простить вам того, что вы сделали со мной и с моими друзьями. Точнее, простил, но не забыл. И полагаю, что оба Геринга по сути своей одинаковы.
Геринг умоляюще протянул к Бёртону руки:
– Да, это мой крест. Я заслужил его и буду нести его, пока каждый, кто знает о моих злодеяниях, не простит меня от всего сердца. Но сейчас не в этом дело. А в том, что я могу быть очень полезен вам. Я человек быстрый, сильный, решительный, к тому же неглуп. Притом…
– Притом вы шансер, пацифист. Что, если нам придется сражаться?
– Я . не поступлюсь своими принципами! – с жаром сказал Геринг. – И не стану проливать людскую кровь! Однако я очень сомневаюсь, что вам придется драться. Местность выше по Реке мало населена, и ее населенность становится все меньше. Вы ведь видели, сколько лодок идет через пролив? Распространился слух, что вироландцы уезжают, и жители верхних областей покидают свои холодные края, чтобы обосноваться здесь.
– Однако бой все же возможен. Вдруг мы догоним агентов, и надо будет заставить их говорить, И кто знает, что ждет нас в башне? Возможно, нам придется бороться за свою жизнь. – Вы согласны взять меня?
– Нет. Это решение окончательное, и я не намерен более его обсуждать.
Геринг прокричал вслед Бёртону:
– Если вы меня не возьмете, я отправлюсь один!
Бёртон оглянулся. Геринг, весь красный, потрясал кулаком. Бёртон улыбнулся: даже этически развитые священники Церкви способны злиться.
Оглянувшись еще раз, он увидел, что Геринг быстро и решительно шагает к храму. Подался, наверно, к Ла Виро – сказать, что не подчинится приказу и не поедет вниз по Реке.
Ночью все одиннадцать с Бёртоном во главе обезоружили часовых катера. Они тихо подплыли от берега и взобрались на катер с левого борта. Двое часовых сидели на поручнях правого борта и разговаривали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Кимон и остальные вскоре ушли на катер, но их громкие голоса доносились сквозь открытые иллюминаторы.
Титантроп не пошел внутрь. Он стоял на месте, тихо бормоча что-то себе под нос. Глаза у него были красные, и видно было, что он в глубоком горе.
Бёртон подошел к нему и представился.
Джо Миллер густым басом пророкотал по-английски:
– Да, я злышал про ваз, мизтер Бёртон. Зэм говорил мне. Как вы здезь оказализь?
– Я плыл на «Рексе», – неохотно сознался Бёртон.
– Какого черта вы там делали? Ведь вы – один из людей этика, так?
– Да. Но я не знал до вчерашнего дня, что и на «Внаем не сдается» есть его рекруты. Хотя, по правде сказать, подозрения у меня были.
– А кто зказал вам вчера?
– Сирано де Бержерак.
– Зирано! – просветлел Джо. – Так он жив? Я думал, нет. Где он?
– Нет, он убит. Но он узнал меня и сказал, что к нему и Клеменсу тоже приходил этик.
Бёртон счел за благо умолчать о том, что это его женщина убила де Бержерака.
Титантроп, казалось, переживал какую-то внутреннюю борьбу. Потом он успокоился, едва заметно улыбнулся и протянул Бёртону свою здоровенную лапу.
– На, держи. Я на тебя зла не держу. Взе мы хороши. Превратнозти войны, как говаривал Зэм.
Рука Бёртона исчезла в ладони титантропа. Джо с умеренной силой пожал ее и отпустил.
– Не надо бы тут разговаривать, – сказал Бёртон. – Слишком много народу. Пойдем со мной, и я представлю тебя людям, которые знают про этика.
Они пошли к холму за храмом, где Алиса и остальные строили хижины. Бёртон отозвал в сторону ее, Фрайгейта, Нура и Афру Бен. Представив им Миллера, Бёртон попросил Джо рассказать все, что ему известно об Иксе и его рекрутах. Рассказ получился длинный, часто прерывался вопросами и закончился лишь, когда ужин давно прошел. Не достроив свои хижины, пятеро улеглись спать в портике храма, укрывшись одеждой.
После завтрака они снова занялись стройкой, и к вечеру две хижины были готовы. Миллер ненадолго спустился к катеру посмотреть, что там происходит. Когда он вернулся, Бёртон стал рассказывать свою историю. Рассказ пришлось прервать ради погребальной церемонии – хоронили тех, кто не потонул. До похорон их держали в спирту, а теперь уложили на деревянный помост. Миллер оплакивая Сэма Клеменса и свою подругу, огромную, рыжую древнюю киммерийку.
Когда Бёртон, представляющий «Рекс», и Кимон, представляющий «Внаем не сдается», произнесли несколько слов в память о своих павших товарищах, Ла Виро сказал краткую, но страстную речь о бесполезности их гибели. После этого мертвых возложили на огромный костер и сожгли. Лишь к шести утра, когда пошел дождь, Бёртон и его спутника досказали свое.
– Я не зобиралзя плыть дальше. – сказал им Джо. – То езть хотел проплыть еще немного, чтобы найти звоих и бзтатьзя з ними Хотя я не уверен, что был бы зчазтлив з ними теперь. Я злишком много видел, злишком много зтранзтвовал, зтал злишком цивилизованным, чтобы мне там было хорошо. Но взе равно к башне я плыть не хотел. Зачем она мне? А теперь, когда я взтретил ваз, я пожалуй, поплыву. Иначе и гибель Зэма, и зтрадания, и гибель взех этих людей будут напразны. И еще я хочу узнать, кто такой этик. Езли он нас дурачил, как подозревали мы з Зэмом, я его на кузочки разорву, шкуру здеру полозками.
– Полосками? – спросил Бёртон. – Это как же?
– Так говорят в моем племени. Что тут непонятного?
– Кто еще с вашего судна знает об этике?
– Один маленький француз, Маршелен, или барон де Марбо. Зэм ему раззказал. Зэм зчитал, что ему можно доверять. Потом еще этот бедный китаец Тай-Пен – по-назтоящему его звать Ли По Потом чернозадый вышибала Том Терпин – он еще здорово бацает по клавишам. К Тому этик не приходил, но Тай-Пен как-то брякнул ему по пьянке, что, мол, небожитель, наверно, давным-давно помер от цирроза печени, поэтому нам пришлозь принять и Тома. Но он хороший мужик. Еще Эли Паркер – к нему этик тоже не при ходил, но Зэм зказал ему, потому что на Земле Эли был хорошим другом генерала Улизза Гранта и злужил в его штабе в гражданзкую войну. На пароходе Эли злужил механиком. Он индеец ирокез из племени зенека. И еще древний шумер, Гильгамеш.
– Гильгамеш?
– А я что говорю. Зэм говорил – кто знает, может, он назтоящий царь города Урука, который жил в третьем тызячелетии до нашей эры. Вряд ли нам мог взтретитьзя кто-то, кто знал настоящего Гильгамеша, поэтому точно мы не знали. Ну, и еще древний майя, Ах-К'ак. Он ужазно зильный, хотя и коротышка.
– Ах-К'ак на языке майя значит «огонь», – заметил Бёртон.
– Ага. Но от огня в нем ничего нет, он больше змахивает на колобок. Жирный, как звинья. Но очень зильный, как зказал. Зтреляет из лука дальше взех, кого я знаю – кроме меня, конечно. Дальше даже, чем жители каменного века, которые з нами плавали. У него на верхней губе татуировка – узы, как у дикаря з Борнео.
– Значит, Кимон и все прочие ничего не знают об Иксе и агентах? – спросил Бёртон.
– Езли бы знали, я бы так и зказал.
– Однако среди них могут быть агенты, – заметил Нур эль-Музафир.
– Мне бы хотелось поговорить со всеми, кого ты назвал, – сказал Бёртон. Помолчав, он добавил: – Если бы все мы, знающие об этике, сели на катер, остальным бы пришлось остаться здесь, уступив нам место. Как ты думаешь, возможно это?
– А как же, – ухмыльнулся титант-роп, показав огромные зубищи – Очень даже возможно. Взе равно что найти ледышку в козтре.
– Тогда нам придется захватить катер. Угнать его.
– Я так и думал. И почему это мы делаем зтолько неэтичных вещей, чтобы помочь этику?
Глава 40
В группе было одиннадцать человек. Пятерых из них завербовал сам этик-ренегат, Это были Ричард Фрэнсис Бёртон, Нурэддин эль-Музафир, Тай-Пен, Гильгамеш и Ах-К'ак. Так они, по крайней мере, утверждали. Но Бёртон мог быть уверен только в самом себе. В группе могли быть и агенты, и даже этики.
Джо Миллеру об Иксе рассказал Сэмюэль Клеменс. Алисе – Бёртон. Афра Бен не знала об этике до вчерашнего дня, но горела желанием участвовать в экспедиции. Ей рассказал о Незнакомце де Марбо, слышавший о нем от Клеменса. Поскольку эти двое когдато были любовниками и опять стали ими, все остальные согласились взять с собой Афру.
Эли Паркер, сенека, тоже узнавший об Иксе от Клеменса, сначала собрался с ними, но передумал.
– Пусть черти возьмут башню, этиков и все прочее, – сказал он Бёртону. – Я останусь здесь и попробую поднять «Внаем». Он лежит на глубине каких-нибудь сорока футов. Подниму его, починю и уплыву вниз по Реке. Что толку гибнуть, пытаясь доказать то, что доказать нельзя? Этики не желают, чтобы мы совали нос в их дела. По-моему, все несчастья произошли как раз из-за нашего вмешательства. Пискатор мог что-то напортить в башне. А Подебрад говорил Сэму, что правобережную линию могли повредить люди, которых он оставил в Нова Бохемуйо. Его офицеры собирались подрыться под питающий камень и посмотреть, нельзя ли использовать его как постоянный источник энергии. Подебрад не велел им это делать и, когда улетал, взял с них слово. Но опасался, что они нарушили обещание и каким-то образом повредили цепь. Если так, вся та местность должна была взлететь на воздух и получиться такая дыра, что справа от Реки образовалось бы новое озеро. Нова Бохемуйо исчезла бы с лица земли. Там были залежи ископаемых – но, если правда то, что говорил Подебрад, теперь конец и рудникам, и новым богемам. Короче, мне неохота связываться с этиками. Я не трус, и все, кто меня знает, подтвердят это. Просто я считаю неправильным вмешиваться в то, в чем мы ничего . не смыслим.
Кроме того, подумал Бёртон, тебе хочется стать капитаном парохода и зажить на широкую ногу.
– От местных большой помощи тебе не видать, – сказал он Паркеру, показывая на берег, откуда одни лодки отчаливали, а другие готовились к отплытию. – Через месяц тут почти никого не останется. Ла Виро отсылает всех вниз – поддержать веру Второго Шанса, внести поправки в учение и привести в Церковь новообращенных. События последних лет пошатнули веру многих.
– Угу. – Паркер скривил широкое бронзовое лицо в сардонической ухмылке. – Ла Виро и сам пошатнулся. Он, сдается мне, все время молится, стоя на коленях. Он теперь уже не так уверен в себе.
Бёртон не стал уговаривать индейца идти с ними и на прощание пожелал Паркеру удачи, хотя никакой удачи ему не будет. «Внаем не сдается» останется там, где лежит, пока течение не столкнет его с мели и он не уйдет на дно, на глубину трех тысяч футов.
Когда же и «Афиш не расклеивать» потонет или износится, настанет конец всей технике Мира Реки. Металлические инструменты и оружие со временем тоже износятся, и хорошо, если у жителей долины останутся каменные орудия. Вся планета вернется в деревянный век.
То, что рассказал Паркер о Подебраде, конечно, интересно. Виновна Нова Бохемуйо в разрыве линии или нет, Подебрад определенно был агентом или этиком. Лишь будучи одним из НИХ мог он знать, где залегают металлы. Или что попытки подключиться к линии чреваты катастрофой.
Но Подебрад, или как там его звали по-настоящему, умер.
Кто знает, может он-то и был Иксом?
Услышав позади знакомый голос, Бёртон обернулся. Его догнав Герман Геринг, сильно похудевший, хотя и прежде был худ, с мрачным выражением на широком лице и с темными кругами под глазами.
– Синьоро Бёртон!
– Хотите сопровождать меня? Но почему?
– По той же причине, которая движет вами. Мне необходимо знать, почему у нас все разладилось. Я всегда хотел это знать, но мне казалось, что гораздо важнее поднять этический уровень наших ка. А теперь… не знаю. Нет, знаю! Кроме веры, мы должны обладать и знанием. То есть… только вера может поддержать нас, если мы чего-то не знаем. Но теперь… быть может, мы сумеет узнать?
– А что думает об этом Ла Виро?
– Мы с ним поссорились – не думал я, что такое возможно. Он настаивает, чтобы я отплыл вниз по Реке. Сам он намерен доплыть до устья, хотя бы на это ушло триста лет, и все это время проповедовать. Хочет восстановить пошатнувшуюся веру…
– Почему он думает, что ее необходимо восстанавливать?
– Ему известно, что происходит за сто тысяч миль ниже нас. А что происходит там, то, вероятно, происходит повсюду. И разве вы сами не замечали по пути сюда, сколько в людях сомнений, сколькие отошли от Церкви?
– Замечал, но не слишком об этом задумывался. Этого, в сущности, следовало ожидать.
– Да. Даже некоторые вироландцы усомнились, а ведь у них есть Ла Виро, способный поддержать их. И я верю, что лучший выход –это добраться до башни и выяснить, что же там случилось. Тогда всем станет ясно, что Церковь права; ни у кого больше не останется сомнений, и все как один примкнут к ней.
– А вдруг вы узнаете нечто такое, – протянул Бёртон, – что разобьет вашу веру на куски?
Геринг содрогнулся и закрыл глаза.
– И такое возможно. Но моя вера так сильна, что я готов рискнуть.
– Буду с вами откровенен. Вы мне не нравитесь. И никогда не нравились. Вы изменились, это верно. Но я не могу простить вам того, что вы сделали со мной и с моими друзьями. Точнее, простил, но не забыл. И полагаю, что оба Геринга по сути своей одинаковы.
Геринг умоляюще протянул к Бёртону руки:
– Да, это мой крест. Я заслужил его и буду нести его, пока каждый, кто знает о моих злодеяниях, не простит меня от всего сердца. Но сейчас не в этом дело. А в том, что я могу быть очень полезен вам. Я человек быстрый, сильный, решительный, к тому же неглуп. Притом…
– Притом вы шансер, пацифист. Что, если нам придется сражаться?
– Я . не поступлюсь своими принципами! – с жаром сказал Геринг. – И не стану проливать людскую кровь! Однако я очень сомневаюсь, что вам придется драться. Местность выше по Реке мало населена, и ее населенность становится все меньше. Вы ведь видели, сколько лодок идет через пролив? Распространился слух, что вироландцы уезжают, и жители верхних областей покидают свои холодные края, чтобы обосноваться здесь.
– Однако бой все же возможен. Вдруг мы догоним агентов, и надо будет заставить их говорить, И кто знает, что ждет нас в башне? Возможно, нам придется бороться за свою жизнь. – Вы согласны взять меня?
– Нет. Это решение окончательное, и я не намерен более его обсуждать.
Геринг прокричал вслед Бёртону:
– Если вы меня не возьмете, я отправлюсь один!
Бёртон оглянулся. Геринг, весь красный, потрясал кулаком. Бёртон улыбнулся: даже этически развитые священники Церкви способны злиться.
Оглянувшись еще раз, он увидел, что Геринг быстро и решительно шагает к храму. Подался, наверно, к Ла Виро – сказать, что не подчинится приказу и не поедет вниз по Реке.
Ночью все одиннадцать с Бёртоном во главе обезоружили часовых катера. Они тихо подплыли от берега и взобрались на катер с левого борта. Двое часовых сидели на поручнях правого борта и разговаривали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58