Фред окаменел.
— Да что ты... никогда. — Пружинистый детектив сердито оглянулся на Адриана. — Вижу, кто-то язык распустил.
— Если не ошибаюсь, тебе только того и требовалось.
— Слушай, пойми, пожалуйста...
— Я понял, детектив Стросс, что ты нечестный человек. Я тебе предлагаю фактическое бессмертие — и что получаю в ответ? Шепотки за спиной. Пожалуй, распущу Круг, останусь, как прежде, один.
— Да ты что, серьезно? — воскликнул Стросс. — Из-за какого-то пустякового замечания...
— Это не пустяковое замечание! Это угроза единству Круга!
Фреду, судя по физиономии, не хотелось нести ответственность за разгон Круга. Легко представить, что с ним за это сделают прочие члены. Однако он принял презрительный дерзкий вид, расправил узкие плечи, обжег Илая взглядом.
— Я проверял тебя со всех сторон десять раз, черт побери, и везде сказано, что ты родился в Бруклине в сорок втором году.
— Я не одну сотню лет старался скрыть свое происхождение, — улыбнулся Илай. — Хорошо поработал.
— Я тоже. Не только у меня возникли сомнения. Ты утверждаешь, будто живешь на свете двести с лишним лет, практически бессмертен, пока руководишь церемонией, потом на тебя кидается какой-то парень и протыкает твоим же собственным ножом!
— Я тебе говорю...
— Знаю, но что я должен думать? И другие тоже?
В самом деле, подумал Илай. С этим немедленно надо покончить.
— Пойди на кухню, — велел он к Адриану, — принеси нож для мяса.
Адриан как-то странно взглянул на него, впрочем, выполнил просьбу, вернувшись с восьмидюймовым столовым ножом, совсем маленьким в его огромной руке. Илай взялся за стальное лезвие из высокоуглеродистой стали с тупым закругленным концом, протянул Строссу вперед рукояткой:
— Держи.
— Зачем? — неуверенно переспросил детектив.
— Возьми, потом скажу.
Коп, нерешительно поколебавшись, взял нож.
— Ну, дальше что?
Илай расстегнул рубашку, обнажил грудь.
— Бей.
— Ты с ума сошел? — воскликнул Адриан. — Не слушай его! — обратился он к Строссу. — Этот нож насмерть бьет...
— И ты, Адриан? — с горечью спросил Илай. Никто больше не верит? — И ты тоже не веришь?
— Верю, конечно. — Минкин был отчасти польщен. — Просто...
— Давай, Фредди. Сейчас же. Я требую. Когда останусь целым и невредимым, оповестишь сомневающихся, что не я сумасшедший, а вы.
Детектив замахнулся, прицелился, переводя сверкающий взгляд с ножа на грудь Илая. Тот ничуть не боялся, зная, что неуязвим для Фреда, Адриана, для всякого, кроме таинственного мужчины. Сейчас это будет доказано.
Стросс шагнул вперед, крепко стиснув губы. Илай закрыл глаза.
— Нет! — крикнул Адриан. — Слушай, а вдруг агрессор лишил тебя неуязвимости? Вдруг ты из-за полученной раны потерял силу, которая восстановится лишь после следующей церемонии?
— Не смеши меня.
— Есть же такая возможность, правда? Ведь с тобой раньше ничего подобного не было, да? Неужели действительно согласишься рискнуть?
Илай холодел, пока до него доходили слова Адриана. Быть не может. Случай беспрецедентный. Тем не менее в понедельник вечером он был ранен. Если Минкин прав...
Надо немедленно проводить церемонию! Прежде чем закроется окно новолуния.
Он снова взглянул на застывшего в нерешительности детектива.
Осмелиться?
Обязательно.
— Возможно, ты прав, Адриан. Но единственный способ это проверить — посмотреть, к чему приведет удар Фредди. — Он взглянул в глаза детектива. — Давай проведем эксперимент.
— Нет, — промычал Стросс, тряся головой, отступая назад. — Слишком рискованно. Не хочу экспериментировать с убийством.
— Слава богу! — вздохнул Адриан, привалившись к стене.
Илай тоже чувствовал облегчение, не желая себя выдавать, и поэтому просто сказал:
— Пожалуй, ты прав. Необходимо как можно скорей провести церемонию.
— Да ведь времени нет! — крикнул Минкин. — Окно открывается на три ночи до и после новолуния. Надо еще достать нового агнца...
— К вечеру пятницы, — уточнил Илай. — Причем чтобы к нам от него не вела ни единая ниточка. — Практически невозможно. Впрочем, надо сохранять спокойствие, прежде всего казаться спокойным. — Попросим членов Круга предложить подходящие кандидатуры. Кстати, — обратился он к детективу, — удалось продвинуться в поисках нападавшего?
Тот мотнул головой:
— Нет. Зато я нашел бабу, которая выступала вчера вечером по телевизору.
— Превосходно. Весьма отрадно видеть, что ты для разнообразия приносишь пользу. И как же ты ее отыскал?
— Да фактически запросто. Грегсон выдал мне копию видеозаписи, которая не пошла в эфир. Они сняли ее интервью, а она не подписала согласия на трансляцию. Симпатичная, кстати сказать. К счастью, оператор тащился за ней до самого такси. Я разобрал номер, сделал несколько звонков, разузнал, где таксист ее высадил.
— Очень хорошо. — Женщиной Илай собирался заняться попозже, но воспоминание о ее речах вновь разожгло злость. — Кто она такая?
Стросс вытащил блокнот.
— Джиа Ди Лауро. Вроде художница. Только тут что-то не вытанцовывается. Я заглянул в декларацию о доходах — она близко не заколачивает столько денег, чтоб жить даже рядом с таким шикарным кварталом.
— Художница?.. — промычал Илай. — Ну, для начала надо посмотреть, где продаются ее картины, на кого она работает, выяснить источники дохода, а потом...
— У нее есть ребенок.
Илай затаил дыхание. Ребенок! Трудно поверить в такую удачу.
— Продолжай.
— Снова странное дело. Дочка родная, но с другой фамилией: Вестфален. Виктория Вестфален.
— Сколько ей лет?
Пожалуйста, пусть будет меньше десяти, мысленно попросил Илай. Умоляю.
— Восемь.
В комнате воцарилась тишина. Мужчины переглянулись.
— Восемь, — выдохнул Адриан. — Идеально...
Более чем идеально, подумал Илай. Если удастся вовремя отловить, будет агнец для следующей церемонии. Жертвоприношение подрежет матери слишком острый язык.
Прекрасно. Открывшаяся возможность разогрела кровь.
— Разузнай все об этом ребенке, Фредди. Все. Немедленно. У нас не так много времени.
6
Джек явился в риелторскую контору Кристадулу чуть раньше назначенного времени. Поскольку она стояла на Стейнвей-стрит, решил убить двух зайцев, добежав по пути до абонентского почтового ящика в Куинсе. Есть у него еще ящики в Хобокене, на Манхэттене, но вся почта оттуда дважды в неделю пересылается сюда, в Асторию. Сунув под мышку пару плотных желтых конвертов, решил убить оставшиеся десять минут, осмотревшись вокруг.
Агентство Кристадулу располагалось в старом каменном здании в сердце одного из самых оживленных торговых кварталов с витринами, сплошь заставленными снимками предлагаемой на продажу недвижимости. Остаток улицы застроен трехэтажными домами — внизу магазины, выше квартиры.
Он направился к югу по западной стороне мимо старушек гречанок с хозяйственными сумками, многочисленных черноусых парней, болтавших по сотовым телефонам, смеявшихся тараторивших парочек, практически не слыша английской речи.
Деловая жизнь — образцовый пример этнического разнообразия. Кричащая фасадная вывеска «Медицинское обследование иммигрантов», кафе-кебаб, деликатесная лавка «Нил», восточные ковры, какая-то «Исламская мода, инкорпорейтед», чуть дальше египетское кафе, «Арабский общественный центр», педиатрический центр «Фатима», дальше колумбийская булочная и китайский массаж, специализирующийся на подошвах и спинах.
Джек пересек улицу, свернул назад на север мимо ирландской пивной Сисси Макгинти, ресторана «Рок-н-ролл», кафе с аргентинскими бифштексами, египетской кофейни рядом с итальянским «Эспрессо», остановился перед витриной исламской лавки с молитвенными ковриками, кадильницами и специальными часами: «Будильник пять раз полностью читает азан, самый крупный светящийся циферблат с календарем на 105 лет». Ничего не поймешь.
Из такси вылез Лайл в виде стопроцентного африканца в черно-белом кафтане-батике, белых хлопчатобумажных штанах, сандалиях, яркой вязаной ермолке, мигом растворившись в экзотической местной толпе, где Джек, напротив, выделялся в «ливайсах» и рубашке гольф.
— Явился, — проворчал Лайл, заметив его. — А то я не знал, получил ли мое сообщение.
— Получил. — Он махнул вокруг рукой. — Неужто тут все ладят между собой?
— Вполне.
— Надо бы ООН сюда перенести, пускай посмотрели б, как люди живут.
Лайл только кивнул, не испытывая подобного энтузиазма. Хотя глаза прятались за темными очками, на лице застыло напряженное выражение.
— Ты в порядке?
— Я? В порядке? Даже близко речи быть не может.
— Ясненько. Что стряслось?
Лайл взглянул на часы:
— Потом расскажу. Сейчас пойдем к старику. Только я тебе сперва объясню, как намерен сыграть, хорошо?
— Разумеется. Ты устраиваешь представление. Валяй.
— Надо, чтоб он подумал, будто я думаю, что в доме привидение.
— Так и есть.
— Да, но он не должен знать, что там на самом деле творится. И ни слова о Таре Портмен, или как она там себя называет.
— Тара Портмен была реальной личностью, — сообщил Джек. — Мы с Джиа вчера вечером отыскали ее в Интернете.
— Что значит «была»?
— В девять лет ее похитили. Летом восемьдесят восьмого года. Никто никогда ее больше не видел. На снимке та самая девочка, которую видела Джиа.
— О господи! — Лайл расплылся в ухмылке, захлопал в ладоши. — Ох, боже, боже мой!
Джек ожидал изумления, благоговейного страха, но не откровенной радости.
— Что тут такого хорошего?
— Не имеет значения. Ну, пошли к великому старикану.
Интересно, что творится в него в голове, думал Джек. Похоже, разрабатываются какие-то личные планы. Ну и пусть — у меня свои личные планы. Будем только надеяться, что они не пересекутся.
Константин Кристадулу ждал их в конторе, секретарша проводила в дальний кабинет, где они познакомились с главой фирмы. В тот момент Джек сполна оценил замечание Лайла насчет «великого старикана». Они уселись на два хромых стула за другим концом стола.
Видно, контора обходится без ненужных излишеств. Может быть, потому, что все излишества достались ее владельцу. С виду, по крайней мере. В талии Константин Кристадулу дважды превосходил даже Эйба. По мнению Джека, ему уже стукнуло семьдесят, хотя точно не скажешь — на пухлом лице с четырьмя подбородками все морщины разглажены. Длинные редеющие седые волосы гладко зачесаны назад, падая на воротник.
— Итак, — сказал он с легким акцентом, оглядывая Джека темными глазами с тяжелыми веками и останавливая взгляд на Лайле. — Вы желаете расспросить о приобретенном доме, мистер Кентон? В чем дело? Надеюсь, никаких проблем.
— Мы слегка пострадали от землетрясения, — объявил Лайл.
— Серьезно?
— Несколько мелких трещин.
Ничего себе мелких, мысленно хмыкнул Джек. Пол в подвале пополам расколот. Лайл мельком на него покосился, как бы предупреждая, что сам справится.
— Я пришел к вам потому, — продолжал он, — что в последнее время мы слышим в доме непонятные звуки... голоса, а никого не видим.
Кристадулу кивнул:
— Многие думают, что в Менелай-Мэнор являются привидения. Не подумайте, не потому, что их кто-то когда-нибудь видел, а в связи с историей дома. Надеюсь, помните, что я вам рассказывал перед покупкой.
— Разумеется. — Лайл взмахнул руками. — Я пришел не жаловаться, а разобраться, подробнее познакомиться с историей дома. То есть если Менелай-Мэнор где-то по дороге съехал с катушек, то хотелось бы выяснить где. Как знать, может быть, дело можно поправить.
— Съехал с катушек? — повторил Кристадулу. — Забавное выражение. — Он откинулся назад, не имея из-за живота возможности наклониться в другую сторону, и уставился в потолок. — Подумаем... Если Менелай-Мэнор и съехал с катушек, я бы сказал, в то время, когда принадлежал Дмитрию.
— Кто такой Дмитрий? — уточнил Джек.
— Единственный сын Кастора Менелая. Кастор купил дом в пятидесятых годах. Асторию называли тогда «маленькими Афинами», эллинским раем в центре Нью-Йорка, куда после войны перебралась масса греков. Я приехал после постройки дома, но о семействе мне кое-что известно. Дмитрий был младше меня, поэтому близко мы никогда не сходились и, даже если бы были ровесниками, не сдружились бы. Странный был человек.
— В каком смысле? — спросил Джек. — Был приверженцем нетрадиционных культов? Придерживался иной веры?
Кристадулу бросил на него непонятный взгляд:
— Нет. Он был одиночкой. Всегда держался в стороне. Ни друзей, ни подружек. Как в ресторан ни заглянешь — один сидит.
Джек надеялся услышать какой-то намек на Иное, на Сола Рому, или как там его настоящее имя, какую-нибудь изощренную анаграмму вроде последней — «М. Аролос», но Дмитрий Менелай даже близко не подходил.
— Почему вы считаете, что с домом что-то произошло при Дмитрии? — спросил Лайл.
— Потому что он его перестроил. Старик Кастор умер в шестьдесят пятом. От рака поджелудочной железы. Мать Дмитрия скончалась в шестьдесят первом году, дом перешел к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57