Ты испытываешь иллюзии по отношению к плебсу. Ты всегда неверно понимал таинство взаимоотношений тех, кто правит, и тех, кем правят.
Небо вечернего Парижа было безоблачным и звездным – полосы на небе называли здесь именно звездами. Оно вспыхивало всеми цветами радуги, его прочерчивали линии взлетающих ракет, рассыпались яркие блестки салютов. Били вверх мощные прожекторы. Париж радовался. Он жаждал благословения Святого Материалиста. Сегодня, в Праздник Пифагора, тот появлялся на трибуне Храма Природы и произносил речь – обычно короткую, зажигательную, обнадеживающую.
Над толпой реяли флаги. Светящиеся Пифагоровы Штаны занимали весь фасад огромного здания Совета напротив Храма. Вздымались плакаты. Народ ликовал. Это был веселый праздник. Из бочек лилось бесплатное вино. Раздавали бесплатную закуску. А к фейерверкам пиротехники готовились несколько месяцев и не забывали каждый год преподнести какую-нибудь новинку.
В Париж стекались люди с окрестностей, из других городов. В этот вечер прекрасно шла торговля. В этот вечер отлично чувствовали себя карманники и грабители, а для проституток храмовая площадь была истинным Эльдорадо. Неплохо себя чувствовали и шпионы, у которых завтра будет много чего рассказать руководителям канцелярий. Для некоторых этот вечер закончится ножом в сердце во время площадной потасовки. Для других – каторжными работами за длинный язык или за не менее длинные загребущие руки. Все как принято в народный любимый праздник.
– Мы хотели давно отменить этот праздник, – сказал Святой Материалист.
– Почему? – недоуменно спросил Блишон. – Его любит народ.
– А потому, что он со временем стал означать не господство выверенных рациональных форм. Он перестал быть еще одной клеткой для птиц разума. Античное неистовство удовольствия, ушедшие боги – они дают знать о себе в дни праздника.
– Да, – инквизитор-аналитик задумался. Он должен был признать истину этих слов. – А почему не закрыли?
– Потому что эта ересь невелика. В рамках положенного – это бальзам. Мы не можем требовать от людей слишком многого. Страшно, когда они начинают вспоминать о душе. Тогда они становятся неуправляемыми.
– Управление – вот гвоздь, ключ ко всему, – произнес Блишон, всматриваясь в кипение людской массы.
– Конечно. Кто бы что ни говорил, все правители Земли всегда искали способ управляться с народом. Им всегда было плевать на каждого отдельного индивидуума. Мы нашли этот способ. Все, пора.
Святой Материалист сделал шаг вперед, взялв руки микрофон. И его голос, усиленный динамиками, воспарил над толпой. Он долетал до каждого уха, ввинчивался в мозги.
– Мы – сограждане! В каждом из нас – сила, которая образует несокрушимый кулак! Нет нам преград! Нет нам запретов! Мы, Сограждане, Равные из Равных! Наши пути прямы, как линии Пифагора. Наши доблести предсказуемы, как вычисления в теореме Пифагора. Мы – вершина. К нам человечество шло тысячелетия, сбрасывая как шелуху предрассудки и сопливые рассуждения о рае на небе и страх чертей, греющих грешников в аду! Мы – вершина! Мы – суть! Мы – начало и конец! Нам не страшна смерть – страх ее мы изгнали Разумом, и каждый готов принести себя в жертву за общее дело! Нам не страшны враги – их обрубленные благостным ножом Гильотена головы будут, как и раньше, скатываться в корзины под наши благословения!
Толпа разразилась оглушительным ревом одобрения.
Святой Материалист засмеялся и негромко сказал:
– Они верят, Блишон! Они верят мне! А кто не верит – тот наполнен страхом. Он знает, что сосед, дядя, а то и родной сын могут иметь блокнот и писать, писать, писать. Мы достигли своего – они управляемы! Они предсказуемы! Они – вот в этих руках! Они верят, Инквизитор! Они считают, что те банальности и вспомогательные истины, которые человечество всегда меняло как перчатки – это и есть непревзойденные вершины Единственной Истины!… Нам, правителям, нужна рабочая, тихая, бессловесная скотина. А не те, кто мыслит о душе и назначении. Ибо наши и их цели не совпадают. Ибо мы живем. А они созданы, чтобы давать жить нам.
– Воистину так, – склонил голову инквизитор-аналитик, которого эти откровения уже не пугали, как сначала. Святой Материалист был первейшим еретиком, по сравнению с которым все остальные еретики являлись просто Образцом послушания и верности. Но Святой Материалист был из тех, кто определяет правила.
– Нелегко расставаться с привычным миром? – спросил Великий Гражданин.
– Я с ним расстался уже давно.
Неожиданно инквизитор-аналитик заметил, что у Святого Материалиста текут слезы счастья при виде человеческой массы. Он расчувствовался. Он пожирал глазами творение своих рук – ее величество ЕДИНОДУШНУЮ ТОЛПУ!
Речь была закончена. Взлетели новые ракеты. Сыпались искры, гасли, не долетая до земли.
И тут началось нечто. Над площадью будто зависло зеркало. Площадь отражалась в нем до мельчайших подробностей. Отражалось все, что происходило там, только будто подернутое паутиной трещин. И это зеркало опускалось неторопливо вниз.
Толпа замерла, глядя на дикое и величественное явление. Вторая площадь стремилась слиться с первой, будто являлось отражением иного мира.
Пахло чем-то таинственным, далеким. Может, розами, которые ты дарил когда-то своей единственной и которые остались навсегда в твоей памяти, поскольку это были первые подаренные тобой розы? Что-то проникало в души. Может, воскресло то чувство, когда ты впервые посмотрел в бездонное небо и осознал, что являешься частью огромного, полного радости и тайн мира?
– Вот оно, – прошептал Святой Материалист.
– Что? – забеспокоился инквизитор-аналитик.
– Что? Еще одно явление. Отголосок того, во что запрещено верить скотам.
Зеркало накрыло площадь, и на несколько секунд все замерли, будто попав в клей. Будто какое-то тепло поднималось из глубины каждого. Какой-то зов. Что-то важное почувствовали все, чего так не хватает в жизни. Отголосок любви, сочувствия, отблески далеких манящих огней.
А потом все пропало.
Святой Материалист схватил микрофон и радостно заорал:
– Галлюцинация! Галлюцинация! Вот она – галлюцинация!
И толпа вторила обрадованно ему:
– Галлюцинация!
Опять взмыли ракеты. Просыпалось просо фейерверков. Плебс отмечал Праздник Пифагора, по их представлению – сухого математика древности, сведшего все к простым истинам, а наделе Великого Мистика и Посвященного.
Час Откровения был отринут толпой, как нечто ненужное. Плебс давно привык к галлюцинациям. Он видел их часто. И он знал, что по постановлению Совета Справедливых за ними не стоит ничего, кроме обмана зрения. И эта мысль наполняла души спокойной уверенностью. Все просто галлюцинация…
– Галлюцинация, – прошептал инквизитор-аналитик и направился вслед за Святым Материалистом.

***
– Ну, что думаешь? – спросил Филатов, когда аризонцы покинули келью.
Госпитальер неопределенно пожал плечами.
– Мне показалось, что Динозавр искренен. Может, из этого сотрудничества что-то и выйдет.
– Ага.
– Оно взаимовыгодно.
– Угу, – согласно кивнул разведчик.
– Кроме того, он дал слово офицера.
– Это самое главное, – согласился Филатов, рассматривая экранчик на своем браслете.
– Кроме того, они поделились сведениями, которые узнали в библиотеке.
– Благородный жест с их стороны.
– И они понимают, что происходящее на этой планете гораздо опаснее для человечества, чем распри между Аризоной и Московией.
– А как же, – кивнул Филатов, напряженно вглядываясь в экран.
– В общем, в союзе есть смысл. Кроме того, ты сам его предложил, и не понимаю, почему я должен тебя убеждать в его необходимости.
– Все, – неожиданно резко поднялся со своего стула Филатов. – Сматываемся.
– С чего это? – ошарашенно спросил Сомов.
– Даю гарантию, они сейчас карабкаются по стенам монастыря.
– Почему?
– Потому что ночью ворота закрыты, а им нужно успеть смыться отсюда до рассвета, добраться до поселка Желю. Кое-что успеть сделать там, а потом двинуть дальше, и в максимальном темпе.
– Ты так думаешь? Но зачем им это?
– Даю голову на отсечение, что скоро здесь будут гости.
Из окон кельи был виден не тесный двор монастыря, а пасторальный пейзаж, сейчас потонувший во тьме. Пришлось дать немножко денег распределителю, чтобы получить помещения, которое усладит взор путников. Пока они были здесь, Филатов подпилил решетки, похожие на тюремные, которые закрывали окно. Теперь оставалось только распахнуть ставни, открыть раму, вытащить железные прутья, привязать веревку, спуститься и – свобода.
– Вылазь, – кивнул на веревку разведчик.
– Но, – Сомов перегнулся, посмотрел вниз, и голова его закружилась. – Убьюсь.
– Как ребенок, ей-Богу.
Он привязал веревку к поясу друга и осторожно спустил его на землю. Потом спустился сам.
Уже начинало светать. Когда они удалились от монастыря на значительное расстояние, то послышался глухой рокот. В бледном небе появились две точки.
– Геликоптеры, – произнес Сомов.
– Да, – кивнул разведчик. – Транспортные дальние винтокрылы с бойцами Инквизиции.
– Они направляются в монастырь?
– Ага.
– Зачем?
– За нами.
– ?!
– Все просто. Аризонцы добрались до Желю, сделали на нас быстренько донос, скорее всего, по телеграфу или телефону – не думаю, что их остановило то, что ночью почтовый пункт закрыт. Но ты посмотри, как нас уважают, какой десант направили за нами. Вон еще два геликоптера. Они решили действовать с размахом.
– Это низко со стороны аризонцев.
– Прибереги свое осуждение на другие времена. Сейчас церковные войска спецназначения растянутся, будут прочесывать горы. Но ничего не найдут.
– Почему?
– Потому что у них не войска, а дерьмо!
– А нам куда?
– Прямо. Теперь у нас появилась цель…

***
– А ты уверен, что мы отделались от них? – спросила Пенелопа.
– Уверен. Вылезай, дальше пойдем пешком. Здесь недалеко, – кинул Динозавр.
Он вылез из кабины грузовичка, который они позаимствовали на ферме и на котором преодолели с полсотни миль. Потянулся, оглядываясь. С пригорка виднелся поселок, над которым вился дымок труб. Наверное, в домах сейчас готовили ужин. Майор Форст брезгливо поморщился, он успел возненавидеть Гасконь всей душой, и немалую роль тут играла отвратная местная кухня. Такой дрянной кухни он не видел даже в мирах класса Экватор. Впрочем, Пенелопа не разделяла его мнения. Для нее хуже Ботсваны не могло быть ничего.
– А мне кажется, они провели нас, – произнесла Пенелопа, поправляя крестьянскую блузку на груди и вскидывая на плечо сумку с автоматом, спрятанным в ветхом тряпье. – Но в чем?
– В чем бы ни провели – это ерунда. Мы проникнем к Черным Великанам.
– Если только это не плод твоего воображения.
– Это не плод воображения, Пенелопа. Вспомни слова Магистра о Королевских Вратах. И теперь соедини воедино то, что нам удалось узнать в библиотеке. Цитадель должна быть в горах на Севере. Это факт.
Как и ожидали аризонцы, инквизиторы не смогли вычистить из книг всю информацию. Умеющий видеть за словами факты и собирать ил воедино, выстраивать цельную картину из обрывочной информации сможет дойти до истины.
Первую информацию они добыли в народных сказках. Предисловие редактора-инквизитора из Парижа очень длинно повествовало о том, что сказки – суть проявление самых дремучих суеверий, но они важны для того, чтобы представить путь человека от невежества к знанию.
Портняжка Жак – этот прохиндеистый и до умопомрачения жадный народный персонаж – переходил из одной сказки в другую. Он морочил голову аристократам и королям (которых сроду на Гаскони не было), палил в печках ведьм, сшибал пачками летучих змеев. Обдуривал богатеев. Побеждал подземных жителей. И всегда оставался при своей выгоде. Однажды он пробудил спящую волшебным сном Первую Даму. И спас ее из СНЕЖНОЙ КРЕПОСТИ, которой правят Черные Великаны. Он едва не выпустил Черных Великанов из заточения, но в последний миг, заставив их раскошелиться на три бочонка с серебром, обманом запер их обратно. И вновь закрыл Королевские Врата!
Постепенно, анализируя каждую строчку, Динозавр пришел к выводу, что речь идет о каком-то конкретном месте. Снежная Крепость – это не мифический волшебный замок, а реально существующий объект. И, поднимая все больше литературы, по обрывкам сведений, упоминаний о названиях мифических населенных пунктов, которые, как оказалось, существовали на самом деле, наименованиях лесов и рек, горных хребтов, наконец нашел истину.
Он установил координаты Снежной Крепости. Аризонцы уже было собрались устремиться туда, но увидели новых братьев, нашедших приют в монастыре. Динозавр даже особенно не удивился тому, что это были двое московитян. Он привык, что они мистическим образом преследуют его во всех мирах и разрушают его планы.
Оставлять их просто так было нельзя. Во-первых, учитывая их пронырливость и энергию, а также незаурядные способности, нетрудно было предположить, что, покопавшись в архивах, они найдут упоминания о Снежной Крепости, и нет гарантий, что будут они там позже аризонцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43