Я украдкой любовался ее гибким сильным телом, стараясь отгонять грешные мысли.
Наконец завтрак был готов, и нас пригласили за стол. Несмотря на великопостные дни, Ульянка исхитрилась, почти не обходя строгие правила, приготовить очень вкусную еду.
– Ишь, внучка, как ты ловка да сметлива! – похвалил девочку дед Денис, уписывая за обе щеки. – Осталась бы у меня, старика, подкормила бы сироту.
– И то правда, – вполне серьезно поддержал я шутливое предложение Лешака. – Оставайся, Ульяна, что тебе скитаться по чужим людям.
Шутливое, комплиментарное предложение старика вдруг приобрело совсем иной смысл.
– Ну, вот еще, – смутившись, ответила девочка, – зачем мне быть в тягость...
– Какая же тягость... – задумчиво произнес дед Денис, по-моему, впервые с того времени, как мы познакомились, не придуриваясь и не ерничая. – Оставайся, коли захочешь, утешь старика!
– Не знаю, – продолжала смущенно отказываться Ульяна, – я завсегда, да только не буду ли в тягость?
– Правда, оставайся, а я тебя за это колдовать научу, – опять начал шутить дед. – Гадать ты, я слышал, умеешь, заодно научишься колдовать!
Мне было бы очень любопытно узнать, откуда он узнал об Ульянином гадании, но спрашивать я, понятное дело, не стал. Просто навострил уши, ожидая, что все разъяснится в общем разговоре.
– Правда, Ульянушка, оставайся, – поддержала Наталья Георгиевна. –З десь, у дедушки, тебе будет спокойно, и никто не обидит.
– Да и, право, не знаю, не помешаю ли, – отдавая дань крестьянской церемонной вежливости, начала сдаваться девочка.
– Вы тут еще спорьте, а я пойду, пройдусь, – сказал я, поблагодарил за вкусный завтрак и вышел из-за стола.
Я вышел на высокое крыльцо, с которого видны были все недалекие лесные окрестности. Солнце сияло на безоблачном небе. Ветви деревьев приобрели весенний сизо-лиловый цвет, готовясь вот-вот зазеленеть. Северная весна, как обычно бывает в зту пору, шла к лету семиверстными шагами. Усадьба у деда Дениса была исправная, не в пример его ветхому, оборванному платью. Хозяйственные строения, небольшие, без расчета на многолюдную крестьянскую семью, однако достаточные для комфортной жизни, располагались очень продуманно и вписывались в расчищенный лес так, что тот напоминал скорее английский парк.
Ограды вокруг усадьбы не было, и она оказывалась как бы органической частью леса. Я прошелся по кривым, грунтовым дорожкам и наткнулся на небольшую ветряную мельницу.
Зачем одинокому деду нужна мельница, мне было непонятно, но, приглядевшись к ее лопастям и конструкции, я догадался об истинном назначении сооружения.
На первый взгляд, это был обычный деревенский ветряк, но у крыльев автоматически менялся «угол атаки», и таких оригинальных подшипников я никогда раньше не встречал. Стилизованная под старину, техника была явно не уровня начала XXI века, а значительно совершеннее.
– Интересно, – подумал я, – есть ли у старика компьютер?
– Нравится мельничка? – раздался за спиной насмешливый голос.
Я обернулся. Дед, как всегда, появился вроде бы ниоткуда.
– Какая у нее мощность, сколько киловатт вырабатывает? – спросил я.
– Ишь, слова-то какие говоришь нерусские, – ухмыльнулся старик. – По мне, мучицу мелет и ладно.
– А откуда зерно берешь? В лесу растишь? Кстати, таких ветряных мельниц, как эта, пока нет даже у голландцев.
– Что нам какая-то Голландия, у нас на Руси все самое лучшее!
– Это точно, особенно слоны, – согласился я.
– При чем здесь слоны-то?
– Это я к вопросу о качестве, – туманно ответил я, не собираясь вступать с ним в двусмысленный, бесперспективный спор. Нравится ему темнить и придуриваться – его дело.
– Делать дальше что собираешься? – оставил скользкую тему хозяин.
– Как в округе успокоится, в Москву пойду.
– А с боярыней и детками как распорядишься? Слыхал я, муж ее тебе завещал...
Да, слышал дед действительно многое, даже был в курсе разговора наедине, на исповеди.
– Не знаю, – честно ответил я, – нужно бы помочь Наталье Георгиевне вступить в наследство, да и Бориске ее предстоит стать историческим персонажем, а то одни они пропадут. Однако и в Москву мне нужно, не ровен час, Борис Годунов без меня помрет.
– Помер уже. Позавчера, тринадцатого числа отдал Богу душу.
– Так сегодня уже пятнадцатое апреля?! – воскликнул я. Со здешней некалендарной жизнью я совершенно потерял счет дням. – Тем более, мне нужно срочно попасть Москву!
– Без тебя там не разберутся! – насмешливо сказал Леший. – Морозовой лучше помоги. А детишек пока здесь оставьте, пусть на вольном воздухе воспитаются. Не дело сейчас по Руси с малыми детьми скитаться.
– Думаю, что Наталья Георгиевна не согласится.
– Никакая матерь не враг своим чадам, – нравоучительно произнес дед. – Поплачет, да смирится. Им сейчас никак нельзя конкурентам в руки попасться...
Слово «конкуренты» так не подходило к облику деда Дениса, что я невольно улыбнулся.
– Лыбься, лыбься! – рассердился он. – Сам такое говоришь, что добрые люди тебя нехристем считают. Мог бы и лучше русский язык выучить, а то простые слова выговариваешь, как чудь болотная.
– Как могу, так и выговариваю, – огрызнулся я, – сам бы кончал ерничать, все под придурка косишь.
– А вот этого я не могу, – засмеялся Леший, – слишком привык...
– Ладно, – согласился я, остывая, – дело твое. Скажи лучше, что вы конкретно от меня ждете?
– Никто ничего от тебя не ждет, – непривычно серьезно заговорил Леший. – Живи, ищи жену, если, конечно, еще охота осталась, – дед лукаво ухмыльнулся. – Польза от тебя уже есть, давеча казака Свиста зарубил, очень вредное насекомое, от него много несчастий могло на Руси быть... Опять же, с ногайцами разобрался, Морозову с детьми от гибели спас...
Дед Денис замолчал, как будто подсчитывая в уме мои деяния.
– Вы что, вместо Господа Бога здесь управляете? – в упор спросил я.
– Какой там управляем, – задумчиво сказал старик, – пытаемся хоть как-то противостоять людской глупости, жестокости и легкомыслию, чтобы не перебили вы друг друга и оставили немного стоящих людишек на развод. А Господь, он что, он высокая, гениальная идея... – произнес старик и надолго замолчал.
– Так идея или сущность? – осмелился я прервать его раздумья.
– Свет он, а не тьма, – глядя мимо меня, продолжил Денис. – Добро, а не зло, а люди только играют в религию, приспосабливая под него свои языческие представления о божестве. Одни делают это из страха, другие, ища утешения, которые и от нечего делать. Пройдет еще много веков, а то и тысячелетий, пока люди познают настоящего Бога, а не свои примитивные представления о нем.
– Но, все-таки... – начал я.
– Я все сказал, – перебил старик, – заболтались мы с тобой, пора возвращаться.
Мы молча пошли к дому. Я пытался вникнуть в простые, какие-то всеобъемлющие слова старика, но были они слишком общи, да и время для познания истины и Бога у меня впереди было достаточно, по мнению самого Лешего, несколько тысячелетий...
Короче говоря, подумать о великом и вечном как всегда не хватило малого: желания и времени.
В горнице, между тем, царил мир и веселье. Дети отдохнули, выспались и весело играли с мамой и «няней». Так Олюшка, оказавшаяся совершенно очаровательной девочкой, теперь называла Ульяну. Дед Денис, как только мы вошли в дом, исчез, а я устроился на лавке и с удовольствием наблюдал за шумной компанией.
– Батюшка, – обратилась ко мне Морозова, –. когда мы дальше пойдем или пока здесь останемся?
– Во-первых, я не «батюшка», и зовут меня Алексеем Григорьевичем, – поправил я Морозову. Достали они меня с этим «батюшкой». – Что же делать дальше, вот это давай обсудим...
Разговор предстоял долгий и неприятный. Я представлял, как воспримет Наталья Георгиевна предложение даже на время расстаться с детьми, и заранее предвидел слезы и материнское отчаянье. Меньше всего мне хотелось быть причиной ее горя. Чтобы оттянуть объяснение, я начал издалека:
– Здесь у деда Дениса безопасно. Местные жители это место боятся, и никто чужой сюда не явится. Ты можешь, конечно, здесь остаться, да вот как быть с вашей вотчиной...
– А что вотчина, она по праву Борискина! Он после отца наследник!
– Это верно, да время сейчас смутное, и было бы имение, а незаконные наследники всегда сыщутся. Мне кажется, человек, о котором я тебе давеча говорил, ни перед чем не остановится. Один раз ему убить вас не удалось, кто знает, может, в другой раз удастся. Кто он, мы не знаем. Вот ты даже не знаешь вчерашнего Гаврилу Васильевича, которого он нанял...
– Неужели на детей малых у извергов рука поднимется!
– Поднимется, очень даже поднимется. Когда касается денег и имущества...
– Но это же грех смертный! Они же в геенну огненную попадут!
– Очень может быть, – согласился я, – только боюсь, теперь их и геенна не остановит...
– Так что же делать? – в отчаяньи воскликнула Наталья Георгиевна. – Может, детей спрятать?!
Я вспомнил, что многие птицы уводят хищников от гнезда с птенцами...
– Эти люди пока вас не найдут, не успокоятся. Все округу обыщут... Вот если бы до них дошел слух, что вы направляетесь в Семеновское, то здесь вас искать у них бы резона не было...
– А как сделать, что бы они подумали, что мы ушли в Семеновское?
– Не знаю, наверное, у них в округе есть лазутчики, когда увидят, донесут.
– А если мы понарошку пойдем, а потом вернемся? Только как детей по топям водить...
– Думаю, далеко мы с детьми не уйдем. Нас уже через день поймают, и тогда...
– Что же делать? – в отчаяньи воскликнула женщина. – И так плохо, и этак! Не пойдешь, вотчину украдут, пойдешь – убьют!
– Не знаю. Думать надо...
Мы начали думать и, похоже, в нужном направлении. Вариантов было немного, и все они оказывались неудачными.
– А если смириться? – спрашивала она. – Глядишь, не убьют, да еще дадут кусок хлебушка!
– Можно и смириться, – соглашался я, – найдем хорошего барина, скажемся крестьянами, пойдем к нему холопами, глядишь, и возьмет вас под защиту. Будем землю пахать, может быть, нас никто и не тронет.
Такой способ спастись Морозовой не понравился. Она предложила другой:
– А если в монастыре укрыться?..
– Можно, только все имущество придется отдать церкви. Хрен редьки не слаще.
– А коли детей укрыть, а меня пусть ловят? – наконец набрела на здравую мысль самоотверженная мать.
– Ну, возможно, это ты хорошо придумала! – похвалил я. – Только где их укрыть, у твоей родни?
– Мы новгородские, как туда попадешь... А если дедушку попросить? Здесь ведь деткам безопасно?
– Здесь-то лучше всего. А Ульяна возьмется за ними ходить? Она сама еще ребенок...
Действительно, пока мы разговаривали и оставили детей без присмотра, троица совсем расшалилась, и Ульянка баловалась с не меньшим самозабвением, чем морозовская ребятня.
– Ульянка-то что, она хорошая девочка, а вот как дедушка?
– Дедушку я уговорю, – пообещал я.
– Ну, если взаправду, то было бы славно, слава Богу! Уж я тебя, батюшка, извини, Алексей Григорьевич, отблагодарю...
Наталья бледно улыбнулась и глянула на меня в упор теплыми, зелеными глазами. У меня слегка екнуло сердце, и я тут же отвел взгляд. Впрочем, возможно, она имела в виду что-то другое...
– Мне бы только из леса выйти, – сказала Морозова, совершенно не в связи с предыдущим разговором.
– Куда выйти? – не понял я.
– Отсюда подальше, чтобы враги следа к детям не нашли.
– Ты что, одна идти собираешься, – удивился я, – без меня?
– Зачем же тебе за меня и моих детей пропадать...
– Мне вас Иван Михайлович завещал, и хотя я не священник, но воля покойного...
– Что ж, так и завещал? – потупив глаза, спросила вдова.
– Завещал, – подтвердил я, – да ты сама все знаешь, для того со мной от казаков бежала, так что ты за мной.
– Против последней мужниной воли не пойду, – опустив голову, решительно сказала Наталья Георгиевна. – И, коли так, из твоей воли тоже не выйду.
У меня сразу сделалось тепло в груди, но я отогнал грешные мысли и невинно посмотрел женщине в глаза.
– Вот и хорошо, собирайся в дорогу, а я пойду с Дедом договорюсь.
Глава 6
К ночи Наталья Георгиевна совсем сникла. Сначала, когда мы только ушли из теплого дома Дениса, она еще держалась, рассказывала о своем детстве, родителях, но к вечеру могла говорить только о детях: как там они без нее, не болеют, не плачут ли. Я как мог, отвлекал ее от грустных мыслей, но слушала она меня вполуха, забывала даже вежливо улыбаться.
Идти было тяжело. На дороги мы выходить не решались, шли чащей, стараясь не оставлять лишних следов. С едой и питьем пока все было нормально, я нес за спиной внушительный мешок со всем необходимым. Припасов нам должно было хватить по меньшей мере, на неделю. До Семеновского, куда мы направлялись, было не очень далеко, километров тридцать по прямой, но двигаться нам приходилось не прямо, а с обходом встречающихся естественных препятствий, которых было, увы, без счета. Леса здесь, несмотря на относительную близость к столице, были совсем дикие, нехоженые, изобиловавшие дичью, следы которой в виде помета, ободранной медведями , эры деревьев постоянно попадались по пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Наконец завтрак был готов, и нас пригласили за стол. Несмотря на великопостные дни, Ульянка исхитрилась, почти не обходя строгие правила, приготовить очень вкусную еду.
– Ишь, внучка, как ты ловка да сметлива! – похвалил девочку дед Денис, уписывая за обе щеки. – Осталась бы у меня, старика, подкормила бы сироту.
– И то правда, – вполне серьезно поддержал я шутливое предложение Лешака. – Оставайся, Ульяна, что тебе скитаться по чужим людям.
Шутливое, комплиментарное предложение старика вдруг приобрело совсем иной смысл.
– Ну, вот еще, – смутившись, ответила девочка, – зачем мне быть в тягость...
– Какая же тягость... – задумчиво произнес дед Денис, по-моему, впервые с того времени, как мы познакомились, не придуриваясь и не ерничая. – Оставайся, коли захочешь, утешь старика!
– Не знаю, – продолжала смущенно отказываться Ульяна, – я завсегда, да только не буду ли в тягость?
– Правда, оставайся, а я тебя за это колдовать научу, – опять начал шутить дед. – Гадать ты, я слышал, умеешь, заодно научишься колдовать!
Мне было бы очень любопытно узнать, откуда он узнал об Ульянином гадании, но спрашивать я, понятное дело, не стал. Просто навострил уши, ожидая, что все разъяснится в общем разговоре.
– Правда, Ульянушка, оставайся, – поддержала Наталья Георгиевна. –З десь, у дедушки, тебе будет спокойно, и никто не обидит.
– Да и, право, не знаю, не помешаю ли, – отдавая дань крестьянской церемонной вежливости, начала сдаваться девочка.
– Вы тут еще спорьте, а я пойду, пройдусь, – сказал я, поблагодарил за вкусный завтрак и вышел из-за стола.
Я вышел на высокое крыльцо, с которого видны были все недалекие лесные окрестности. Солнце сияло на безоблачном небе. Ветви деревьев приобрели весенний сизо-лиловый цвет, готовясь вот-вот зазеленеть. Северная весна, как обычно бывает в зту пору, шла к лету семиверстными шагами. Усадьба у деда Дениса была исправная, не в пример его ветхому, оборванному платью. Хозяйственные строения, небольшие, без расчета на многолюдную крестьянскую семью, однако достаточные для комфортной жизни, располагались очень продуманно и вписывались в расчищенный лес так, что тот напоминал скорее английский парк.
Ограды вокруг усадьбы не было, и она оказывалась как бы органической частью леса. Я прошелся по кривым, грунтовым дорожкам и наткнулся на небольшую ветряную мельницу.
Зачем одинокому деду нужна мельница, мне было непонятно, но, приглядевшись к ее лопастям и конструкции, я догадался об истинном назначении сооружения.
На первый взгляд, это был обычный деревенский ветряк, но у крыльев автоматически менялся «угол атаки», и таких оригинальных подшипников я никогда раньше не встречал. Стилизованная под старину, техника была явно не уровня начала XXI века, а значительно совершеннее.
– Интересно, – подумал я, – есть ли у старика компьютер?
– Нравится мельничка? – раздался за спиной насмешливый голос.
Я обернулся. Дед, как всегда, появился вроде бы ниоткуда.
– Какая у нее мощность, сколько киловатт вырабатывает? – спросил я.
– Ишь, слова-то какие говоришь нерусские, – ухмыльнулся старик. – По мне, мучицу мелет и ладно.
– А откуда зерно берешь? В лесу растишь? Кстати, таких ветряных мельниц, как эта, пока нет даже у голландцев.
– Что нам какая-то Голландия, у нас на Руси все самое лучшее!
– Это точно, особенно слоны, – согласился я.
– При чем здесь слоны-то?
– Это я к вопросу о качестве, – туманно ответил я, не собираясь вступать с ним в двусмысленный, бесперспективный спор. Нравится ему темнить и придуриваться – его дело.
– Делать дальше что собираешься? – оставил скользкую тему хозяин.
– Как в округе успокоится, в Москву пойду.
– А с боярыней и детками как распорядишься? Слыхал я, муж ее тебе завещал...
Да, слышал дед действительно многое, даже был в курсе разговора наедине, на исповеди.
– Не знаю, – честно ответил я, – нужно бы помочь Наталье Георгиевне вступить в наследство, да и Бориске ее предстоит стать историческим персонажем, а то одни они пропадут. Однако и в Москву мне нужно, не ровен час, Борис Годунов без меня помрет.
– Помер уже. Позавчера, тринадцатого числа отдал Богу душу.
– Так сегодня уже пятнадцатое апреля?! – воскликнул я. Со здешней некалендарной жизнью я совершенно потерял счет дням. – Тем более, мне нужно срочно попасть Москву!
– Без тебя там не разберутся! – насмешливо сказал Леший. – Морозовой лучше помоги. А детишек пока здесь оставьте, пусть на вольном воздухе воспитаются. Не дело сейчас по Руси с малыми детьми скитаться.
– Думаю, что Наталья Георгиевна не согласится.
– Никакая матерь не враг своим чадам, – нравоучительно произнес дед. – Поплачет, да смирится. Им сейчас никак нельзя конкурентам в руки попасться...
Слово «конкуренты» так не подходило к облику деда Дениса, что я невольно улыбнулся.
– Лыбься, лыбься! – рассердился он. – Сам такое говоришь, что добрые люди тебя нехристем считают. Мог бы и лучше русский язык выучить, а то простые слова выговариваешь, как чудь болотная.
– Как могу, так и выговариваю, – огрызнулся я, – сам бы кончал ерничать, все под придурка косишь.
– А вот этого я не могу, – засмеялся Леший, – слишком привык...
– Ладно, – согласился я, остывая, – дело твое. Скажи лучше, что вы конкретно от меня ждете?
– Никто ничего от тебя не ждет, – непривычно серьезно заговорил Леший. – Живи, ищи жену, если, конечно, еще охота осталась, – дед лукаво ухмыльнулся. – Польза от тебя уже есть, давеча казака Свиста зарубил, очень вредное насекомое, от него много несчастий могло на Руси быть... Опять же, с ногайцами разобрался, Морозову с детьми от гибели спас...
Дед Денис замолчал, как будто подсчитывая в уме мои деяния.
– Вы что, вместо Господа Бога здесь управляете? – в упор спросил я.
– Какой там управляем, – задумчиво сказал старик, – пытаемся хоть как-то противостоять людской глупости, жестокости и легкомыслию, чтобы не перебили вы друг друга и оставили немного стоящих людишек на развод. А Господь, он что, он высокая, гениальная идея... – произнес старик и надолго замолчал.
– Так идея или сущность? – осмелился я прервать его раздумья.
– Свет он, а не тьма, – глядя мимо меня, продолжил Денис. – Добро, а не зло, а люди только играют в религию, приспосабливая под него свои языческие представления о божестве. Одни делают это из страха, другие, ища утешения, которые и от нечего делать. Пройдет еще много веков, а то и тысячелетий, пока люди познают настоящего Бога, а не свои примитивные представления о нем.
– Но, все-таки... – начал я.
– Я все сказал, – перебил старик, – заболтались мы с тобой, пора возвращаться.
Мы молча пошли к дому. Я пытался вникнуть в простые, какие-то всеобъемлющие слова старика, но были они слишком общи, да и время для познания истины и Бога у меня впереди было достаточно, по мнению самого Лешего, несколько тысячелетий...
Короче говоря, подумать о великом и вечном как всегда не хватило малого: желания и времени.
В горнице, между тем, царил мир и веселье. Дети отдохнули, выспались и весело играли с мамой и «няней». Так Олюшка, оказавшаяся совершенно очаровательной девочкой, теперь называла Ульяну. Дед Денис, как только мы вошли в дом, исчез, а я устроился на лавке и с удовольствием наблюдал за шумной компанией.
– Батюшка, – обратилась ко мне Морозова, –. когда мы дальше пойдем или пока здесь останемся?
– Во-первых, я не «батюшка», и зовут меня Алексеем Григорьевичем, – поправил я Морозову. Достали они меня с этим «батюшкой». – Что же делать дальше, вот это давай обсудим...
Разговор предстоял долгий и неприятный. Я представлял, как воспримет Наталья Георгиевна предложение даже на время расстаться с детьми, и заранее предвидел слезы и материнское отчаянье. Меньше всего мне хотелось быть причиной ее горя. Чтобы оттянуть объяснение, я начал издалека:
– Здесь у деда Дениса безопасно. Местные жители это место боятся, и никто чужой сюда не явится. Ты можешь, конечно, здесь остаться, да вот как быть с вашей вотчиной...
– А что вотчина, она по праву Борискина! Он после отца наследник!
– Это верно, да время сейчас смутное, и было бы имение, а незаконные наследники всегда сыщутся. Мне кажется, человек, о котором я тебе давеча говорил, ни перед чем не остановится. Один раз ему убить вас не удалось, кто знает, может, в другой раз удастся. Кто он, мы не знаем. Вот ты даже не знаешь вчерашнего Гаврилу Васильевича, которого он нанял...
– Неужели на детей малых у извергов рука поднимется!
– Поднимется, очень даже поднимется. Когда касается денег и имущества...
– Но это же грех смертный! Они же в геенну огненную попадут!
– Очень может быть, – согласился я, – только боюсь, теперь их и геенна не остановит...
– Так что же делать? – в отчаяньи воскликнула Наталья Георгиевна. – Может, детей спрятать?!
Я вспомнил, что многие птицы уводят хищников от гнезда с птенцами...
– Эти люди пока вас не найдут, не успокоятся. Все округу обыщут... Вот если бы до них дошел слух, что вы направляетесь в Семеновское, то здесь вас искать у них бы резона не было...
– А как сделать, что бы они подумали, что мы ушли в Семеновское?
– Не знаю, наверное, у них в округе есть лазутчики, когда увидят, донесут.
– А если мы понарошку пойдем, а потом вернемся? Только как детей по топям водить...
– Думаю, далеко мы с детьми не уйдем. Нас уже через день поймают, и тогда...
– Что же делать? – в отчаяньи воскликнула женщина. – И так плохо, и этак! Не пойдешь, вотчину украдут, пойдешь – убьют!
– Не знаю. Думать надо...
Мы начали думать и, похоже, в нужном направлении. Вариантов было немного, и все они оказывались неудачными.
– А если смириться? – спрашивала она. – Глядишь, не убьют, да еще дадут кусок хлебушка!
– Можно и смириться, – соглашался я, – найдем хорошего барина, скажемся крестьянами, пойдем к нему холопами, глядишь, и возьмет вас под защиту. Будем землю пахать, может быть, нас никто и не тронет.
Такой способ спастись Морозовой не понравился. Она предложила другой:
– А если в монастыре укрыться?..
– Можно, только все имущество придется отдать церкви. Хрен редьки не слаще.
– А коли детей укрыть, а меня пусть ловят? – наконец набрела на здравую мысль самоотверженная мать.
– Ну, возможно, это ты хорошо придумала! – похвалил я. – Только где их укрыть, у твоей родни?
– Мы новгородские, как туда попадешь... А если дедушку попросить? Здесь ведь деткам безопасно?
– Здесь-то лучше всего. А Ульяна возьмется за ними ходить? Она сама еще ребенок...
Действительно, пока мы разговаривали и оставили детей без присмотра, троица совсем расшалилась, и Ульянка баловалась с не меньшим самозабвением, чем морозовская ребятня.
– Ульянка-то что, она хорошая девочка, а вот как дедушка?
– Дедушку я уговорю, – пообещал я.
– Ну, если взаправду, то было бы славно, слава Богу! Уж я тебя, батюшка, извини, Алексей Григорьевич, отблагодарю...
Наталья бледно улыбнулась и глянула на меня в упор теплыми, зелеными глазами. У меня слегка екнуло сердце, и я тут же отвел взгляд. Впрочем, возможно, она имела в виду что-то другое...
– Мне бы только из леса выйти, – сказала Морозова, совершенно не в связи с предыдущим разговором.
– Куда выйти? – не понял я.
– Отсюда подальше, чтобы враги следа к детям не нашли.
– Ты что, одна идти собираешься, – удивился я, – без меня?
– Зачем же тебе за меня и моих детей пропадать...
– Мне вас Иван Михайлович завещал, и хотя я не священник, но воля покойного...
– Что ж, так и завещал? – потупив глаза, спросила вдова.
– Завещал, – подтвердил я, – да ты сама все знаешь, для того со мной от казаков бежала, так что ты за мной.
– Против последней мужниной воли не пойду, – опустив голову, решительно сказала Наталья Георгиевна. – И, коли так, из твоей воли тоже не выйду.
У меня сразу сделалось тепло в груди, но я отогнал грешные мысли и невинно посмотрел женщине в глаза.
– Вот и хорошо, собирайся в дорогу, а я пойду с Дедом договорюсь.
Глава 6
К ночи Наталья Георгиевна совсем сникла. Сначала, когда мы только ушли из теплого дома Дениса, она еще держалась, рассказывала о своем детстве, родителях, но к вечеру могла говорить только о детях: как там они без нее, не болеют, не плачут ли. Я как мог, отвлекал ее от грустных мыслей, но слушала она меня вполуха, забывала даже вежливо улыбаться.
Идти было тяжело. На дороги мы выходить не решались, шли чащей, стараясь не оставлять лишних следов. С едой и питьем пока все было нормально, я нес за спиной внушительный мешок со всем необходимым. Припасов нам должно было хватить по меньшей мере, на неделю. До Семеновского, куда мы направлялись, было не очень далеко, километров тридцать по прямой, но двигаться нам приходилось не прямо, а с обходом встречающихся естественных препятствий, которых было, увы, без счета. Леса здесь, несмотря на относительную близость к столице, были совсем дикие, нехоженые, изобиловавшие дичью, следы которой в виде помета, ободранной медведями , эры деревьев постоянно попадались по пути.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42