Показания трансогенета все равно не имеют юридической силы ни в одном суде.
Зорий потер лицо, пытаясь выкинуть из разболевшейся головы укоризненный взгляд обиженного ребенка с фотографии. В его задачу не входит быть милосердным. Надо только искать. И надо найти. Иначе ее найдут те, другие, и тогда ее участь будет во сто крат хуже той, что уготована ей в Ордене. Он вспомнил свой бег по ступеням ратуши, спину стрелка, сочный хруст ломающихся под рукой шейных позвонков, медленное падение тела вниз... И ему стало легче. Как будто он отомстил за что-то. Рассчитался, пусть частично, за то, что в очередной раз не успел кого-то спасти. Видать, и Магистру тоже не но себе, раз уголовное дело возбуждено по статье «Убийство». Запоздалая месть, которой уже ничего не изменить, разве что ради собственного душевного равновесия пересажать этих нелюдей в белых халатах. Чтобы через несколько лет опять куда-то не успеть.
На борту, как показалось Зорию, тоже переживали услышанное. В тоне заместителя уже не сквозила гордость от хорошо выполненной задачи. Дар чувствовал напряжение, поселившееся в его команде, и жалел, что не замкнул все каналы связи только на себя. Задание не должно нравиться или не нравиться. Никто не должен даже мыслить такими категориями. Приказы не должны обсуждаться. По неопытности установленную границу молчания нарушил только юнга, поинтересовавшись у Зория, продолжать ли ему составлять психологический портрет Лаэрты Эвери? «Непременно, – жестко ответил Дар, – продолжайте. Хочу, чтобы при моей встрече с объектом вы были в состоянии дать мне все необходимые консультации».
От Магистра поступило еще одно срочное сообщение: человек Ордена на Земле вышел на Александра Ягеля. Никакой информации Ягель не дал, но попросил сутки на размышление. Ему передали все предложения по защите Лаэрты Эвери и установили за ним слежку. Всплыл еще один факт его биографии, уже не удививший Зория: в каждое свое возвращение на Землю с Ксавры Александр Ягель привозил с собой пассажира – Лориса Лэвелля, иномирца. Ну что ж, теперь способ связи между старыми друзьями был предельно ясен.
Больше никаких сведений ни от Магистра, ни от следственного управления не поступало, и Зорий закончил сеанс связи.
Найти Лаэрту Эвери теперь не составит большого труда. Дар отстегнул от пояса смеллер и решительно направился в спальню: настраивать анализатор запаха ее хозяйки.
Еще одно дело задержало его в этом доме. Уже выходя из спальни, Зорий вспомнил про найденный рисунок, предположительно места расположения корабля. Сам он двинется за Лаэртой Эвери по пятам, но для страховки не помешало бы устроить засаду у конечного пункта следования беглянки – у «Водолея». Его камеры на воротах до сих пор молчали. Впрочем, этo было понятно: Лаэрта Эвери не снимет маску до тех пор, пока не покинет город.
Он вернулся в кабинет и отыскал бумажку с планом местности. Так. Город расположен в кольце гор в огромной котловине. К нему ведут пять больших дорог. И наверняка – огромное количество троп помельче. Поскольку рисунок наверняка выполнен самой Лаэртой Эвери, то основные правила картографии на нем должны быть соблюдены: неровная пунктирная линия, протянувшаяся через весь лист – несомненно дорога, ведущая на запад. Тут нет никаких названий, которые помогли бы Зорию при расспросах местных жителей. Это лишь корявый рисунок, какие случается рисовать каждому, объясняя дорогу другому человеку и для наглядности схематично обозначая основные ориентиры. Чтобы понять эту живопись, нужны устные комментарии автора. А автор в бегах.
Где-то в центре листа пунктирная линия дороги раздваивалась и стрелка указывала налево. Вокруг – горы, горы, горы. Дальше, прямо по дороге – какое-то строение. Дом? Замок? Крепость? Похоже больше на крепость, чем на обычный дом. Дорога огибала его слева и опять – горы, горы, горы. Судя по расположению треугольничков, обозначавших горные пики, тот, кто объяснял дорогу, считал входы в ущелья. Первое, второе, третье, четвертое по счету от замка – поворот направо. И там – непонятный условный знак в виде черного полукруга. Возможно, пещера. От этой пещеры – снова горы, горы, горы – и жирный крест в конце. Хотелось верить, что этот крест обозначает местонахождение корабля. Карта определенно схематична. Ни расстояния, ни направления не имеют тут определяющего значения. Только горы, строение в горах неопределенного размера, дорога через горы, разветвление этой дороги. Впрочем, других зацепок у Зория и не было.
Он вновь связался со «Стрелой», показал карту и засадил подчиненных за прочесывание городских окрестностей с орбиты в поисках совпадений. Команда работала хорошо: не задавались ненужные вопросы, не сыпались оптимистические предположения. Дар знал, что его задачу сейчас решают все, будто им, оставшимся на борту, передается его азарт и нетерпение.
Они нашли корабль через пятнадцать минут. Клочок бумажки помог определить направление поисков. Не будь этого схематичного рисунка, они продолжали бы методично, по спирали прощупывать радаром весь прилегающий к городу район и до горного плато добрались бы нескоро. Имея же на руках подсказку, удалось быстро обнаружить и дорогу, проложенную к западному побережью через горные перевалы, и большое каменное строение рядом с ней. Когда расположение ущелий совпало с рисунком, обнаружение корабля оказалось делом не очень сложным, даже несмотря на его противорадарную маскировку.
Зорий приказал начать слежение за судном, но особых надежд на скорое завершение дела он не питал. Он прикинул расстояние: если беглянка покинула дом всего несколько часов назад, она доберется до ущелья не раньше, чем через пару суток. Какой смысл был в том, чтобы прятать транспорт так далеко от своего дома?
Его команда занималась сканированием дороги. В горах и предгорьях днем была отличная видимость, но на равнине визуальному слежению мешали деревья. Дорога шла через лес, поэтому даже максимальное увеличение результатов не давало, и кто именно движется по ней, сказать было невозможно. А мощный бортовой тепловизор для целей идентификации личности был бесполезен.
Очевидно, что сейчас Лаэрта Эвери находится где-то на пути к горам. Далеко убежать она едва ли успела, так что у Зория были реальные шансы нагнать ее в пути. Но прежде чем гнаться за ней, надлежало позаботиться о том, чтобы ее местонахождение по-прежнему оставалось неизвестным для трех кораблей, зависших на низкой круговой орбите над городом. Пока Зорий был один, тот факт, что его собственные координаты на поверхности планеты легко определяются по радиосигналу, его не беспокоил. В любом населенном пункте из-за близости высоких зданий наблюдение за человеком с орбиты очень ограничено. К тому же, после неудачной охоты на Ратушной площади, конкуренты не отважились бы сунуться к нему повторно. Но рисковать быть обнаруженным, находясь в непосредственной близости от объекта, он не имел права: кто знает, сколько народу находится на чужих кораблях и какими средствами они располагают. Едва ли у него будет возможность, едва нагнав беглянку, тут же эвакуировать ее с планеты. Значит, нужно позаботиться о дымовой завесе.
Зорий прикинул: через несколько часов в дом нагрянет следственная группа – это раз. Начнется работа и на Ратушной площади – это два. Значит, как минимум два радиосигнала будут по-прежнему исходить из города. Не мешало бы организовать еще три-четыре ложных источника по разным направлениям от города, а самому позаботиться о защитных помехах, приводящих к ошибке при определении его координат.
Он предупредил борт о том, что на связь теперь будет выходить только в случае крайней необходимости и поставил задачу по маскировке радиосигнала.
Уходя из ее дома, Зорий осторожно прикрыл за собой дверь. Ему казалось, что покинутый дом провожает его долгим тревожным взглядом в спину.
Глава 5
Как войти в легенду
И без ножевого, как водится, в спину,
И без пулевого, дробящего кости...
Придумай мне сказку без Зла и без злости...
Я слишком устал от реальности жизни.
Сетевой автор Sebastien Archy de Shico
Отсыревший туманный рассвет нехотя вползал в лес, белесыми кляксами испарений стелился по мокрой траве, отнимая у земли остатки с трудом сохраненного тепла.
Безуспешными попытками заснуть ночь измотала Сову больше, чем предыдущий день. Каждая клеточка её тела, каждая мышца, каждый нерв умоляли об отдыхе, но раскаленное, взбудораженное всем случившимся сознание никак не желало проваливаться в спасительную пустоту сна, гоняя одни и те же мысли по замкнутому кругу. И даже под утро, когда, обессилев, Сова наконец сломалась под тяжестью усталости, реальность ни на секунду не отпускала ее, разъедая краткое забытье ржавчиной кошмаров. Предутренние галлюцинации были одноцветными: густо-чернильные безжизненные пространства космоса без звезд и планет; погасшие мониторы; обугленные останки чужих кораблей; ослепшие радары... На сотни, тысячи, миллионы парсеков вокруг – никого и ничего... Такие сны бывают только в детстве. В них оживает первородный страх человеческого детеныша отбиться от своего племени и потеряться в большом, враждебном мире. Он мечется в поисках себе подобных и не может найти никого там, где еще вчера были толпы. Но во всей вселенной разлилась непроглядная тьма, осязаемая, тяжелая и густая, как нефть, – и нельзя закричать, нельзя даже открыть рот, чтобы не захлебнуться ею. Парализующий кошмар вытолкнул Сову из долгожданной полудремы, окропив лоб липким потом ночного бреда.
За ночь кострище стал совсем седым от мягкого пушистого пепла. По другую сторону потухшего костра, закутавшись с головой в одеяло, спал Лорис. Отдышавшись и уняв дрожь, Сова попробовала было снова провалиться в спасительный сон без сновидений, но взвинченные нервы и пронизывающий холод не дали ей заснуть. Призрачным, едва различимым теплом от кучки золы ей не удалось отогреть даже окоченевшие пальцы. Запаса дров хватило только на полночи. Тихо постанывая от ломоты во всем теле, Сова выползла из-под одеяла во влажный туман и отправилась собирать сухие ветки.
Лес молчал. Не пели птицы, не шелестели листья. Б абсолютном безветрии словно стеклянным музейным колпаком накрыла осень свои недолговечные шедевры, своевольно запретив любые шелесты, шепоты и шуршания. Даже деревья, казалось, зябли и кутались в поредевшую листву, прижимая к стволам промерзшие ветви, чтобы сохранить остатки тепла, не уронив на покрытую росой землю ни один лист.
В этой сверхъестественной тишине туго натянутые нервы Совы гудели, будто высоковольтные провода. Цепкое, царапающее спину ощущение чужого взгляда гоняло мурашки по коже, и, чтобы избежать приступа неконтролируемой паники, Сова запрещала себе оглядываться. В воспитательных целях она даже погнала себя за хворостом подальше в застывший лес. Но ни смелости, ни спокойствия это не прибавило. За каждым стволом ей мерещились... нет, не чудовища из детских сказок, куда прозаичнее: плотные фигуры с холодными глазами-прицелам и. Заподозрив в таком предательстве очередное дерево, Сова уже не рисковала отбывать от него взгляд до тех пор, пока круговой обход ствола не убеждал ее в ошибке. Тревожное ожидание колом застряло в груди, сбивая дыхание, и тишина, облепившая Сову со всех сторон, дотошно отсчитывала каждый вдох и выдох.
Двуглавый наконец вскарабкался выше уровня деревьев, разогнал остатки тумана и закинул первые длинные лучи поверх леса – до самых гор с гостеприимным названием Гиблые. Именно там, по местным верованиям, располагалась страна «остывшего дыхания» и «погасших душ», куда удалялся после смерти человека его огонь, чтобы окончательно погаснуть. Или не погаснуть, а тлеть маленьким светящимся угольком среди скал – до тех пор, пока не выгорит в нем вся человеческая скверна, и Двуглавый не заберет очищенное пламя и не присоединит его к своему золотому сиянию на небе. Сам Лорис в это не верил, однако Сове смеяться над чужой верой все же запрещал.
В первый год своего вынужденного безделья Сова чуть не умерла от информационного голода. Оставшись без друзей и знакомых, без книг, без телевидения и радио, без привычных ежедневных новостей, без выхода в Мировую Сеть, она была готова с радостью слушать любые звуки человеческой речи, даже лишенные всякого смысла. В тот год Сова научилась яростно ненавидеть тишину и любить то немногое, что эту тишину нарушало. Вечерами с умилявшей Сову серьезностью молодой лекарь, живший в доме по соседству, рассказывал ей о религии, культуре и обычаях своего народа. Врачеватель в седьмом поколении, травник и знахарь, он сам явился к ней в дом с первым соседским визитом вежливости, принеся в подарок кусок железа весом не меньше полукилограмма. В этом мире господства дерева и камня ценность подарка Сова смогла осознать лишь много дней спустя, когда в тесной лавке при кузнечном дворе за обыкновенные ножницы ей пришлось выложить кругленький золотой сиал с пробой императорского монетного двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Зорий потер лицо, пытаясь выкинуть из разболевшейся головы укоризненный взгляд обиженного ребенка с фотографии. В его задачу не входит быть милосердным. Надо только искать. И надо найти. Иначе ее найдут те, другие, и тогда ее участь будет во сто крат хуже той, что уготована ей в Ордене. Он вспомнил свой бег по ступеням ратуши, спину стрелка, сочный хруст ломающихся под рукой шейных позвонков, медленное падение тела вниз... И ему стало легче. Как будто он отомстил за что-то. Рассчитался, пусть частично, за то, что в очередной раз не успел кого-то спасти. Видать, и Магистру тоже не но себе, раз уголовное дело возбуждено по статье «Убийство». Запоздалая месть, которой уже ничего не изменить, разве что ради собственного душевного равновесия пересажать этих нелюдей в белых халатах. Чтобы через несколько лет опять куда-то не успеть.
На борту, как показалось Зорию, тоже переживали услышанное. В тоне заместителя уже не сквозила гордость от хорошо выполненной задачи. Дар чувствовал напряжение, поселившееся в его команде, и жалел, что не замкнул все каналы связи только на себя. Задание не должно нравиться или не нравиться. Никто не должен даже мыслить такими категориями. Приказы не должны обсуждаться. По неопытности установленную границу молчания нарушил только юнга, поинтересовавшись у Зория, продолжать ли ему составлять психологический портрет Лаэрты Эвери? «Непременно, – жестко ответил Дар, – продолжайте. Хочу, чтобы при моей встрече с объектом вы были в состоянии дать мне все необходимые консультации».
От Магистра поступило еще одно срочное сообщение: человек Ордена на Земле вышел на Александра Ягеля. Никакой информации Ягель не дал, но попросил сутки на размышление. Ему передали все предложения по защите Лаэрты Эвери и установили за ним слежку. Всплыл еще один факт его биографии, уже не удививший Зория: в каждое свое возвращение на Землю с Ксавры Александр Ягель привозил с собой пассажира – Лориса Лэвелля, иномирца. Ну что ж, теперь способ связи между старыми друзьями был предельно ясен.
Больше никаких сведений ни от Магистра, ни от следственного управления не поступало, и Зорий закончил сеанс связи.
Найти Лаэрту Эвери теперь не составит большого труда. Дар отстегнул от пояса смеллер и решительно направился в спальню: настраивать анализатор запаха ее хозяйки.
Еще одно дело задержало его в этом доме. Уже выходя из спальни, Зорий вспомнил про найденный рисунок, предположительно места расположения корабля. Сам он двинется за Лаэртой Эвери по пятам, но для страховки не помешало бы устроить засаду у конечного пункта следования беглянки – у «Водолея». Его камеры на воротах до сих пор молчали. Впрочем, этo было понятно: Лаэрта Эвери не снимет маску до тех пор, пока не покинет город.
Он вернулся в кабинет и отыскал бумажку с планом местности. Так. Город расположен в кольце гор в огромной котловине. К нему ведут пять больших дорог. И наверняка – огромное количество троп помельче. Поскольку рисунок наверняка выполнен самой Лаэртой Эвери, то основные правила картографии на нем должны быть соблюдены: неровная пунктирная линия, протянувшаяся через весь лист – несомненно дорога, ведущая на запад. Тут нет никаких названий, которые помогли бы Зорию при расспросах местных жителей. Это лишь корявый рисунок, какие случается рисовать каждому, объясняя дорогу другому человеку и для наглядности схематично обозначая основные ориентиры. Чтобы понять эту живопись, нужны устные комментарии автора. А автор в бегах.
Где-то в центре листа пунктирная линия дороги раздваивалась и стрелка указывала налево. Вокруг – горы, горы, горы. Дальше, прямо по дороге – какое-то строение. Дом? Замок? Крепость? Похоже больше на крепость, чем на обычный дом. Дорога огибала его слева и опять – горы, горы, горы. Судя по расположению треугольничков, обозначавших горные пики, тот, кто объяснял дорогу, считал входы в ущелья. Первое, второе, третье, четвертое по счету от замка – поворот направо. И там – непонятный условный знак в виде черного полукруга. Возможно, пещера. От этой пещеры – снова горы, горы, горы – и жирный крест в конце. Хотелось верить, что этот крест обозначает местонахождение корабля. Карта определенно схематична. Ни расстояния, ни направления не имеют тут определяющего значения. Только горы, строение в горах неопределенного размера, дорога через горы, разветвление этой дороги. Впрочем, других зацепок у Зория и не было.
Он вновь связался со «Стрелой», показал карту и засадил подчиненных за прочесывание городских окрестностей с орбиты в поисках совпадений. Команда работала хорошо: не задавались ненужные вопросы, не сыпались оптимистические предположения. Дар знал, что его задачу сейчас решают все, будто им, оставшимся на борту, передается его азарт и нетерпение.
Они нашли корабль через пятнадцать минут. Клочок бумажки помог определить направление поисков. Не будь этого схематичного рисунка, они продолжали бы методично, по спирали прощупывать радаром весь прилегающий к городу район и до горного плато добрались бы нескоро. Имея же на руках подсказку, удалось быстро обнаружить и дорогу, проложенную к западному побережью через горные перевалы, и большое каменное строение рядом с ней. Когда расположение ущелий совпало с рисунком, обнаружение корабля оказалось делом не очень сложным, даже несмотря на его противорадарную маскировку.
Зорий приказал начать слежение за судном, но особых надежд на скорое завершение дела он не питал. Он прикинул расстояние: если беглянка покинула дом всего несколько часов назад, она доберется до ущелья не раньше, чем через пару суток. Какой смысл был в том, чтобы прятать транспорт так далеко от своего дома?
Его команда занималась сканированием дороги. В горах и предгорьях днем была отличная видимость, но на равнине визуальному слежению мешали деревья. Дорога шла через лес, поэтому даже максимальное увеличение результатов не давало, и кто именно движется по ней, сказать было невозможно. А мощный бортовой тепловизор для целей идентификации личности был бесполезен.
Очевидно, что сейчас Лаэрта Эвери находится где-то на пути к горам. Далеко убежать она едва ли успела, так что у Зория были реальные шансы нагнать ее в пути. Но прежде чем гнаться за ней, надлежало позаботиться о том, чтобы ее местонахождение по-прежнему оставалось неизвестным для трех кораблей, зависших на низкой круговой орбите над городом. Пока Зорий был один, тот факт, что его собственные координаты на поверхности планеты легко определяются по радиосигналу, его не беспокоил. В любом населенном пункте из-за близости высоких зданий наблюдение за человеком с орбиты очень ограничено. К тому же, после неудачной охоты на Ратушной площади, конкуренты не отважились бы сунуться к нему повторно. Но рисковать быть обнаруженным, находясь в непосредственной близости от объекта, он не имел права: кто знает, сколько народу находится на чужих кораблях и какими средствами они располагают. Едва ли у него будет возможность, едва нагнав беглянку, тут же эвакуировать ее с планеты. Значит, нужно позаботиться о дымовой завесе.
Зорий прикинул: через несколько часов в дом нагрянет следственная группа – это раз. Начнется работа и на Ратушной площади – это два. Значит, как минимум два радиосигнала будут по-прежнему исходить из города. Не мешало бы организовать еще три-четыре ложных источника по разным направлениям от города, а самому позаботиться о защитных помехах, приводящих к ошибке при определении его координат.
Он предупредил борт о том, что на связь теперь будет выходить только в случае крайней необходимости и поставил задачу по маскировке радиосигнала.
Уходя из ее дома, Зорий осторожно прикрыл за собой дверь. Ему казалось, что покинутый дом провожает его долгим тревожным взглядом в спину.
Глава 5
Как войти в легенду
И без ножевого, как водится, в спину,
И без пулевого, дробящего кости...
Придумай мне сказку без Зла и без злости...
Я слишком устал от реальности жизни.
Сетевой автор Sebastien Archy de Shico
Отсыревший туманный рассвет нехотя вползал в лес, белесыми кляксами испарений стелился по мокрой траве, отнимая у земли остатки с трудом сохраненного тепла.
Безуспешными попытками заснуть ночь измотала Сову больше, чем предыдущий день. Каждая клеточка её тела, каждая мышца, каждый нерв умоляли об отдыхе, но раскаленное, взбудораженное всем случившимся сознание никак не желало проваливаться в спасительную пустоту сна, гоняя одни и те же мысли по замкнутому кругу. И даже под утро, когда, обессилев, Сова наконец сломалась под тяжестью усталости, реальность ни на секунду не отпускала ее, разъедая краткое забытье ржавчиной кошмаров. Предутренние галлюцинации были одноцветными: густо-чернильные безжизненные пространства космоса без звезд и планет; погасшие мониторы; обугленные останки чужих кораблей; ослепшие радары... На сотни, тысячи, миллионы парсеков вокруг – никого и ничего... Такие сны бывают только в детстве. В них оживает первородный страх человеческого детеныша отбиться от своего племени и потеряться в большом, враждебном мире. Он мечется в поисках себе подобных и не может найти никого там, где еще вчера были толпы. Но во всей вселенной разлилась непроглядная тьма, осязаемая, тяжелая и густая, как нефть, – и нельзя закричать, нельзя даже открыть рот, чтобы не захлебнуться ею. Парализующий кошмар вытолкнул Сову из долгожданной полудремы, окропив лоб липким потом ночного бреда.
За ночь кострище стал совсем седым от мягкого пушистого пепла. По другую сторону потухшего костра, закутавшись с головой в одеяло, спал Лорис. Отдышавшись и уняв дрожь, Сова попробовала было снова провалиться в спасительный сон без сновидений, но взвинченные нервы и пронизывающий холод не дали ей заснуть. Призрачным, едва различимым теплом от кучки золы ей не удалось отогреть даже окоченевшие пальцы. Запаса дров хватило только на полночи. Тихо постанывая от ломоты во всем теле, Сова выползла из-под одеяла во влажный туман и отправилась собирать сухие ветки.
Лес молчал. Не пели птицы, не шелестели листья. Б абсолютном безветрии словно стеклянным музейным колпаком накрыла осень свои недолговечные шедевры, своевольно запретив любые шелесты, шепоты и шуршания. Даже деревья, казалось, зябли и кутались в поредевшую листву, прижимая к стволам промерзшие ветви, чтобы сохранить остатки тепла, не уронив на покрытую росой землю ни один лист.
В этой сверхъестественной тишине туго натянутые нервы Совы гудели, будто высоковольтные провода. Цепкое, царапающее спину ощущение чужого взгляда гоняло мурашки по коже, и, чтобы избежать приступа неконтролируемой паники, Сова запрещала себе оглядываться. В воспитательных целях она даже погнала себя за хворостом подальше в застывший лес. Но ни смелости, ни спокойствия это не прибавило. За каждым стволом ей мерещились... нет, не чудовища из детских сказок, куда прозаичнее: плотные фигуры с холодными глазами-прицелам и. Заподозрив в таком предательстве очередное дерево, Сова уже не рисковала отбывать от него взгляд до тех пор, пока круговой обход ствола не убеждал ее в ошибке. Тревожное ожидание колом застряло в груди, сбивая дыхание, и тишина, облепившая Сову со всех сторон, дотошно отсчитывала каждый вдох и выдох.
Двуглавый наконец вскарабкался выше уровня деревьев, разогнал остатки тумана и закинул первые длинные лучи поверх леса – до самых гор с гостеприимным названием Гиблые. Именно там, по местным верованиям, располагалась страна «остывшего дыхания» и «погасших душ», куда удалялся после смерти человека его огонь, чтобы окончательно погаснуть. Или не погаснуть, а тлеть маленьким светящимся угольком среди скал – до тех пор, пока не выгорит в нем вся человеческая скверна, и Двуглавый не заберет очищенное пламя и не присоединит его к своему золотому сиянию на небе. Сам Лорис в это не верил, однако Сове смеяться над чужой верой все же запрещал.
В первый год своего вынужденного безделья Сова чуть не умерла от информационного голода. Оставшись без друзей и знакомых, без книг, без телевидения и радио, без привычных ежедневных новостей, без выхода в Мировую Сеть, она была готова с радостью слушать любые звуки человеческой речи, даже лишенные всякого смысла. В тот год Сова научилась яростно ненавидеть тишину и любить то немногое, что эту тишину нарушало. Вечерами с умилявшей Сову серьезностью молодой лекарь, живший в доме по соседству, рассказывал ей о религии, культуре и обычаях своего народа. Врачеватель в седьмом поколении, травник и знахарь, он сам явился к ней в дом с первым соседским визитом вежливости, принеся в подарок кусок железа весом не меньше полукилограмма. В этом мире господства дерева и камня ценность подарка Сова смогла осознать лишь много дней спустя, когда в тесной лавке при кузнечном дворе за обыкновенные ножницы ей пришлось выложить кругленький золотой сиал с пробой императорского монетного двора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57