Они разъедали монстра на глазах, выжигая, словно кислотой, шерсть, шкуру, пасть, глаза. Когда от него осталась лишь обуглившаяся оболочка, искры исчезли.
— Этого я тебе никогда не прощу, Мелиндора Сребролунная! — в гневе воскликнул Логрен, потрясая кулаками.
Грейс повернула голову. Внизу, перед возвышением, застыла в напряженной позе леди Мелия. Руки ее были высоко воздеты над головой, глаза светились расплавленным янтарем. Прекрасное лицо волшебницы выглядело непривычно жестким, тело ее окружал струящийся голубой ореол.
Но больше всего поразило Грейс другое. Пока она была поглощена происходящими на подмостках событиями, Фолкен и Мелия сумели организовать внизу настоящую линию обороны. С помощью дюжины гвардейцев из личной охраны Бореаса бард воздвиг из опрокинутых столов, лавок и кресел внушительную баррикаду, преградившую путь собратьям троих прорвавшихся к королевскому столу фейдримов. Справедливости ради следует отметить, что удерживали теснящихся перед баррикадой тварей не столько ножи и отвага защищающих ее людей, сколько непостижимая магия Мелии. Выручив все еще всхлипывающего от пережитого потрясения Лизандира, волшебница вновь повернулась лицом к залу. Свечение окружающей ее ауры заметно усилилось и сделалось настолько ярким, что за ним почти невозможно было разглядеть ее стройную миниатюрную фигурку. Более полусотни фейдримов, раздраженно шипя и брызжа слюной, слонялись по ту сторону импровизированной баррикады, не отваживаясь на решающий штурм.
Логрен приблизился к краю возвышения.
— Ты совершаешь большую глупость, Мелиндора, продолжая бессмысленное сопротивление, — заговорил он с бесстрастной уверенностью. — То же самое относится и к тебе, Фолкен Черная Рука. Вам двоим лучше многих известно могущество того, кому вы осмелились противостоять. Как известно и о том, что вы не можете одержать победу. — Логрен вскинул руки над головой; голос его окреп, громом разносясь над притихшим залом. — Слушайте меня, люди! Слушайте все! Этой ночью Бледный Властелин покидает Имбрифейл. Те, кто посмеет бросить Ему вызов, умрут. Но есть и другой выход. Поклянитесь служить Ему, отдайтесь на Его милость, и вы заживете новой жизнью, блеск и великолепие которой невозможно представить в самых смелых мечтах.
Слушали речь Логрена внимательно. Подавляющее большинство присутствующих перестали метаться по залу, подметив, что фейдримы не трогают тех, кто сам не лезет на рожон, и вели себя смирно. Кое-кто даже одобрительно кивал, очевидно, покоренный проникновенным голосом эриданца и железной логикой его аргументов. Грейс на миг представила мир, населенный только людьми с железными сердцами. Мир без добра, любви и ласки. Мир, покрытый снегом и льдом. Нет, такого нельзя допустить. Бессердечных и равнодушных на свете и без того с избытком — что здесь, что на Земле.
Глубоко вдохнув, она сосредоточилась и освободила сознание, нащупывая Дух Природы. Долго ей искать не пришлось: незримая паутина пронизывала огромный зал, полная неисчерпаемой, ликующей Силы, но в то же время тревожно содрогающаяся в предчувствии надвигающейся угрозы. Грейс незаметно подтягивала к себе невидимые нити, наматывая их на пальцы, как пряжу с веретена, а потом принялась ткать собственную сеть. Внезапно она насторожилась и замерла. В самом центре паутины бесформенной черной кляксой расплылось пятно, лишенное блеска, тепла, энергии. По телу ее пробежала дрожь омерзения: черное пятно было Логреном.
Зловеще усмехнувшись, он повернулся к Грейс.
— Что я вижу, миледи? Моя маленькая ведьмочка задумала немножко поколдовать? — Продолжая ухмыляться, эриданец шагнул к ней. — Неужели вы до сих пор не поняли, леди Грейс, что ваша дешевая магия на меня не действует?
— Вы все равно не сможете выиграть! — прошептала она, мучительно сознавая пустоту и легковесность собственных слов.
— Разве? — театрально удивился Логрен. — А по-моему, я уже одержал победу. И весьма убедительную, вы не находите? Не стану отрицать, госпожа Мелиндора Сребролунная очень сильна — а я всегда преклонялся перед силой, даже если это сила врага, — но и она не в состоянии удерживать чары до бесконечности. Взгляните, они уже ослабевают!
Грейс очень не хотелось этого делать, но взгляд ее словно сам собой устремился в указанном направлении. Сердце в груди оборвалось. Логрен говорил правду: голубой ореол, окружавший Мелию, сильно потускнел, на лбу у нее выступили крупные капли пота. Почуяв слабину, фейдримы оживились и стали придвигаться ближе к баррикаде.
Снова повернувшись к Логрену, Грейс задержалась взглядом на его жемчужного цвета тунике.
— В чем дело, миледи? — насмешливо прищурился эриданец. — Я вижу, вас терзает какая-то неразрешимая загадка?
— Ваша грудь…
— И вы еще смеете претендовать на звание колдуньи, леди Грейс? Для перемещения шрама с одного места на другое требуется не такое уж сложное заклинание. — Логрен коснулся рукой длинного белого рубца, наискосок пересекающего его щеку. — Я без труда нашел ведьмочку, владеющую подобной магией, а когда она закончила, всадил ей нож в спину.
Грейс содрогнулась. Теперь понятно, как ему удалось скрыть истину!
Логрен приближался, а она отступала, пока не коснулась спиной скрытой за драпировкой каменной кладки в дальнем конце возвышения. Дальше отступать было некуда.
— Бледный Властелин высоко ценит мои заслуги, леди Грейс, — продолжал советник, понизив голос до интимного шепота. — Полагаю, что в скором времени в награду мне будет предложена корона. Хотите разделить ее со мной? Во всех Семи доминионах не сыскать женщины прекрасней, чем вы. Даже несравненная красота Иволейны блекнет рядом с вашей, миледи. И не нужно бояться. Когда настанет время, вы забудете о том, что такое страх. — Жестом собственника он провел пальцем по ложбинке меж ее грудей. — Я собственноручно заменю ваше хрупкое и слабое человеческое сердце на новое, не знающее ни усталости, ни боли, ни колебаний. — Зрачки его сузились, превратившись в два бездонных черных колодца. — Вы станете моей королевой, леди Грейс, и вдвоем мы будем жить и править вечно.
Грейс в упор заглянула в эти пустые черные провалы, глубоко вдохнула и решительно произнесла, отчетливо сознавая, что отрезает себе все пути к отступлению:
— Скорее я умру! Логрен расхохотался:
— Вы даже не представляете, насколько вы правы, миледи! Вы действительно умрете, и очень скоро. Прямо сейчас! — С этими словами он выхватил откуда-то из складок своей туники кинжал с искривленным широким лезвием и занес его над головой. — Так умрите же, леди Грейс, чтобы вновь возродиться к жизни моей супругой и королевой!
Но прежде чем эриданец успел вонзить смертоносный клинок в сердце Грейс, послышался короткий свист, сопровождаемый блеском стали, и кисть правой руки Логрена вместе с зажатым в ней кинжалом отлетела в сторону и с глухим стуком шлепнулась на подмостки. Дико завопив, советник схватился левой рукой за обрубок, тщетно пытаясь унять хлещущую из него кровь.
Грейс покачнулась. За спиной Логрена стоял рыцарь в сером с огромным двуручным мечом в руках.
— Дарж!
Но как он здесь оказался? Взгляд ее упал на располосованный гобелен рядом с эмбарцем: через прореху виднелась приоткрытая потайная дверца в стене.
— Всегда к вашим услугам, миледи, — хрипло выдохнул рыцарь.
Только сейчас Грейс обратила внимание на ужасный вид своего спасителя. Он едва стоял на ногах. Тунику и изодранный в клочья плащ покрывали алые и черные пятна. На лице и руках кровоточили многочисленные порезы, царапины и рваные раны.
Логрен, прижимая к тунике окровавленное запястье, в бешенстве повернулся к Даржу:
— Что ты со мной сделал, идиот?! Эмбарец окинул его задумчивым взглядом.
— Не совсем то, что хотел, милорд, — вежливо ответил он, — но это мы сейчас исправим.
С этими словами он взмахнул мечом, но усталость и кровопотеря заметно ослабили рыцаря и замедлили его движения, тогда как Логрен, несмотря на страшную рану, полностью сохранил свою нечеловеческую силу и реакцию. Укороченной правой рукой он молниеносно отбил в сторону сверкнувший над головой меч, а кулаком левой нанес Даржу сильнейший удар в грудь. Карие глаза эмбарца широко раскрылись от боли и удивления. Пушинкой взлетев в воздух, он с ужасающим грохотом врезался спиной в стену, сполз на пол, да так и остался в сидячем положении, успев лишь прошептать, перед тем как закрыть глаза и окончательно потерять сознание:
— Простите, миледи…
Рот Грейс искривился в мучительном беззвучном вопле протеста: «Нет!»
Логрен вихрем обернулся к ней.
— Теперь вы, надеюсь, усвоили, как глупо и безнадежно противиться моей воле? — прошипел он, затем, больше не обращая на нее внимания, сделал несколько шагов вперед и остановился на краю возвышения. — Вы все безмозглые глупцы, если думаете, что можете меня победить! — выкрикнул советник, обращаясь ко всем собравшимся в зале.
Грейс без сил прислонилась к стене. Логрен был прав: сопротивление бесполезно. Мелия из последних сил удерживала невидимый барьер. Обезьяноволки обнаглели и уже неоднократно пытались атаковать баррикаду. Фолкен и гвардейцы пока успешно отмахивались ножами, но всем было ясно: как только незримая преграда окончательно рухнет, волна нападающих моментально захлестнет и сметет жалкую горстку защитников. Клыками и когтями фейдримы в мгновение ока разорвут в клочья и барда, и волшебницу, а затем доберутся до королевского стола и растерзают Бореаса, Иволейну, Кайлара и всех остальных монархов.
Грейс закрыла глаза. Шум в зале отдалился, и мозг ее погрузился в темноту — знакомую и привычную, потому что уже не в первый раз позволяла она овладеть ею скрытому в глубине сознания злому началу.
Она вновь ощутила себя маленькой девочкой, сжавшейся в комочек под тонким одеялом и наивно верящей — как это умеют только дети, — что, если она накроется с головой, они пройдут мимо и не тронут ее. Напрасные надежды! Сначала шаги — мягкие, осторожные, почти невесомые. Вслед за шагами вкрадчивый шепот. И наконец тянущиеся из мрака руки — холодные, жесткие, безжалостно нащупывающие под одеялом беззащитную плоть. А потом только страх, стыд, отчаяние и жалобные детские стоны, перемежающиеся довольным уханьем ночных сов.
Воспоминания подернулись рябью, заколебались и исчезли, уступив место другой картинке. Та же девочка, но уже старше, стоит в одной ночной рубашке посреди бушующего огня. Языки пламени, окружив ее кольцом, весело пляшут вокруг и с жадностью лижут стены и потолок, как будто те пропитаны каким-то горючим составом. Перекрывая оглушительный рев ненасытного огненного монстра, до ушей ребенка доносятся крики, вопли и мольбы о помощи взрослых мужчин и женщин. Никто из них не может выйти из своих комнат — еще до начала пожара все дверные замки непостижимым образом расплавились. Порыв раскаленного воздуха обжигает бесстрастное лицо девочки. Пора уходить. Она поворачивается и медленно идет к открытой двери. Щупальца пламенного зверя послушно отступают с ее пути. Все правильно: ведь это ее зверь. Она позвала, и он откликнулся на ее зов.
И опять смена декораций. Вместо живого огня лампы дневного освещения, поблескивающие мраморные столы. Ряды одинаковых металлических ячеек. Взрослая женщина в белом халате выдвигает один из длинных оцинкованных ящиков. Внутри лежит человек. Сквозь полупрозрачный кокон его темная кожа кажется серой и безжизненной. Но глаза открыты и смотрят на нее в упор.
Ты должна жить, Грейс! Ради меня. Ради других. Как бы ни было больно и страшно, ты обязана выжить и победить!
Яркий свет вспыхивает за спиной. Женщина оборачивается. Она уже не в прозекторской, а в холле приемного отделения экстренной помощи. Со всех сторон распахиваются двери, и санитары выкатывают из них каталки. Десятки, сотни каталок, и на всех заходящиеся криком от боли и ужаса израненные, искалеченные люди. Одна из каталок останавливается перед ней. Она откидывает покрывало. На нее устремлен до жути знакомый взгляд золотисто-зеленых глаз.
— Доктор, исцели себя! — шепчет пациентка на каталке. Видение треснуло и осыпалось осколками разбитой хрустальной вазы. В уши проник рокочущий гул толпы. Грейс вновь очнулась в большом пиршественном зале Кейлавера и с удивлением обнаружила, что перед глазами у нее серебряный браслет с магнитным брелком из метеоритного железа — подарок Трифкина-Клюковки. Брелок вел себя странно: вращался кругами то в одну, то в другую сторону.
Между прочим, знаменитый Малакорский магнетик, который ныне украшает большой пиршественный зал в Кейлавере, имеет то же происхождение.
В памяти всплыла вдруг полузабытая реплика Даржа, и вместе с воспоминанием к ней пришло озарение. Наконец-то Грейс поняла, как можно одолеть Логрена.
Вскинув голову, она быстро оглядела зал. Мелия чуть не падала с ног от усталости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
— Этого я тебе никогда не прощу, Мелиндора Сребролунная! — в гневе воскликнул Логрен, потрясая кулаками.
Грейс повернула голову. Внизу, перед возвышением, застыла в напряженной позе леди Мелия. Руки ее были высоко воздеты над головой, глаза светились расплавленным янтарем. Прекрасное лицо волшебницы выглядело непривычно жестким, тело ее окружал струящийся голубой ореол.
Но больше всего поразило Грейс другое. Пока она была поглощена происходящими на подмостках событиями, Фолкен и Мелия сумели организовать внизу настоящую линию обороны. С помощью дюжины гвардейцев из личной охраны Бореаса бард воздвиг из опрокинутых столов, лавок и кресел внушительную баррикаду, преградившую путь собратьям троих прорвавшихся к королевскому столу фейдримов. Справедливости ради следует отметить, что удерживали теснящихся перед баррикадой тварей не столько ножи и отвага защищающих ее людей, сколько непостижимая магия Мелии. Выручив все еще всхлипывающего от пережитого потрясения Лизандира, волшебница вновь повернулась лицом к залу. Свечение окружающей ее ауры заметно усилилось и сделалось настолько ярким, что за ним почти невозможно было разглядеть ее стройную миниатюрную фигурку. Более полусотни фейдримов, раздраженно шипя и брызжа слюной, слонялись по ту сторону импровизированной баррикады, не отваживаясь на решающий штурм.
Логрен приблизился к краю возвышения.
— Ты совершаешь большую глупость, Мелиндора, продолжая бессмысленное сопротивление, — заговорил он с бесстрастной уверенностью. — То же самое относится и к тебе, Фолкен Черная Рука. Вам двоим лучше многих известно могущество того, кому вы осмелились противостоять. Как известно и о том, что вы не можете одержать победу. — Логрен вскинул руки над головой; голос его окреп, громом разносясь над притихшим залом. — Слушайте меня, люди! Слушайте все! Этой ночью Бледный Властелин покидает Имбрифейл. Те, кто посмеет бросить Ему вызов, умрут. Но есть и другой выход. Поклянитесь служить Ему, отдайтесь на Его милость, и вы заживете новой жизнью, блеск и великолепие которой невозможно представить в самых смелых мечтах.
Слушали речь Логрена внимательно. Подавляющее большинство присутствующих перестали метаться по залу, подметив, что фейдримы не трогают тех, кто сам не лезет на рожон, и вели себя смирно. Кое-кто даже одобрительно кивал, очевидно, покоренный проникновенным голосом эриданца и железной логикой его аргументов. Грейс на миг представила мир, населенный только людьми с железными сердцами. Мир без добра, любви и ласки. Мир, покрытый снегом и льдом. Нет, такого нельзя допустить. Бессердечных и равнодушных на свете и без того с избытком — что здесь, что на Земле.
Глубоко вдохнув, она сосредоточилась и освободила сознание, нащупывая Дух Природы. Долго ей искать не пришлось: незримая паутина пронизывала огромный зал, полная неисчерпаемой, ликующей Силы, но в то же время тревожно содрогающаяся в предчувствии надвигающейся угрозы. Грейс незаметно подтягивала к себе невидимые нити, наматывая их на пальцы, как пряжу с веретена, а потом принялась ткать собственную сеть. Внезапно она насторожилась и замерла. В самом центре паутины бесформенной черной кляксой расплылось пятно, лишенное блеска, тепла, энергии. По телу ее пробежала дрожь омерзения: черное пятно было Логреном.
Зловеще усмехнувшись, он повернулся к Грейс.
— Что я вижу, миледи? Моя маленькая ведьмочка задумала немножко поколдовать? — Продолжая ухмыляться, эриданец шагнул к ней. — Неужели вы до сих пор не поняли, леди Грейс, что ваша дешевая магия на меня не действует?
— Вы все равно не сможете выиграть! — прошептала она, мучительно сознавая пустоту и легковесность собственных слов.
— Разве? — театрально удивился Логрен. — А по-моему, я уже одержал победу. И весьма убедительную, вы не находите? Не стану отрицать, госпожа Мелиндора Сребролунная очень сильна — а я всегда преклонялся перед силой, даже если это сила врага, — но и она не в состоянии удерживать чары до бесконечности. Взгляните, они уже ослабевают!
Грейс очень не хотелось этого делать, но взгляд ее словно сам собой устремился в указанном направлении. Сердце в груди оборвалось. Логрен говорил правду: голубой ореол, окружавший Мелию, сильно потускнел, на лбу у нее выступили крупные капли пота. Почуяв слабину, фейдримы оживились и стали придвигаться ближе к баррикаде.
Снова повернувшись к Логрену, Грейс задержалась взглядом на его жемчужного цвета тунике.
— В чем дело, миледи? — насмешливо прищурился эриданец. — Я вижу, вас терзает какая-то неразрешимая загадка?
— Ваша грудь…
— И вы еще смеете претендовать на звание колдуньи, леди Грейс? Для перемещения шрама с одного места на другое требуется не такое уж сложное заклинание. — Логрен коснулся рукой длинного белого рубца, наискосок пересекающего его щеку. — Я без труда нашел ведьмочку, владеющую подобной магией, а когда она закончила, всадил ей нож в спину.
Грейс содрогнулась. Теперь понятно, как ему удалось скрыть истину!
Логрен приближался, а она отступала, пока не коснулась спиной скрытой за драпировкой каменной кладки в дальнем конце возвышения. Дальше отступать было некуда.
— Бледный Властелин высоко ценит мои заслуги, леди Грейс, — продолжал советник, понизив голос до интимного шепота. — Полагаю, что в скором времени в награду мне будет предложена корона. Хотите разделить ее со мной? Во всех Семи доминионах не сыскать женщины прекрасней, чем вы. Даже несравненная красота Иволейны блекнет рядом с вашей, миледи. И не нужно бояться. Когда настанет время, вы забудете о том, что такое страх. — Жестом собственника он провел пальцем по ложбинке меж ее грудей. — Я собственноручно заменю ваше хрупкое и слабое человеческое сердце на новое, не знающее ни усталости, ни боли, ни колебаний. — Зрачки его сузились, превратившись в два бездонных черных колодца. — Вы станете моей королевой, леди Грейс, и вдвоем мы будем жить и править вечно.
Грейс в упор заглянула в эти пустые черные провалы, глубоко вдохнула и решительно произнесла, отчетливо сознавая, что отрезает себе все пути к отступлению:
— Скорее я умру! Логрен расхохотался:
— Вы даже не представляете, насколько вы правы, миледи! Вы действительно умрете, и очень скоро. Прямо сейчас! — С этими словами он выхватил откуда-то из складок своей туники кинжал с искривленным широким лезвием и занес его над головой. — Так умрите же, леди Грейс, чтобы вновь возродиться к жизни моей супругой и королевой!
Но прежде чем эриданец успел вонзить смертоносный клинок в сердце Грейс, послышался короткий свист, сопровождаемый блеском стали, и кисть правой руки Логрена вместе с зажатым в ней кинжалом отлетела в сторону и с глухим стуком шлепнулась на подмостки. Дико завопив, советник схватился левой рукой за обрубок, тщетно пытаясь унять хлещущую из него кровь.
Грейс покачнулась. За спиной Логрена стоял рыцарь в сером с огромным двуручным мечом в руках.
— Дарж!
Но как он здесь оказался? Взгляд ее упал на располосованный гобелен рядом с эмбарцем: через прореху виднелась приоткрытая потайная дверца в стене.
— Всегда к вашим услугам, миледи, — хрипло выдохнул рыцарь.
Только сейчас Грейс обратила внимание на ужасный вид своего спасителя. Он едва стоял на ногах. Тунику и изодранный в клочья плащ покрывали алые и черные пятна. На лице и руках кровоточили многочисленные порезы, царапины и рваные раны.
Логрен, прижимая к тунике окровавленное запястье, в бешенстве повернулся к Даржу:
— Что ты со мной сделал, идиот?! Эмбарец окинул его задумчивым взглядом.
— Не совсем то, что хотел, милорд, — вежливо ответил он, — но это мы сейчас исправим.
С этими словами он взмахнул мечом, но усталость и кровопотеря заметно ослабили рыцаря и замедлили его движения, тогда как Логрен, несмотря на страшную рану, полностью сохранил свою нечеловеческую силу и реакцию. Укороченной правой рукой он молниеносно отбил в сторону сверкнувший над головой меч, а кулаком левой нанес Даржу сильнейший удар в грудь. Карие глаза эмбарца широко раскрылись от боли и удивления. Пушинкой взлетев в воздух, он с ужасающим грохотом врезался спиной в стену, сполз на пол, да так и остался в сидячем положении, успев лишь прошептать, перед тем как закрыть глаза и окончательно потерять сознание:
— Простите, миледи…
Рот Грейс искривился в мучительном беззвучном вопле протеста: «Нет!»
Логрен вихрем обернулся к ней.
— Теперь вы, надеюсь, усвоили, как глупо и безнадежно противиться моей воле? — прошипел он, затем, больше не обращая на нее внимания, сделал несколько шагов вперед и остановился на краю возвышения. — Вы все безмозглые глупцы, если думаете, что можете меня победить! — выкрикнул советник, обращаясь ко всем собравшимся в зале.
Грейс без сил прислонилась к стене. Логрен был прав: сопротивление бесполезно. Мелия из последних сил удерживала невидимый барьер. Обезьяноволки обнаглели и уже неоднократно пытались атаковать баррикаду. Фолкен и гвардейцы пока успешно отмахивались ножами, но всем было ясно: как только незримая преграда окончательно рухнет, волна нападающих моментально захлестнет и сметет жалкую горстку защитников. Клыками и когтями фейдримы в мгновение ока разорвут в клочья и барда, и волшебницу, а затем доберутся до королевского стола и растерзают Бореаса, Иволейну, Кайлара и всех остальных монархов.
Грейс закрыла глаза. Шум в зале отдалился, и мозг ее погрузился в темноту — знакомую и привычную, потому что уже не в первый раз позволяла она овладеть ею скрытому в глубине сознания злому началу.
Она вновь ощутила себя маленькой девочкой, сжавшейся в комочек под тонким одеялом и наивно верящей — как это умеют только дети, — что, если она накроется с головой, они пройдут мимо и не тронут ее. Напрасные надежды! Сначала шаги — мягкие, осторожные, почти невесомые. Вслед за шагами вкрадчивый шепот. И наконец тянущиеся из мрака руки — холодные, жесткие, безжалостно нащупывающие под одеялом беззащитную плоть. А потом только страх, стыд, отчаяние и жалобные детские стоны, перемежающиеся довольным уханьем ночных сов.
Воспоминания подернулись рябью, заколебались и исчезли, уступив место другой картинке. Та же девочка, но уже старше, стоит в одной ночной рубашке посреди бушующего огня. Языки пламени, окружив ее кольцом, весело пляшут вокруг и с жадностью лижут стены и потолок, как будто те пропитаны каким-то горючим составом. Перекрывая оглушительный рев ненасытного огненного монстра, до ушей ребенка доносятся крики, вопли и мольбы о помощи взрослых мужчин и женщин. Никто из них не может выйти из своих комнат — еще до начала пожара все дверные замки непостижимым образом расплавились. Порыв раскаленного воздуха обжигает бесстрастное лицо девочки. Пора уходить. Она поворачивается и медленно идет к открытой двери. Щупальца пламенного зверя послушно отступают с ее пути. Все правильно: ведь это ее зверь. Она позвала, и он откликнулся на ее зов.
И опять смена декораций. Вместо живого огня лампы дневного освещения, поблескивающие мраморные столы. Ряды одинаковых металлических ячеек. Взрослая женщина в белом халате выдвигает один из длинных оцинкованных ящиков. Внутри лежит человек. Сквозь полупрозрачный кокон его темная кожа кажется серой и безжизненной. Но глаза открыты и смотрят на нее в упор.
Ты должна жить, Грейс! Ради меня. Ради других. Как бы ни было больно и страшно, ты обязана выжить и победить!
Яркий свет вспыхивает за спиной. Женщина оборачивается. Она уже не в прозекторской, а в холле приемного отделения экстренной помощи. Со всех сторон распахиваются двери, и санитары выкатывают из них каталки. Десятки, сотни каталок, и на всех заходящиеся криком от боли и ужаса израненные, искалеченные люди. Одна из каталок останавливается перед ней. Она откидывает покрывало. На нее устремлен до жути знакомый взгляд золотисто-зеленых глаз.
— Доктор, исцели себя! — шепчет пациентка на каталке. Видение треснуло и осыпалось осколками разбитой хрустальной вазы. В уши проник рокочущий гул толпы. Грейс вновь очнулась в большом пиршественном зале Кейлавера и с удивлением обнаружила, что перед глазами у нее серебряный браслет с магнитным брелком из метеоритного железа — подарок Трифкина-Клюковки. Брелок вел себя странно: вращался кругами то в одну, то в другую сторону.
Между прочим, знаменитый Малакорский магнетик, который ныне украшает большой пиршественный зал в Кейлавере, имеет то же происхождение.
В памяти всплыла вдруг полузабытая реплика Даржа, и вместе с воспоминанием к ней пришло озарение. Наконец-то Грейс поняла, как можно одолеть Логрена.
Вскинув голову, она быстро оглядела зал. Мелия чуть не падала с ног от усталости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129