— Скажите, Эйрин, почему люди в замке пугаются меня?
— О Мать Зея! Да с чего вы это взяли?! — в изумлении повернулась к ней баронесса.
Зея? Название этого мира или что-то другое? Нужно будет при случае выяснить. Но попозже. Собравшись с духом, Грейс рассказала о том, какими взглядами провожали ее утром стражники у ворот и в какой панический ужас повергло ее пробуждение находившихся в комнате горничных. Эйрин выслушала ее до конца и задумалась, озабоченно поджав губы.
— Вы знаете причину, но не хотите говорить? — догадалась Грейс.
Девушка заметно смутилась. Она вновь присела рядом с ней на скамью и принялась объяснять:
— На самом деле вам не о чем волноваться, Грейс. Это простые люди, грубые, необразованные, склонные к дурацким суевериям. И к сплетням тоже. Вы не поверите, но не прошло и часа после вашего приезда, а история о том, как эрл Стоунбрейк нашел вас замерзающей в Сумеречном лесу, успела трижды облететь весь Кейлавер, с каждым разом все дальше отклоняясь от действительности и обрастая совершенно фантастическими подробностями, пока все слуги окончательно не уверовали, что вы не просто заблудившаяся в чаще женщина, а… а…
— А кто? — не выдержала затянувшейся паузы Грейс.
— Королева фей, — со вздохом закончила баронесса и сокрушенно покачала головой. — Глупости, конечно, но люди рассказывают столько удивительных вещей про Сумеречный лес, что поневоле задумаешься. Разумеется, никто не верит всерьез в эти сказки, кроме неразумных детишек, пугающих ими друг друга по ночам, и все же… Вы так прекрасны, Грейс, что вас и впрямь можно принять за фею! У вас поразительно белая кожа и необыкновенные глаза, подобные лесной зелени в солнечный летний день. Я никогда не встречала глаз такого оттенка. Надеюсь, теперь вы понимаете, отчего слуги посчитали вас королевой Маленького Народца? — Последние слова Эйрин сопровождались смехом, впрочем, быстро увядшим. — Естественно, эти невежественные люди ошибаются, не так ли?
Грейс всякое случалось слышать в свой адрес, но королевой фей ее называли впервые. Она постаралась придать голосу как можно больше уверенности:
— Мне очень жаль разочаровывать вас, Эйрин, но я самая обыкновенная женщина, клянусь!
Девушка снова рассмеялась — на этот раз с облегчением.
— Позвольте с вами не согласиться, — возразила она, лукаво прищурившись. — Кем бы вы ни были, леди Грейс из Беккетта, ни у кого не повернется язык назвать вас обыкновенной женщиной! — Эйрин наклонилась вперед, обняла ее за плечи левой рукой и прижалась к ней щекой. — Мы обязательно подружимся, правда, Грейс?
Тело ее непроизвольно напряглось, в глазах мелькнула тревога. Она всю жизнь сознательно избегала подобных интимных ситуаций и сейчас всем своим существом противилась навязываемой ей близости. Внутренний голос твердил, что это опасно, что она еще не готова. Но Эйрин прижималась к ней с такой доверчивостью и нежностью, что исходящее от нее тепло в конце концов растопило страхи и ледок недоверия, и Грейс впервые откликнулась на чужую ласку.
— Нет, Эйрин, не подружимся, — усмехнулась она, сама себе удивляясь, — потому что мы с тобой уже подружились!
Лишь обняв, в свою очередь, юную баронессу, Грейс сообразила наконец, что же ее беспокоило все это время. Первый звоночек прозвучал, когда Эйрин только появилась на пороге спальни. Сначала она не придала этому значения, но теперь убедилась, что инстинкт врача ее не подвел. Не успев еще хорошенько обдумать, что она делает, Грейс мягко отстранилась от девушки и посмотрела ей прямо в глаза.
— Ты позволишь мне взглянуть на твою правую руку, Эйрин? — спросила она.
Баронесса побледнела и сразу насторожилась.
— Мою правую руку? Зачем?
— Я врач, Эйрин, — пояснила Грейс. — Не исключено, что я сумею тебе помочь.
— Врач?
— Ну да. Я лечу людей.
— А-а, теперь понятно, — закивала девушка. — Ты целительница!
— Я вижу, ты удивлена. Что, в Кейлаване женщинам не позволяется заниматься медициной?
Баронесса недоуменно взглянула на Грейс.
— Наоборот! У нас все целительницы женщины. Мужчины считают это занятие ниже своего достоинства, но мне кажется, что на самом деле они просто неженки. Вдобавок им недостает терпения и милосердия, необходимых в столь тонком ремесле. А ведь я могла бы сразу догадаться, что ты целительница. Знаешь, у тебя такой ученый вид. — Эйрин снова обняла ее. — Конечно же, ты можешь меня осмотреть, милая Грейс, только я очень сомневаюсь, что даже тебе по силам мне помочь.
Как всегда при осмотре пациента, движения ее сделались скупыми и выверенными до миллиметра. Она осторожно развернула покрывающую правое плечо девушки шаль, под которой обнаружилась иссохшая тоненькая ручка в перевязи из льняного полотна. Пока Грейс осматривала ее искривленную конечность и формулировала в уме диагноз, Эйрин спокойно сидела на скамье и невозмутимо смотрела в окно.
В отличие от нормально развитой левой правая рука баронессы была сильно искривлена и частично атрофирована. Она оказалась короче здоровой на добрую треть. Под бледной восковой кожей проглядывали причудливо изогнутые, как побеги глицинии, хрупкие косточки. Тончайший слой мышечной ткани поверх них выглядел безжизненно дряблым и гладким, как наполненный жидкостью пузырь. Кисть изгибалась внутрь к локтю; большой и указательный пальцы скрючились и словно навек застыли в зафиксированном положении, а три других, коротких и недоразвитых, срослись вместе. Одним словом, удручающее зрелище, но в то же время щемяще прекрасное, как заплетенная в символизирующем падение раненой голубки или неподвижность покрытой инеем ивовой ветви жесте рука танцора театра Кабуки.
— Можешь сжать пальцы? — профессиональным тоном спросила она.
Эйрин наморщила лоб и сконцентрировалась. Крючковатые отростки медленно пришли в движение и мягко сомкнулись вокруг запястья Грейс. Негромко ахнув, баронесса отдернула руку и прижала ее к боку. Затем левой рукой ловко накинула на плечо шаль и укрыла под ней изуродованную правую.
— Увы, ты права, Эйрин, — со вздохом сказала Грейс. — У тебя врожденный дефект. Я не в состоянии его вылечить.
— Не стоит сокрушаться, Грейс. Я уже давно привыкла и перестала обращать на нее внимание, — ответила баронесса с улыбкой, демонстрирующей незаурядное самообладание.
— Если хочешь, я покажу тебе несколько простеньких упражнений, — предложила Грейс. — Они позволят немного разработать мышцы и увеличат свободу движений. Ничего радикального, но ты все же сможешь в какой-то степени пользоваться больной рукой.
— Спасибо, ты очень добра, Грейс, — с благодарностью кивнула Эйрин, но вскоре глаза ее снова затуманились, она отвернулась и уставилась в окно; когда она опять заговорила, голос ее звучал чуть слышно: — Знаешь, а ведь со мной приключилась похожая история. Моя мать умерла при родах. Когда я появилась на свет и повитуха увидела… увидела это, она заявила моему отцу, барону, что его новорожденная дочь не человек, а подменыш, подложенный в материнское чрево вместо настоящего младенца Маленьким Народцем. Я родилась зимой. Повитуха предложила выбросить меня голой в снег и оставить замерзать. Но у отца не было других детей, суеверностью он тоже не страдал, поэтому голой на снег выкинули не меня, а повитуху. — Она отвела взгляд от окна и с улыбкой подмигнула Грейс. — Как видишь, не только тебя могут принять за сказочное существо. Так что мы с тобой в некотором роде сестры по несчастью.
Грейс всей душой сочувствовала новой подруге. Ей много раз приходилось реанимировать младенцев, извлеченных из холодных мусорных контейнеров, и далеко не всегда попытка увенчивалась успехом. Если приглядеться поближе, разница между этим миром и Землей не так уж велика.
Бесцеремонный стук в дверь прервал беседу. Грейс и Эйрин переглянулись, затем баронесса встала и пошла открывать. За дверью стоял вооруженный стражник в черном плаще поверх кольчуги. Он поклонился поднявшейся со скамьи Грейс и объявил громким голосом:
— Я прибыл по повелению его величества Бореаса, короля Кейлавана, дабы сообщить, что его величество с нетерпением ожидает в своих покоях леди Грейс из Беккетта и покорнейше просит посетить его без промедления.
У Грейс перехватило дыхание. Она бросила на Эйрин тревожный взгляд, но та сама стояла с полуоткрытым в изумлении ртом.
— Кто-то, кажется, уверял меня, что у короля нет времени на знакомство с гостями…
— Так оно и есть, — кивнула баронесса, с благоговением глядя на Грейс, — кроме тех случаев, когда гости, как я уже говорила, оказываются по-настоящему важными персонами.
36
Грейс поспешно шагала по залитому светом факелов коридору, стараясь поспеть за Эйрин. Королевский посланец невозмутимо топал за ними.
Баронесса больше всего переживала из-за ее наряда. Но стражник не выказал намерения покинуть спальню, да и времени на переодевание у них не осталось. Единственное, что успела сделать Эйрин, это расчесать гребнем, извлеченным из кармашка платья, спутанные со сна пепельные волосы подруги и уложить их в некое подобие прически. Сейчас она то шла быстрым шагом, то переходила на бег, из чего Грейс заключила, что его величество не рекомендуется заставлять долго ждать.
— Предстанешь перед королем, не торопись делать выводы, — на ходу давала ей последние наставления баронесса. — На самом деле Бореас вовсе не такой страшный, каким хочет казаться. Во всяком случае, большую часть времени, — добавила она.
— Звучит как-то неутешительно, — поморщившись, заметила Грейс.
Эйрин натянуто улыбнулась:
— Прости. Мозги я, кажется, тоже оставила в другом платье. Ладно, постараюсь обойтись тем, что осталось.
Они завернули за угол. Баронесса снова заговорила, понизив голос, чтобы не подслушал сопровождающий.
— Бореас — простой человек, — сказала она. — Только это вовсе не означает, что он глуп. Как раз наоборот. Однако король зачастую не различает нюансов и видит перед собой либо белое, либо черное. Кроме того, он в большинстве случаев предпочитает не рассуждать, а действовать. И запомни: если он задаст тебе вопрос или пожелает узнать твое мнение по тому или иному поводу, постарайся отвечать как можно короче и только по сути. Кстати, еще одно предупреждение. Бореас имеет привычку подвергать собеседников своеобразному испытанию, пытаясь намеренно запугать их или поставить в тупик. Постарайся никак не реагировать на его угрозы или оскорбления. И ни в коем случае не тушуйся и не ахай, что бы он ни сказал. Стоит ему почувствовать хоть малейшую слабину, и ты перестанешь для него существовать. Привычка, конечно, скверная, но в утешение могу только добавить, что в этом плане для короля не существует различий между мужчинами и женщинами. — Эйрин в задумчивости прикусила губу. — Ах да, вот еще что. Бореас чрезмерно высокого мнения о своем чувстве юмора, поэтому очень внимательно прислушивайся к каждому его слову. Как заметишь хотя бы отдаленный намек на шутку, сразу начинай смеяться. И чем громче, тем лучше.
Грейс в отчаянии стиснула зубы. Господи, ну как запомнить хотя бы половину?! Даже визит Эйрин напугал ее чуть ли не до полусмерти, хотя сейчас она и представить себе не могла более доброго и отзывчивого человека. Так как же, интересно, она найдет в себе силы предстать перед королем, обожающим терроризировать собеседников и обладающим вдобавок весьма своеобразным чувством юмора? Вот если бы он лежал в бессознательном состоянии, истекая кровью, на каталке в приемном покое отделения экстренной помощи, она бы и глазом не моргнула. А встретиться лицом к лицу со здоровым мужиком, обожающим задавать вопросы с подковыркой, на которые так или иначе все равно придется отвечать, — совсем другое дело.
— Не бойся, у тебя все получится, — подбодрила ее Эйрин, словно почувствовав смятение Грейс.
— Я постараюсь, — пообещала та, предприняв героическую попытку улыбнуться.
Они снова завернули за угол и резко затормозили. При виде преградившего им путь препятствия у Грейс отвисла челюсть, а Эйрин ахнула.
— Дражайшая баронесса!
Перегородившая своим кринолином почти весь коридор леди — а сомнений в знатности вставшей у них на дороге дамы ни у кого бы не возникло — была много старше Эйрин, хотя Грейс, наверное, приходилась ровесницей. Роскошные формы и безупречные черты лица делали незнакомку настоящей красавицей. Это была великолепная женщина, красивая той редкостной чувственной и одновременно зрелой красотой, которая так нравится мужчинам. Грейс в ее присутствии сразу почувствовала себя жалкой и уродливой, как гадкий утенок. Кожа цвета слоновой кости, пышные светлые волосы, уложенные в безукоризненную прическу, и вызывающий взгляд зеленых, под цвет наряда, глаз довершали портрет. Похоже, она вообще отдавала предпочтение зеленому цвету, потому что в глубоком вырезе лифа красовался огромный изумрудный кулон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129