Чем ближе я нахожусь со своими сослуживцами, тем больше мне не по себе.
Дилл проглотил комок в горле. Она даже до конца не прошла обучение?
– Ты не согласилась пройти процедуру посвящения? – выдавил ангел.
Рэйчел печально вздохнула.
– Боже мой, а тебе не кажется, что мне хотелось бы? Освободиться от всего этого. Это подобно физической боли. – Девушка прижала ладони ко лбу. – Только вот не мне решать. Мой брат теперь глава дома, и он не соглашается подписать документы: хочет наказать меня за то, что я добилась того, чего он так и не смог. Я могу вплотную подойти к человеку и убить его, а потом жить с этим. Воткнуть в живую плоть нож и смотреть, как она истекает кровью. – Спайн усмехнулась. – В каком-то смысле я даже хуже, чем Карнивал. Говорят, она наносит себе раны после каждого убийства – физическая боль облегчает душевные страдания. Дилл нахмурился.
– Разве это не причиняет только больше боли?
– Боль бывает разной. Иногда одна вытесняет другую. – Рэйчел мрачно взглянула на забинтованные руки. – Меня наградили шрамами враги. Мне никогда не приходилось самой наносить себе раны. Так может быть, я и не заслуживаю посвящения? Мы жаждем лечь под иглы, потому что это смерть без страха смерти. – Она вздохнула, издав сухой, хриплый звук. – Спайны должны бы за мной охотиться, а не за ней.
Диллу стало неловко, когда он заметил на руках Рэйчел повязки.
– Ты сражалась с ней?
Спайн пожала плечами.
– Откуда она появилась?
– Если верить священникам, прямо из коридоров Айрил. Демон, посланный собирать души для Лабиринта. Есть и другие версии. Некоторые говорят, что Карнивал поднялась из бездны вместе с Кэллисом и Девяноста Девятью. Когда закончилось действие ангельского вина, она начала убивать, чтобы поддерживать собственную жизнь. – Девушка задумчиво посмотрела в черную пропасть. – Мне всегда казалось, что истории о Карнивал несколько преувеличенны. Я считала, что она убивает, но на самом деле не забирает души жертв, что она такая же смертная, как я и ты. Только вот я видела слишком много обескровленных после Ночи Шрамов, видела, как двигается ангел: слишком быстрая, слишком сильная. И глаза… яростные, голодные, черные, словно бездна.
– Ты можешь остановить ее?
– Сильно сомневаюсь.
– Тогда зачем пытаешься?
– Я же спайн, – ответила девушка с горькой улыбкой. Разговор на некоторое время оборвался. Периодически из труб Ядовитых Кухонь с гулом вырывались струи огня, ярко вспыхивали и постепенно угасали. Над крышей клубились облака тяжелого дыма, перекатывались и раздувались, а затем пеплом и сажей опускались вниз. За адским занавесом солнечный диск постепенно катился к краю пропасти. Сквозь пелену ядовитого тумана вечернее небо казалось больным и потрепанным.
Рэйчел отщипнула кусочек ржавчины и бросила в пустоту.
– А ты знаешь, что уже организовывались экспедиции на дно бездны?
– В бездну? – Дилл впервые слышал об этом.
– Безусловно, секретные. Втайне от храма. Безумцы воровали корабли, строили воздушные шары, изобретали какие-то крылатые штуковины и еще много ерунды. Все так и сгинули там, внизу…
– Что с ними случилось?
– Они так и не вернулись.
Дилл вгляделся в глубину. Даже сейчас при свете вечернего солнца темнота бездны тревожила ангела. Рэйчел продолжала отдирать куски ржавчины. Коричневые скорлупки кружились и танцевали в воздухе, словно осенние листья, а потом их проглатывала черная пасть. На противоположном краю расселины завыла сирена, и военный корабль плавно отделился от заправочной платформы. Судно медленно опустилось, затем, ведомое тросами, вынырнуло из тени на более открытое пространство. С причала раздавались скрип тележек и крики рабочих. Канаты отпустили, взвыли двигатели, и машина устремилась прочь из черной трещины Скиза в небо, плавно набирая высоту. Корабль поднялся над лесом кранов и паутинами цепей, над клубами дыма и пламенными языками Ядовитых Кухонь и превратился в черное пятно на фоне заходящего солнца.
Рэйчел встала и перегнулась через перила. Прутья заскрипели в знак протеста.
– Если я упаду, ты поймаешь меня? – Девушка оторвала ноги от пола и повисла на поручне.
Дилл тоже поднялся.
– Я не умею летать.
– Но ты бы попытался меня спасти? – Рэйчел еще сильнее наклонилась, балансируя на животе. Перила жалобно застонали.
– Пожалуйста, перестань. Это опасно.
– Ты бы попытался, зная, что все равно не сможешь мне помочь?
– Да.
Рэйчел встала на ноги и выпрямилась, продолжая смотреть в пропасть.
– Может быть, – прошептала девушка, стоя спиной к Диллу.
13. Лига Веревки
Одинокий фонарь дрожащим красноватым светом освещал ржавые жестяные листы и полусгнившие доски, которые, собственно, и составляли основной строительный материал городских трущоб. Покосившиеся бараки, соединенные трухлявыми мостами, качались в пеньковых гамаках. За пределами Лиги огни городских улиц сначала опускались, а потом плавно ползли вверх, огибая силуэт храма в центре гигантской чаши.
Отражения заплясали в черных доспехах капитана Клэя, когда тот повернулся и с отвращением огляделся вокруг. Доски жалобно заскрипели под тяжелыми сапогами стражника.
– Вы уверены, что мы именно в том месте?
Клэй поморщился и потянул носом воздух.
– Судя по запаху, в том самом.
Фогвилл и сам чувствовал, что попахивает тухлятиной. Может быть, дохлая крыса или кошка. А капитан еще настаивал, чтобы помощник не смел душиться перед выходом. И хотя ряса, как, нахмурившись, заметил Клэй, пропахла духами, этого было явно недостаточно, чтобы перебить жуткую вонь.
– Вы можете идти, капитан. Отсюда я и сам доберусь.
– Помощник, вы в трущобах, – проворчал стражник, опершись на тяжелое копье. – На днях этот бродяга чуть не придушил моего человека. Грязный ублюдок. Такой крысе доверять нельзя.
– И тем не менее мне нужно поговорить с ним наедине. Ваше присутствие лишь подольет масла в огонь. Я сам в состоянии найти отсюда выход. – Фогвилл только тут понял, что сказал, и ужаснулся.
Клэй сначала колебался, но потом кивнул, развернулся и зашагал прочь по прогнившим доскам, отведя руку и балансируя копьем. Подвесной мост подпрыгивал с каждым ударом солдатского сапога, веревки стонали и дрожали, словно натянутые струны. Даже не тросы, обычные веревки. Фогвилл крепко вцепился в мост, стараясь не смотреть вниз. Бесполезно: пропасть, словно черный магнит, притягивала взгляд. Помощник зажмурился.
Когда наконец-то вместе с мостом успокоились и внутренности Фогвилла Крама, он уже стоял перед строением из досок и металлических листов, сильно напоминавшим коробку. По всей видимости, конструкция служила бродяге домом. Через окно – просто дыру в стене – не наблюдалось никаких признаков жизни.
Помощник проскользнул под веревочными перилами подвесного моста и с сомнением посмотрел на доску, перекинутую от улицы до двери лачуги. Четыре фута прогнившей древесины и пара старых веревок отделяли смельчака, рискнувшего ступить на эту шаткую тропу, от вечной темноты. Помощник тщетно силился разглядеть сетку над пропастью. Сетка точно должна быть. Даже здесь. Это закон. Мысль эта утратила свою ободряющую силу, едва нога помощника опустилась на доску, издавшую протяжный предсмертный скрип. Может быть, стоит крикнуть в окошко и попросить помощи? И показаться трусливым щенком, которым Фогвилл, в сущности, и являлся? Ничего умнее нельзя и придумать. К тому же так можно разбудить всю округу, а помощник искренне желал, чтобы она спокойно спала до самого утра. Выбора не оставалась: нужно идти вперед. Фогвилл набрал воздуха в легкие, вцепился в веревки и сделал крошечный шажок. Даже в мрачном свете уличного фонаря можно было разглядеть белые полоски на толстых пальцах на месте дорогих колец. Доска прогнулась под весом священника, когда расшитые туфли добрались до ее середины.
Эти четыре фута показались Фогвиллу длиннее, чем дорога от храма до трущоб Лиги. Трясущиеся ноги подошли к двери лачуги. Помощник собрал всю волю в кулак и отпустил веревку, чтобы постучаться.
Ответа не последовало.
Фогвилл про себя выругался: надо было попросить Клэя подождать у моста. В этой части Дипгейта не стоит бродить в одиночку, тем более по ночам.
Помощник чуть сильнее постучал в дверь.
– Заперто! – пробасил хриплый голос.
Фогвилл нагнулся к щели между досками, набрался смелости и немного громче проговорил:
– Можно вас на пару слов?
– Убирайся к чертовой матери! – громыхнул голос.
Помощник вздрогнул. Он так полгорода перебудит.
– Пожалуйста, это срочно! – Бараки продолжали молча и неподвижно дремать. Одиноко висевший над серединой моста фонарь скрипел и шипел. Фогвилл уже занес руку, чтобы снова постучать, когда дверь скрипнула и приоткрылась. В лачуге было темно. Фогвилл наклонился к двери и прошептал в образовавшуюся узкую щель: – Мне нужно с вами поговорить. Дело касается вашей дочери.
– Убирайся, святоша проклятый! Абигайль украла Пиявка. – Дверь хлопнула перед самым носом помощника.
– Нет! – крикнул он.
В лачуге послышалось какое-то движение, и дверь снова скрипнула. Фогвилл решил воспользоваться моментом.
– По-моему, Карнивал тут ни при чем.
В следующий миг дверь распахнулась, и на Фогвилла из темноты комнаты уставилось страшнейшее чудище из тех, которые ему приходилось видеть. Помощник чуть не взвизгнул от испуга, но вовремя проглотил комом ставший в горле страх. Лицо – да, если внимательно присмотреться, это и правда было человеческое лицо, – молча обвело взглядом улицу и остановилось на Фогвилле. Нос сморщился.
– Ты воняешь, – сказал господин Неттл.
Фогвилл был счастлив сойти с гнилой доски. Но чувство это мгновенно развеялось, когда за его спиной захлопнулась дверь лачуги. На какой-то момент решение прийти сюда показалось роковой ошибкой. Фогвиллу никогда не справиться с таким громилой, если тот решит напасть. Еще Клэй предупреждал об агрессивности бродяги и некоторой недружелюбности к Церкви. Вдруг Фогвилла зарежут или того хуже? Могут даже надругаться.
Господин Неттл полоснул по кремню, и масляная лампа осветила комнату. Стоя посреди узкой коробки из картона и жестяных листов, бродяга поднял лампу и с отвращением осмотрел пришельца с ног до головы.
Здоровенный мужичина в порванной рубахе раза в два превосходил любого из церковных стражников в полной амуниции. Грязный и пыльный, словно гора строительного мусора, он заполнил собой узкое пространство лачуги. Грубое лицо походило на неотесанный кусок камня, до которого еще не дошли руки скульптора. Приплюснутый нос сломан и свернут на сторону. Жесткая, словно металлическая стружка, щетина покрывала половину лица. Остальная половина расцвела синяками всевозможных оттенков. Запавшие красные глаза злобно уставились на Фогвилла.
Щеки и глаза провалились так, будто бродяга не спал и не ел целую неделю. Он походил на совершенную развалину, и воняло от него как от мешка дохлых кошек.
– Сюда, – буркнул господин Неттл.
Бродяга повернулся и пошел по коридору, наступая на связки макулатуры и ящики бутылок, разворачивая широкие плечи, чтобы не снести стопки коробок. Лачуга тряслась и грозила обвалиться на каждом шагу. Гвозди беспорядочно торчали из стен в самых неожиданных местах – там, где нужно было в очередной раз залатать дыру. Приглядевшись повнимательнее, помощник пришел к выводу, что весь дом собран из мусора. Гардеробная дверца закрывала стену, а ее близняшка оказалась неподалеку на потолке. В другом месте рама от зеркала с выбитым стеклом прикрывала пространство между балками. Ржавые трубы и сломанные лестницы служили опорами для лоскутного одеяла из фанеры и всевозможной рухляди. Сразу становилось понятно, что талантом плотника природа господина Неттла обделила: ни одного прямого угла во всем доме. А это еще что такое? Щит? Герб на панели – точно, щит церковного стражника. Фогвилл прижал руки к груди и съежился в комок, чтобы занимать как можно меньше места и не задеть ничего по дороге. Помощник прогнал от себя мысли о крысах и начал осторожно передвигать ноги.
Пустые бутылки скатывались по наклонному полу комнаты в кучу у стены под выцветшим плакатом уитвортского медового мыла – продукта, который сам господин Неттл, по всей видимости, никогда не употреблял.
Бродяга снял пустые коробки со старого облупившегося кресла и кинул их в кучу остального мусора в углу.
– Садись, – буркнул господин Неттл.
Фогвилл осторожно опустился на самый край кресла. Подлокотником служило не что иное, как разломанный костыль. Помощник немного не так представлял себе жилище бродяги: в его воображении рисовалось что-то вроде антикварного магазина – старая мебель, всякие диковинки, выуженные из сетей на починку и продажу. А тут только макулатура да бутылки, жестянки и горы грязного тряпья. Из всего хлама в глаза бросалось несколько неожиданных вещиц:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Дилл проглотил комок в горле. Она даже до конца не прошла обучение?
– Ты не согласилась пройти процедуру посвящения? – выдавил ангел.
Рэйчел печально вздохнула.
– Боже мой, а тебе не кажется, что мне хотелось бы? Освободиться от всего этого. Это подобно физической боли. – Девушка прижала ладони ко лбу. – Только вот не мне решать. Мой брат теперь глава дома, и он не соглашается подписать документы: хочет наказать меня за то, что я добилась того, чего он так и не смог. Я могу вплотную подойти к человеку и убить его, а потом жить с этим. Воткнуть в живую плоть нож и смотреть, как она истекает кровью. – Спайн усмехнулась. – В каком-то смысле я даже хуже, чем Карнивал. Говорят, она наносит себе раны после каждого убийства – физическая боль облегчает душевные страдания. Дилл нахмурился.
– Разве это не причиняет только больше боли?
– Боль бывает разной. Иногда одна вытесняет другую. – Рэйчел мрачно взглянула на забинтованные руки. – Меня наградили шрамами враги. Мне никогда не приходилось самой наносить себе раны. Так может быть, я и не заслуживаю посвящения? Мы жаждем лечь под иглы, потому что это смерть без страха смерти. – Она вздохнула, издав сухой, хриплый звук. – Спайны должны бы за мной охотиться, а не за ней.
Диллу стало неловко, когда он заметил на руках Рэйчел повязки.
– Ты сражалась с ней?
Спайн пожала плечами.
– Откуда она появилась?
– Если верить священникам, прямо из коридоров Айрил. Демон, посланный собирать души для Лабиринта. Есть и другие версии. Некоторые говорят, что Карнивал поднялась из бездны вместе с Кэллисом и Девяноста Девятью. Когда закончилось действие ангельского вина, она начала убивать, чтобы поддерживать собственную жизнь. – Девушка задумчиво посмотрела в черную пропасть. – Мне всегда казалось, что истории о Карнивал несколько преувеличенны. Я считала, что она убивает, но на самом деле не забирает души жертв, что она такая же смертная, как я и ты. Только вот я видела слишком много обескровленных после Ночи Шрамов, видела, как двигается ангел: слишком быстрая, слишком сильная. И глаза… яростные, голодные, черные, словно бездна.
– Ты можешь остановить ее?
– Сильно сомневаюсь.
– Тогда зачем пытаешься?
– Я же спайн, – ответила девушка с горькой улыбкой. Разговор на некоторое время оборвался. Периодически из труб Ядовитых Кухонь с гулом вырывались струи огня, ярко вспыхивали и постепенно угасали. Над крышей клубились облака тяжелого дыма, перекатывались и раздувались, а затем пеплом и сажей опускались вниз. За адским занавесом солнечный диск постепенно катился к краю пропасти. Сквозь пелену ядовитого тумана вечернее небо казалось больным и потрепанным.
Рэйчел отщипнула кусочек ржавчины и бросила в пустоту.
– А ты знаешь, что уже организовывались экспедиции на дно бездны?
– В бездну? – Дилл впервые слышал об этом.
– Безусловно, секретные. Втайне от храма. Безумцы воровали корабли, строили воздушные шары, изобретали какие-то крылатые штуковины и еще много ерунды. Все так и сгинули там, внизу…
– Что с ними случилось?
– Они так и не вернулись.
Дилл вгляделся в глубину. Даже сейчас при свете вечернего солнца темнота бездны тревожила ангела. Рэйчел продолжала отдирать куски ржавчины. Коричневые скорлупки кружились и танцевали в воздухе, словно осенние листья, а потом их проглатывала черная пасть. На противоположном краю расселины завыла сирена, и военный корабль плавно отделился от заправочной платформы. Судно медленно опустилось, затем, ведомое тросами, вынырнуло из тени на более открытое пространство. С причала раздавались скрип тележек и крики рабочих. Канаты отпустили, взвыли двигатели, и машина устремилась прочь из черной трещины Скиза в небо, плавно набирая высоту. Корабль поднялся над лесом кранов и паутинами цепей, над клубами дыма и пламенными языками Ядовитых Кухонь и превратился в черное пятно на фоне заходящего солнца.
Рэйчел встала и перегнулась через перила. Прутья заскрипели в знак протеста.
– Если я упаду, ты поймаешь меня? – Девушка оторвала ноги от пола и повисла на поручне.
Дилл тоже поднялся.
– Я не умею летать.
– Но ты бы попытался меня спасти? – Рэйчел еще сильнее наклонилась, балансируя на животе. Перила жалобно застонали.
– Пожалуйста, перестань. Это опасно.
– Ты бы попытался, зная, что все равно не сможешь мне помочь?
– Да.
Рэйчел встала на ноги и выпрямилась, продолжая смотреть в пропасть.
– Может быть, – прошептала девушка, стоя спиной к Диллу.
13. Лига Веревки
Одинокий фонарь дрожащим красноватым светом освещал ржавые жестяные листы и полусгнившие доски, которые, собственно, и составляли основной строительный материал городских трущоб. Покосившиеся бараки, соединенные трухлявыми мостами, качались в пеньковых гамаках. За пределами Лиги огни городских улиц сначала опускались, а потом плавно ползли вверх, огибая силуэт храма в центре гигантской чаши.
Отражения заплясали в черных доспехах капитана Клэя, когда тот повернулся и с отвращением огляделся вокруг. Доски жалобно заскрипели под тяжелыми сапогами стражника.
– Вы уверены, что мы именно в том месте?
Клэй поморщился и потянул носом воздух.
– Судя по запаху, в том самом.
Фогвилл и сам чувствовал, что попахивает тухлятиной. Может быть, дохлая крыса или кошка. А капитан еще настаивал, чтобы помощник не смел душиться перед выходом. И хотя ряса, как, нахмурившись, заметил Клэй, пропахла духами, этого было явно недостаточно, чтобы перебить жуткую вонь.
– Вы можете идти, капитан. Отсюда я и сам доберусь.
– Помощник, вы в трущобах, – проворчал стражник, опершись на тяжелое копье. – На днях этот бродяга чуть не придушил моего человека. Грязный ублюдок. Такой крысе доверять нельзя.
– И тем не менее мне нужно поговорить с ним наедине. Ваше присутствие лишь подольет масла в огонь. Я сам в состоянии найти отсюда выход. – Фогвилл только тут понял, что сказал, и ужаснулся.
Клэй сначала колебался, но потом кивнул, развернулся и зашагал прочь по прогнившим доскам, отведя руку и балансируя копьем. Подвесной мост подпрыгивал с каждым ударом солдатского сапога, веревки стонали и дрожали, словно натянутые струны. Даже не тросы, обычные веревки. Фогвилл крепко вцепился в мост, стараясь не смотреть вниз. Бесполезно: пропасть, словно черный магнит, притягивала взгляд. Помощник зажмурился.
Когда наконец-то вместе с мостом успокоились и внутренности Фогвилла Крама, он уже стоял перед строением из досок и металлических листов, сильно напоминавшим коробку. По всей видимости, конструкция служила бродяге домом. Через окно – просто дыру в стене – не наблюдалось никаких признаков жизни.
Помощник проскользнул под веревочными перилами подвесного моста и с сомнением посмотрел на доску, перекинутую от улицы до двери лачуги. Четыре фута прогнившей древесины и пара старых веревок отделяли смельчака, рискнувшего ступить на эту шаткую тропу, от вечной темноты. Помощник тщетно силился разглядеть сетку над пропастью. Сетка точно должна быть. Даже здесь. Это закон. Мысль эта утратила свою ободряющую силу, едва нога помощника опустилась на доску, издавшую протяжный предсмертный скрип. Может быть, стоит крикнуть в окошко и попросить помощи? И показаться трусливым щенком, которым Фогвилл, в сущности, и являлся? Ничего умнее нельзя и придумать. К тому же так можно разбудить всю округу, а помощник искренне желал, чтобы она спокойно спала до самого утра. Выбора не оставалась: нужно идти вперед. Фогвилл набрал воздуха в легкие, вцепился в веревки и сделал крошечный шажок. Даже в мрачном свете уличного фонаря можно было разглядеть белые полоски на толстых пальцах на месте дорогих колец. Доска прогнулась под весом священника, когда расшитые туфли добрались до ее середины.
Эти четыре фута показались Фогвиллу длиннее, чем дорога от храма до трущоб Лиги. Трясущиеся ноги подошли к двери лачуги. Помощник собрал всю волю в кулак и отпустил веревку, чтобы постучаться.
Ответа не последовало.
Фогвилл про себя выругался: надо было попросить Клэя подождать у моста. В этой части Дипгейта не стоит бродить в одиночку, тем более по ночам.
Помощник чуть сильнее постучал в дверь.
– Заперто! – пробасил хриплый голос.
Фогвилл нагнулся к щели между досками, набрался смелости и немного громче проговорил:
– Можно вас на пару слов?
– Убирайся к чертовой матери! – громыхнул голос.
Помощник вздрогнул. Он так полгорода перебудит.
– Пожалуйста, это срочно! – Бараки продолжали молча и неподвижно дремать. Одиноко висевший над серединой моста фонарь скрипел и шипел. Фогвилл уже занес руку, чтобы снова постучать, когда дверь скрипнула и приоткрылась. В лачуге было темно. Фогвилл наклонился к двери и прошептал в образовавшуюся узкую щель: – Мне нужно с вами поговорить. Дело касается вашей дочери.
– Убирайся, святоша проклятый! Абигайль украла Пиявка. – Дверь хлопнула перед самым носом помощника.
– Нет! – крикнул он.
В лачуге послышалось какое-то движение, и дверь снова скрипнула. Фогвилл решил воспользоваться моментом.
– По-моему, Карнивал тут ни при чем.
В следующий миг дверь распахнулась, и на Фогвилла из темноты комнаты уставилось страшнейшее чудище из тех, которые ему приходилось видеть. Помощник чуть не взвизгнул от испуга, но вовремя проглотил комом ставший в горле страх. Лицо – да, если внимательно присмотреться, это и правда было человеческое лицо, – молча обвело взглядом улицу и остановилось на Фогвилле. Нос сморщился.
– Ты воняешь, – сказал господин Неттл.
Фогвилл был счастлив сойти с гнилой доски. Но чувство это мгновенно развеялось, когда за его спиной захлопнулась дверь лачуги. На какой-то момент решение прийти сюда показалось роковой ошибкой. Фогвиллу никогда не справиться с таким громилой, если тот решит напасть. Еще Клэй предупреждал об агрессивности бродяги и некоторой недружелюбности к Церкви. Вдруг Фогвилла зарежут или того хуже? Могут даже надругаться.
Господин Неттл полоснул по кремню, и масляная лампа осветила комнату. Стоя посреди узкой коробки из картона и жестяных листов, бродяга поднял лампу и с отвращением осмотрел пришельца с ног до головы.
Здоровенный мужичина в порванной рубахе раза в два превосходил любого из церковных стражников в полной амуниции. Грязный и пыльный, словно гора строительного мусора, он заполнил собой узкое пространство лачуги. Грубое лицо походило на неотесанный кусок камня, до которого еще не дошли руки скульптора. Приплюснутый нос сломан и свернут на сторону. Жесткая, словно металлическая стружка, щетина покрывала половину лица. Остальная половина расцвела синяками всевозможных оттенков. Запавшие красные глаза злобно уставились на Фогвилла.
Щеки и глаза провалились так, будто бродяга не спал и не ел целую неделю. Он походил на совершенную развалину, и воняло от него как от мешка дохлых кошек.
– Сюда, – буркнул господин Неттл.
Бродяга повернулся и пошел по коридору, наступая на связки макулатуры и ящики бутылок, разворачивая широкие плечи, чтобы не снести стопки коробок. Лачуга тряслась и грозила обвалиться на каждом шагу. Гвозди беспорядочно торчали из стен в самых неожиданных местах – там, где нужно было в очередной раз залатать дыру. Приглядевшись повнимательнее, помощник пришел к выводу, что весь дом собран из мусора. Гардеробная дверца закрывала стену, а ее близняшка оказалась неподалеку на потолке. В другом месте рама от зеркала с выбитым стеклом прикрывала пространство между балками. Ржавые трубы и сломанные лестницы служили опорами для лоскутного одеяла из фанеры и всевозможной рухляди. Сразу становилось понятно, что талантом плотника природа господина Неттла обделила: ни одного прямого угла во всем доме. А это еще что такое? Щит? Герб на панели – точно, щит церковного стражника. Фогвилл прижал руки к груди и съежился в комок, чтобы занимать как можно меньше места и не задеть ничего по дороге. Помощник прогнал от себя мысли о крысах и начал осторожно передвигать ноги.
Пустые бутылки скатывались по наклонному полу комнаты в кучу у стены под выцветшим плакатом уитвортского медового мыла – продукта, который сам господин Неттл, по всей видимости, никогда не употреблял.
Бродяга снял пустые коробки со старого облупившегося кресла и кинул их в кучу остального мусора в углу.
– Садись, – буркнул господин Неттл.
Фогвилл осторожно опустился на самый край кресла. Подлокотником служило не что иное, как разломанный костыль. Помощник немного не так представлял себе жилище бродяги: в его воображении рисовалось что-то вроде антикварного магазина – старая мебель, всякие диковинки, выуженные из сетей на починку и продажу. А тут только макулатура да бутылки, жестянки и горы грязного тряпья. Из всего хлама в глаза бросалось несколько неожиданных вещиц:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63