Руки, надо освободить руки…
Кальвия приближалась — медленно, однако, вовсе не наслаждаясь тем, что оттягивает решающий момент. Просто ей предстояло завершить не столь уж приятную, несколько обременительную, но необходимую работу, и она не торопилась, дабы не испортить результат.
— У тебя красивое тело, Конан.
Кинжал поднялся на уровень его груди. Киммериец из последних сил напряг мышцы рук. Он молчал; все его существо сосредоточилось на одном: совладать с путами. И путы поддавались… Но слишком медленно. Хорошие веревки вьют в Конверуме. Пожалуй, это единственное, что здесь умеют делать хорошо…
— Мне жаль портить столь совершенный экземпляр.
Кинжал отодвинулся немного назад в замахе. Киммериец почувствовал, как трещат его суставы в неимоверном напряжении. С едва слышными звуками рвались нити, из которых была свита веревка. Но все равно было поздно.
— Ты хороший любовник. Но я, Король Теней по имени Аффендос, должна…
Кинжал на миг замер в верхней точке замаха и метнулся вперед — точно в сердце северянина.
Глава XXXI
Что-то едва слышно щелкнуло, вжикнуло в воздухе… и Кальвию отбросило в сторону, будто невидимый великан обрушил на ее спину удар своего могучего кулака.
Женщину швырнуло на пол, и ее тело покатилось по вощеным доскам Нефритового зала.
Спустя миг невозмутимый телохранитель за спиной Конана впервые за это время издал хоть какой то звук. Он зарычал совсем по-звериному и бросился к дверям.
Спустя миг (этого мига заминки как раз и не доставало Конану, чтобы окончательно победить путы) киммериец метнул свое тело вдогонку Дарку, вытянув вперед освобожденные наконец-то руки.
Огромное тело варвара обрушилось на огромное тело телохранителя; последний никак не ожидал атаки со спины — до сего момента он пребывал в полной уверенности, что пленному вырваться не удастся.
Воины покатились по полу.
Конан чудом избежал удара кинжалом, вжал Дарка лицом в пахнущее мастикой дерево, обхватил за шею.
Затекшие руки не слушались его… но обрывки треклятой веревки все еще свисали с кистей. Молниеносным движением он обернул один из таких обрывков вокруг шеи врага, дернул, и…
Хрустнули шейные позвонки, и тело охранника Роханы и подчиненного Аффендоса обмякло.
Конан перекатился набок. Отдышался, успокаивая мышцы и нервы.
Свобода. Быть не может. Молчаливый телохранитель мертв. Аффендос…
Он поднял голову.
Аффендос лежал чуть в стороне, разметав свои великолепные волосы по полу. И не шевелился. Потому что из спины, аккурат напротив сердца, уродливым полипом торчала арбалетная стрела. Вайгал?!.
Конан оперся на локоть и посмотрел на выход из Нефритового зала. Тело его вновь непроизвольно напряглось. Нет, то был не Вайгал.
В дверном проеме застыла стройная женская фигура — с разряженным, но нацеленном на Конана арбалетом в дрожащих руках там стояла Кальвия — Аффендос, Король Теней.
Конан помотал головой.
Да нет же, тьфу. Какой Аффендос, какая Кальвия? Оба этих человека, слившихся воедино в одном теле, мертвы. И убила их сестра-двойник Кальвии-Аффендоса… как ее… Только тут Конан понял, что не знает ее имени.
— Эй… — тихо позвал он.
Сестра Кальвин вздрогнула и нажала на пусковую скобу арбалета, направленного на киммерийца. Ничего не произошло: стрела уже нашла свою цель. Тогда двойняшка тихонько всхлипнула.
— Успокойся, девочка, — как можно ласковее сказал киммериец и как можно медленнее поднялся на колени, показывая ей свои пустые ладони. — Все в порядке. Я тебе вреда не причиню.
Арбалет Томака выпал из вмиг ослабевших пальцев сестрицы и с тупым стуком упал на пол.
— Она… она… — заплакала девушка, даже не пытаясь остановить слезы, увлажнившие ее щеки. — Она убила нашего папу…
— Но теперь все закончилось. Успокойся. — Конан размотал веревки на ногах и шумно перевел дух. — Да, дела…
— А я убила… Я убила свою сестру!!! Сотрясаемая рыданиями, близняшка Кальвии опустилась на колени.
— Твоя сестра, милая, умерла давным-давно, — прежним тоном продолжал северянин. — Ты просто не заметила, что вместо нее рядом с тобой живет другой человек.
Он поднялся на ноги, растер затекшие мышцы. Неторопливо подошел к плачущей женщине, вновь опустился на колени — уже рядом с ней.
Кальвия всадила нож в спину своего мужа. Эта женщина всадила арбалетную стрелу в спину своей сестры. Р-родственнички, Бел бы их побрал.
— Я тебя помню, — вдруг подняла заплаканное лицо сестрица и неожиданно вцепилась пальцами в воротник куртки Конана — будто это была единственная надежная вещь во вставшем с ног на голосу мире. — Ты тот, с кем мы… с кем мы… — И она вновь зарыдала.
— Да, — вздохнул Конан. — Наверное, это я.
— Я же ничего, ничего не знала. Мы были так близки… Мы… Мы…
Конан обнял ее за плечи, и молодим женщина уткнулась лицом ему в грудь, не разжимая кулачкой, держащих его за воротник.
— Мы иногда менялись — я выдавала себя за К… Кальвию, а она забирала моих телохранителей и жила в моем доме… В доме нашего отца… Как это страшно… как страшно… — Вдруг она подняла заплаканное личико и жарко прошептала: — Ты ведь не оставишь меня сейчас? Обещай мне, варвар, ведь не оставишь?
«А ведь безумие по наследству передается. Что, если и у этой плутовки тоже свои демоны в голове живут?..» — всплыла в мозгу Конана непрошеная мысль. Но северянин взмахом гривы черных волос отогнал ее: перед ним была лишь испуганная, потерянная, заблудившаяся девочка.
— Конечно не оставлю, — ласково ответил варвар. — Все кончилось, милая. Все кончилось…
Их губы нашли друг друга.
* * *
Шаман Манумба отодвинул еще одну деревянную заслонку и вошел в еще одну пещеру. Посреди пещеры чем-то непонятным занимались паук с паучихой. А за ними у какой-то паучьей поделки из дерева — о всемилостивый Пьйонга! о несравненная Нанга! о безграничные милости их! — вот он!!!
Манумба, позабыв о пауке с паучихой, о их непременной злобе и коварстве, бросился к замеченному им воплощению Пьйонги.
Не вставая с колен, Конан метнулся, перехватил чернокожего старика, уложил на пол, вывернул руки, завел их ему за спину, сцепил у запястий одной ладонью, как железным браслетом.
— Это еще кто? — воскликнула Рохана.
— Если б я знал, — выдохнул северянин. — Но эти словно дегтем вымазанные дикари целый день сегодня путаются у меня под ногами. И все норовят убить. Меня и тех, кто рядом… Эй, старик, ты кто будешь?
Плененный старик выворачивал голову, почему-то напряженно вглядываясь в сенаторское троноподобное кресло, и не переставая бубнил: «Пьйонга… Пьйонга…».
— Тебя зовут так — Понга? — Киммериец встряхнул худого, как скелет, старого дикаря.
— Пьйонга! — радостно взвизгнул пленник и часто-часто задергал подбородком, указывая опять-таки на моравиусское кресло.
— Он вроде на что-то показывает, — заметила Рохана. Напоследок всхлипнула и добавила: — А разве нельзя его отпустить? Он, по-моему, не может причинить вреда…
— Х-ха, как же, не может! Повидал я их сегодня! Они таскают с собой всякие отравленные штучки…
— Пьйонга, Пьйонга, — уже почти плакал старик.
— Ну, тогда что мы с ним будем делать? — спросила женщина. — Я уже ничего не понимаю, что происходит…
— Поговорить с ним, я вижу, не удастся. Да и обойдусь я без этого. Правильно было бы отправить его на Серые Равнины, но, из уважения к преклонным годам, я думаю ограничиться крепкой затрещиной, которая уложит его на пару-тройку часиков в беспамятство.
— Посмотри, посмотри! Он все показывает на подиум! Неужели тебе неинтересно узнать, в чем тут дело?
— Ну и любопытные вы создания, женщины! Ведь только что, на твоих глазах… Ладно-ладно, молчу. Отпущу его. Погляжу, чем он будет заниматься. Но если вдруг что-то мне не понравится или насторожит — вот эта штучка сразу летит в него. — И Конан кивнул на кинжал, вывалившийся из ладони мертвого Дарка и ждавшего своего часа неподалеку. После чего отпустил руки старика и отполз на шаг, не вставая с колен.
* * *
А, белый паук напугался гнева Пьйонги, спасает свою никчемную жизнь, убегает! Так и должно быть! Скорее к Пьйонге! Скорее!
* * *
— Рохана и Конан увидели, как пленник подбежал к подиуму, наклонился над креслом-троном Моравиуса, что-то поднял и повернулся к ним.
— Ба, да это та штуковина, которую я стащил когда-то у вашего сенатора! Подожди…
Киммерийца вдруг осенило. Где появлялись чернокожие? В «Червивой груше», у Вайгала и здесь.
Ах, Деливио, старый ты нужник, значит, эту статуэтку, которую я спер у сенатора, ты спер в моей комнате в «Червивой груше»? А чернокожие за ней и охотились. Везде, где находился ты! Они охотились за ней! Им всего-то нужна была эта уродина! О Кром, если б знать раньше, Вайгал был бы жив…
Старик держал костяную фигурку с нежностью матери, нянчащей ребенка, качал ее, поглаживал, что-то шептал, прижимал ее к сердцу. По его морщинистому лицу текли слезы.
* * *
Дети Нанги и Пьйонги спасены, их хижины вновь будут защищены, дети детей Нанги и Пьйонги не будут страдать от насылаемых соседями болезней! Ждите, шаман Манумба возвращается домой!
И Манумба рванулся к дверям с такой прытью, словно за ним гнались все окрестные вражеские племена вкупе с белыми пауками, Хитрыми Полосатыми Зверями и Носатыми Горами.
* * *
Когда старик исчез в дверях, Конан некоторое время молчал, потом перевел взгляд на сидящую рядом женщину. После странного появления и исчезновения чернокожего слезы сами собой высохли на ее щеках. Она смотрела на киммерийца с надеждой и тревогой.
Киммериец пожал плечами:
— Стало быть, старикашка получил назад свое добро… Что ж, девочка, я ухожу. Пешком. Плевать на коня. Очень уж мне не терпится покинуть ваш веселый Конверум. И чем раньше, тем лучше, пока им кто-нибудь не пожаловал. Например, Ларго — с ним я еще почему-то не познакомился.
— Я с тобой! — запальчиво выкрикнула сестра мертвой… мертвого Аффендоса.
— Куда?
— Куда угодно!
— Да ты что, а дом? А богатство, к которому ты привыкла? Или бродяжничать потянуло?
— Мне ничего не нужно после того, как… как… Я люблю тебя!
— Когда ж ты успела?! Ты имя-то мое успела узнать? Я ведь твое так и не знаю.
Молодая женщина вымученно улыбнулась.
— Меня зовут Рохана… А как твое имя?
Конан рассмеялся.
— А я Конан. Конан из Киммерии.
Они смеялись долго, очень долго — стоя на коленях посреди смерти, разрушений и сгущающегося вечернего мрака.
OCR: де Монфор
WWW.CIMMERIA.RU
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Кальвия приближалась — медленно, однако, вовсе не наслаждаясь тем, что оттягивает решающий момент. Просто ей предстояло завершить не столь уж приятную, несколько обременительную, но необходимую работу, и она не торопилась, дабы не испортить результат.
— У тебя красивое тело, Конан.
Кинжал поднялся на уровень его груди. Киммериец из последних сил напряг мышцы рук. Он молчал; все его существо сосредоточилось на одном: совладать с путами. И путы поддавались… Но слишком медленно. Хорошие веревки вьют в Конверуме. Пожалуй, это единственное, что здесь умеют делать хорошо…
— Мне жаль портить столь совершенный экземпляр.
Кинжал отодвинулся немного назад в замахе. Киммериец почувствовал, как трещат его суставы в неимоверном напряжении. С едва слышными звуками рвались нити, из которых была свита веревка. Но все равно было поздно.
— Ты хороший любовник. Но я, Король Теней по имени Аффендос, должна…
Кинжал на миг замер в верхней точке замаха и метнулся вперед — точно в сердце северянина.
Глава XXXI
Что-то едва слышно щелкнуло, вжикнуло в воздухе… и Кальвию отбросило в сторону, будто невидимый великан обрушил на ее спину удар своего могучего кулака.
Женщину швырнуло на пол, и ее тело покатилось по вощеным доскам Нефритового зала.
Спустя миг невозмутимый телохранитель за спиной Конана впервые за это время издал хоть какой то звук. Он зарычал совсем по-звериному и бросился к дверям.
Спустя миг (этого мига заминки как раз и не доставало Конану, чтобы окончательно победить путы) киммериец метнул свое тело вдогонку Дарку, вытянув вперед освобожденные наконец-то руки.
Огромное тело варвара обрушилось на огромное тело телохранителя; последний никак не ожидал атаки со спины — до сего момента он пребывал в полной уверенности, что пленному вырваться не удастся.
Воины покатились по полу.
Конан чудом избежал удара кинжалом, вжал Дарка лицом в пахнущее мастикой дерево, обхватил за шею.
Затекшие руки не слушались его… но обрывки треклятой веревки все еще свисали с кистей. Молниеносным движением он обернул один из таких обрывков вокруг шеи врага, дернул, и…
Хрустнули шейные позвонки, и тело охранника Роханы и подчиненного Аффендоса обмякло.
Конан перекатился набок. Отдышался, успокаивая мышцы и нервы.
Свобода. Быть не может. Молчаливый телохранитель мертв. Аффендос…
Он поднял голову.
Аффендос лежал чуть в стороне, разметав свои великолепные волосы по полу. И не шевелился. Потому что из спины, аккурат напротив сердца, уродливым полипом торчала арбалетная стрела. Вайгал?!.
Конан оперся на локоть и посмотрел на выход из Нефритового зала. Тело его вновь непроизвольно напряглось. Нет, то был не Вайгал.
В дверном проеме застыла стройная женская фигура — с разряженным, но нацеленном на Конана арбалетом в дрожащих руках там стояла Кальвия — Аффендос, Король Теней.
Конан помотал головой.
Да нет же, тьфу. Какой Аффендос, какая Кальвия? Оба этих человека, слившихся воедино в одном теле, мертвы. И убила их сестра-двойник Кальвии-Аффендоса… как ее… Только тут Конан понял, что не знает ее имени.
— Эй… — тихо позвал он.
Сестра Кальвин вздрогнула и нажала на пусковую скобу арбалета, направленного на киммерийца. Ничего не произошло: стрела уже нашла свою цель. Тогда двойняшка тихонько всхлипнула.
— Успокойся, девочка, — как можно ласковее сказал киммериец и как можно медленнее поднялся на колени, показывая ей свои пустые ладони. — Все в порядке. Я тебе вреда не причиню.
Арбалет Томака выпал из вмиг ослабевших пальцев сестрицы и с тупым стуком упал на пол.
— Она… она… — заплакала девушка, даже не пытаясь остановить слезы, увлажнившие ее щеки. — Она убила нашего папу…
— Но теперь все закончилось. Успокойся. — Конан размотал веревки на ногах и шумно перевел дух. — Да, дела…
— А я убила… Я убила свою сестру!!! Сотрясаемая рыданиями, близняшка Кальвии опустилась на колени.
— Твоя сестра, милая, умерла давным-давно, — прежним тоном продолжал северянин. — Ты просто не заметила, что вместо нее рядом с тобой живет другой человек.
Он поднялся на ноги, растер затекшие мышцы. Неторопливо подошел к плачущей женщине, вновь опустился на колени — уже рядом с ней.
Кальвия всадила нож в спину своего мужа. Эта женщина всадила арбалетную стрелу в спину своей сестры. Р-родственнички, Бел бы их побрал.
— Я тебя помню, — вдруг подняла заплаканное лицо сестрица и неожиданно вцепилась пальцами в воротник куртки Конана — будто это была единственная надежная вещь во вставшем с ног на голосу мире. — Ты тот, с кем мы… с кем мы… — И она вновь зарыдала.
— Да, — вздохнул Конан. — Наверное, это я.
— Я же ничего, ничего не знала. Мы были так близки… Мы… Мы…
Конан обнял ее за плечи, и молодим женщина уткнулась лицом ему в грудь, не разжимая кулачкой, держащих его за воротник.
— Мы иногда менялись — я выдавала себя за К… Кальвию, а она забирала моих телохранителей и жила в моем доме… В доме нашего отца… Как это страшно… как страшно… — Вдруг она подняла заплаканное личико и жарко прошептала: — Ты ведь не оставишь меня сейчас? Обещай мне, варвар, ведь не оставишь?
«А ведь безумие по наследству передается. Что, если и у этой плутовки тоже свои демоны в голове живут?..» — всплыла в мозгу Конана непрошеная мысль. Но северянин взмахом гривы черных волос отогнал ее: перед ним была лишь испуганная, потерянная, заблудившаяся девочка.
— Конечно не оставлю, — ласково ответил варвар. — Все кончилось, милая. Все кончилось…
Их губы нашли друг друга.
* * *
Шаман Манумба отодвинул еще одну деревянную заслонку и вошел в еще одну пещеру. Посреди пещеры чем-то непонятным занимались паук с паучихой. А за ними у какой-то паучьей поделки из дерева — о всемилостивый Пьйонга! о несравненная Нанга! о безграничные милости их! — вот он!!!
Манумба, позабыв о пауке с паучихой, о их непременной злобе и коварстве, бросился к замеченному им воплощению Пьйонги.
Не вставая с колен, Конан метнулся, перехватил чернокожего старика, уложил на пол, вывернул руки, завел их ему за спину, сцепил у запястий одной ладонью, как железным браслетом.
— Это еще кто? — воскликнула Рохана.
— Если б я знал, — выдохнул северянин. — Но эти словно дегтем вымазанные дикари целый день сегодня путаются у меня под ногами. И все норовят убить. Меня и тех, кто рядом… Эй, старик, ты кто будешь?
Плененный старик выворачивал голову, почему-то напряженно вглядываясь в сенаторское троноподобное кресло, и не переставая бубнил: «Пьйонга… Пьйонга…».
— Тебя зовут так — Понга? — Киммериец встряхнул худого, как скелет, старого дикаря.
— Пьйонга! — радостно взвизгнул пленник и часто-часто задергал подбородком, указывая опять-таки на моравиусское кресло.
— Он вроде на что-то показывает, — заметила Рохана. Напоследок всхлипнула и добавила: — А разве нельзя его отпустить? Он, по-моему, не может причинить вреда…
— Х-ха, как же, не может! Повидал я их сегодня! Они таскают с собой всякие отравленные штучки…
— Пьйонга, Пьйонга, — уже почти плакал старик.
— Ну, тогда что мы с ним будем делать? — спросила женщина. — Я уже ничего не понимаю, что происходит…
— Поговорить с ним, я вижу, не удастся. Да и обойдусь я без этого. Правильно было бы отправить его на Серые Равнины, но, из уважения к преклонным годам, я думаю ограничиться крепкой затрещиной, которая уложит его на пару-тройку часиков в беспамятство.
— Посмотри, посмотри! Он все показывает на подиум! Неужели тебе неинтересно узнать, в чем тут дело?
— Ну и любопытные вы создания, женщины! Ведь только что, на твоих глазах… Ладно-ладно, молчу. Отпущу его. Погляжу, чем он будет заниматься. Но если вдруг что-то мне не понравится или насторожит — вот эта штучка сразу летит в него. — И Конан кивнул на кинжал, вывалившийся из ладони мертвого Дарка и ждавшего своего часа неподалеку. После чего отпустил руки старика и отполз на шаг, не вставая с колен.
* * *
А, белый паук напугался гнева Пьйонги, спасает свою никчемную жизнь, убегает! Так и должно быть! Скорее к Пьйонге! Скорее!
* * *
— Рохана и Конан увидели, как пленник подбежал к подиуму, наклонился над креслом-троном Моравиуса, что-то поднял и повернулся к ним.
— Ба, да это та штуковина, которую я стащил когда-то у вашего сенатора! Подожди…
Киммерийца вдруг осенило. Где появлялись чернокожие? В «Червивой груше», у Вайгала и здесь.
Ах, Деливио, старый ты нужник, значит, эту статуэтку, которую я спер у сенатора, ты спер в моей комнате в «Червивой груше»? А чернокожие за ней и охотились. Везде, где находился ты! Они охотились за ней! Им всего-то нужна была эта уродина! О Кром, если б знать раньше, Вайгал был бы жив…
Старик держал костяную фигурку с нежностью матери, нянчащей ребенка, качал ее, поглаживал, что-то шептал, прижимал ее к сердцу. По его морщинистому лицу текли слезы.
* * *
Дети Нанги и Пьйонги спасены, их хижины вновь будут защищены, дети детей Нанги и Пьйонги не будут страдать от насылаемых соседями болезней! Ждите, шаман Манумба возвращается домой!
И Манумба рванулся к дверям с такой прытью, словно за ним гнались все окрестные вражеские племена вкупе с белыми пауками, Хитрыми Полосатыми Зверями и Носатыми Горами.
* * *
Когда старик исчез в дверях, Конан некоторое время молчал, потом перевел взгляд на сидящую рядом женщину. После странного появления и исчезновения чернокожего слезы сами собой высохли на ее щеках. Она смотрела на киммерийца с надеждой и тревогой.
Киммериец пожал плечами:
— Стало быть, старикашка получил назад свое добро… Что ж, девочка, я ухожу. Пешком. Плевать на коня. Очень уж мне не терпится покинуть ваш веселый Конверум. И чем раньше, тем лучше, пока им кто-нибудь не пожаловал. Например, Ларго — с ним я еще почему-то не познакомился.
— Я с тобой! — запальчиво выкрикнула сестра мертвой… мертвого Аффендоса.
— Куда?
— Куда угодно!
— Да ты что, а дом? А богатство, к которому ты привыкла? Или бродяжничать потянуло?
— Мне ничего не нужно после того, как… как… Я люблю тебя!
— Когда ж ты успела?! Ты имя-то мое успела узнать? Я ведь твое так и не знаю.
Молодая женщина вымученно улыбнулась.
— Меня зовут Рохана… А как твое имя?
Конан рассмеялся.
— А я Конан. Конан из Киммерии.
Они смеялись долго, очень долго — стоя на коленях посреди смерти, разрушений и сгущающегося вечернего мрака.
OCR: де Монфор
WWW.CIMMERIA.RU
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28