Директора насторожились, внимательно выслушали Уильяма, тихо посовещались, одобрили заявление, откомандировав девушку в еще одну миссионерскую организацию, которая, в свою очередь, отослала дочь Фуллера Баллантайна в трущобы промышленного севера Англии.
Как им обоим вернуться в Африку, придумал ее брат Зуга.
Он прибыл из Индии в отпуск уже став майором индийской армии — это звание он заслужил на поле боя — и заслужив репутацию хорошего солдата и умелого командира, весьма многообещающего, если учесть его возраст.
При этом Зуга так же клял свою судьбу, как и Робин. Подобно отцу, словно одинокие волки, они не умели подчиняться авторитету и следовать жесткой регламентации. Несмотря на блестящее начало военной карьеры, Зуга уже успел нажить в Индии могущественных врагов и сомневался, что его будущее связано с этим континентом. В нем, как и в Робин, не угас пытливый дух, и после многолетней разлуки они приветствовали друг друга с теплотой, какую редко выказывали в детстве.
Зуга повел сестру ужинать в «Золотой кабан». Это было так необычно для ежедневного распорядка Робин, что она выпила второй стакан кларета, повеселела и оживилась.
— Ей-Богу, до чего ж ты у меня симпатичная, сестренка, ты даже не представляешь, — сказал он. В последнее время брат привык поминать Бога всуе, и, хоть поначалу это неприятно резало слух, Робин быстро привыкла. В трущобах, где она работала, доводилось слышать и другие выражения. — Ты слишком хороша, чтобы прожить всю жизнь среди этих старых ведьм.
Настроение беседы мгновенно изменилось. У нее наконец хватило духу довериться брату и излить ему свои горести. Он сочувственно слушал, взяв ее за руку, а она тихо, но с отчаянной решимостью говорила:
— Зуга, мне нужно в Африку. Я погибну, если не вернусь. Засохну и умру.
— Господи Боже, сестренка, зачем тебе Африка?
— Потому что я там родилась, потому что там моя судьба… и потому, что где-то там — папа.
— Я тоже там родился, — улыбнулся Зуга, и жесткая линия его губ смягчилась. — Но насчет судьбы не уверен. Ничего не имею против того, чтобы вернуться туда поохотиться, но искать отца… Тебе никогда не приходило в голову, что главной заботой папы всегда оставался только он сам — Фуллер Баллантайн? Трудно представить, что ты до сих пор питаешь к нему нежную дочернюю любовь.
— Он не такой, как другие, Зуга, его нельзя судить по обычным меркам.
— С тобой согласились бы многие, — сухо пробормотал брат. — Например, Лондонское миссионерское общество или Министерство иностранных дел. Но какой из него отец?
— Я люблю его! — с вызовом сказала Робин, — Сильнее я люблю только Бога.
— Ты ведь знаешь, что он убил маму. — Губы Зуги привычно сжались. — Взял ее с собой на Замбези в сезон лихорадки и убил так же наверняка, как если бы приставил пистолет к виску.
Печально помолчав, Робин признала:
— Да, он никогда не был ни хорошим отцом, ни любящим мужем, папа — мечтатель, первопроходец, светоч…
Зуга рассмеялся и сжал ее руку.
— И верно, сестренка!
— Я читала его книги, все его письма, все, что он писал маме или нам, и не сомневаюсь, что мое место там, в Африке, с папой.
Зуга тщательно пригладил густые бакенбарды.
— Тебе всегда удавалось меня зажечь. — Он заговорил снова, словно желая сменить тему: — Ты слышала, что на Оранжевой реке нашли алмазы? — Брат поднял стакан и принялся внимательно разглядывать остатки недопитого вина. — Ты и я, мы такие разные и все-таки в чем-то так схожи. — Он налил себе еще вина и, будто невзначай, обмолвился: — Сестренка, я в долгах.
Робин похолодела. Ее с детства учили бояться этого слова.
— Сколько? — тихо спросила она наконец.
— Двести фунтов. — Он пожал плечами.
— Так много! — выдохнула Робин. — Зуга, неужели ты играл?
Вот еще одно слово, которое ужасало девушку.
— Так играл или нет? — повторила она.
— Собственно говоря, играл, — рассмеялся Зуга. — И слава Богу. Иначе должен бы был тысячу гиней.
— Ты хочешь сказать, что играл и выигрывал? — Ее ужас немного утих, к нему стал примешиваться восторг.
— Не всегда, но очень часто.
Она внимательно посмотрела на него, точно видела впервые. Ему было всего двадцать шесть, но солидности и апломба хватило бы и для мужчины лет на десять старше. Перед ней сидел суровый, профессиональный солдат, закаленный в стычках на афганской границе, где его полк дислоцировался в течение четырех лет. Робин знала, что Зуга отличился в жестоких схватках с фанатичными горскими племенами. Доказательством тому служило его быстрое продвижение по службе.
— Тогда как ты оказался в долгах, Зуга? — спросила она.
— У большинства офицеров, с кем я служу, даже у младших, есть личные состояния. Я уже майор, и приходится вести определенный образ жизни. Мы охотимся, стреляем, устраиваем пирушки, играем в поло… — Брат снова пожал плечами.
— Ты когда-нибудь сможешь расплатиться?
— Могу жениться на богатой невесте, — улыбнулся он, — или найти алмазы.
Зуга немного отхлебнул, ссутулился в кресле, отведя взгляд, и торопливо продолжил:
— Я как-то читал книгу Корнуоллиса Гарриса — помнишь, каких мы видели зверей, когда жили в Колоберге?
Она покачала головой.
— Да, ты была еще маленькая. А я помню. Помню стада антилоп-спрингбоков и канн, мы их встретили, когда возвращались к мысу Доброй Надежды. Однажды ночью я ясно видел льва в свете походного костра. В книге Гарриса описаны охотничьи экспедиции на Лимпопо — никто не проникал дальше него, кроме отца, конечно. Черт возьми, вот это зрелище, куда веселей, чем стрелять в упор фазанов или гарн. Ты знаешь, что Гаррис за свою книгу получил почти пять тысяч фунтов?
Зуга отодвинул стакан, выпрямился и достал из серебряного футляра сигару. Закуривая, он задумчиво нахмурил брови.
— Ты хочешь ехать в Африку просто так. Мне, наверно, тоже нужно отправиться туда, но повод у меня куда серьезней — за кровью и деньгами. У меня есть предложение. Экспедиция Баллантайнов! — Зуга со значением поднял стакан.
Она неуверенно засмеялась, думая, что брат шутит,но тоже подняла стакан. Он был почти полон.
— Я — за. Но как? Зуга, как мы туда попадем?
— Как зовут того типа из газеты?
— Уикс, — ответила Робин. — Оливер Уикс. Но с какой стати он станет нам помогать?
— Я придумаю для него вескую причину. — Она припомнила, как еще в детстве он умел, обладая недюжинным красноречием и настойчивостью, объяснять все, что угодно.
— Знаешь, по-моему, ты сумеешь.
Они выпили, и Робин почувствовала, что счастлива как никогда.
Они снова встретились только через полтора месяца, Робин выходила из коляски, а он пробирался к ней сквозь вокзальную сутолоку станции «Лондонский мост». Его высокая фетровая шляпа возвышалась над толпой, на плечах болталось широкое полупальто.
— Сестренка! — с радостным смехом окликнул Зуга, обнял и приподнял в воздух. — Мы едем, мы в самом деле едем.
Кеб уже ожидал их, и, едва они сели, кебмен хлестнул лошадей.
— От Лондонского миссионерского общества не оказалось никакого проку, — сообщил брат под перестук колес по булыжной мостовой, все еще придерживая ее рукой за плечи. — Я попытался раскрутить их на пятьсот гиней, этих джентльменов едва не хватил апоплексический удар. Просто решил, что они с радостью отстегнули бы пять сотен, лишь бы отец навсегда остался в Черной Африке.
— Ты ходил к директорам? — спросила она.
— Итак, первый номер не прошел, — улыбнулся Зуга. — Следующим пунктом был Уайтхолл — мне удалось встретиться с первым секретарем. Он был чертовски любезен, пригласил меня пообедать в «Путешественниках» и весьма сожалел, что не в состоянии оказать финансовую поддержку. Они слишком хорошо помнят папин провал с Замбези. Однако секретарь дал мне рекомендательные письма. Добрую дюжину, ко всем мало-мальски значительным лицам — к губернатору Капской колонии, к кейптаунскому адмиралу Кемпу, ко всем остальным.
— С одними письмами далеко не уедешь.
— Потом я направился к нашему другу из газеты. Удивительный человек этот коротышка. Пронырлив, как юла. Я сказал ему, что мы собираемся в Африку разыскивать отца. Он подпрыгнул и захлопал в ладоши, как малыш на кукольном представлении про Панча и Джуди. — Зуга крепче обнял сестру. — По правде говоря, я бесстыдно воспользовался твоим именем, и это сработало. Он получит все права на наши дневники и путевые журналы и права на издание обеих книг.
— Каких еще книг? — Робин отстранилась и взглянула ему в лицо.
— Обеих. — Он усмехнулся. — Твоей и моей.
— Так я должна написать книгу?
— Непременно. Описание экспедиции глазами женщины. Я уже подписал контракт от твоего имени.
Она засмеялась, но как-то натянуто.
— Ты далековато зашел.
— Малыш Уикс согласился дать нам пять сотен. Следующим в списке было Общество борьбы за запрещение работорговли — с ними сразу же удалось поладить. Покровитель общества — Его Королевское Высочество, а он читал папины книги. Мы должны представить отчет о состоянии торговли во внутренних районах континента к югу от тропика Козерога, и за это они выдали нам еще пятьсот гиней.
— Зуга, ты творишь чудеса.
— Следующей стала Почтенная лондонская коммерческая компания по торговле с Африкой. За последнюю сотню лет вся их деятельность была сосредоточена на западном побережье, а я их убедил, что им позарез нужно познакомиться с восточным. Меня назначили агентом Почтенной компании и поручили обследовать рынок пальмового масла, копаловой смолы, меди и слоновой кости и выделили третьи и последние пятьсот гиней, а в придачу подарили винтовку «шарпс».
— Тысяча пятьсот гиней, — выдохнула Робин, и Зугакивнул.
— Возвращаемся на родину во всем блеске.
— Когда?
— Я забронировал проезд на американском торговом клипере. Отправляемся из Бристоля через полтора месяца к мысу Доброй Надежды, потом в Мозамбик, в Келимане. Я отписал в полк и попросил отпуск на два года, тебе нужно сделать то же самое в Лондонском миссионерском обществе.
Теперь все завертелось, как во сне. Директора Лондонского миссионерского общества, обрадовавшись, что не придется платить ни за проезд, ни за переселение Робин в глубь Африки, в порыве щедрости решили по-прежнему выплачивать дочери Фуллера Баллантайна жалованье во время ее отсутствия и осторожно пообещали по окончании срока пересмотреть место назначения. Если она подтвердит свои способности, то они создадут в Африке постоянную миссию. Это даже больше, чем она ожидала, и сестра со всем усердием принялась помогать брату готовиться к отъезду.
Дел было так много, что едва хватило шести недель. Дни летели один за другим, и вот наконец горы экспедиционного снаряжения были погружены в трюмы большого, но изящного балтиморского клипера.
«Гурон» шел очень ходко, оправдывая надежды Зуги и подтверждая правильность его выбора. Манго Сент-Джон вел корабль мастерски, держа курс на запад, чтобы пройти экваториальную полосу штилей в самом узком месте. Они не потеряли из-за штиля ни одного дня, на приличной скорости пересекли экватор в районе 29° западной долготы, и Манго Сент-Джон сразу сменил курс, чтобы миновать область юго-восточных пассатов. «Гурон» лавировал к югу, держась по ветру, а над ним проносились летучие рыбы. Наконец, когда на горизонте показался остров Тринидад, корабль вырвался из объятий пассата. С ревом налетел северо-западный ветер, и подгоняемый им «Гурон» день за днем мчался вперед. Небо затянуло низкими, быстро летящими тучами, через которые не пробивалось ни единого луча солнца, луны или звезд, и экспедиция, сбившись с курса, чуть не врезалась в западный берег Африки на двести миль севернее места назначения — мыса Доброй Надежды.
— Господин помощник! — раздался громкий ясный голос Манго Сент-Джона.
«Гурон» наконец развернулся против ветра и быстро помчался прочь от земли.
— Да, капитан! — проревел Типпу во всю мощь своей бычьей глотки, стоя у основания грот-мачты.
— Узнайте, как зовут впередсмотрящего.
Типпу качнул круглой, как пушечное ядро, головой на толстой шее, словно кулачный боец, принимающий удар, и взглянул вверх на мачту, прищурившись из-под тяжелых мясистых складок.
— Еще двадцать минут, и мы бы врезались в берег. — Голос Сент-Джона звучал убийственно. — Я сегодня же подвешу его на решетку, посмотрим, какого цвета у него позвоночник.
Типпу невольно облизал толстые губы, и Робин, стоявшая неподалеку, почувствовала, как в животе у нее все сжалось. В этом плавании она уже видела три порки и знала, чего ожидать. Типпу, наполовину араб, наполовину африканец с кожей медового цвета, был настоящим великаном. Его бритую голову покрывала сетка бледных шрамов — следы жестоких драк. Он носил свободную вышитую рубаху с высоким воротником, руки, полузакрытые широкими рукавами, были толстыми, как бедро женщины.
Зуга подошел к Робин, она тотчас обернулась.
— Наконец-то мы хорошенько разглядели эту землю, сестренка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95