Майкл возглавил остальные самолеты эскадрильи, которые выполняли несложные маневры для прикрытия атаки. Он высунулся из кабины, ожидая поражения цели, но внезапно почувствовал незаметно подкравшееся беспокойство, снова эту холодную тяжесть предчувствия неудачи где-то в животе, инстинктивное ощущение нависшей катастрофы и окинул взглядом небо над собой и вокруг.
Оно было ясным и мирно пустынным, тогда его взгляд переключился на слепящий блеск солнца. Закрывшись ладонью и глядя только одним глазом между, пальцев, наконец увидел их…
Они появились из полосы облаков, вспенивая ее, похожие на рой крикливо раскрашенных, блестящих ядовитых насекомых. Это была классическая засада. Самолет-приманка засылается на небольшой высоте и скорости, чтобы завлечь врага в ловушку, а затем следует стремительный и смертельный удар со стороны солнца, из-под облаков.
— О, пресвятая Матерь Божья! — выдохнул Майкл, выхватывая сигнальный пистолет Вери из кобуры рядом с сиденьем.
Сколько же их?! Невозможно было пересчитать эту злобную свору. Шестьдесят, может быть, больше — три полные эскадрильи истребителей «Альбатрос Д-Ш», раскрашенных во все цвета радуги, как соколы, стремительно снижались, наваливаясь на ничтожное звено Эндрю.
Красной сигнальной ракетой Майкл предупредил своих пилотов и, совершив маневр через крыло, спикировал, чтобы перехватить вражескую эскадрилью прежде, чем она нагонит Эндрю. Но, мгновенно оценив треугольник скоростей и расстояний, понял, что они опоздали, всего на четыре или пять секунд опоздали, и звено Эндрю уже не спасти.
Те четыре или пять секунд, что он попусту растратил в бесплодных мечтаниях, наблюдая за нападением на германский самолет-приманку! Те решающие секунды давили на него как свинцовые болванки, когда он до отказа открыл дроссель своего СЕ-5а. Мотор жалобно взвыл, выражая своеобразный протест загнанной машины, концы лопастей пропеллера закрутились со скоростью, превышавшей звуковую, и Майкл почувствовал, как в этом самоубийственном пике от перегрузки прогибаются и изгибаются крылья, а скорость и давление нарастают.
— Эндрю! — кричал Майкл. — Оглянись же, старина! — Его голос потерялся в завывании ветра и пронзительно-резких звуках перегруженного мотора.
Но все внимание Эндрю было сосредоточено на жертве, ибо пилот германского самолета-приманки увидел преследователей и теперь тоже, пикируя, уходил от них к земле, увлекая за собой СЕ-5а и превращая охотников в невольную добычу. Большая группа германских истребителей чуть замедлила пикирование, хотя, должно быть, пилоты полностью отдавали себе отчет в том, что Майкл делает отчаянную попытку увести их прочь. Так же, как и Майкл, они, наверное, знали, что его попытка тщетна, что он предпринял ее слишком поздно. «Альбатросы» смогут осуществить заход для атаки сверху на звено Эндрю и успеют развернуться, чтобы встретить мстящий контрудар Майкла.
Время, казалось, замедлило ход и спрессовалось в те вечные микро-мгновения, что Майкл степенно плыл вниз, а орда вражеских самолетов, казалось, висела на многоцветных крыльях, словно драгоценные камни, вставленные в оправу небес.
Цвета и узоры рисунков на «альбатросах» были фантастическими: доминировал алый и черный, но некоторые самолеты разукрашены шахматным рисунком, как арлекины, а на крыльях и фюзеляжах других виднелись силуэты летучей мыши или птиц.
Наконец Майклу стали видны лица германских летчиков, поворачивающиеся в его сторону, а затем — в сторону их первоначальной добычи.
— Эндрю! Эндрю! — в агонии стенал Майкл, ибо каждая секунда приближала катастрофу, которую он опоздал предотвратить.
Немеющими от холода и ужаса пальцами Майкл перезарядил ракетницу и выстрелил еще раз через нос своего самолета, стараясь привлечь внимание Эндрю.
Но красный шар пламени улетел вниз, к земле, шипя и оставляя тонкую нитку дыма, а в это время на полмили дальше, впереди, Эндрю пристроился в хвост злополучному германскому наблюдателю, и Майкл услышал стук его «викерса».
В то же самое мгновение волна «альбатросов» обрушилась сверху на звено Эндрю.
Майкл видел, как два СЕ-5а получили смертельные удары в первые же секунды и, крутясь, полетели вниз, окутанные дымом и теряющие обломки фюзеляжей; остальные были далеко рассеяны, и за каждым гнались два-три «альбатроса», чуть ли не тесня друг друга в борьбе за то, чтобы занять удобное положение для поражения цели.
Уцелел только Эндрю. Его реакция на первый треск пулеметов «шпандау» была мгновенной. Он рывком бросил большую зеленую машину в тот скользящий разворот в горизонтальной плоскости, который они с Майклом так часто отрабатывали, и помчался назад, прямо в гущу вражеских самолетов, вынуждая их в беспорядке отворачивать в сторону, бешено стреляя им в лицо, появляясь у них сзади, словно сам был неуязвимым.
— Браво! — громко порадовался Майкл и тут увидел, что все остальные самолеты из звена Эндрю подбиты и, охваченные пламенем, вращаясь, падают вниз, и чувство вины у него обратилось в злость.
Германские машины, быстро уничтожив одно звено, теперь разворачивались, чтобы встретить атаку звеньев Майкла и Хэнка. Они сошлись, и весь строй самолетов рассыпался, превратившись в мельницу-облако, крутящуюся, словно пыль и обломки в смерче.
Майкл зашел сбоку для атаки на массивный черный «альбатрос» с алыми крыльями, на которых черные мальтийские кресты выступали словно кресты надгробий. Он пересек его курс, прицелился, сделал все необходимые поправки на расстояние и скорость и открыл огонь по радиатору, размещенному в месте соединения алых крыльев над головой германского пилота.
Майкл видел, как его пули ударили точно туда, куда он целился, но в то же время заметил маленькую модификацию в конструкции крыльев «альбатроса». Немцы переместили радиатор, тем самым обезопасив пилота от выброса кипящей жидкости в случае прямого попадания. Нырнув, противник ушел из зоны огня Майкла.
Другой «альбатрос» прицепился к одному из новичков Майкла, пристроился к его хвосту, как вампир. Еще немного, и он сможет вести стрельбу на поражение. Майкл сумел подойти снизу и развернул «льюис» на турели, целясь вверх. Дуло пулемета почти касалось ярко-розового брюха «альбатроса».
Он выпустил в немца полный боекомплект, слегка покачивая крыльями, чтобы расширить зону попадания, и «альбатрос» встал на хвосте, как загарпуненная акула, а затем перевернулся через крыло и рухнул вниз, навстречу смерти.
Новичок помахал Майклу в знак благодарности — они летели, почти касаясь крылом крыла, а тот сигналами показал категорическое «Возвращаемся на базу!» и подкрепил приказ сжатым кулаком.
— Убирайся отсюда, ты, чертов идиот! — кричал он, его искаженное лицо усилило смысл поданного рукой сигнала. Новичок вывалился из строя и обратился в бегство.
Еще один «альбатрос» вышел на Майкла, и тому пришлось очень трудно: он набирал высоту, вертелся, вел огонь, делал разворот за разворотом, чтобы спасти свою жизнь.
Превосходство врага было огромным — шесть или семь к одному. Все вражеские пилоты очень опытные, быстрые, легкие и не испытывавшие страха… Оставаться и продолжать бой глупо. Майкл ухитрился перезарядить сигнальный пистолет и пустил зеленую ракету, означавшую «Сбор». В подобных обстоятельствах это был приказ эскадрилье оторваться от противника и уходить как можно быстрее.
Он сделал крутой разворот, выстрелил в розово-голубой «альбатрос» и увидел, как пули прошили кожух мотора всего на несколько дюймов ниже того места, где находился топливный бак.
— Черт! Черт побери их совсем! — И они с «альбатросом» разлетелись в противоположных направлениях. Для Майкла освободилась дорога домой. Он увидел, что его пилоты уже удирают изо всех сил, направил нос желтой машины вниз и последовал за ними к холмам и Морт Омм.
Быстро обернувшись, чтобы удостовериться, нет ли кого на хвосте, Майкл заметил Эндрю. Тот был в полумиле справа по борту. В стороне от основного воздушного боя он в одиночестве вел сражение с тремя «альбатросами», но ускользнул от них и теперь тоже удирал, как и остальные летчики британской эскадрильи.
Тогда Майкл взглянул поверх самолета Эндрю и понял, что не все немецкие «истребители» спустились в первой волне атаки. Пять оставались там, под облаками, ведомые самолетом, выкрашенным в чисто-алый цвет от хвоста до носа и от одного конца крыла до другого. Они ждали развития событий и появления отставших. Майкл знал, кто пилотирует красный «альбатрос». Этот человек был живой легендой по обе стороны линии фронта, ибо он уже сбил более тридцати самолетов. Это тот, кого прозвали Красным бароном Германии.
Союзники считали его трусом и гиеной, которая наращивает счет своих сбитых самолетов, избегая боя на равных, а перед нападением выбирает новичков, отставшие и поврежденные самолеты.
Возможно, в этом утверждении и была доля правды, потому что вот был он, паривший алый стервятник, а вот был Эндрю, одинокий и уязвимый, прямо перед ним. Ближайший помощник, Майкл, далеко, сам же Эндрю, похоже, не видит этой новой угрозы. Алая машина свалилась сверху, ее акулий нос нацелился прямо на жертву. Пятеро других отборных ветеранов германской истребительной авиации последовали вниз за своим ведущим.
Без раздумий Майкл начал разворот, который привел бы его на помощь Эндрю, но тут руки и ноги, действуя помимо воли, удержали ревущий желтый СЕ-5а в пологом пике, выводящем под прикрытие британских позиций.
На фоне вихрем крутившихся самолетов он вдруг увидел любимое лицо Сантен, огромные темные глаза, полные слез, и в его голове зазвучали слова, которые она прошептала, зазвучали громче, чем звуки пулеметов и завывание моторов: «Поклянись мне, что будешь со мной, Мишель!»
Пока слова Сантен звенели в ушах, Майкл смотрел, как германская атака накатила на одинокий самолет Эндрю, и снова тот чудом уцелел в этой смертоносной волне и круто развернулся, чтобы встретить врагов лицом к лицу и сразиться с ними.
Майкл попытался заставить себя повернуть желтый СЕ-5а, но руки его не подчинялись, а ноги были скованы на педалях рулей. Он наблюдал, а в это время германские пилоты обрабатывали одинокий зеленый самолет, подобно тому, как свора овчарок загоняет в стадо отбившегося барана: они безжалостно гнали Эндрю под перекрестный огонь друг друга.
Майкл видел, как Эндрю отбивается от них, демонстрируя храбрость и великолепное летное мастерство, разворачивается перед новой атакой и встречает ее в лоб, принуждая каждого своего противника отворачивать в сторону. Но тут же появлялись другие, встречавшие его с флангов и сзади.
Пулеметы Эндрю замолчали. Барабан «льюиса» был пуст, и Майкл знал, что перезарядка — долгое дело. «Викерс» на капоте явно перегрелся, и его заклинило. Эндрю, стоя в кабине, молотил по казеннику пулемета обоими кулаками, пытаясь освободить его, а красный «альбатрос» фон Рихтгофена вышел на прямую ему в хвост для ведения огня на поражение.
— О, Боже, нет! — услышал собственный визг Майкл, пораженный как своей трусостью, так и той опасностью, которой подвергался Эндрю.
И тут произошло еще одно чудо, ибо, не открывая огня, красный «альбатрос» слегка отвернул в сторону и какое-то мгновение летел вровень с зеленым СЕ-5а.
Фон Рихтгофен, должно быть, увидел, что Эндрю безоружен, и отказался убивать беспомощного человека. Пролетая всего в нескольких футах от кабины, где Эндрю воевал с заевшим «викерсом», барон поднял руку в лаконичном приветствии — в знак уважения к отважному противнику — и повернул прочь, чтобы преследовать удирающие британские СЕ-5а.
— Благодарю тебя, Господи, — хрипло выдавил из себя Майкл.
Звено фон Рихтгофена, развернувшись, последовало за ним, но не все. Остался небесно-голубой «альбатрос» с раскрашенным черно-белыми шашечками, как шахматная доска, верхним крылом. Он занял освобожденную фон Рихтгофеном позицию позади Эндрю, и Майкл услышал торопливую очередь пулемета. Взорвался топливный бак. Вырвавшееся пламя цветком вспыхнуло вокруг головы и плеч Эндрю. Майкл видел, как он поднялся из огня, словно почерневшее и обожженное насекомое, и перебросил себя через край кабины, выбрав быструю смерть от падения. Зеленый шарф на горле Эндрю горел, словно огненная гирлянда, пока падающее тело не набрало скорость и пламя не сбило ветром. Майкл потерял его из вида прежде, чем оно ударилось о землю в десяти тысячах футов от места сражения.
— Именем всего святого, разве никто не мог дать нам знать, что фон Рихтгофен вновь перебрался в наш сектор?! — кричал Майкл на адъютанта эскадрильи. — Разве в этой армии нет никакой вонючей разведки? Эти специалисты по работе за письменным столом в дивизии несут ответственность за убийство Эндрю и еще шестерых пилотов, которых мы сегодня потеряли!
— Это же несправедливо, старина, — пробормотал адъютант, пыхтя трубкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89