Итак, Сантен была изгнана из ее долины, и дни в лагере у Дерева Льва тянулись бесконечно долго. Сквозь частокол она видела, как рабочие бригады Твентимен-Джонса взбираются, горбясь под тяжестью переносимого оборудования, к самой вершине скалы, а затем исчезают за гребнем горы.
После почти месяца ожидания она совершила подъем на гору сама. Это был тягостный и невероятно утомительный подъем, и каждый миг этого пути груз в собственном животе больно напоминал о себе. Однако тяжкий путь стоил того: с вершины утеса, с высоты орлиного полета открывался необыкновенный, волнующе-восхитительный вид на равнины, простиравшиеся, наверное, до самого края земли. Когда Сантен бросила взгляд вниз, на свою тайную долину, ей на мгновение почудилось, что она смотрит прямо в чрево земли.
Вся система веревочных подъемников с этого места казалась игрушечной и напоминала непрочную паутину. Сантен невольно вздрогнула при мысли, что нужно ступать в обыкновенное холщовое ведро и опускаться в глубины этого странного амфитеатра. Далеко внизу она различала похожие на муравьев пятнышки людей разведывательной бригады, выбрасывавших горы земли из проделанных рвов. Она различала даже неуклюжую походку долговязого Твентимен-Джонса, похожего на журавля, когда он переходил от одной группы рабочих к другой.
Спустила ему в корзине записку: «Сэр, вы нашли что-нибудь?»
Ответ пришел через час: «Терпение, мадам, одна из величайших добродетелей».
Больше на скалу не взбиралась. Ребенок рос, как какая-то огромная злокачественная опухоль. Она носила Шаса с радостью, эта же беременность протекала болезненно, делала ее несчастной и заставляла помнить о ней ежечасно. Сантен не отвлекали даже книги, которые она привезла с собой, поскольку она не в состоянии была сосредоточиться ни на одной строчке. Кроме того, постоянно отрывалась от чтения, поглядывая вверх на скалу: не появится ли оттуда долговязая фигура Джонса, спускавшегося к ней.
По мере того как лето вступало в полную силу в эти убийственные последние дни ноября, жара становилась все нестерпимее. Сантен совсем не могла спать. Она лежала в своей узкой кровати и обливалась потом, с рассветом кое-как поднимаясь и чувствуя себя обессиленной, бесконечно одинокой и подавленной. Она очень много ела: еда была как наркотик, спасавший от одиночества и скуки в эти знойные дни. У нее появился аппетит к жаренным с острыми специями почкам, и Сварт Хендрик охотился каждый день, чтобы принести свежие.
Живот раздувался на глазах, ребенок внутри становился огромным, так что ей приходилось расставлять колени, когда она садилась. Он нещадно колотил ее, пинаясь, ударяя кулачками и переворачиваясь, словно рыбина, попавшаяся на крючок, которая рвется изо всех сил и пытается освободиться. Тогда Сантен начинала стонать:
— Успокойся, ну же, сиди тихо, маленькое чудовище. О, Господи, как мне хочется поскорее избавиться от тебя.
Однажды днем, когда она уже совсем отчаялась, Твентимен-Джонс спустился с горы. Сварт Хендрик увидел его на тропинке и поспешил предупредить Сантен, чтобы она успела подняться с кровати, умыться и поменять одежду.
Когда он прошагал внутрь частокола, Сантен сидела за столом, скрывая под ним свой огромный живот, и не поднялась, чтобы поприветствовать.
— Ну, мадам, ваш отчет готов. — Он положил толстую папку перед ней на стол.
Она развязала и открыла папку. Там лежали исписанные его аккуратным почерком педанта страницы с выкладками цифр и схемами, каких ей в жизни не доводилось видеть. Медленно переворачивала страницы, а Твентимен-Джонс наблюдал за ней с печальным видом. Однажды покачал головой, будто намереваясь сказать что-то, но вместо этого вытащил из верхнего кармана носовой платок и громко высморкался.
Наконец Сантен подняла на него глаза.
— Простите, — тихо сказала она. — Я ничего в этом не понимаю. Объясните мне, пожалуйста.
— Я буду краток, мадам. Я пробурил сорок шесть разведочных скважин, каждая глубиной более 16 метров, и брал образцы с интервалом в два метра.
— Да, — кивнула Сантен. — И что вы нашли?
— Я обнаружил, что имеется глинистый слой желтой почвы, лежащий сверху на земле, являющийся вашей собственностью, в среднем до глубины более 11 метров.
У Сантен кружилась голова, ее тошнило. «Желтая почва» — эти слова звучали просто зловеще. Между тем Твентимен-Джонс перестал говорить и снова громко высморкался. Сантен было совершенно ясно, что он просто не решался сразу выносить окончательный приговор, который навсегда убьет ее надежды и мечты.
— Пожалуйста, продолжайте, — прошептала она.
— Под этим слоем мы наткнулись… — он замолчал, голос у него совсем упал, словно сердце у этого человека разрывалось от того, что он должен был сказать, — …мы наткнулись на голубые почвы.
Сантен поднесла руку ко рту, боясь, что сейчас ей станет дурно. «Голубые почвы» — это звучало еще более угрожающе, чем «желтые почвы»: ребенок брыкался и дергался в ней, отчаяние затягивало все глубже, будто поток ядовитой лавы.
«Все напрасно», — думала она и перестала слушать.
— Это классическое трубное образование, хотя оно и разламывает слои брекчия над ним, оставляя нетронутыми более твердые образования голубого сланца.
— Значит, алмазов там нет совсем, — тихо произнесла Сантен. Твентимен-Джонс уставился на нее непонимающим взглядом.
— Алмазов! — воскликнул он. — Мадам, но я вырабатывал в среднем двадцать шесть каратов из каждой сотни выгрузок.
— Я все-таки не понимаю. — Сантен с бестолковым видом покачивала головой. — Что это означает, сэр? Что значит сотня выгрузок?
— Сотня выгрузок — это примерно восемьдесят тонн земли.
— А что означают двадцать шесть каратов?
— Мадам, копи Яагерсфонтена оцениваются примерно в одиннадцать каратов на сотню выгрузок, даже у Весселтона добыча доходит лишь до шестнадцати каратов — а это две крупнейшие алмазодобывающие шахты в мире. Ваша собственность почти в два раза богаче.
— Значит, здесь все-таки есть алмазы? — Уже без всякого выражения Сантен смотрела на инженера, пока он раскладывал перед ней целую кучу маленьких коричневых конвертов, перевязанных бечевкой.
— Пожалуйста, не перепутайте их, миссис Кортни, камни из каждой отдельной скважины находятся в отдельных конвертах, все очень тщательно помеченные.
Онемевшими, ничего не чувствующими пальцами Сантен развязала бечевку и нащупала что-то в первом конверте. Она высыпала содержимое себе на ладонь. Некоторые камешки были не больше чем кристаллы сахара, один размером с рисинку.
— Это алмазы? — спросила она, как бы желая убедиться в этом.
— Да, мадам, и в целом необыкновенно хорошего качества.
Она тупо смотрела на крошечную горку камешков у себя на руке. Они выглядели мутными, маленькими и какими-то совершенно обыкновенными.
— Простите мне мою вольность, мадам, но не разрешите ли задать вам один вопрос? Вы, конечно, можете не отвечать на него, если пожелаете.
Сантен кивнула.
— Вы являетесь членом какого-нибудь синдиката, ну, проще говоря, есть у вас партнеры в этом предприятии?
Сантен отрицательно покачала головой.
— Вы хотите сказать, что вы единственный владелец и держатель этой земли? Что вы обнаружили этот слой и застолбили участки целиком за свой счет?
Она снова кивнула.
— Тогда, — Твентимен-Джонс скорбно повел головой, — разрешите вам сообщить, миссис Кортни, что в настоящий момент вы, вероятно, являетесь одной из самых богатых женщин в мире.
Твентимен-Джонс оставался в лагере еще три дня. Он прочел с ней каждую строчку своего отчета, объясняя любой неясный пункт. Инженер открывал каждый конверт с образцами, выбирал ювелирными щипчиками необычные или, наоборот, типичные алмазы и клал их Сантен на ладонь, обращая внимание на то или иное их качество.
— Некоторые из алмазов такие крошечные, неужели они вообще что-нибудь стоят? — удивлялась Сантен, переворачивая кончиком пальца маленькие кристаллы.
— Эти промышленные кристаллы, мадам, будут кормить и поить вас. Именно они покроют все ваши расходы и будут давать прибыль. А вот эти большие камни — будущие драгоценности, эти как слой вкусных сливок. Клубника со сливками, мадам, вкуснейшая, наилучшего качества. Ну, просто «Кросс и Блэквелл», если угодно!
Впервые за время их знакомства Сантен слышала от инженера такие остроты, но даже и теперь на его лице сохранялось нестерпимо унылое выражение.
Последний раздел отчета состоял из двадцати одной страницы и был посвящен рекомендациям, как вести разработку месторождения.
— Вам чрезвычайно повезло, мадам, что вы можете вести разработку залежей по порядку, систематически.
Дело в том, что на всех остальных алмазных копях, от Кимберли до Весселтона, застолбили участки сотни независимых горнодобытчиков, каждый начал работать, не обращая внимания на усилия соседей. И в результате — полный хаос. Сотни участков, каждый размером до 3 квадратных километров, с проходкой вглубь. И тут же подъездные пути и вагонетки, провода, приводные ремни, все перепутано. В общем, хаос, мадам, и бедлам! Цены растут, люди гибнут в шахтах, нехватка рабочей силы — просто безумие!
Твентимен-Джонс сделал паузу и протянул Сантен папку.
— А у вас, мадам, есть возможность построить образцовые копи, и в этом отчете объясняется, как и что вы должны делать. Я сам осмотрел все почвы и застолбил лично контрольные участки, просчитав объемы выгрузок земли на каждом этапе работы. Я также указал, где вести первую штольню, с пояснением, как вам следует планировать уровни раскопок.
Сантен прервала его длинный монолог.
— Доктор Твентимен-Джонс, вы постоянно повторяете «вы» и обращаетесь ко мне. Неужели вы полагаете, что лично я смогу осуществить все, о чем вы говорите, и выполнить все эти сложные задачи?
— Упаси Господи! Нет, конечно. Вам потребуется горный инженер, хороший специалист с опытом ведения земельных работ. В идеале я предполагаю, что вы наймете несколько инженеров и много сотен, если не тысяч людей, которые будут заняты на вашей… — Он заколебался. — Как называется, ваше приобретение? Шахта Кортни, вероятно?
Сантен покачала головой.
— Шахта Х-ани.
— Необычное имя. Что оно означает?
— Это имя женщины из племени санов, которая привела меня сюда.
— Весьма разумно. Ну, в общем, как я уже сказал, вам потребуется хороший инженер, чтобы выполнить начальную работу.
— У вас есть кто-нибудь на примете, сэр?
— Это трудная задача, — задумался эксперт. — Большинство специалистов наняты на постоянную работу Де Берсаши. Еще один неплохой человек недавнопокалечился во время аварии.
Он помолчал немного.
— Я, правда, слышал очень хорошие отзывы об одном человеке, молодом африканере. Я сам с ним никогда не работал. Черт, как же его имя? А, да, вспомнил: де ла Рей!
— Нет! — резко и с каким-то странным ожесточением выкрикнула Сантен.
— Извините, мадам. Вы его знаете?
— Да. И я не хочу нанимать этого человека.
— Как пожелаете. Я попробую найти для вас кого-нибудь еще.
В ту ночь Сантен металась на кровати из стороны в сторону и пыталась устроиться поудобнее, как-нибудь так, чтобы ребенок не давил и она смогла бы уснуть, но ничего из этого не выходило. Сев в постели, она снова задумалась о предложении Твентимен-Джонса.
— А почему нет? — громко спросила она вслух. — Он в любом случае должен возвращаться сюда. Незнакомый человек, который прибудет на данной стадии работ, может увидеть больше, чем мне бы хотелось.
Сантен потрогала ладонями живот.
— Он мне понадобится только на начальных стадиях разработок. Я напишу Абрахамсу и велю ему прислать Лотара немедленно!
И, засветив фонарь, она заковыляла из палатки к своему столу под мопани.
Утром Твентимен-Джонс был готов к отъезду. Все его инструменты упакованы и сложены в кузове грузовика, рабочие сидели там же.
Сантен вернула ему отчет.
— Вы не будете столь любезны, чтобы вручить ваш отчет моему адвокату в Виндхуке, сэр, вместе с этим письмом?
— Разумеется, мадам.
— Наверняка он захочет сам просмотреть отчет вместе с вами, а затем, поскольку мистер Абрахамс уполномочен обеспечить заем для меня в банке, управляющий банка, по-видимому, выразит желание поговорить с вами, чтобы знать вашу точку зрения о стоимости приобретенного мною участка.
— Естественно, мадам, я думал об этом, — кивнул инженер. — Могу вас заверить, я сообщу ему о том, что ваша будущая шахта оценивается мною в огромные суммы денег.
— Спасибо. В этом письме я прошу мистера Абрахамса выплатить вам из моего займа сумму, равную той, что уже была выдана вам в виде первоначального гонорара.
— Благодарю вас, мадам, в этом нет необходимости, это слишком щедро с вашей стороны.
— Видите ли, доктор Твентимен-Джонс, возможно, как-нибудь в будущем я пожелаю вновь воспользоваться вашими услугами уже в качестве постоянного консультанта на шахте Х-ани и хотела бы, чтобы у вас сложилось обо мне неплохое мнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89