Жгуты мускулов настолько рельефно проступали на стройном теле, что конечности походили на иллюстрации мышечной системы из анатомического атласа. Цвет тела перетекал от зеленого к синему, и Найлу показалось, что это существо поддерживает окраску усилием воли, словно балансируя на проволоке.
Мгновение спустя в его голове возникли странные и почти болезненные ощущения; он поморщился, словно оглушенный пронзительным, всепроникающим свистом. Это сопровождалось чем-то вроде треска, столь же неприятного. Найлу потребовалось несколько мгновений, чтобы догадаться, что существо пыталось общаться с ним телепатически, но его мысли шли на неподходящей волне.
Пересиливая дискомфорт, Найл хрипло спросил:
- Вы можете говорить?
Ответом было внезапное изменение цвета существа с зеленого на мерцающий коричневый, что, как интуитивно понял Найл, было выражением растерянности. Отверстие в огромном лбу открылось, но раздавшийся звук был настолько оглушительным, что заставил Найла вздрогнуть. Больше всего звук походил на грозный рев урагана в верхушках деревьев. И, поскольку никакой рот был не в состоянии производить подобный шум, Найл решил, что звук отчасти передавался телепатически, или был, так или иначе, усилен разумом существа.
В тот же миг Найл осознал, что они не одни: в сумраке проявилась дюжина или больше таких же существ, глядевших на него с явным интересом. Как и первое, они были полупрозрачны, и часто просто исчезали целиком. Найл интуитивно понял, что тот, кто пробовал с ним общаться, оказывал ему огромную любезность, сохраняя видимость вместо того, чтобы вернуться в естественное для себя прозрачное состояние.
Очевидно, это существо пробовало заговорить с Найлом, но на каком-то чужеродном наречии, совершенно непохожем на человеческое. Периодически в мозгу Найла что-то творилось, усиливая боль в ушибленной голове и рождая в ушах статическое гудение.
Найл приложил все усилия, чтобы попытаться передать мысль образами, как он это делал, общаясь с пауками. Это вызвало долгую тишину, как будто прозрачные существа пробовали понять то, что он сказал - он не сомневался, что все присутствующие пребывают друг с другом в постоянном контакте. Затем в его голове возник "статический шум", но немного на другой частоте, как будто окружившие его существа экспериментировали с общением.
Что озадачило и немного обеспокоило Найла, так это то, что у него не возникало глубинного чувства обмена информацией. Когда люди общаются друг с другом, они ощущают атмосферу "внимания", когда каждый собеседник ждет, что скажет другой. Только если двое враждебны друг к другу, эта "атмосфера внимания" не возникает, и это воспринимается как неприязнь или подозрение. Сейчас же "внимательность" отсутствовала; это значило, что желеобразные существа, возможно, были машинами.
Даже при общении с пауками и жуками-бомбардирами Найл вскоре развил этот навык ожидания контакта, вроде готовности выслушать собеседника. Он не мог представить, что эти полупрозрачные существа настолько отличались от всех форм жизни, с которыми он сталкивался до сих пор.
Следующая вспышка "статического шума" вызвала настолько сильную боль, что он задохнулся и спрятал лицо в ладонях. Почувствовав что-то влажное сзади на шее, он дотронулся пальцами, они были в крови.
Существо немедленно отреагировало, подав Найлу знак встать. Найл осторожно подчинился, опасаясь вспышки боли, и прислонился к дереву. Он все еще испытывал желание протереть глаза, поскольку существа вокруг него, казалось, пропадали из поля зрения. Но теперь он видел, что это отчасти было результатом того, что они перенимали окраску фона позади них - дерева, куста, даже бледнеющего неба. Как он понял, они были своего рода человекоподобными хамелеонами.
Лидер, которого Найл видел отчетливо, повернулся и двинулся в тень подлеска. Найл, пошатываясь, последовал за ним, но тут же споткнулся о корень и упал на четвереньки. К тому времени, как он встал, остальные исчезли. На мгновение он испугался, что его бросили, затем почувствовал огромное облегчение, убедившись, что проводник дожидается его, почти невидимый на темно-зеленом фоне.
Мгновение спустя, как будто почувствовав его беспокойство, человек-хамелеон начал изменять цвет, сначала на бледно-зеленый, затем на желтый, который сделал его ясно видимым. Углубляясь в заросли, он, казалось, менял форму тела, как пламя свечи. Найл задумался: если человек-хамелеон читает его мысли, почему тогда он не смог понять его, когда Найл попробовал общаться телепатически? Потом он догадался, в чем дело: эти существа были не в состоянии прочесть как раз-таки его мысли; эмоции - такие, как страх или облегчение - совсем другое дело.
Найл настолько ослаб, что с трудом держался на ногах. Хотя его проводник двигался шагом, из-за того, что земля под ногами была неровной, он часто спотыкался о корни и сломанные ветки - видимо, сваленные недавней бурей - шагая по ковру из опавших листьев. Голова пульсировала, и, когда отрикошетившая ветка стукнула по затылку, рана снова принялась кровоточить.
Когда Найл почувствовал, что не может идти дальше, они вышли на большую поляну, посередине которой лежало громадное упавшее дерево, увитое плющом, массивные корни которого торчали в воздухе, как щупальца какого-то монстра. Здесь все расположились на недолгий привал, и Найл рад был отдохнуть на корне, ожидая, пока восстановятся силы.
За поляной дорога пошла вверх. Ярдов пятьдесят они продирались через кустарники, которые росли настолько тесно, что Найл постоянно вынужден был отгибать цеплявшиеся ветви. Желтая фигура, похожая на пламя свечи, постоянно мерцала впереди, и, так как почти стемнело, это было очень кстати. Внезапно существо остановилось, повернулось к Найлу и жестом велело подойти. Затем оно пригнулось, отодвинуло в сторону покрытую листвой ветку и исчезло. Найл с опаской последовал за ним и оказался в низком туннеле, в полной темноте. Должно быть, там все же имелось какое-то слабое освещение, поскольку он мог видеть мерцание человека-хамелеона, который стоял, пригнувшись.
Когда его проводник распрямился, Найл сделал то же самое, и обнаружил, что может теперь встать во весь рост, но туннель оставался узким. В одном месте ему пришлось спускаться по чему-то вроде лестницы из необработанного камня; Найл поскользнулся на последней ступени и приземлился на колени, жалея, что потерял фонарь, который теперь лежит где-то на дне реки.
Осязание подсказало ему, что он все еще находится в туннеле, стены которого частью состояли из камня, частью из земли. Пол под ногами, казалось, был сделан из утрамбованной почвы.
Несколько минут спустя туннель расширился настолько, что он уже не мог коснуться обеих стен одновременно. Когда, потянувшись вверх, он не мог дотянуться и до потолка. Найл предположил, что они вошли в пещеру. Это подтвердилось, когда его ноги зашелестели по сухим листьям. Мгновение спустя тусклое свечение человека-хамелеона внезапно усилилось до яркости полной луны, освещая стены длинной, низкой комнаты, которая заканчивалась у наклонной каменной стены. Желтый свет сиял в течение нескольких секунд, затем исчез полностью, оставив Найла в полной темноте, но он не сомневался, что человек-хамелеон проделал это, чтобы позволить ему осмотреться.
В темноте он уселся, опираясь на стену, и ощутил, что она покрыта толстым, бархатистым, влажным мхом. Приятно было дать отдых ногам, но он устал, замерз, к тому же, его раздражала мокрая одежда.
Он терпеливо просидел уже около четверти часа, сосредоточившись на биении своего сердца и постепенно утихающей головной боли, когда кто-то внезапно дотронулся до его плеча и что-то сунул ему в руки. Это был какой-то сосуд, вроде кувшина без ручки. Его невидимый спутник поднял сосуд и коснулся им губ Найла, указывая, что он должен это выпить. Найл пригубил жидкость со слабым земляным ароматом. В ней плавали какие-то частицы, и Найл подумал, что эту воду, должно быть, нацедили с сочащегося влагой мохообразного вещества на стенах. Но, поскольку ему хотелось и пить, и есть, он тут же сделал большой глоток.
Напиток не просто утолил его жажду; внезапно полная темнота рассеялась, будто стены начали испускать слабый зеленый свет. В этом тусклом сиянии он теперь мог рассмотреть своих спутников. Они, вроде бы, тоже фосфоресцировали, и к тому же утратили прозрачность, и выглядя плотными и непроницаемыми. (Найл предположил, что, поскольку на собственной территории они чувствовали себя в безопасности, пропала необходимость сохранять прозрачность). Но самым непривычным было то, что они перемещались по пещере совершенно беззвучно.
У всех существ было такое же странное, нечеловеческое лицо, как и у первого проводника Найла, и такие же огромные ноздри и уши. Они отличались друг от друга размерами лба и подобными рту органами в центре, и хотя их рты, видимо, не открывались ни для чего, кроме питья, дополнительное отверстие во лбу было до странного подвижным и выразительным, оно часто открывалось и закрывалось, иногда напоминая рыбий рот.
Большая часть существ пила из кувшиноподобных сосудов, и теперь Найл заметил, что кувшин, из которого пил он сам, стоял около него на полу, почти зарытый в листьях. Рассудив, что они едва ли пили бы так много лишь для утоления жажды, Найл взял сосуд и сделал еще один большой глоток. Освещение вновь сделалось ярче. И, хотя он не испытывал опьянения, как то, что вызывается медом или вином, он заметил, что холод теперь ему безразличен, в чем-то даже приятен: тепло бы подействовало на него угнетающе. Он коснулся кожи лица, и она показалась ледяной. И все-таки он наслаждался холодом так же, как обычно нежился в тепле.
Теперь он понял, что, хотя они пили вместе, эти странные существа вовсе не собирались веселиться. Напротив, они казались крайне задумчивыми. И это, как понял Найл, отличало их от людей: из своих знакомых он мало кого мог бы назвать задумчивым; напротив, они, казалось, считали, что залог их счастья в том, чтобы не задумываться. Но при этом они восхищались разумом и почитали своих выдающихся философов за величайших людей. Почему же тогда они считали, что впадать в задумчивость так уж плохо?
Найл отметил и другие интересные последствия употребления мшистой жидкости. Как ни странно, он не только наслаждался холодом, но и получал удовольствие от голода. Это казалось парадоксальным; все же он догадался, что нормальное чувство удовлетворения, следовавшее за приемом пищи, вызывало притупление всех других чувств, оно было противоположным ощущению живости ума, существенному для ощущения счастья.
Собравшись сделать следующий глоток, Найл помедлил и отставил сосуд. С ним что-то происходило. Жидкость не только действовала отличным от вина или меда образом, она производила противоположный эффект: вино заставляло сердце биться быстрее, нагнетая тепло и легкость; эта мшистая жидкость усиливала и углубляла тишину. Четверть часа назад он был измотан; теперь усталость исчезла, уступая место настолько глубокой расслабленности, что он больше не чувствовал, как бьется сердце. Он словно проспал целую ночь и теперь чувствовал себя полностью отдохнувшим.
Тогда он начал понимать, в чем дело. Прежде, в городе пауков, возвращаясь вечером во дворец, утомившись после долгого рабочего дня, посвященного организации ремонта зданий или улаживанию ссор между членами Совета, он обычно бросался на кучу подушек и позволял служанкам приносить еду и напитки, пока не восстановятся силы. Но его расслабление никогда не заходило дальше определенной границы: приободрившись, он любил пообщаться с Вайгом, Симеоном, или матерью, а слишком сильное расслабление попросту усыпляло его.
Теперь все происходило по-другому. Это расслабление словно освободило его от оков, затруднявших кровообращение, возобновив ток крови в конечностях; этот процесс был почти болезненным.
Однажды он испытывал подобное, лежа в кровати в доме Доггинза в городе жуков-бомбардиров, когда энергия Богини пробудила утренние цветы и заставила их вибрировать тысячей крошечных колокольчиков, но тогда это переживание вскоре сменилось сном. Теперь этот процесс вверг его в состояние бодрствования и пробудил живейший интерес к тому, что случится дальше.
В то время, как эти мысли проносились в его голове, он заметил какое-то движение у дальней стены пещеры, там люди-хамелеоны входили и выходили из какого-то входа или туннеля в дальней стене. Мгновение спустя, ему предложили деревянную чашку, в которой было что-то вроде измельченных корней. Попробовав один, Найл определил, что он приятно хрустит на зубах и легко жуется. Этот вкус ему прежде не встречался. Во дворце он попробовал много видов овощей и фруктов впервые в жизни - в конце концов, пока он не оказался в городе пауков, он даже не пробовал яблок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66