Я села за стол и стала смотреть на Уилкса.
В такой чистой допросной мне еще не приходилось бывать. Стол был светлый, с виду ручной работы. Стены белые и чистые. Даже линолеум на полу сверкал больничной чистотой. Наверное, в Майертоне это помещение использовалось не часто. Нам пятерым здесь было довольно тесно, но для двоих места хватало.
Уилкс придвинул кресло, сел напротив меня, сцепил руки и стал на меня смотреть. На голове у него остался круг примятых волос от шляпы. На левой руке было золотое обручальное кольцо и здоровенные часы, которыми пользуются люди, бегающие трусцой, - большие, черные и непритязательные. Поскольку у меня был дамский вариант таких же часов, критиковать их я не стала бы.
- И что? - спросила я. - Будете пытать меня молчанием, пока я не взмолюсь о пощаде?
Он улыбнулся едва заметно.
- Я порасспросил о вас по телефону, Блейк. Все говорят, что вы готовы преступить закон, когда вам нужно. Что за вами числятся убийства.
Я посмотрела на него, ничего не отвечая, сама чувствуя, насколько пустым становится у меня лицо. Когда-то все мои эмоции сразу отражались на физиономии, но это было давно. С тех пор я выработала пустой взгляд для общения с копами, и по нему ничего нельзя было прочесть.
- Для этого вы и просили меня остаться?
На этот раз он улыбнулся шире.
- Я просто люблю знать, с кем имею дело, Блейк, вот и все.
- Тщательность - хорошее качество.
Он кивнул:
- Мне позвонили: коп из Сент-Луиса, федерал и сотрудница полиции штата. Эта сказала, что вы - кость в горле и что готовы гнуть закон, куда вам захочется.
- Это наверняка Фримонт, - ответила я. - Злится на меня за то дело, где мы вместе работали.
Он снова кивнул, приятно улыбаясь:
- Федерал тонко намекнул, что если вас задержат, он может найти причину попросить местное отделение ФБР посмотреть, в чем дело.
- Это, ручаюсь, привело вас в восторг, - улыбнулась я.
Карие глаза стали темными и пустыми.
- Мне не хочется, чтобы феды мутили воду у меня в пруду.
- Не сомневаюсь, Уилкс.
У него лицо натянулось, и я поняла, насколько он зол.
- Какого черта вы сюда влезли, Блейк?
Я наклонилась вперед, облокотившись на стол.
- В следующий раз тщательней готовьте подставу, Уилкс.
- Он всего лишь учителишка в школе. Откуда мне было знать, что он трахается с Истребительницей?
- Мы не трахаемся, - автоматически ответила я и откинулась в кресле. - Уилкс, чего вам надо? Зачем этот разговор с глазу на глаз?
Он запустил руку себе в седоватые волосы, и я поняла, как он на самом деле нервничает. Просто боится. Чего? Что тут может твориться в этом Богом забытом захолустье?
- Если обвинение в изнасиловании будет снято, Зееман может покинуть город. Вы и все прочие валите с ним. Нет травмы - нет фола.
Спортивная метафора - я просто поражена.
- Я сюда приехала не вынюхивать ваши делишки, Уилкс. Я не коп. Я приехала вытаскивать Ричарда из беды.
- Если он уедет, никакая беда ему не грозит.
- Я не его опекун, Уилкс. Не могу за него ничего обещать.
- А откуда это у школьного учителя телохранители взялись? - спросил Уилкс.
Я пожала плечами:
- А чем вам так помешал школьный учитель, что вы ему состряпали обвинение в изнасиловании?
- У нас свои секреты, Блейк, у вас свои. Вы гарантируете, что он уедет из города и увезет своих убийц, и все мы останемся при своих секретах.
Я глянула на свои ладони, лежащие на столе плашмя. Потом снова на Уилкса, прямо ему в глаза.
- Я поговорю с Ричардом, посмотрю, что я могу сделать. Но до этого ничего обещать не могу.
- Заставьте его послушаться вас, Блейк. Зееман наивен и кристально чист, но мы с вами знаем, что почем.
Я покачала головой:
- Да, я знаю, что почем, и знаю, что обо мне говорят. - Я встала. Он тоже встал. Мы смотрели друг на друга. - Да, это правда, я не всегда держусь буквы закона. Одна из причин, по которой мы перестали встречаться, как раз и есть кристальная чистота Ричарда, которая создает мне головную боль. Но есть у нас одно общее качество.
- Какое?
- Отвечать наездом на наезд. Ричард - по моральным соображениям, потому что это правильно. А я - потому что такая я зараза.
- Зараза, - повторил Уилкс. - Мел Купер никогда уже не сможет ходить, не хромая, и владеть левой рукой в полном объеме.
- Не надо было ему лезть на меня с ножом.
- Если бы не было свидетелей, вы бы его убили?
Я улыбнулась и даже сама почувствовала, что улыбка эта не была ни веселой, ни приятной.
- Я поговорю с Ричардом. Надеюсь, что вы избавитесь от него до завтрашнего вечера.
- Я не всегда был захолустным копом, Блейк. Пусть вас не обманывает внешний вид - я не дам вам лезть в мои дела.
- Забавно, я именно так о вас и думала.
- Ну и хорошо, - сказал Уилкс. - Значит, мы друг друга поняли.
- И я так думаю.
- Надеюсь, что завтра до темноты вы и ваши друзья уже будете за пределами города.
Я посмотрела в эти карие глаза. Случалось мне видеть глаза и более страшные, более пустые, более мертвые. Глаза шерифа нельзя было назвать глазами профессионального убийцы. Даже глазами хорошего копа: я видела в них блеск страха, почти паники. Нет, видала я глаза пострашнее. Но это не значит, что он не убьет меня, если представится случай. Напугай как следует даже хорошего человека, и никогда не скажешь заранее, на что он способен. Напугай человека плохого - и тебе грозит беда. Наверное, Уилкс еще никогда никого не убивал, иначе на Ричарда не пытались бы повесить изнасилование. Они бы повесили на него убийство или просто убили бы. Так что Уилкс еще не соскользнул в бездну окончательно, но если ты обнимаешь кричащую тьму, то кончишь убийством. Уилкс, быть может, этого еще не знает, но если мы не оставим ему выхода, сообразит.
Глава 9
Когда я вернулась к пансионату, было уже больше семи вечера. В августе в это время еще светло, но было понятно, что уже поздно. Какая-то мягкость ощущалась в свете, усталость в зное, будто день сам не мог дождаться вечера. А может, это я так устала.
Лицо болело. Зато хотя бы обошлось без швов на губах. Фельдшер в «скорой помощи» сказал, что надо будет наложить пару швов, а доктор в приемном покое, когда мы приехали, сказал, что так обойдется. Очень светлый момент был. Я терпеть не могу обезболивающих уколов. А швы без обезболивания мне тоже накладывали, и тоже без всякого удовольствия.
Перед коттеджами стоял Джемиль. Он переоделся в черные джинсы и футболку с улыбающейся физиономией. Она была прорезана посередине, что обнажало брюшной пресс. У меня в балльной карточке вполне хватало привлекательных мужчин, но у Джемиля был такой красивый живот, какого я ни у кого не видела. Рельефные мышцы под гладкой кожей выступали, как дранка на кровле. Даже казалось, что это не по-настоящему: я раньше думала, что телохранителю для работы не требуется брюшной пресс, похожий на булыжную мостовую. Ладно, у каждого свое хобби.
- Жаль, я пропустил самое веселое, - сказал Джемиль и осторожно дотронулся до моей распухшей губы. Я не смогла не дернуться от боли. - Удивляюсь, что ты дала кому-то поставить себе фонарь.
- Она это нарочно сделала, - пояснил Шанг-Да.
Джемиль посмотрел на него вопросительно.
- Анита притворилась, что потеряла сознание, - пояснил Джейсон. - И вид у нее был действительно жалостный.
Я пожала плечами:
- Никому я не позволяла специально бить ботинком по моей роже. Но уж если меня свалили, я стала показывать, как мне больно. Таким образом мы сами могли бы выдвинуть обвинения в нападении.
- Я не знал, что ты так хорошо умеешь врать, - заметил Джемиль.
- Век живи - век учись, - ответила я. - А где Ричард? Мне нужно с ним поговорить.
Джемиль оглянулся на один из коттеджей, потом снова на меня. На его лице было выражение, которого я не могла понять.
- Моется, переодевается. Он два дня провел в одной и той же одежде.
Я вгляделась в это тщательно сделанное лицо, пытаясь понять, чего он мне не говорит.
- Джемиль, в чем дело?
- Ни в чем.
- Джемиль, не зли меня. Мне надо говорить с Ричардом - и прямо сейчас.
- Он в душе.
Я мотнула головой, и она от этого заболела.
- Ладно, хрен с ним. В каком он домике?
Джемиль покачал головой:
- Дай ему пять минут.
- Больше, - невыразительным голосом произнес Шанг-Да.
- Да в чем дело? - Я начала раздражаться.
Дверь домика за спиной Джемиля открылась, и в проеме появилась женщина. Ричард держал ее за руки и вроде бы старался выставить из дому - ласково, но твердо.
Женщина обернулась и увидела меня. Волосы у нее были светло-каштановые, а прическа такая, будто сделана без каких-либо усилий, хотя чтобы уложить ее, требуются часы. Она отодвинулась от Ричарда и пошла, крадучись, к нам. Нет, ко мне. Темные глаза смотрели только на меня.
- Люси, не надо, - предостерег ее Ричард.
- Я просто хочу ее обнюхать, - ответила Люси.
Так могла бы ответить собака, если бы умела говорить. Обнюхать, не посмотреть. Мы, приматы, склонны забывать, что для прочих млекопитающих обоняние важнее зрения.
Пока Люси шла ко мне, мы могли с ней изучить друг друга. Она была лишь чуть повыше меня, примерно пять футов шесть дюймов. На ходу подчеркнуто покачивалась, развеваясь, короткая фиолетовая юбка, показывая чулки и подвязки. В черных туфлях на каблуках Люси шла грациозно, почти на носочках. Из-под расстегнутой светло-лиловой блузки виднелся черный лифчик, подчеркивающий, как он подходит к остальному белью. И либо это был лифчик с поддержкой, либо сама девушка была крепко сбита. Она столько нанесла себе косметики, сколько я когда-либо на себя намазывала, но она наложила ее умело, и кожа выглядела отличной и гладкой. Темная помада на губах смазана.
Я глянула на Ричарда, оставшегося позади. Он надел синие джинсы - и больше ничего. На обнаженной груди повисли капельки воды, густые волосы прилипли к лицу и плечам мокрыми прядями. На губах у него была размазана темная помада, как фиолетовый синяк.
Мы смотрели друг на друга, и вряд ли кто-нибудь из нас знал, что тут сказать.
А эта женщина знала.
- Значит, ты и есть человеческая сука Ричарда.
Прозвучало это настолько враждебно, что я не могла не улыбнуться.
Это ей не понравилось. Она подступила так близко, что мне пришлось отодвинуться, чтобы край ее юбки не задевал меня по ногам. Кто она такая - у меня сомнений не было. Сила ее танцевала по моей коже, как волна муравьев. Она была сильна.
Я покачала головой:
- Послушай, перед тем как мы займемся какой-нибудь разборкой с вервольфовской фигней или того хуже, личной фигней, мне надо поговорить с Ричардом насчет его тюряги и зачем местные копы взяли на себя труд его туда законопатить.
Она моргнула.
- Мое имя - Люси Уинстон. Запомни.
С расстояния в несколько дюймов я глядела в ее светло-карие глаза. Настолько близко, что видела, как они слегка неровно подведены. В тюрьме Ричард вспоминал Люси. Он же не мог встречаться с ними обеими?
- Ричард говорил мне о тебе, Люси.
Она снова моргнула, но на этот раз - в недоумении. И оглянулась на Ричарда.
- Ты говорил ей обо мне?
Ричард кивнул.
Она подалась назад и, казалось, готова была разрыдаться.
- Тогда почему...
Я переводила взгляд с него на нее и обратно. Хотелось мне спросить «почему - что?». Но я не спросила. Люси мне не нравилась, и это меня радовало. А если она разревется, то испортит мне удовольствие.
Я подняла руки, будто сдаваясь, и обошла ее. Я направилась к Ричарду, потому что нам надо было поговорить, но вид Люси в чулках и подвязках сделал это занятие куда менее приятным.
Что он делает - не мое дело абсолютно. Я сплю с Жан-Клодом. И уж не мне кидать в него камнями. Так почему я так стараюсь не дать себе разозлиться? Наверное, лучше не искать ответа на этот вопрос.
Ричард отступил от дверей, пропуская меня, и закрыл за мной дверь, прислонившись к ней спиной. Вдруг мы оказались одни, одни по-настоящему, и я не знала, что мне сказать.
Он стоял, опираясь спиной на дверь, держа руки позади себя. На голой коже торса блестели капельки воды. У него всегда была красивая грудь, но, наверное, он регулярно поднимал тяжести с тех пор, как я последний раз видела его без рубашки. У него был агрессивно-мужской торс, но чуть-чуть не хватало того избытка мышц, который так стараются обрести бодибилдеры. Он стоял спиной к двери, мышцы живота слегка выдавались. Когда-то я могла бы помочь ему вытереться. Волосы его начали высыхать густой волной. Если он их не причешет, ему придется их намочить и начать сначала.
- Люси вытащила тебя из душа без полотенца? - спросила я и тут же пожалела. Подняв руку, я добавила: - Извини, это не мое дело. Я не имею права тебе язвить.
Он улыбнулся почти печально:
- Кажется, всего второй раз я слышу от тебя, что ты была не права.
- Ну, со мной такое случается постоянно. Я просто не люблю признавать этого вслух.
Он снова улыбнулся. Блеск превосходных зубов на загорелом лице. Это другие считали, что у Ричарда на лице загар. Я видела всего его целиком и знаю, что у него такой цвет кожи. Он был представителем белой расы, истый среднеамериканец, по сравнению с его семьей Уолтоны показались бы бирюками, но несколько поколений назад был там кто-то не до мозга костей белый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
В такой чистой допросной мне еще не приходилось бывать. Стол был светлый, с виду ручной работы. Стены белые и чистые. Даже линолеум на полу сверкал больничной чистотой. Наверное, в Майертоне это помещение использовалось не часто. Нам пятерым здесь было довольно тесно, но для двоих места хватало.
Уилкс придвинул кресло, сел напротив меня, сцепил руки и стал на меня смотреть. На голове у него остался круг примятых волос от шляпы. На левой руке было золотое обручальное кольцо и здоровенные часы, которыми пользуются люди, бегающие трусцой, - большие, черные и непритязательные. Поскольку у меня был дамский вариант таких же часов, критиковать их я не стала бы.
- И что? - спросила я. - Будете пытать меня молчанием, пока я не взмолюсь о пощаде?
Он улыбнулся едва заметно.
- Я порасспросил о вас по телефону, Блейк. Все говорят, что вы готовы преступить закон, когда вам нужно. Что за вами числятся убийства.
Я посмотрела на него, ничего не отвечая, сама чувствуя, насколько пустым становится у меня лицо. Когда-то все мои эмоции сразу отражались на физиономии, но это было давно. С тех пор я выработала пустой взгляд для общения с копами, и по нему ничего нельзя было прочесть.
- Для этого вы и просили меня остаться?
На этот раз он улыбнулся шире.
- Я просто люблю знать, с кем имею дело, Блейк, вот и все.
- Тщательность - хорошее качество.
Он кивнул:
- Мне позвонили: коп из Сент-Луиса, федерал и сотрудница полиции штата. Эта сказала, что вы - кость в горле и что готовы гнуть закон, куда вам захочется.
- Это наверняка Фримонт, - ответила я. - Злится на меня за то дело, где мы вместе работали.
Он снова кивнул, приятно улыбаясь:
- Федерал тонко намекнул, что если вас задержат, он может найти причину попросить местное отделение ФБР посмотреть, в чем дело.
- Это, ручаюсь, привело вас в восторг, - улыбнулась я.
Карие глаза стали темными и пустыми.
- Мне не хочется, чтобы феды мутили воду у меня в пруду.
- Не сомневаюсь, Уилкс.
У него лицо натянулось, и я поняла, насколько он зол.
- Какого черта вы сюда влезли, Блейк?
Я наклонилась вперед, облокотившись на стол.
- В следующий раз тщательней готовьте подставу, Уилкс.
- Он всего лишь учителишка в школе. Откуда мне было знать, что он трахается с Истребительницей?
- Мы не трахаемся, - автоматически ответила я и откинулась в кресле. - Уилкс, чего вам надо? Зачем этот разговор с глазу на глаз?
Он запустил руку себе в седоватые волосы, и я поняла, как он на самом деле нервничает. Просто боится. Чего? Что тут может твориться в этом Богом забытом захолустье?
- Если обвинение в изнасиловании будет снято, Зееман может покинуть город. Вы и все прочие валите с ним. Нет травмы - нет фола.
Спортивная метафора - я просто поражена.
- Я сюда приехала не вынюхивать ваши делишки, Уилкс. Я не коп. Я приехала вытаскивать Ричарда из беды.
- Если он уедет, никакая беда ему не грозит.
- Я не его опекун, Уилкс. Не могу за него ничего обещать.
- А откуда это у школьного учителя телохранители взялись? - спросил Уилкс.
Я пожала плечами:
- А чем вам так помешал школьный учитель, что вы ему состряпали обвинение в изнасиловании?
- У нас свои секреты, Блейк, у вас свои. Вы гарантируете, что он уедет из города и увезет своих убийц, и все мы останемся при своих секретах.
Я глянула на свои ладони, лежащие на столе плашмя. Потом снова на Уилкса, прямо ему в глаза.
- Я поговорю с Ричардом, посмотрю, что я могу сделать. Но до этого ничего обещать не могу.
- Заставьте его послушаться вас, Блейк. Зееман наивен и кристально чист, но мы с вами знаем, что почем.
Я покачала головой:
- Да, я знаю, что почем, и знаю, что обо мне говорят. - Я встала. Он тоже встал. Мы смотрели друг на друга. - Да, это правда, я не всегда держусь буквы закона. Одна из причин, по которой мы перестали встречаться, как раз и есть кристальная чистота Ричарда, которая создает мне головную боль. Но есть у нас одно общее качество.
- Какое?
- Отвечать наездом на наезд. Ричард - по моральным соображениям, потому что это правильно. А я - потому что такая я зараза.
- Зараза, - повторил Уилкс. - Мел Купер никогда уже не сможет ходить, не хромая, и владеть левой рукой в полном объеме.
- Не надо было ему лезть на меня с ножом.
- Если бы не было свидетелей, вы бы его убили?
Я улыбнулась и даже сама почувствовала, что улыбка эта не была ни веселой, ни приятной.
- Я поговорю с Ричардом. Надеюсь, что вы избавитесь от него до завтрашнего вечера.
- Я не всегда был захолустным копом, Блейк. Пусть вас не обманывает внешний вид - я не дам вам лезть в мои дела.
- Забавно, я именно так о вас и думала.
- Ну и хорошо, - сказал Уилкс. - Значит, мы друг друга поняли.
- И я так думаю.
- Надеюсь, что завтра до темноты вы и ваши друзья уже будете за пределами города.
Я посмотрела в эти карие глаза. Случалось мне видеть глаза и более страшные, более пустые, более мертвые. Глаза шерифа нельзя было назвать глазами профессионального убийцы. Даже глазами хорошего копа: я видела в них блеск страха, почти паники. Нет, видала я глаза пострашнее. Но это не значит, что он не убьет меня, если представится случай. Напугай как следует даже хорошего человека, и никогда не скажешь заранее, на что он способен. Напугай человека плохого - и тебе грозит беда. Наверное, Уилкс еще никогда никого не убивал, иначе на Ричарда не пытались бы повесить изнасилование. Они бы повесили на него убийство или просто убили бы. Так что Уилкс еще не соскользнул в бездну окончательно, но если ты обнимаешь кричащую тьму, то кончишь убийством. Уилкс, быть может, этого еще не знает, но если мы не оставим ему выхода, сообразит.
Глава 9
Когда я вернулась к пансионату, было уже больше семи вечера. В августе в это время еще светло, но было понятно, что уже поздно. Какая-то мягкость ощущалась в свете, усталость в зное, будто день сам не мог дождаться вечера. А может, это я так устала.
Лицо болело. Зато хотя бы обошлось без швов на губах. Фельдшер в «скорой помощи» сказал, что надо будет наложить пару швов, а доктор в приемном покое, когда мы приехали, сказал, что так обойдется. Очень светлый момент был. Я терпеть не могу обезболивающих уколов. А швы без обезболивания мне тоже накладывали, и тоже без всякого удовольствия.
Перед коттеджами стоял Джемиль. Он переоделся в черные джинсы и футболку с улыбающейся физиономией. Она была прорезана посередине, что обнажало брюшной пресс. У меня в балльной карточке вполне хватало привлекательных мужчин, но у Джемиля был такой красивый живот, какого я ни у кого не видела. Рельефные мышцы под гладкой кожей выступали, как дранка на кровле. Даже казалось, что это не по-настоящему: я раньше думала, что телохранителю для работы не требуется брюшной пресс, похожий на булыжную мостовую. Ладно, у каждого свое хобби.
- Жаль, я пропустил самое веселое, - сказал Джемиль и осторожно дотронулся до моей распухшей губы. Я не смогла не дернуться от боли. - Удивляюсь, что ты дала кому-то поставить себе фонарь.
- Она это нарочно сделала, - пояснил Шанг-Да.
Джемиль посмотрел на него вопросительно.
- Анита притворилась, что потеряла сознание, - пояснил Джейсон. - И вид у нее был действительно жалостный.
Я пожала плечами:
- Никому я не позволяла специально бить ботинком по моей роже. Но уж если меня свалили, я стала показывать, как мне больно. Таким образом мы сами могли бы выдвинуть обвинения в нападении.
- Я не знал, что ты так хорошо умеешь врать, - заметил Джемиль.
- Век живи - век учись, - ответила я. - А где Ричард? Мне нужно с ним поговорить.
Джемиль оглянулся на один из коттеджей, потом снова на меня. На его лице было выражение, которого я не могла понять.
- Моется, переодевается. Он два дня провел в одной и той же одежде.
Я вгляделась в это тщательно сделанное лицо, пытаясь понять, чего он мне не говорит.
- Джемиль, в чем дело?
- Ни в чем.
- Джемиль, не зли меня. Мне надо говорить с Ричардом - и прямо сейчас.
- Он в душе.
Я мотнула головой, и она от этого заболела.
- Ладно, хрен с ним. В каком он домике?
Джемиль покачал головой:
- Дай ему пять минут.
- Больше, - невыразительным голосом произнес Шанг-Да.
- Да в чем дело? - Я начала раздражаться.
Дверь домика за спиной Джемиля открылась, и в проеме появилась женщина. Ричард держал ее за руки и вроде бы старался выставить из дому - ласково, но твердо.
Женщина обернулась и увидела меня. Волосы у нее были светло-каштановые, а прическа такая, будто сделана без каких-либо усилий, хотя чтобы уложить ее, требуются часы. Она отодвинулась от Ричарда и пошла, крадучись, к нам. Нет, ко мне. Темные глаза смотрели только на меня.
- Люси, не надо, - предостерег ее Ричард.
- Я просто хочу ее обнюхать, - ответила Люси.
Так могла бы ответить собака, если бы умела говорить. Обнюхать, не посмотреть. Мы, приматы, склонны забывать, что для прочих млекопитающих обоняние важнее зрения.
Пока Люси шла ко мне, мы могли с ней изучить друг друга. Она была лишь чуть повыше меня, примерно пять футов шесть дюймов. На ходу подчеркнуто покачивалась, развеваясь, короткая фиолетовая юбка, показывая чулки и подвязки. В черных туфлях на каблуках Люси шла грациозно, почти на носочках. Из-под расстегнутой светло-лиловой блузки виднелся черный лифчик, подчеркивающий, как он подходит к остальному белью. И либо это был лифчик с поддержкой, либо сама девушка была крепко сбита. Она столько нанесла себе косметики, сколько я когда-либо на себя намазывала, но она наложила ее умело, и кожа выглядела отличной и гладкой. Темная помада на губах смазана.
Я глянула на Ричарда, оставшегося позади. Он надел синие джинсы - и больше ничего. На обнаженной груди повисли капельки воды, густые волосы прилипли к лицу и плечам мокрыми прядями. На губах у него была размазана темная помада, как фиолетовый синяк.
Мы смотрели друг на друга, и вряд ли кто-нибудь из нас знал, что тут сказать.
А эта женщина знала.
- Значит, ты и есть человеческая сука Ричарда.
Прозвучало это настолько враждебно, что я не могла не улыбнуться.
Это ей не понравилось. Она подступила так близко, что мне пришлось отодвинуться, чтобы край ее юбки не задевал меня по ногам. Кто она такая - у меня сомнений не было. Сила ее танцевала по моей коже, как волна муравьев. Она была сильна.
Я покачала головой:
- Послушай, перед тем как мы займемся какой-нибудь разборкой с вервольфовской фигней или того хуже, личной фигней, мне надо поговорить с Ричардом насчет его тюряги и зачем местные копы взяли на себя труд его туда законопатить.
Она моргнула.
- Мое имя - Люси Уинстон. Запомни.
С расстояния в несколько дюймов я глядела в ее светло-карие глаза. Настолько близко, что видела, как они слегка неровно подведены. В тюрьме Ричард вспоминал Люси. Он же не мог встречаться с ними обеими?
- Ричард говорил мне о тебе, Люси.
Она снова моргнула, но на этот раз - в недоумении. И оглянулась на Ричарда.
- Ты говорил ей обо мне?
Ричард кивнул.
Она подалась назад и, казалось, готова была разрыдаться.
- Тогда почему...
Я переводила взгляд с него на нее и обратно. Хотелось мне спросить «почему - что?». Но я не спросила. Люси мне не нравилась, и это меня радовало. А если она разревется, то испортит мне удовольствие.
Я подняла руки, будто сдаваясь, и обошла ее. Я направилась к Ричарду, потому что нам надо было поговорить, но вид Люси в чулках и подвязках сделал это занятие куда менее приятным.
Что он делает - не мое дело абсолютно. Я сплю с Жан-Клодом. И уж не мне кидать в него камнями. Так почему я так стараюсь не дать себе разозлиться? Наверное, лучше не искать ответа на этот вопрос.
Ричард отступил от дверей, пропуская меня, и закрыл за мной дверь, прислонившись к ней спиной. Вдруг мы оказались одни, одни по-настоящему, и я не знала, что мне сказать.
Он стоял, опираясь спиной на дверь, держа руки позади себя. На голой коже торса блестели капельки воды. У него всегда была красивая грудь, но, наверное, он регулярно поднимал тяжести с тех пор, как я последний раз видела его без рубашки. У него был агрессивно-мужской торс, но чуть-чуть не хватало того избытка мышц, который так стараются обрести бодибилдеры. Он стоял спиной к двери, мышцы живота слегка выдавались. Когда-то я могла бы помочь ему вытереться. Волосы его начали высыхать густой волной. Если он их не причешет, ему придется их намочить и начать сначала.
- Люси вытащила тебя из душа без полотенца? - спросила я и тут же пожалела. Подняв руку, я добавила: - Извини, это не мое дело. Я не имею права тебе язвить.
Он улыбнулся почти печально:
- Кажется, всего второй раз я слышу от тебя, что ты была не права.
- Ну, со мной такое случается постоянно. Я просто не люблю признавать этого вслух.
Он снова улыбнулся. Блеск превосходных зубов на загорелом лице. Это другие считали, что у Ричарда на лице загар. Я видела всего его целиком и знаю, что у него такой цвет кожи. Он был представителем белой расы, истый среднеамериканец, по сравнению с его семьей Уолтоны показались бы бирюками, но несколько поколений назад был там кто-то не до мозга костей белый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63