Он целый день будет так ходить, в джинсах или шортах, и обувь будет надевать, только выходя на улицу. Рубашка появится на сцене, лишь если он куда-то соберется. Ричарда вполне устраивало его собственное тело. Конечно, если у вас такое тело, так почему бы и нет?
- Как ты? - спросил Верн.
Я пожала плечами:
- Жить буду. Кстати, насчет жить: как там старина Терри? Ему в больнице руку пришили?
Ричард протянул мне руку. Поколебавшись, я приняла ее и позволила ему усадить меня рядом с собой. При этом браунинг пришлось вытащить из-за ремня, чтобы можно было устроиться между коленями Ричарда. Он обнял меня, прислонил к своей голой груди. Руки были теплые и твердые. Я оперлась на него спиной, все это время не отрывая глаз от Верна.
И браунинг на коленях тоже не помешал.
Ричард поцеловал меня в мокрые волосы. Хотел мне напомнить, чтобы была хорошей девочкой. Не затевала новую ссору. Он был прав - в определенном смысле. Нам хватало ссор и без того.
- Отвечай, Верн! - потребовала я.
- Почти все ребята в моей стае выдают себя за людей, Анита. Ты серьезно думаешь, что этот мудак стал бы держать язык за зубами?
Верн подался вперед, сцепив руки на коленях. Сама искренность.
- Он был нашей единственной ниточкой к другим плохим парням, Верн. Единственным, кто был согласен нам рассказывать.
Руки Ричарда чуть сильнее обвили мои руки. Я поняла, что если он сдавит меня, мне не нацелиться.
- Я не собираюсь в него стрелять, Ричард. Так что остынь, ладно?
- Уже нельзя тебя просто обнять? - спросил он прямо мне в ухо, обдавая его теплым дыханием.
- Нельзя.
Он опустил руки. Они соскользнули мне на талию, пальцы Ричарда оказались почти у меня на коленях, потому что колени были подняты. В других обстоятельствах эта поза вызвала бы у меня определенный интерес, но сейчас я должна была внушить Верну свою точку зрения и не хотела отвлекаться.
- Анита, стая для меня главное. Иначе не может быть.
- Я бы никогда ничего не сделала опасного для твоей стаи, Верн. Но этому человеку я дала слово, что если он расскажет нам все, мы отвезем его в больницу, где ему попытаются пришить руку. Я слово дала, Верн.
- Ты настолько серьезно относишься к своему слову?
- Да.
- Что ж, уважаю.
- Ты его убил? - спросила я прямо.
- Не лично, но приказ отдал я.
Руки Ричарда сжали меня чуть сильнее. Я почувствовала, как он старается не показать напряжения. Он потерся подбородком о мои волосы, погладил по голым рукам ладонями - как успокаивают собаку, когда боятся, что она сейчас кого-нибудь покусает.
- А я дала ему слово.
- Что я могу сделать, чтобы была между нами правда? - спросил он.
Я хотела ответить «ничего», но Ричард был прав. Они были нам нужны. То есть нам был нужен кто-нибудь, а никого, кроме них, у нас не было. Что он может сделать, чтобы искупить вину? Воскрешение мертвых - это моя область, и вообще: поднять его как зомби - это будет совсем не то же самое.
- Честно говоря, Верн, не знаю. Но я что-нибудь придумаю.
- Ты хочешь сказать, что я у тебя в долгу.
- Погиб человек, Верн. Долг будет не маленький.
Он посмотрел на меня долгим, оценивающим взглядом, потом кивнул:
- Понимаю.
- О'кей, - сказала я, - о'кей. Пока что мы оставим это так, но когда я что-то или о чем-то попрошу и ты снова меня расстроишь, то такой поступок будет не слишком удачным.
У него на лице мелькнула улыбка.
- Я даже не знаю, то ли с нетерпением, то ли со страхом я жду твоей встречи с Роксаной.
- А кто такая Роксана? - спросила я.
- Его лупа, - пояснил Ричард.
Верн встал.
- Ричард говорил, что вы с Роксаной друг другу понравитесь, если сперва не перегрызете друг другу глотки. Теперь я понял, что он хотел сказать.
Верн подошел к нам, опустив руку, будто предлагал мне помочь встать с пола. Считайте это интуицией, но я поняла, что в этом жесте скрыто большее.
Ричард разомкнул объятия, и я взяла руку Верна. Он не столько меня поднял, сколько держал мою руку, пока я вставала. В другой руке у меня был все тот же браунинг.
- Если ты попросишь чего-то во вред моей стае, этого я обещать не могу. Но насчет всего остального я даю слово. Проси что хочешь, и оно - твое. - Он вдруг усмехнулся Ричарду через мое плечо: - Господи, какая же она кроха!
Ричард, умница, от комментариев воздержался. Верн встал передо мной на колени.
- Подкрепляя свое слово, я сейчас подставлю тебе шею. Ты знаешь эту символику?
Я кивнула:
- Будь я волком, я могла бы вырвать тебе горло. Это акт доверия.
Он тоже кивнул и отклонил голову в сторону, открывая крупную вену на шее, натянувшуюся под кожей. Все это время он держал меня за руку.
Я оглянулась на Ричарда:
- Что мне положено делать?
- Поцелуй пульс у него на шее или прикуси слегка. Чем ты сильнее прикусываешь, тем меньше ты доверяешь склоненному или тем большим доминантом себя чувствуешь.
Я посмотрела на Верна сверху вниз. Он владел собой превосходно: ни струйки силы из него не истекало, а ведь я держала его за руку, прямой контакт кожи с кожей. А я знала, насколько он силен. Если бы он захотел, у меня бы шкура зашевелилась.
Я сжала его руку и встала позади него. Браунинг я бросила на кровать. Провела пальцами по шее Верна, нашла пульс на сонной артерии.
Я посмотрела на Ричарда. На его лице почти читалось слово «нет» - предупреждение мне не делать того, о чем я подумала. Отчего соблазн стал еще сильнее.
Верн потянул меня за руку, опустил ее к себе на грудь, будто я его обнимаю. При этом мой рот приблизился к его шее - кажется, эти движения Верну были привычны.
От него пахло теплом, будто он загорал на солнце. Аромат деревьев и земли въелся в его кожу. Я провела носом прямо над его шеей. И учуяла кровь. Будто его кожа становилась все тоньше и тоньше, а потом совсем исчезла, и между мной и запахом свежей крови ничего не осталось, кроме податливого тепла.
Я раскрыла рот над этой пульсирующей теплотой. Я тонула в аромате его тела. Потребность прильнуть ртом к этому живому, пульсирующему была почти неодолимой. Я боялась это сделать, то есть боялась, что сделаю слишком сильно. А Ричарду приходилось ощущать этот вкус жизни, вкус чужой крови? Ощущать чужую жизнь как что-то хрупкое и доступное?
То ли я очень долго колебалась, то ли Верн ощутил силу, пытавшуюся мной овладеть. Его сила ударила в меня трепещущей стеной, от которой я ахнула. И это было уже чересчур. Слишком соблазнительна вода для умирающего от жажды.
И я сомкнула зубы над этой парной теплотой. Мясо его шеи наполнило мой рот. Язык нащупал пульс, и я прикусила, пытаясь вырезать этот трепещущий узел из плоти.
Сила Верна ревела надо мной, и что-то внутри меня полилось обратно, будто столкнулись две приливные волны, закипели, сметая все. Где-то далеко внизу остались суша и берег, и все это смывалось в непроницаемые засасывающие глубины.
Я ощутила, как открываются глаза, и это были глаза не мои. За много миль от меня распахнулись глаза Жан-Клода, внезапно пробужденного из сна, которому еще надо было несколько часов длиться. Ударом разбудило его утоление голода - его голода, моего. Нашего.
Чьи-то руки тащили меня от пульсирующего тепла, отрывали от него. Я пришла в себя, когда Ричард поднял меня в воздух, беспомощную. Верн все еще держал мою руку. Он держал, пытаясь притянуть меня обратно. Из раны на шее текла кровь, на коже остался почти идеальный отпечаток моих зубов. Ричард оттянул меня прочь, и рука Верна упала.
Глаза у него были полуприкрыты веками. Судорожно вздохнув, он засмеялся, и от этого низкого смеха мое тело вздрогнуло.
- Девушка, что это за хрень была?
Я не стала рваться к нему, рваться это закончить. Я лежала пассивно в руках Ричарда, мигая на яркий утренний свет, таращась на шею Верна и ничего не соображала.
Когда ко мне вернулась речь, я спросила:
- Что это за хрень была?
Ричард держал меня на руках, как ребенка. Поскольку я не была уверена, что смогу стоять, то возникать по этому поводу не стала. Я была далеко, и ощущала только легкость - и ужас.
Ричард прижал меня к себе, поцеловал в лоб.
- Мы были с тобой, и это усилило метки. Жан-Клод говорил, что такое может быть.
Я посмотрела на Ричарда, с трудом сосредоточивая на нем взгляд.
- То есть из-за нашего секса он теперь держит нас крепче?
Ричард на секунду задумался:
- Мы теперь все трое крепче держим друг друга.
- Поставь меня.
Он послушался. Я села на пол, не в силах стоять, и оттолкнула его, когда он попытался помочь.
- Ты знал, и ты мне не сказал.
- Это что-нибудь изменило бы сегодня ночью?
Я глядела на него, и слезы грозили потечь из глаз. Мне хотелось сказать «да», но я не стала врать.
- Нет.
Этой ночью, чтобы не дать мне лечь с Ричардом, нужно было что-то намного посильнее знания, что секс усилит метки. Конечно, я еще тогда не понимала, что это значит. Тогда я еще не пыталась перегрызть кому-нибудь горло.
Я встала - и упала второй раз. Не от недостатка сил - а будто от опьянения. Но опьянения не тормозящего, а возбуждающего.
- Что со мной такое?
- Я видал, как это бывает у вампиров, - ответил Шанг-Да. - Такое случается, если они пьют из кого-то мощного или всосут слишком много... силы.
- Черт.
- А мне лично вполне хорошо, - сказал Верн и потрогал укус на шее. - Я никогда раньше не давал вампиру себя сосать. Если это так хорошо, я, быть может, много потерял.
- Еще лучше, - сказал Натэниел. - Это бывает куда лучше.
- Это не действие вампира, - возразил Ричард, - это действие силы. Силы Верна, Аниты, моей, Жан-Клода.
- Вроде самоубийственного сверхъестественного коктейля, - сказала я и хихикнула.
Лежа на спине, я закрывала лицо руками и подавляла желание кататься по полу от восторга. Я хотела завернуться в это ощущение, как в одеяло. А под этой длинной сияющей теплотой я ощущала какую-то тьму. Жан-Клод ощущался как черная дыра, высасывающая все наше тепло, всю нашу жизнь. И в этот момент я поняла две вещи. Первое: он знал, когда мы с Ричардом занимались любовью. Он это чувствовал. Второе: когда он питается нашей жизнью, мы питаемся его тьмой. Мы пьем его недвижную, холодную смерть так же верно, как он ощущает вкус согретой солнцем плоти и крови наших тел. И из всего этого мы черпаем силу. Из света и тьмы. Из холода и жара. Из жизни и смерти. Когда метки нас сблизили, размылись границы между жизнью и смертью. Я ощущала биение сердца Жан-Клода за все его четыреста с лишним лет. Я ощущала его радость и его восторг от этого и ненавидела его за эту радость.
Глава 31
Спустя два часа мы с Ричардом и Шанг-Да пробирались по лесу в поисках биологов и троллей. Нам надо было убраться из города до заката солнца, а так как мы этого делать не собирались, то вполне могли следовать своему прежнему плану. Вся наша свита осталась дома и суетилась, как муравейник, собирая вещи. Упакуемся и поедем. На самом деле мы должны были позвонить шерифу, когда соберемся. Он любезно предложил нам эскорт из города - до темноты. После темноты, я думаю, он предложил бы нам только пулю и дыру в земле.
Я шла за Ричардом. Он ориентировался в лесу так уверенно, будто не просто видел дорогу, а сами деревья расступались перед ним. Я все же знала, что это не так. Я бы ощутила присутствие противоестественной энергии, а ее не было. Дело не в том, что Ричард - вервольф, просто на природе он был как дома. Отлично подобранные ботинки, сине-зеленая футболка с изображением морской коровы, ламантина на груди и на спине. У меня дома лежала такая же - подарок Ричарда. Он был слегка недоволен, что я ее не привезла. Но даже если бы и привезла, то не надела бы - не люблю, когда мы будто из одного приюта. И вообще я на него еще злилась. Не должно было быть так, что из нас троих только я не знала, что будет значить, секс между мной и Ричардом. Мне должны были сказать, что он свяжет нас сильнее.
Конечно, трудно было на него злиться, когда эта футболка облегала его торс как вторая кожа. Густые волосы Ричард увязал в свободный пучок, и каждый раз, когда он проходил освещенный солнцем участок, волосы вспыхивали струйками меди и золота. Трудно было злиться, когда от взгляда на него у меня перехватывало дыхание.
Ричард плавно шел впереди. Я в своих кроссовках не слишком от него отставала. По лесу я ходить умею - не так хорошо, как Ричард, но вполне прилично.
А вот Шанг-Да лесным жителем не был. Он шел почти пугливо, будто опасаясь на что-то наступить. Черные штаны и свежая белая рубашка будто нарочно зацеплялись за все, что и Ричард, и я проходила, не заметив. Вначале пути туфли у Шанг-Да были черные и начищенные до блеска, но долго они такими не оставались. Городские туфли, даже мужские, не приспособлены для ходьбы по лесу. Мне никогда не приходилось раньше видеть городского вервольфа, но никакая ловкость не может возместить полное отсутствие навыков хождения по лесу.
Сегодня дул ветерок, деревья шелестели и шептались. Прохладный звук доносился сверху, но возле земли воздух был неподвижен. Мы шли сквозь мир зеленого зноя и сплошных коричневых стволов. Солнечные блики играли на листьях, падали желтыми пятнами на прогалины, а потом мы уходили в густую тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63