голоса их притихли, повинуясь окружающему безмолвию.
Иэн и Джеффри спешились и в сопровождении Адама и нескольких воинов вошли в башню, поднялись по наружной лестнице и оказались в большом зале. Там они остановились и огляделись. Зал был пуст, как и остальной замок. Совершенно одинокая, в большом кресле у огня сидела молодая девушка. Настолько пораженные, что даже забыли убрать оружие, трое мужчин быстро направились к ней. Она неторопливо встала поприветствовать их, одной рукой грациозно опираясь на подлокотник, а в другой сжимая тугой свиток пергамента.
– Какого черта вы делаете в таком месте совершенно одна? – взревел Адам, спеша к ней.
Он никогда в жизни не испытывал такой оторопи, как за полчаса, проведенные в пустом дворе. Ему стало ясно, что силой, породившей такую тишину, была эта женщина, и он злился на себя, что едва не спятил от страха из-за какой-то девчонки.
– Адам, успокойся, – резко произнес Иэн. – Бедняжке и без твоего крика пришлось столько перенести.
Тут Адам заметил, что рука девушки, лежавшая на кресле, сжимала подлокотник так крепко, что костяшки ее пальцев побелели, а пергамент шелестел об ее юбку, выдавая дрожь. Увидев ее страх, Адам почувствовал сострадание, но бдительность не потерял.
– Прошу прощения, леди Джиллиан, – произнес он уже потише, а потом с сомнением добавил: – Ведь вы леди Джиллиан?
– Да, я, – голос ее был тихий, но дрожал только чуть-чуть.
– Наверное, мне не следовало выражаться так резко, – продолжал Адам, – но я хотел бы все же получить ответ на свой вопрос. Где вся прислуга? Почему вы одни?
– Я здесь одна потому, что вы можете делать со мной все, что хотите, и вам не понадобится затыкать слугам рты, чтобы сохранить свои секреты. Вы можете сказать им, что меня взяли в плен ради выкупа или что сами сочтете нужным, и они будут охотно и безбоязненно служить вам.
– Почему вы думаете, что мы собираемся что-то делать с вами? – завопил Адам, вновь выходя из себя.
– Бедное дитя, – ласково произнес Иэн, делая шаг к ней. Тут он остановился, сообразив, что до сих пор держит в руке обнаженный меч, и торопливо спрятал его в ножны. – Вы в полной безопасности, и вы лично, и ваша честь. Уверяю вас.
Но глаза Джиллиан не повернулись навстречу человеку, который так тепло обнадеживал ее. Она неотрывно смотрела на обладателя голоса, который жил в ее памяти как символ любви, а теперь изрыгал угрозы.
– Сядьте же, леди Джиллиан, – вмешался Джеффри, также спрятав свой меч и хлопнув по руке Адама, все еще сжимавшей оружие, чтобы привлечь его внимание.
Джеффри умел быть вежливым, но был не столь мягкосердечен, как Иэн, и желал убедиться, что перед ним не хитрая мужеубийца, прежде чем обещать ей безопасность и поддержку.
Адам тоже убрал меч и неловко прокашлялся. Он вдруг осознал, как молода и красива Джиллиан.
– Я еще раз прошу прощения, – пробормотал он, – но мне не нравится, когда меня считают лжецом. Я дал слово, что с вами будут обращаться по законам чести. Почему вы решили, что мы собирались обидеть вас?
Естественно, Джиллиан не могла ответить, что вся ее жизнь научила ее не доверять никому. И потому она вообще не ответила, продолжая пристально рассматривать его. Чувствуя себя очень неуютно под этим пристальным взглядом, Адам снял шлем и стянул капюшон. Джиллиан вытаращила глаза, увидев, насколько он молод и красив. Она поняла, что он был вовсе не чудовищем – это был рыцарь ее грез, гигант с могучим голосом – и вечно недостижимый. Он считал ее своим врагом. Он был чудовищем для тех, кто держал ее всю жизнь в рабстве, кто сделал Адама Леманя ее врагом. Он был чудовищем для того, кто стал ее мужем, и который уверил ее, что Адам убьет ее.
До этого мгновения Джиллиан была фактически без сознания. Когда человек направляет все свои силы только на то, чтобы не сойти с ума от ужаса, такие мелочи, как складки на платье или прыщ на носу, кажутся не имеющими никакого значения. Перед лицом смерти хорошие манеры становятся пустяком. Хватило бы силы сохранить хотя бы гордость. Мозг Джиллиан внезапно озарился пониманием того простого факта, что она не умрет – во всяком случае, не сейчас. И с этим пониманием застывшее отчаяние, блокировавшее все другие чувства, растаяло. Тут же голову ее наполнила гигантская путаница мыслей, которые она бессознательно подавляла, большей частью удивительно глупых. Джиллиан вспомнила вдруг с неприятным сосущим чувством в животе, что забыла причесаться этим утром и, что еще хуже, не распорядилась насчет обеда.
6
Кубер, не готов! Самый страшный грех, который может совершить хозяйка, когда в доме три знатных гостя. Когда страх смерти ушел, его сменили меньшие страхи. Джиллиан слабо охнула от бессилия и свирепо огляделась в поисках прислуги. Вспомнив, что сама велела им попрятаться, она увидела поданную ей руку.
– Поверьте, мы не хотим причинить вам вреда, – произнес низкий голос.
Джиллиан подняла взгляд и задохнулась. Никогда в жизни она не встречала такого красивого мужского лица – и такого доброго! Глаза излучали тепло, рот нежный, несмотря на всклокоченную бороду.
– Мы были врагами де Серей, но не намерены объявлять войну невинной женщине. Если вы не совершили ничего дурного, вы будете в полной безопасности.
Этот голос был повыше – приятный тенор. Джиллиан повернула голову, чтобы разглядеть третьего мужчину. Он был меньше ростом, стройнее и не так красив, как Адам Лемань, но светло-карие глаза, угрюмо смотревшие на нее, казалось, пронизывали насквозь. На словах «невинной» и «ничего дурного» было сделано легкое ударение, имевшее какой-то опасный подтекст, как предположила Джиллиан, но ее занимало теперь прежде всего отсутствие обеда.
– И я по-прежнему хочу знать, где все слуги, – настаивал Адам, с некоторым металлическим оттенком в голосе.
Подобно тому, как магнит притягивает магнитный железняк, как только Адам заговорил, глаза Джиллиан устремились на него. Джеффри приподнял бровь. Адама нужно предостеречь. Девушка была удивительно красива, но иной красотой, чем Элинор или Джоанна, что могло особенно привлечь Адама. Если она лишь невинная жертва обстоятельств, то это было бы и неплохо, особенно если она действительно наследница земель Невилля. Однако, если она хитроумная преступница, случится катастрофа, коли Адам попадется в ее сети. Адам столь же горяч и упрям, как и его мать, и Джеффри боялся, что, укрепившись в своей страсти, он ослепнет.
– Мужчины – внизу, а женщины – в своих комнатах наверху. И я должна немедленно собрать их, – едва слышно пролепетала Джиллиан, ответив, наконец, на вопрос Адама. Адам моргнул.
– Немедленно? Что вдруг за спешная потребность в прислуге? Вы проявили такую храбрость, встретив нас в одиночестве. Есть другие, более важные вопросы…
Внезапно после огромного облегчения, которое она испытала, узнав, что будет жить, Джиллиан охватил гнев. Мужчина всегда находит более важные вопросы, чем приготовление обеда, но если обед оказывается не идеальным или не таким, какого желал этот самый мужчина, бьют именно женщину, которую перед этим учили, что есть вещи поважнее обеда. В тот момент для Джиллиан не имело значения, побьют ее сейчас за назойливость или потом за нерадивость. По крайней мере, она получит удовольствие выговориться, раз уж ее все равно побьют.
– Они могут быть поважнее для вас, милорд, – сказала Джиллиан, – но для меня, отвечающей за обед, отправить прислугу работать…
– Вы, наверное, сумасшедшая! – воскликнул Адам. – Сначала вы обвиняете меня, причем без малейшего повода, в желании убить сначала вас, а потом и все население замка, чтобы скрыть следы преступления, а теперь, когда замок захвачен, начинаете бормотать об обеде. Разве сейчас время думать о еде?
– Если хотите поесть до наступления темноты, сейчас как раз время, – изящно парировала Джиллиан.
Иэн зашелся от хохота, и даже Джеффри улыбнулся, хотя глаза его были по-прежнему холодны. Джиллиан, которая напряглась от испуга, когда этот едкий ответ сорвался с ее губ, изумленно разглядывала лица стоявших перед ней мужчин. Адам выглядел смущенным, а Иэн и Джеффри веселились. Явно никто из них не сердился за ее колкость. Она вздохнула свободнее.
– Вы оба настолько правы, – сказал Иэн, – что я не знаю, чью сторону взять. Не могу отрицать, что не отказался бы от обеда в урочный час. Твоя кухня в Кемпе, Адам, оставляет желать лучшего, и я соскучился по еде, хоть чуть-чуть более приличной, чем та, которую подавали в лагере в то время, когда кто-нибудь вспоминал о ней.
Адам пожал плечами.
– Ладно, я подчиняюсь неуемным потребностям ваших желудков, иначе меня сейчас обвинят в желании уморить голодом отца и брата. Ради Бога, леди Джиллиан, созывайте свою прислугу и задайте ей работу, но не забудьте вернуться к нам сюда.
Джиллиан, сделав реверанс, поспешила разбудить жизнь в замке. Теперь она понимала, что Осберт лгал, утверждая, что Адам желает ее смерти. Не лгал ли он и о желании Адама захватить ее земли? Но если Адам не хочет и ее земель, чего же он хочет? Не уйдет ли он просто так, оставив ее на произвол ее мужа, когда обнаружит, что Осберт и Саэр выкрали из замка все, что было в нем ценного, все драгоценности, все деньги до последней монеты, даже всех приличных лошадей и одежду?
Джиллиан даже не заметила, что в мыслях уже называла «чудовище» Леманя «Адамом». Невозможно было охарактеризовать этого юношу с подвижным лицом какими-либо определенными словами. Искаженное яростью лицо Адама могло быть страшным; смягченное любовью… Джиллиан тряхнула головой, отгоняя эту мысль. Она была замужем, и, кроме того, у него наверняка и без нее большой выбор женщин. Он и не взглянет на нее. И все-таки она не чувствовала его отчужденности. Лицо Адама, когда он не злился, было таким открытым и… и… дружеским.
Джиллиан была чрезвычайно далека от истины, полагая, что Адам не взглянет на нее. Когда она направилась к лестнице, Иэн и Джеффри наблюдали за глазами Адама, пожиравшими ее, с чувством глубокой тревоги.
– Адам, – строго произнес Иэн, когда Джиллиан исчезла из виду, – ты обещал обращаться с женщиной как порядочный человек.
– Что? – прошептал Адам, словно очнувшись, и недоуменно посмотрел на Иэна.
– Леди Джиллиан – твоя пленница. Я тебе не хозяин, сынок, но надеюсь, что ты не намерен опозорить твоих учителей, меня и Роберта Лестерского, силой обратив ее внимание на себя.
– Силой?! – кровь залила щеки Адама. – Нет! Как ты можешь…
– Адам… – укоризненно повторил Иэн, – ты понимаешь, что я не имею в виду, что ты повалишь ее и изнасилуешь, но… Бог свидетель, ты очень привлекательный мужчина, сам знаешь. Женщина – в твоих руках. Ты не должен заманивать ее в свою постель.
– Иэн, – взмолился Джеффри, – а тебе не приходит в голову, что соблазнителем может оказаться вовсе не Адам?
– Да ладно тебе, – попытался отмахнуться Иэн.
– Послушайте меня, – настаивал Джеффри. – У леди Джиллиан есть все основания полагать, что Адам – главный среди нас. Он вел с ней переговоры. Он заговорил первым, когда мы вошли в зал. Хотя Адам сообщил, что мы его отец и брат, но это было позже. Вы не заметили, что поначалу она смотрела исключительно на Адама?
– Что ж, если бы я был женщиной, я бы тоже смотрел на него, – весело заметил Иэн.
– И, тем не менее, мы не должны забывать и о другой возможности, – промолвил Джеффри, – что леди Джиллиан убила своего искалеченного мужа после смерти своего покровителя, а теперь, вынужденная сдать замок превосходящим силам, намерена освободиться от нас хитростью.
Адам вспыхнул, но его сердитый протест потонул в яростном крике Иэна:
– Чепуха!
Джеффри пожал плечами.
– Надеюсь, что так, но умоляю тебя подумать над тем, что эта женщина уже совершила. Она отправила из замка полностью вооруженный отряд всадников без единого выстрела. Она спасла всех своих слуг, не получивших ни единого синяка, поскольку, вне всякого сомнения, кое-кто из наших людей, увлекшись, набил бы морды слугам, попадись они под руку, когда Адам вошел в замок. И самое главное: она заставила нас всех – и меня тоже, должен признать – чувствовать себя грубыми чудовищами, угрожающими и запугивающими одинокую, беспомощную, беззащитную женщину.
– Но ты же не можешь поставить ей в вину желание спасти прислугу, – быстро произнес Адам.
– Я не могу поставить ей в вину ничего из сделанного ею, – нетерпеливо отозвался Джеффри. – Если единственным желанием леди Джиллиан было защитить себя и слуг, она действовала исключительно разумно. Я только прошу вас подумать, многие ли женщины осмелились бы встретить в полном одиночестве целую армию, даже без нескольких служанок, которых она отдала бы на растерзание при необходимости? Это требует большой силы духа.
Иэн покачал головой.
– Я не верю в это. То, что эта женщина обладает мужеством и мудростью, ясно видно по ее поступкам, но то, что она убийца и замышляет какое-то предательство… этого нет в ее лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Иэн и Джеффри спешились и в сопровождении Адама и нескольких воинов вошли в башню, поднялись по наружной лестнице и оказались в большом зале. Там они остановились и огляделись. Зал был пуст, как и остальной замок. Совершенно одинокая, в большом кресле у огня сидела молодая девушка. Настолько пораженные, что даже забыли убрать оружие, трое мужчин быстро направились к ней. Она неторопливо встала поприветствовать их, одной рукой грациозно опираясь на подлокотник, а в другой сжимая тугой свиток пергамента.
– Какого черта вы делаете в таком месте совершенно одна? – взревел Адам, спеша к ней.
Он никогда в жизни не испытывал такой оторопи, как за полчаса, проведенные в пустом дворе. Ему стало ясно, что силой, породившей такую тишину, была эта женщина, и он злился на себя, что едва не спятил от страха из-за какой-то девчонки.
– Адам, успокойся, – резко произнес Иэн. – Бедняжке и без твоего крика пришлось столько перенести.
Тут Адам заметил, что рука девушки, лежавшая на кресле, сжимала подлокотник так крепко, что костяшки ее пальцев побелели, а пергамент шелестел об ее юбку, выдавая дрожь. Увидев ее страх, Адам почувствовал сострадание, но бдительность не потерял.
– Прошу прощения, леди Джиллиан, – произнес он уже потише, а потом с сомнением добавил: – Ведь вы леди Джиллиан?
– Да, я, – голос ее был тихий, но дрожал только чуть-чуть.
– Наверное, мне не следовало выражаться так резко, – продолжал Адам, – но я хотел бы все же получить ответ на свой вопрос. Где вся прислуга? Почему вы одни?
– Я здесь одна потому, что вы можете делать со мной все, что хотите, и вам не понадобится затыкать слугам рты, чтобы сохранить свои секреты. Вы можете сказать им, что меня взяли в плен ради выкупа или что сами сочтете нужным, и они будут охотно и безбоязненно служить вам.
– Почему вы думаете, что мы собираемся что-то делать с вами? – завопил Адам, вновь выходя из себя.
– Бедное дитя, – ласково произнес Иэн, делая шаг к ней. Тут он остановился, сообразив, что до сих пор держит в руке обнаженный меч, и торопливо спрятал его в ножны. – Вы в полной безопасности, и вы лично, и ваша честь. Уверяю вас.
Но глаза Джиллиан не повернулись навстречу человеку, который так тепло обнадеживал ее. Она неотрывно смотрела на обладателя голоса, который жил в ее памяти как символ любви, а теперь изрыгал угрозы.
– Сядьте же, леди Джиллиан, – вмешался Джеффри, также спрятав свой меч и хлопнув по руке Адама, все еще сжимавшей оружие, чтобы привлечь его внимание.
Джеффри умел быть вежливым, но был не столь мягкосердечен, как Иэн, и желал убедиться, что перед ним не хитрая мужеубийца, прежде чем обещать ей безопасность и поддержку.
Адам тоже убрал меч и неловко прокашлялся. Он вдруг осознал, как молода и красива Джиллиан.
– Я еще раз прошу прощения, – пробормотал он, – но мне не нравится, когда меня считают лжецом. Я дал слово, что с вами будут обращаться по законам чести. Почему вы решили, что мы собирались обидеть вас?
Естественно, Джиллиан не могла ответить, что вся ее жизнь научила ее не доверять никому. И потому она вообще не ответила, продолжая пристально рассматривать его. Чувствуя себя очень неуютно под этим пристальным взглядом, Адам снял шлем и стянул капюшон. Джиллиан вытаращила глаза, увидев, насколько он молод и красив. Она поняла, что он был вовсе не чудовищем – это был рыцарь ее грез, гигант с могучим голосом – и вечно недостижимый. Он считал ее своим врагом. Он был чудовищем для тех, кто держал ее всю жизнь в рабстве, кто сделал Адама Леманя ее врагом. Он был чудовищем для того, кто стал ее мужем, и который уверил ее, что Адам убьет ее.
До этого мгновения Джиллиан была фактически без сознания. Когда человек направляет все свои силы только на то, чтобы не сойти с ума от ужаса, такие мелочи, как складки на платье или прыщ на носу, кажутся не имеющими никакого значения. Перед лицом смерти хорошие манеры становятся пустяком. Хватило бы силы сохранить хотя бы гордость. Мозг Джиллиан внезапно озарился пониманием того простого факта, что она не умрет – во всяком случае, не сейчас. И с этим пониманием застывшее отчаяние, блокировавшее все другие чувства, растаяло. Тут же голову ее наполнила гигантская путаница мыслей, которые она бессознательно подавляла, большей частью удивительно глупых. Джиллиан вспомнила вдруг с неприятным сосущим чувством в животе, что забыла причесаться этим утром и, что еще хуже, не распорядилась насчет обеда.
6
Кубер, не готов! Самый страшный грех, который может совершить хозяйка, когда в доме три знатных гостя. Когда страх смерти ушел, его сменили меньшие страхи. Джиллиан слабо охнула от бессилия и свирепо огляделась в поисках прислуги. Вспомнив, что сама велела им попрятаться, она увидела поданную ей руку.
– Поверьте, мы не хотим причинить вам вреда, – произнес низкий голос.
Джиллиан подняла взгляд и задохнулась. Никогда в жизни она не встречала такого красивого мужского лица – и такого доброго! Глаза излучали тепло, рот нежный, несмотря на всклокоченную бороду.
– Мы были врагами де Серей, но не намерены объявлять войну невинной женщине. Если вы не совершили ничего дурного, вы будете в полной безопасности.
Этот голос был повыше – приятный тенор. Джиллиан повернула голову, чтобы разглядеть третьего мужчину. Он был меньше ростом, стройнее и не так красив, как Адам Лемань, но светло-карие глаза, угрюмо смотревшие на нее, казалось, пронизывали насквозь. На словах «невинной» и «ничего дурного» было сделано легкое ударение, имевшее какой-то опасный подтекст, как предположила Джиллиан, но ее занимало теперь прежде всего отсутствие обеда.
– И я по-прежнему хочу знать, где все слуги, – настаивал Адам, с некоторым металлическим оттенком в голосе.
Подобно тому, как магнит притягивает магнитный железняк, как только Адам заговорил, глаза Джиллиан устремились на него. Джеффри приподнял бровь. Адама нужно предостеречь. Девушка была удивительно красива, но иной красотой, чем Элинор или Джоанна, что могло особенно привлечь Адама. Если она лишь невинная жертва обстоятельств, то это было бы и неплохо, особенно если она действительно наследница земель Невилля. Однако, если она хитроумная преступница, случится катастрофа, коли Адам попадется в ее сети. Адам столь же горяч и упрям, как и его мать, и Джеффри боялся, что, укрепившись в своей страсти, он ослепнет.
– Мужчины – внизу, а женщины – в своих комнатах наверху. И я должна немедленно собрать их, – едва слышно пролепетала Джиллиан, ответив, наконец, на вопрос Адама. Адам моргнул.
– Немедленно? Что вдруг за спешная потребность в прислуге? Вы проявили такую храбрость, встретив нас в одиночестве. Есть другие, более важные вопросы…
Внезапно после огромного облегчения, которое она испытала, узнав, что будет жить, Джиллиан охватил гнев. Мужчина всегда находит более важные вопросы, чем приготовление обеда, но если обед оказывается не идеальным или не таким, какого желал этот самый мужчина, бьют именно женщину, которую перед этим учили, что есть вещи поважнее обеда. В тот момент для Джиллиан не имело значения, побьют ее сейчас за назойливость или потом за нерадивость. По крайней мере, она получит удовольствие выговориться, раз уж ее все равно побьют.
– Они могут быть поважнее для вас, милорд, – сказала Джиллиан, – но для меня, отвечающей за обед, отправить прислугу работать…
– Вы, наверное, сумасшедшая! – воскликнул Адам. – Сначала вы обвиняете меня, причем без малейшего повода, в желании убить сначала вас, а потом и все население замка, чтобы скрыть следы преступления, а теперь, когда замок захвачен, начинаете бормотать об обеде. Разве сейчас время думать о еде?
– Если хотите поесть до наступления темноты, сейчас как раз время, – изящно парировала Джиллиан.
Иэн зашелся от хохота, и даже Джеффри улыбнулся, хотя глаза его были по-прежнему холодны. Джиллиан, которая напряглась от испуга, когда этот едкий ответ сорвался с ее губ, изумленно разглядывала лица стоявших перед ней мужчин. Адам выглядел смущенным, а Иэн и Джеффри веселились. Явно никто из них не сердился за ее колкость. Она вздохнула свободнее.
– Вы оба настолько правы, – сказал Иэн, – что я не знаю, чью сторону взять. Не могу отрицать, что не отказался бы от обеда в урочный час. Твоя кухня в Кемпе, Адам, оставляет желать лучшего, и я соскучился по еде, хоть чуть-чуть более приличной, чем та, которую подавали в лагере в то время, когда кто-нибудь вспоминал о ней.
Адам пожал плечами.
– Ладно, я подчиняюсь неуемным потребностям ваших желудков, иначе меня сейчас обвинят в желании уморить голодом отца и брата. Ради Бога, леди Джиллиан, созывайте свою прислугу и задайте ей работу, но не забудьте вернуться к нам сюда.
Джиллиан, сделав реверанс, поспешила разбудить жизнь в замке. Теперь она понимала, что Осберт лгал, утверждая, что Адам желает ее смерти. Не лгал ли он и о желании Адама захватить ее земли? Но если Адам не хочет и ее земель, чего же он хочет? Не уйдет ли он просто так, оставив ее на произвол ее мужа, когда обнаружит, что Осберт и Саэр выкрали из замка все, что было в нем ценного, все драгоценности, все деньги до последней монеты, даже всех приличных лошадей и одежду?
Джиллиан даже не заметила, что в мыслях уже называла «чудовище» Леманя «Адамом». Невозможно было охарактеризовать этого юношу с подвижным лицом какими-либо определенными словами. Искаженное яростью лицо Адама могло быть страшным; смягченное любовью… Джиллиан тряхнула головой, отгоняя эту мысль. Она была замужем, и, кроме того, у него наверняка и без нее большой выбор женщин. Он и не взглянет на нее. И все-таки она не чувствовала его отчужденности. Лицо Адама, когда он не злился, было таким открытым и… и… дружеским.
Джиллиан была чрезвычайно далека от истины, полагая, что Адам не взглянет на нее. Когда она направилась к лестнице, Иэн и Джеффри наблюдали за глазами Адама, пожиравшими ее, с чувством глубокой тревоги.
– Адам, – строго произнес Иэн, когда Джиллиан исчезла из виду, – ты обещал обращаться с женщиной как порядочный человек.
– Что? – прошептал Адам, словно очнувшись, и недоуменно посмотрел на Иэна.
– Леди Джиллиан – твоя пленница. Я тебе не хозяин, сынок, но надеюсь, что ты не намерен опозорить твоих учителей, меня и Роберта Лестерского, силой обратив ее внимание на себя.
– Силой?! – кровь залила щеки Адама. – Нет! Как ты можешь…
– Адам… – укоризненно повторил Иэн, – ты понимаешь, что я не имею в виду, что ты повалишь ее и изнасилуешь, но… Бог свидетель, ты очень привлекательный мужчина, сам знаешь. Женщина – в твоих руках. Ты не должен заманивать ее в свою постель.
– Иэн, – взмолился Джеффри, – а тебе не приходит в голову, что соблазнителем может оказаться вовсе не Адам?
– Да ладно тебе, – попытался отмахнуться Иэн.
– Послушайте меня, – настаивал Джеффри. – У леди Джиллиан есть все основания полагать, что Адам – главный среди нас. Он вел с ней переговоры. Он заговорил первым, когда мы вошли в зал. Хотя Адам сообщил, что мы его отец и брат, но это было позже. Вы не заметили, что поначалу она смотрела исключительно на Адама?
– Что ж, если бы я был женщиной, я бы тоже смотрел на него, – весело заметил Иэн.
– И, тем не менее, мы не должны забывать и о другой возможности, – промолвил Джеффри, – что леди Джиллиан убила своего искалеченного мужа после смерти своего покровителя, а теперь, вынужденная сдать замок превосходящим силам, намерена освободиться от нас хитростью.
Адам вспыхнул, но его сердитый протест потонул в яростном крике Иэна:
– Чепуха!
Джеффри пожал плечами.
– Надеюсь, что так, но умоляю тебя подумать над тем, что эта женщина уже совершила. Она отправила из замка полностью вооруженный отряд всадников без единого выстрела. Она спасла всех своих слуг, не получивших ни единого синяка, поскольку, вне всякого сомнения, кое-кто из наших людей, увлекшись, набил бы морды слугам, попадись они под руку, когда Адам вошел в замок. И самое главное: она заставила нас всех – и меня тоже, должен признать – чувствовать себя грубыми чудовищами, угрожающими и запугивающими одинокую, беспомощную, беззащитную женщину.
– Но ты же не можешь поставить ей в вину желание спасти прислугу, – быстро произнес Адам.
– Я не могу поставить ей в вину ничего из сделанного ею, – нетерпеливо отозвался Джеффри. – Если единственным желанием леди Джиллиан было защитить себя и слуг, она действовала исключительно разумно. Я только прошу вас подумать, многие ли женщины осмелились бы встретить в полном одиночестве целую армию, даже без нескольких служанок, которых она отдала бы на растерзание при необходимости? Это требует большой силы духа.
Иэн покачал головой.
– Я не верю в это. То, что эта женщина обладает мужеством и мудростью, ясно видно по ее поступкам, но то, что она убийца и замышляет какое-то предательство… этого нет в ее лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66