– Благодарю вас от имени короля, – ответил Пемброк, с нежностью глядя на достойного сына своего самого дорогого друга. – Держитесь пока своих намеченных планов. Я дам вам знать, если Добни понадобятся какие-нибудь изменения.
– Кто такой Добни? – спросил Иэн. – Я едва припоминаю этого человека. Вы же вроде писали, что он приедет с вами.
– Так и предполагалось, пока я не узнал, что Арундель приедет тоже. Я знаю, что даже если он не вернется к нам, то не станет нарочно шпионить, но… Пемброк мог не договаривать. Все понимающе закивали. Арундель, конечно, не стал бы намеренно предавать их, но он мог обмолвиться, не понимая значения сказанного. Даже если Арундель вернется к королю, он не самый надежный человек, которому можно доверять секретные планы. У него дома или в его окружении могли быть люди, которым Людовик платил за информацию. Арундель никогда не следил за шпионами. Сам он никогда подобными делами не занимался, и ему не приходило в голову, что ими может заниматься кто-нибудь другой.
– А что касается Добни, – продолжал Пемброк, – он был губернатором островов в проливе, пока Юстас не изгнал его. Я уговорил его подождать еще несколько дней. Он приплывет в гавань Роузлинда, как только я сообщу ему, что мы готовы. Он вполне достоин вашего доверия. Мало зная короля Джона, он сохранил любовь к нему. Услышав о смерти короля, он сразу же прибыл ко мне, чтобы принести клятву верности Генриху. Мы скоро достаточно окрепнем, чтобы решить проблемы в Англии… если Людовик не сможет больше получать подкрепления из Франции. Церковь делает свою часть дела. Папа посылает строгие письма Филиппу, и Гуало слышал, что французский король уступил угрозам Святого отца. Кроме того, Филиппа Англия больше не интересует. Он ненавидел старого короля Генриха и все его потомство, но не думаю, что он испытывает неприязнь к детям, особенно к сыну Джона. Теперь, когда предприятие Людовика начинает приносить больше расходов, чем ожидаемой выгоды, Филипп потерял интерес к этому.
– Да, – согласился Иэн, – У Филиппа всегда был хороший нюх на то, что чего стоит, и, как меня уверял Саймон, он ненавидел прежде всего Ричарда.
– Он всегда презрительно относился к Джону, – добавил Джеффри, – и битва при Бувине, кажется, окончательно излечила его от остатков ненависти, потому что у него теперь есть, на кого изливать злобу.
В голосе Джеффри слышалась горечь. В окончившейся катастрофой битве при Бувине он был очень тяжело ранен, почти смертельно, и с тех пор ходил, прихрамывая. Иэн с беспокойством посмотрел на зятя, но никакой личной обиды на лице его не заметил. Он просто сожалел о проигранном сражении, о товарищах, которые погибли или все еще томились в плену в тяжелейших условиях. Его собственное ранение уже мало что значило для него.
– Каковы бы ни были причины, Филипп в дальнейшем не будет уже столь охотно поддерживать эту авантюру, – продолжал Пемброк. – Если же мы еще так закроем пролив, чтобы Франция потеряла свои суда, то вскоре его безразличие наверняка сменится прямым запретом оказывать любую помощь Людовику.
– Тут придется поработать, – саркастически заметил Иэн. – С тех пор, как Юстас Монах поссорился с Джоном и получил свои сребреники от Людовика, нас практически заперли в наших портах. Торговля с Нидерландами сошла на нет, и у Элинор были чуть ли не припадки из-за потери доходов с Роузлинда и Мерси, – сухо добавил он. – Хорошо еще, что наши рыбаки преданы нам и предупреждают в случае чего, иначе разбойники захватили бы все побережье.
– Да, конечно, именно об этом и следовало бы поговорить с Добни. У нас сейчас есть немного денег, чтобы снарядить флот. Если он согласится – а я думаю, он согласится с радостью – взять на себя это дело, возможно, мы решим свои проблемы.
– Я не верю, что Добни справится с Юстасом, – сказал Джеффри. – Успехи Монаха и те вольности, которыми он наделяет своих последователей, привлекают на его сторону очень многих капитанов. Они мало чем отличаются от пиратов, но слушаются его, потому что в противном случае он натравливает на непослушных остальных своих сторонников. Доходы их высоки, поскольку они грабят все морские торговые корабли и богатые прибрежные города.
– Может, и так, – пожав плечами, ответил Пемброк. – Я и не ожидаю всего сразу. Нам хватит пока и того, если Добни сумеет захватить или потопить столько французских кораблей, чтобы Филипп запретил отправлять помощь здешним французским силам, и сможет в достаточной мере защитить наши и нидерландские суда, чтобы хоть частично восстановить торговлю.
– Весьма разумно, – согласился Иэн, но без большого энтузиазма. Он не разделял страсти Элинор к прибылям, и, хотя был храбрым человеком, от мысли о морских сражениях ему становилось не по себе.
– Это действительно очень интересно, – заявил Джеффри с гораздо большим пылом: ему нравилась морская служба. – Но какова же наша роль в этом деле? Добни хочет набрать людей леди Элинор?
– Конечно, – подтвердил Пемброк, – но гораздо важнее для него иметь гарантию безопасности гаваней, если ему придется отступать перед превосходящими силами или искать убежище в случае шторма.
– Ах, я не подумал об этом, – признался Иэн. – За гарантиями он обратился по правильному адресу. У нас здесь достаточно портов. Ну, и Уэльс тоже безопасен.
– Но он слишком далек от обычных маршрутов Людовика и слишком беден, чтобы заинтересовать разбойников Юстаса, – прокомментировал Джеффри.
Пемброк кивнул.
– То же относится и к Корнуоллу, который также достаточно безопасен. Прежде чем Добни достигнет тех мест, его успеют потопить или много раз захватить. Портсмут – последняя гавань на востоке, находящаяся во власти короля, кроме Дувра. Но Дувр так часто осаждают, что его нельзя считать надежным убежищем. Четыре из остальных пяти портов еще хуже. Их мэры и население склоняются на нашу сторону, но крепости удерживаются людьми, присягнувшими Людовику, хоть сейчас они и колеблются. Они почти готовы перейти к нам, но хотят каких-то гарантий, что французы не пошлют против них большой флот.
– Вы все ходите и ходите по кругу, – с некоторой горечью рассмеялся Иэн. – Добни нужны надежные гавани, которые могли бы предложить ему пять портов, если Добни сначала представит гарантии, что защитит их от нападения Юстаса. Но он не может пообещать им этого, пока они не пообещают пристанище и услуги по ремонту.
– Более того, даже Портсмут не может быть надежным убежищем, пока Роузлинд стоит на своем месте, – заметил Пемброк.
– Что? – воскликнул Иэн. – Вильям, вы сошли с ума? Когда это моя вера колебалась, чтобы вы начали рассматривать Роузлинд как угрозу?
– Не я. Я клялся до посинения, что вы крепки, как сталь, но у Добни есть свои глаза и уши среди моряков, и он узнал о каком-то французском корабле в гавани Роузлинда, который стоял там, а потом отплыл с вооруженными людьми.
– Французский корабль? – Иэн вытаращил глаза. Неужели крохоборство Элинор или ее желание закрепиться в обоих лагерях заставили ее вступить в сговор с Юстасом?
– Это не французский корабль, – поспешно вставил Адам. Трое мужчин повернулись к нему, и он, увидев изумление на их лицах, расхохотался. – Вернее, это французский корабль, но теперь он наш, – пояснил он. – Я имею в виду, что этот корабль принадлежит леди Джиллиан, – и он рассказал, как было захвачено судно и потом использовано.
Пемброк улыбнулся.
– Леди Джиллиан существенно переменилась в своих политических пристрастиях. Она начала с того, что закрепила власть Людовика над владениями Невилля, а теперь стала преданной Генриху. Интересно, с чего бы это?
Этот шутливый вопрос означал лишь комплимент мужской привлекательности Адама, но задел того за больное место.
– Потому что именно на таких условиях я сохранил за ней ее земли, – довольно резко ответил Адам.
– Вы хотите сказать, что в душе она не переменилась? – несколько удивленно спросил Пемброк. – Почему же? Ведь вы только что сказали, что она приказала захватить французский корабль.
– Я не знаю, – несчастным голосом ответил Адам, жалея о том, что выдал Джиллиан. – Она всегда действует в полном соответствии с данной мне клятвой. Я не знаю, что вынуждает меня сомневаться, кроме того, что она женщина, а клятвы для женщин стоят немногого.
– Увы, мы все знаем об этом, – улыбнувшись, сказал Джеффри, – но я не думаю, что тебе следует сомневаться в леди Джиллиан. Моя жена говорит, что у нее вообще нет никаких политических пристрастий, что также вполне обычно для женщин, а Джоанна очень проницательна.
Джеффри не сказал, что Джиллиан готова верить во все то, во что верит Адам, но Пемброк кивнул, увидев слабую улыбку на его губах и подмигивание. Сомнения Адама были просто беспокойством юного любовника. Адам бросил признательный взгляд на Джеффри, гадая, действительно ли Джоанна так сказала или Джеффри придумал это, чтобы защитить Джиллиан как члена своей семьи, и напряжение исчезло с его лица.
– В любом случае, – сказал Адам, – вы можете рассчитывать на гавани Вика и Тарринга. Правда, они невелики, но нескольким кораблям мы могли бы оказать помощь в ремонте и снабжении, если сам Добни и его люди будут вести себя прилично. Я не хотел бы сменить одну банду разбойников на другую.
– Это еще одна причина, почему Добни должен приехать сюда. Будет лучше обсудить все с полной откровенностью – на какую помощь он может рассчитывать и какие должен принять на себя обязательства, – глаза его скользнули по залу, уперевшись в сына, который продолжал беседовать с Арунделем. – Поскорей бы он принял, наконец, какое-нибудь решение и уехал, – тихо сказал Пемброк. – Если Добни придется ждать слишком долго, он начнет сомневаться.
Желание его исполнилось с поразительной быстротой. Не успели слова слететь с губ Пемброка, Вильям-младший отошел от Арунделя и жестом подозвал отца сменить его. Завтра Арундель возвращается домой, чтобы обсудить вопрос со своими вассалами. Он не сомневался, что они с радостью согласятся вернуться к королю. У них тоже накопилось недовольство французским принцем и его сторонниками. Арундель был настолько уверен в реакции своих людей, что уже назвал точную дату своего возвращения к юному королю и принесения клятвы. Пемброк вздохнул с облегчением и выбросил все это дело из головы. Арундель не нарушит слова.
Встреча с Филиппом Добни состоялась примерно спустя неделю, и итог ее оказался столь же удовлетворительным. К концу февраля Юстас уже не чувствовал себя по-прежнему вольготно. Добни не мог, правда, снарядить столько же кораблей, сколько Монах, и его суда были поменьше, но моряки на них были в большинстве своем жертвами нападений Юстаса и сражались храбро и изобретательно. Все большее число торговцев обретали уверенность в своей безопасности, зная, что их не атакуют в пути, и направляли свои суда в безопасные английские порты. Только корабли Юстаса все чаще не возвращались в родные гавани. Пролив уже больше не был их вотчиной.
Срок перемирия с Людовиком истек, но сам он все еще оставался во Франции, а его люди били баклуши в Лондоне. Пемброк не преминул воспользоваться этой возможностью. Он захватил почти все замки, удерживавшиеся сторонниками Людовика в Суррее, Сассексе и Гемпшире, включая крепость самого Саэра де Квинси в Винчестере. Пемброк не обманывал себя надеждой, что ему удастся сохранить все эти замки за собой, но из них полностью вывезли золото, продовольствие и все, что было ценного, и на вырученные средства было нанято еще больше солдат для юного короля.
– Кроме того, – сказал Пемброк Адаму и Джеффри, когда они приехали к нему, желая хоть «что-нибудь делать», – я предпочел бы, чтобы война велась на землях вассалов Людовика, а не Генриха.
Джиллиан опять пребывала в страхе, но письма от Адама приходили часто, и ужас, который преследовал ее всю жизнь, возвращался только периодическими вспышками. В начале апреля Адам и Джеффри вернулись, невредимые и довольные весело проведенным временем и добычей, распиравшей мешки и корзины, привязанные к спинам вьючных животных. Пришло известие о том, что Людовик уже находился на французском берегу, готовясь к отплытию в Англию. Были предупреждены все временные управляющие замками, захваченными Пемброком. Они содрали с людей Людовика семь шкур и покинули замки. Ограбленные дочиста, при том, что новый урожай едва пустил ростки, а зимние припасы были полностью истощены, эти замки стали для новых владельцев скорее обузой, чем добычей. Людей короля, вроде Джеффри и Адама, распустили по домам, пока Пемброк ждал, что предпримет Людовик, прежде чем намечать планы дальнейших действий.
Осберт, обретавшийся в Лондоне, не знал, радоваться ему или нет возвращению Людовика. Его денежные средства опасно истощились, и он все чаще встречал растущее нежелание местных вельмож принимать его в качестве гостя. Таким образом, он остро нуждался в покровительстве принца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66