Собственно, именно поэтому, дорогая, я не пишу, что возвращаюсь домой. Пемброк сразу же оставил нас, чтобы поскорее сообщить добрую весть королю и легату Гуало. Моему отцу, Честеру и Феррарсу поручено заняться разделом добычи и пленников. Я бы не остался ради этого, но немножко опасаюсь за отца. Он, как и тот рыцарь, что набросился на Перила, слишком часто вспоминает, что когда-то повернулся спиной к своему брату и отказался служить ему. Это вызывает беспокойство у Честера и Феррарса, которые не видят, что это его чувство вины относится к прошлому, и боятся какого-либо его шага в будущем. Поэтому я сейчас снова стал его ногами, руками и языком. Однако…»
В это мгновение в комнату, где сидел Джеффри, вошел Адам, чтобы сообщить ему, что есть еще хорошие новости.
– Только что приехал человек и передал сообщение Пемброка о том, что рыцари, удерживавшие Маунтсорель, бежали. Мы пришли взять этот замок и сделали это, даже не подходя к нему. В общем Иэну приказано отправиться с шерифом Ноттингема и проследить, чтобы замок сровняли с землей, так что мне придется вести пленников Иэна в Роузлинд.
– Я отведу их, – предложил Джеффри, – если ты хочешь поскорее заняться своим делом в Бексхилле.
– Нет. Мне, так или иначе, нужно сопровождать своих собственных пленных в Кемп, так что это почти по дороге. Кроме того, думаю, ты сам не прочь поскорее вернуться домой к Джоанне. Она ведь должна родить в следующем месяце, не так ли?
Адам заметил, как потемнели глаза у Джеффри. При первых родах умирали примерно треть женщин.
– О, Господи, – извиняющимся голосом произнес Адам, – я не имел в виду, что тут есть о чем беспокоиться. Джоанна ведь, как мама: долго не могла зачать, но родит быстро и легко, вот увидишь.
– Надеюсь, ты прав! – Костяшки пальцев Джеффри побелели, так он сжал руки. – Честное слово, я предпочел бы еще раз пройти Бувин, даже зная, чем он закончится.
У Адама вдруг кольнуло под сердцем. Он не беспокоился о Джоанне, в чью силу и здоровье верил безгранично нерассуждающей верой младшего брата, но вдруг представил себя в схожей ситуации, а силе и здоровью Джиллиан он не очень-то доверял. Разве мать Джиллиан не умерла при родах? Он отогнал эту мысль. Никому не будет лучше, если в придачу к волнениям Джеффри он покажет и свой собственный страх.
– Ладно, – сказал он, – только не показывай, ради Бога, этого Джоанне. Я знаю, что маму доводило до бешенства, когда Иэн каждую минуту цеплялся к ней, спрашивая, как она себя чувствует, и, мельтеша перед ее глазами, хотя до срока было еще больше месяца.
Джеффри не смог удержаться от смеха. Он тоже помнил, как леди Элинор едва сдерживала гнев из-за страхов мужа. Ей нравилось, что он любил ее, но она предпочитала, чтобы выказывал он это как-нибудь иначе. Конечно, у леди Элинор это были шестые или седьмые роды, что совсем другое дело. Тем не менее, Адам прав. Будет лучше не пугать Джоанну и не выказывать страх за нее.
– Ты прав, – признал он, – но кто тебе рассказывал об этом?
– Я оказался дома, когда мама рожала маленькую Элинор, которая потом умерла. У моего господина случился тогда еще первый приступ болезни, и мне нечего было делать в его замке. И мама постоянно просила меня, чтобы я уговорил Иэна проехаться или позаниматься со мной. Я, конечно, пошутил, когда сказал, что он спрашивал каждую минуту, как она себя чувствует, – он не делал этого, но он наблюдал за ней. Это раздражало ее, но в то же время она сама хотела, чтобы он был рядом.
– Да, Джоанну никогда не радовали эти призывы на службу, но теперь ее просто бесит, когда я отправляюсь на войну.
– Это обычное дело для женщин. По крайней мере, – с усмешкой поправился Адам, – для тех, кто не надеется, что война оставит их вдовами. Кстати; это мне кое-что напомнило, – счастливо улыбающееся лицо Адама нахмурилось. – Я должен написать Джиллиан и сообщить ей, что все еще жив. Нет ли у тебя лишнего пергамента и пера?
Джеффри с серьезным видом, но с подрагивающими в улыбке губами вытащил из письменного прибора еще один большой лист пергамента и перо. Адам испустил стон, а затем повернулся к Джеффри с благодарной улыбкой.
– Ты ведь уже описал бой, правда?
Поскольку на столе перед Джеффри его аккуратным почерком были исписаны уже полтора листа, он не смог отречься от этого, хотя ему очень хотелось. Ему бы доставило истинное наслаждение посмотреть, как Адам будет описывать битву. Ему пришлось кивнуть.
– Хорошо. Пожалуйста, попроси Джоанну прочитать эту часть Джиллиан и не говори мне, что Джиллиан захочет увидеть это написанное моей рукой. Может, она и захочет, но женщину нельзя слишком баловать.
С этими словами Адам вытащил нож и отрезал от листа небольшой кусок, окунул перо в чернильницу и начал писать. Джеффри прикусил губу. Лицо Адама отражало такую муку, словно из его тела выдергивали стрелу с зазубренным наконечником. Джеффри не удержался и описал в своем письме борьбу шурина со своим злейшим врагом – пером. Затем, однако, доброта в Джеффри возобладала, и он попросил Джоанну не только прочитать Джиллиан выдержку, касающуюся описания сражения, но и уверить ее, что Адам не написал ей об этом сам вовсе не от недостатка любви или добрых намерений. За все это время Адам успел нацарапать две строчки.
«Любимая, мы захватили большую добычу. Я совершенно невредим, без единой царапины. Я должен отвести своих пленных и пленных Иэна в наши замки».
В этом месте Адам поднял глаза на Джеффри.
– Джеффри, ты не мог бы оказать мне услугу? Если вся эта возня с пленными затянется дольше, чем на несколько дней, у меня не хватит времени заехать в Хемел, чтобы забрать Джиллиан и успеть прибыть в Тарринг до приезда ее людей, которые вызваны на конец месяца. Не мог бы ты оторваться на два дня, скажем двадцать седьмого или двадцать восьмого, и проводить Джиллиан домой? Тогда, если я опоздаю, она встретит вассалов и все им объяснит.
– Конечно. В этом нет никакой услуги. Ты провожал мою жену куда дальше и в куда худших обстоятельствах.
Это была просто вежливость, хотя и искренняя, но Адам нахмурился.
– Насчет худших обстоятельств не зарекайся. Отсюда до южного побережья вся страна скоро будет трепетать перед бандами участников сегодняшней битвы, голодных, как волки. Многих рыцарей мы захватили, но ты сам знаешь, скольким простым солдатам удалось скрыться. Иначе я и не стал бы беспокоить тебя по этому поводу. Ее муж тоже мог быть… Боже правый!– Адам вскочил на ноги. – Возможно, де Серей среди наших пленников. Я должен выяснить.
27
Надежды Адама не сбылись, так как Осберт по-прежнему проживал в доме купца в городе Тарринге. Он не находил себе места от нетерпения, уже почти оставив всякую надежду на успех, и оставался на месте только потому, что ему негде было больше жить, а Людовик, как он думал, все еще оставался у Дувра. Но тут Осберт ошибался. События в Линкольне были катастрофой такого масштаба, что надежды Людовика на покорение Англии если и не погибли, то, во всяком случае были тяжело ранены. Фиц-Уолтер и де Квинси попали в плен. Огромное число английских мятежников, которым удалось избежать пленения, спешно дезертировали из армии Людовика и заперлись в своих замках в надежде, что о них забудут, и возмездие короля не настигнет их, либо бросились к Пемброку, Гуало или Питеру де Рошу с мольбой о мире и прощении.
У Людовика не оставалось ни малейшего шанса взять Дувр; более того, французы, осаждавшие крепость, сами оказались в более опасном положении, чем осажденные, рискуя быть атакованными королевской армией. Людовик бежал в Лондон, где страх населения, которое приветствовало его с самого начала, мощные стены и открытый путь к спасению по реке позволили ему в относительной безопасности начать переговоры о мире. Естественно, он ни разу не вспомнил об Осберте, который был лишь тончайшей спицей в уже сломанном и бесполезном колесе. И Тарринг, принадлежавший к партии короля Генриха, остался спокойным и не тревожился сообщениями или слухами об опасности.
Вечером двадцать седьмого мая Джиллиан в сопровождении Джеффри вернулась в Тарринг. Его несколько обеспокоило то, что в замке оставалось не более тридцати воинов, и он предложил либо оставить ей свой отряд, либо остаться самому до прибытия Адама. Она с благодарностью отказалась. В сложившихся обстоятельствах казалось невероятным, чтобы на Тарринг кто-нибудь напал. Кому было нападать? Тем более что в пяти милях находился сэр Ричард с отрядами, готовыми выйти в поход против Бексхилла. Даже если бы случилось невероятное, и какая-либо армия, предводительствуемая мятежным рыцарем, попыталась ограбить замок, сэр Ричард пришел бы на помощь в течение двух часов.
С другой стороны, Джеффри сам не мог чувствовать себя в безопасности без тех двадцати человек, которые сопровождали их. И оставить Джеффри возле себя Джиллиан не могла. Джоанна должна была вот-вот родить. Элинор раньше приезжала из Роузлинда побыть с дочерью, но, когда Джиллиан и Джеффри выехали из Хемела, ее еще не было. Джеффри старался скрывать свою тревогу, но видно было, что он очень беспокоился, оставляя жену одну. Хотя чем он мог помочь Джоанне, думала Джиллиан со скрытым удивлением. Но она знала, что Джоанне хотелось, чтобы он был рядом, и не стала бы задерживать его, даже если бы боялась осады Тарринга.
Джеффри не стал настаивать и покинул Тарринг с первыми лучами солнца утром двадцать восьмого. Через час или около того Джиллиан отправила гонца в город, чтобы сообщить торговцам, которым были заказаны специи и шелковые ткани для нее, что они могут прибыть со своими товарами в замок. Примерно в те же минуты, когда гонец выехал из замка, дом торговца, где жил Осберт, покинул другой гонец с приказом Людовика кастеляну Пивенси, чтобы его гарнизон двигался в сторону Тарринга. Осберт добавил, что это должно быть сделано как можно быстрее и уж во всяком случае, в ближайшие два дня, так как неизвестно, когда вернется Лемань со своим войском. В данный момент, писал он, в замке находилось не более пятидесяти мужчин, способных держать оружие.
Вообще-то Осберт был почти уверен, что Адам не приедет в Тарринг. В замке не оставалось людей, которых он захотел бы взять с собой в Бексхилл, и никаких запасов для войны. Чего же ему тогда приезжать? Осберту казалось невероятным, что мужчина может хотеть повидаться с какой-либо женщиной и ради этого свернуть с пути завоевания добычи. Но что будет, если Адам вернется после того, как Тарринг окажется в руках Осберта? Люди из Пивенси не смогут оставаться долго – они понадобятся в собственном замке. Пока торговец стряпал послание Джиллиан, что, дескать, он ждет судна, которое должно прибыть через день или два, и после этого сразу же доставит ей ее заказ, Осберт еще раз обдумывал свой план. Как ни крути, лучше будет убить Джиллиан, тогда земли наверняка станут его, и нельзя будет опасаться, что она сбежит или ее похитят у него.
Единственная проблема, с которой он мог встретиться, состояла в том, что командир отряда из Пивенси будет знать, что она во время захвата замка была еще жива. Некоторые люди с глупым предубеждением относятся к убийству женщины, и, кроме того, существует этот дурацкий закон насчет того, что нельзя унаследовать земли человека, которого ты убил. Осберт понимал, что ему понадобится какое-нибудь оправдание. Если бы он мог приказать Жану убить ее, а потом обвинить Жана в этом преступлении и казнить…
Нет. Осберт вздохнул и отбросил эту идею. Жан был слишком умен, чтобы попасться в такую ловушку. Кроме того, Жан понадобится ему, чтобы привести отряд из Пивенси к задним воротам. Очень немногие из окружения Осберта знали об их существовании. Ему придется расправляться с Джиллиан самому, и для этого не понадобится много времени. Как только стража будет отведена от задней двери и заменена человеком или людьми Осберта, он убьет Джиллиан еще до того, как воины из Пивенси войдут в замок. Однако он не сможет убить ее там, где их смогут увидеть слуги. Они всегда вставали на ее и этого безмозглого калеки сторону, а Осберт будет один и без оружия, хотя под плащом он спрячет меч. Слуги Невилля…
Имя человека, которого он убил, навело Осберта на мысль. У него уже было совершенно готовое оправдание и готовый способ. Разумеется, Джиллиан признается ему, что она убила Невилля, а потом покончит с собой, бросившись через то самое окно, через которое был выброшен ее муж. Он мог сказать, что воспоминание об убийстве пожирало ее изнутри, не давало покоя, и, когда она увидела своего второго мужа, ради которого убила первого, в том самом месте, где совершила преступление, это доконало ее. Ликуя, Осберт поздравил себя с прекрасной находкой. Все шло, как надо.
Среди сторонников Людовика не все оставались в неведении насчет происшедшего в Линкольне. За несколько дней до того, как гонец Осберта прибыл в замок Пивенси, кастелян этого замка умчался в Лондон посоветоваться со своим хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
В это мгновение в комнату, где сидел Джеффри, вошел Адам, чтобы сообщить ему, что есть еще хорошие новости.
– Только что приехал человек и передал сообщение Пемброка о том, что рыцари, удерживавшие Маунтсорель, бежали. Мы пришли взять этот замок и сделали это, даже не подходя к нему. В общем Иэну приказано отправиться с шерифом Ноттингема и проследить, чтобы замок сровняли с землей, так что мне придется вести пленников Иэна в Роузлинд.
– Я отведу их, – предложил Джеффри, – если ты хочешь поскорее заняться своим делом в Бексхилле.
– Нет. Мне, так или иначе, нужно сопровождать своих собственных пленных в Кемп, так что это почти по дороге. Кроме того, думаю, ты сам не прочь поскорее вернуться домой к Джоанне. Она ведь должна родить в следующем месяце, не так ли?
Адам заметил, как потемнели глаза у Джеффри. При первых родах умирали примерно треть женщин.
– О, Господи, – извиняющимся голосом произнес Адам, – я не имел в виду, что тут есть о чем беспокоиться. Джоанна ведь, как мама: долго не могла зачать, но родит быстро и легко, вот увидишь.
– Надеюсь, ты прав! – Костяшки пальцев Джеффри побелели, так он сжал руки. – Честное слово, я предпочел бы еще раз пройти Бувин, даже зная, чем он закончится.
У Адама вдруг кольнуло под сердцем. Он не беспокоился о Джоанне, в чью силу и здоровье верил безгранично нерассуждающей верой младшего брата, но вдруг представил себя в схожей ситуации, а силе и здоровью Джиллиан он не очень-то доверял. Разве мать Джиллиан не умерла при родах? Он отогнал эту мысль. Никому не будет лучше, если в придачу к волнениям Джеффри он покажет и свой собственный страх.
– Ладно, – сказал он, – только не показывай, ради Бога, этого Джоанне. Я знаю, что маму доводило до бешенства, когда Иэн каждую минуту цеплялся к ней, спрашивая, как она себя чувствует, и, мельтеша перед ее глазами, хотя до срока было еще больше месяца.
Джеффри не смог удержаться от смеха. Он тоже помнил, как леди Элинор едва сдерживала гнев из-за страхов мужа. Ей нравилось, что он любил ее, но она предпочитала, чтобы выказывал он это как-нибудь иначе. Конечно, у леди Элинор это были шестые или седьмые роды, что совсем другое дело. Тем не менее, Адам прав. Будет лучше не пугать Джоанну и не выказывать страх за нее.
– Ты прав, – признал он, – но кто тебе рассказывал об этом?
– Я оказался дома, когда мама рожала маленькую Элинор, которая потом умерла. У моего господина случился тогда еще первый приступ болезни, и мне нечего было делать в его замке. И мама постоянно просила меня, чтобы я уговорил Иэна проехаться или позаниматься со мной. Я, конечно, пошутил, когда сказал, что он спрашивал каждую минуту, как она себя чувствует, – он не делал этого, но он наблюдал за ней. Это раздражало ее, но в то же время она сама хотела, чтобы он был рядом.
– Да, Джоанну никогда не радовали эти призывы на службу, но теперь ее просто бесит, когда я отправляюсь на войну.
– Это обычное дело для женщин. По крайней мере, – с усмешкой поправился Адам, – для тех, кто не надеется, что война оставит их вдовами. Кстати; это мне кое-что напомнило, – счастливо улыбающееся лицо Адама нахмурилось. – Я должен написать Джиллиан и сообщить ей, что все еще жив. Нет ли у тебя лишнего пергамента и пера?
Джеффри с серьезным видом, но с подрагивающими в улыбке губами вытащил из письменного прибора еще один большой лист пергамента и перо. Адам испустил стон, а затем повернулся к Джеффри с благодарной улыбкой.
– Ты ведь уже описал бой, правда?
Поскольку на столе перед Джеффри его аккуратным почерком были исписаны уже полтора листа, он не смог отречься от этого, хотя ему очень хотелось. Ему бы доставило истинное наслаждение посмотреть, как Адам будет описывать битву. Ему пришлось кивнуть.
– Хорошо. Пожалуйста, попроси Джоанну прочитать эту часть Джиллиан и не говори мне, что Джиллиан захочет увидеть это написанное моей рукой. Может, она и захочет, но женщину нельзя слишком баловать.
С этими словами Адам вытащил нож и отрезал от листа небольшой кусок, окунул перо в чернильницу и начал писать. Джеффри прикусил губу. Лицо Адама отражало такую муку, словно из его тела выдергивали стрелу с зазубренным наконечником. Джеффри не удержался и описал в своем письме борьбу шурина со своим злейшим врагом – пером. Затем, однако, доброта в Джеффри возобладала, и он попросил Джоанну не только прочитать Джиллиан выдержку, касающуюся описания сражения, но и уверить ее, что Адам не написал ей об этом сам вовсе не от недостатка любви или добрых намерений. За все это время Адам успел нацарапать две строчки.
«Любимая, мы захватили большую добычу. Я совершенно невредим, без единой царапины. Я должен отвести своих пленных и пленных Иэна в наши замки».
В этом месте Адам поднял глаза на Джеффри.
– Джеффри, ты не мог бы оказать мне услугу? Если вся эта возня с пленными затянется дольше, чем на несколько дней, у меня не хватит времени заехать в Хемел, чтобы забрать Джиллиан и успеть прибыть в Тарринг до приезда ее людей, которые вызваны на конец месяца. Не мог бы ты оторваться на два дня, скажем двадцать седьмого или двадцать восьмого, и проводить Джиллиан домой? Тогда, если я опоздаю, она встретит вассалов и все им объяснит.
– Конечно. В этом нет никакой услуги. Ты провожал мою жену куда дальше и в куда худших обстоятельствах.
Это была просто вежливость, хотя и искренняя, но Адам нахмурился.
– Насчет худших обстоятельств не зарекайся. Отсюда до южного побережья вся страна скоро будет трепетать перед бандами участников сегодняшней битвы, голодных, как волки. Многих рыцарей мы захватили, но ты сам знаешь, скольким простым солдатам удалось скрыться. Иначе я и не стал бы беспокоить тебя по этому поводу. Ее муж тоже мог быть… Боже правый!– Адам вскочил на ноги. – Возможно, де Серей среди наших пленников. Я должен выяснить.
27
Надежды Адама не сбылись, так как Осберт по-прежнему проживал в доме купца в городе Тарринге. Он не находил себе места от нетерпения, уже почти оставив всякую надежду на успех, и оставался на месте только потому, что ему негде было больше жить, а Людовик, как он думал, все еще оставался у Дувра. Но тут Осберт ошибался. События в Линкольне были катастрофой такого масштаба, что надежды Людовика на покорение Англии если и не погибли, то, во всяком случае были тяжело ранены. Фиц-Уолтер и де Квинси попали в плен. Огромное число английских мятежников, которым удалось избежать пленения, спешно дезертировали из армии Людовика и заперлись в своих замках в надежде, что о них забудут, и возмездие короля не настигнет их, либо бросились к Пемброку, Гуало или Питеру де Рошу с мольбой о мире и прощении.
У Людовика не оставалось ни малейшего шанса взять Дувр; более того, французы, осаждавшие крепость, сами оказались в более опасном положении, чем осажденные, рискуя быть атакованными королевской армией. Людовик бежал в Лондон, где страх населения, которое приветствовало его с самого начала, мощные стены и открытый путь к спасению по реке позволили ему в относительной безопасности начать переговоры о мире. Естественно, он ни разу не вспомнил об Осберте, который был лишь тончайшей спицей в уже сломанном и бесполезном колесе. И Тарринг, принадлежавший к партии короля Генриха, остался спокойным и не тревожился сообщениями или слухами об опасности.
Вечером двадцать седьмого мая Джиллиан в сопровождении Джеффри вернулась в Тарринг. Его несколько обеспокоило то, что в замке оставалось не более тридцати воинов, и он предложил либо оставить ей свой отряд, либо остаться самому до прибытия Адама. Она с благодарностью отказалась. В сложившихся обстоятельствах казалось невероятным, чтобы на Тарринг кто-нибудь напал. Кому было нападать? Тем более что в пяти милях находился сэр Ричард с отрядами, готовыми выйти в поход против Бексхилла. Даже если бы случилось невероятное, и какая-либо армия, предводительствуемая мятежным рыцарем, попыталась ограбить замок, сэр Ричард пришел бы на помощь в течение двух часов.
С другой стороны, Джеффри сам не мог чувствовать себя в безопасности без тех двадцати человек, которые сопровождали их. И оставить Джеффри возле себя Джиллиан не могла. Джоанна должна была вот-вот родить. Элинор раньше приезжала из Роузлинда побыть с дочерью, но, когда Джиллиан и Джеффри выехали из Хемела, ее еще не было. Джеффри старался скрывать свою тревогу, но видно было, что он очень беспокоился, оставляя жену одну. Хотя чем он мог помочь Джоанне, думала Джиллиан со скрытым удивлением. Но она знала, что Джоанне хотелось, чтобы он был рядом, и не стала бы задерживать его, даже если бы боялась осады Тарринга.
Джеффри не стал настаивать и покинул Тарринг с первыми лучами солнца утром двадцать восьмого. Через час или около того Джиллиан отправила гонца в город, чтобы сообщить торговцам, которым были заказаны специи и шелковые ткани для нее, что они могут прибыть со своими товарами в замок. Примерно в те же минуты, когда гонец выехал из замка, дом торговца, где жил Осберт, покинул другой гонец с приказом Людовика кастеляну Пивенси, чтобы его гарнизон двигался в сторону Тарринга. Осберт добавил, что это должно быть сделано как можно быстрее и уж во всяком случае, в ближайшие два дня, так как неизвестно, когда вернется Лемань со своим войском. В данный момент, писал он, в замке находилось не более пятидесяти мужчин, способных держать оружие.
Вообще-то Осберт был почти уверен, что Адам не приедет в Тарринг. В замке не оставалось людей, которых он захотел бы взять с собой в Бексхилл, и никаких запасов для войны. Чего же ему тогда приезжать? Осберту казалось невероятным, что мужчина может хотеть повидаться с какой-либо женщиной и ради этого свернуть с пути завоевания добычи. Но что будет, если Адам вернется после того, как Тарринг окажется в руках Осберта? Люди из Пивенси не смогут оставаться долго – они понадобятся в собственном замке. Пока торговец стряпал послание Джиллиан, что, дескать, он ждет судна, которое должно прибыть через день или два, и после этого сразу же доставит ей ее заказ, Осберт еще раз обдумывал свой план. Как ни крути, лучше будет убить Джиллиан, тогда земли наверняка станут его, и нельзя будет опасаться, что она сбежит или ее похитят у него.
Единственная проблема, с которой он мог встретиться, состояла в том, что командир отряда из Пивенси будет знать, что она во время захвата замка была еще жива. Некоторые люди с глупым предубеждением относятся к убийству женщины, и, кроме того, существует этот дурацкий закон насчет того, что нельзя унаследовать земли человека, которого ты убил. Осберт понимал, что ему понадобится какое-нибудь оправдание. Если бы он мог приказать Жану убить ее, а потом обвинить Жана в этом преступлении и казнить…
Нет. Осберт вздохнул и отбросил эту идею. Жан был слишком умен, чтобы попасться в такую ловушку. Кроме того, Жан понадобится ему, чтобы привести отряд из Пивенси к задним воротам. Очень немногие из окружения Осберта знали об их существовании. Ему придется расправляться с Джиллиан самому, и для этого не понадобится много времени. Как только стража будет отведена от задней двери и заменена человеком или людьми Осберта, он убьет Джиллиан еще до того, как воины из Пивенси войдут в замок. Однако он не сможет убить ее там, где их смогут увидеть слуги. Они всегда вставали на ее и этого безмозглого калеки сторону, а Осберт будет один и без оружия, хотя под плащом он спрячет меч. Слуги Невилля…
Имя человека, которого он убил, навело Осберта на мысль. У него уже было совершенно готовое оправдание и готовый способ. Разумеется, Джиллиан признается ему, что она убила Невилля, а потом покончит с собой, бросившись через то самое окно, через которое был выброшен ее муж. Он мог сказать, что воспоминание об убийстве пожирало ее изнутри, не давало покоя, и, когда она увидела своего второго мужа, ради которого убила первого, в том самом месте, где совершила преступление, это доконало ее. Ликуя, Осберт поздравил себя с прекрасной находкой. Все шло, как надо.
Среди сторонников Людовика не все оставались в неведении насчет происшедшего в Линкольне. За несколько дней до того, как гонец Осберта прибыл в замок Пивенси, кастелян этого замка умчался в Лондон посоветоваться со своим хозяином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66