Хотя все его приготовления прошли гладко, он очень злился на самого себя. Он перекусил в городской таверне, которая хорошо была ему известна прекрасной кухней и еще больше распрекрасными служанками. Он хорошо знал их, поскольку, бывая в Роузлинде, привык выбирать одну из них к себе в постель. Элинор не позволяла ему трогать своих служанок, правда, не из моральных соображений, а опасаясь склок и ревности между ними. Адам уже предвкушал игривый часок, который позволит успокоить напряжение нервов, вызванное непривычно долгим воздержанием.
Однако, к своему ужасу, Адам скоро понял, что это его больше не интересует. Обед был превосходный, все девушки – внимательными и соблазнительными, но он был холоднее зимней погоды за стенами таверны. Это было отвратительно! Это было ужасно! Он вспомнил, как часто посмеивался над Иэном и Джеффри за их целомудрие, как он не верил их возражениям, что они не хотят никаких других женщин, в душе подозревая, что они просто побаиваются своих волевых и ревнивых жен, и ему осталось только выругаться про себя.
В итоге, он как-то отшутился и в мрачном настроении покинул заведение, чтобы доделать дела и вернуться в замок. К довершению всех разочарований, войдя в дом, он заметил мелькнувшую вверх по лестнице женскую юбку. Он узнал эту юбку и прикусил губу. Элинор увела Джиллиан. Либо его мать обуяли уже противоестественные собственнические инстинкты, либо сама Джиллиан попросилась уйти. Вероятнее было последнее. Проклятая Джоанна и ее извращенное чувство юмора – сказать, что он рассердился, когда она прекрасно знала, что он едва сдержался, чтобы не расцеловать Джиллиан. Может быть, дело и не в том. Может быть, Джиллиан решила, что он посмеялся над ее предложением насчет корабля в присутствии ее подданных. Проклиная всех женщин и их необъяснимые причуды, Адам протопал к огню, швырнул плащ на пол и плюхнулся на скамью.
Если он уже не может иметь женщину, решил Адам, то хотя бы может напиться. Подняв голову, чтобы потребовать вина, Адам увидел Джиллиан, сидевшую на стуле напротив и смотревшую на него с выражением радостного изумления. Ее не было видно за высокой спинкой, и она сама была настолько поглощена поступком леди Элинор, что не заметила, как он вошел. Сообразив, наконец, что действия леди Элинор объяснялись просто желанием дать ей возможность побыть одной, вернее, почти одной, – с Адамом, Джиллиан так удивилась, что не заметила настроения Адама.
– Я не сердился на твое предложение насчет корабля, – сказал он, прежде чем она обрела дар речи. – Я был очень доволен. Джоанна просто пошутила.
Голос его, резкий при первых словах, потеплел к концу фразы. Джиллиан улыбнулась и встала, чтобы поднять его плащ, любовно отряхнула его и, аккуратно сложив, повесила на стул.
– Я рада этому, – сказала она мягко, зная, что глаза Адама следят за ней.
– И надеюсь, ты не думаешь, что я хотел посмеяться над тобой перед твоими людьми. Может, мне и не следовало…
– Я никогда не думала такого, – прервала его Джиллиан, – никогда. Ты всегда поддерживаешь меня в их глазах, – она подошла ближе, словно его взгляд канатом притягивал ее, а он взял ее руку и поцеловал.
– Благослови Господь твой кроткий нрав, – вздохнул он. Физическая потребность давила на него, но он помнил о слугах и не стал усаживать Джиллиан к себе на колени. Теперь он был рад, что не связался ни с одной из служанок. Он почувствовал, что их поцелуи осквернили бы через его губы руку Джиллиан. Джиллиан робко коснулась его щеки и шеи.
– Как мой нрав может быть другим, если я знаю, что ты желаешь мне только добра?
– За нами наблюдают слуги, – тихо сказал Адам, – доброжелательно, но все-таки наблюдают. Садись на свой стул и не прикасайся ко мне, или я опозорю и тебя, и себя, положив тебя прямо здесь, – в его голосе слышались одновременно и смех, и слезы. – Ты убиваешь меня. А я не хочу устраивать скандал и сплетни по углам в доме своей матери. Иэн никогда не простил бы мне такого дурного поступка. – Это было справедливое замечание, но, когда Джиллиан отошла, Адаму не стало легче, и в нем проснулись сомнения. – А почему тебе все-таки так не нравится идея захватить Вик? – спросил он.
– Потому что я… – Джиллиан не дала договорить себе «я боюсь за тебя». Никогда, никогда не вкладывай страх в мысли мужчины. Она опустила голову, чтобы спрятать глаза. – Это просто эгоизм, милорд. Я не хочу разлучаться с вами.
Слова были сладкими, медовыми, но не теми, которые Джиллиан собиралась сказать. Ясный взор Адама затуманился. Ему хотелось, чтобы она откровенно сказала, что поддерживает Людовика. Тогда они поговорили бы об этом, вместо того чтобы притворяться друг перед другом. Адам понимал, что обвинять ее бессмысленно. Джиллиан только будет повторять, что ни в грош не ставит Людовика. А может, это и так. Ее идея использовать захваченный корабль для охраны гавани, вероятно, предрешила судьбу сэра Мэттью. Тогда что же она скрывает?
Опущенные глаза снова поднялись, и Адам увидел в них такое откровенное желание, что все его сомнения показались ему пустяком. Его обдало жаром, и он возблагодарил Бога, что туника скрывает предательски вспучившиеся штаны. Затем Джиллиан закрыла глаза, которыми пожирала своего любовника. Она закусила губу и крепко сжала руки, чтобы не заплакать и не потянуться к нему. И все-таки ей казалось ненормальным, что ради приличий они отказывают себе и друг другу в том, что предстоящая война может отнять у них навсегда.
Мысли Адама крутились примерно в том же русле. Он не боялся сражения за Вик, но знал, что может пройти несколько недель, прежде чем они сломят сопротивление защитников замка. И если он не смог удовлетворить физическую потребность с относительно чистыми девушками в таверне, грязные лагерные шлюхи тем более не возбудят его. Он должен переспать с Джиллиан. Проклятая зима! Будь сейчас лето, они могли бы выйти в сад и уединиться. Адам беспокойно поерзал на стуле, слегка раскачиваясь. Беспечность и нетерпение были вознаграждены острым подергиванием в правом боку. Лицо его расплылось в радостной улыбке.
– Ух! – нарочито громко произнес он. – Сегодня уже в десятый раз меня донимает эта рана. Пойдем в мою комнату, Джиллиан, осмотришь ее как следует.
Джиллиан тут же вскочила со стула, а стоявшая на лестнице Элинор беззвучно рассмеялась.
– Какой все-таки хитрый и наглый парень твой брат, – тихо сказала она Джоанне, подталкивая дочь наверх.
– Эта рана совершенно пустяковая, – согласилась Джоанна. – Я осматривала ее вчера и думаю, что она достаточно затянулась, чтобы вытаскивать нитки, – она уступила настойчивому подталкиванию матери. – Мама, ты не думаешь, что… я хочу сказать, что Адам воспользуется ею. Ты же знаешь, какой он, а Джиллиан такая доверчивая с ним…
– А что, Джеффри тоже воспользовался тобой? Я полагала, что он получил и доставил удовольствие. Не будь гусыней, Джоанна. Ты видела ее лицо? Она так же жаждет его, как и он ее.
За закрытыми дверями комнаты Адама справедливость слов Элинор подтвердилась в полной мере. Адам не дал Джиллиан времени спросить про рану, да она уже и сама не думала о ней. Она сразу поняла, что этот предлог откровенно надуман. Она знала о его желании и необходимости торопиться. Они крепко обнялись, страстно целуясь, с ужасом понимая, что в их распоряжении всего несколько минут. Простой осмотр раны не мог занять больше времени. У них было бы больше времени, если бы Джиллиан захватила с собой корзинку со снадобьями, но она не осмелилась пойти за ней на женскую половину.
– Любимая, любимая, – шептал Адам, – позволь мне. Я весь горю.
Она не отвечала – когда она отказывала ему?! – лишь молча, как безумная, усыпала поцелуями его шею, уши. Крепко придерживая ее одной рукой, Адам распустил пояс штанов, который, к счастью, не был завязан на узел. Раздеть Джиллиан было не так просто, и Адаму пришлось выпустить ее, чтобы освободить себе руки. Впрочем, объятия их не ослабели, поскольку Джиллиан продолжала цепляться за него изо всех сил.
Он задрал свою тунику и ее юбку и наклонился вперед, но у них была слишком большая разница в росте. Джиллиан, чувствуя его прикосновение, приподнялась на цыпочки, но этого все равно было мало. Раздраженно фыркая, Адам обхватил ее бедра сзади и приподнял ее. Не нуждаясь в пояснениях и понуканиях, Джиллиан обхватила икрами его ягодицы и скрестила ноги, чтобы покрепче уцепиться.
Это был самый дикий, самый необычный акт любви в жизни Джиллиан. Спешка, вульгарность того, что они с Адамом делали, должны были бы шокировать ее. Но страсть ее, напротив, еще сильнее возбуждалась, так что спустя несколько мгновений она уткнулась лицом в шею Адама, вцепившись зубами в его тунику и плоть, чтобы сдержаться от крика, когда ее тело взорвалось мукой наслаждения. Сквозь туман она слышала тяжелое дыхание и тихие стоны Адама, а потом он вдруг в отчаянии зашептал:
– Джиллиан, Джиллиан… О Боже! Прости меня, прости, я больше не могу…
Джиллиан не могла понять, о чем он говорит, а сил переспросить у нее не было. Она чувствовала только, как ослабели ее ноги, цеплявшиеся за Адама, и Адам ослабил руки, так что она поползла вниз по его телу. Ноги ее инстинктивно поджались, и они встали прямо, покачиваясь, прижимаясь друг к другу, утомленно вздыхая.
– Прости меня, Джиллиан, – ласково произнес Адам. – Если бы у нас было еще минут пять, я бы попробовал еще раз, но…
– Что? – пробормотала Джиллиан, испытывая головокружение, но, пытаясь отвечать разумно. – Что такое, милорд? Я не понимаю.
Она отняла голову от его груди, и он увидел ее лицо. Ошалелые глаза, полураскрытые губы объяснили ему все лучше слов. Адам нежно усмехнулся.
– Ничего. Все в порядке. Просто я думал, что недотянул и оставил тебя неудовлетворенной.
– Я никогда не остаюсь неудовлетворенной, когда ты рядом, – выдохнула она, – никогда.
Это было правдой. Гилберт часто кончал раньше, чем ей хотелось бы, но Адам распалял в ней такой огонь, что она всегда успевала за ним или даже опережала. Джиллиан вздохнула и пожала плечами, выходя из своих любовных грез и напоминая себе, что все это было вчера вечером. Сейчас было уже почти утро, она еще не оделась, а Адам уезжает на рассвете. Она торопилась, как могла, но застывшие пальцы плохо справлялись с застежками туники и блузы, и Джиллиан обеспокоено глянула в окно, откуда уже начинал разливаться свет. Она не стала терять время на прическу, лишь зачесав свои каштановые волны назад. Это может занять много времени, и Адам уедет.
Джиллиан на цыпочках пересекла переднюю и вышла за дверь. Туфли ее были мягкие, но, когда она ступила с ковра на деревянный пол большой центральной комнаты, послышался скрип. Леди Элинор поспешно вскочила со стула у камина и последовала за Джиллиан, держась на расстоянии. Она теперь была уже почти уверена, что Джиллиан стала бы прекрасной женой Адаму. Судя по их последнему разговору, поведение Джиллиан было безупречным. Элинор подавила смешок. Может быть, «безупречный» – не совсем точное слово для обозначения того, что происходило в комнате Адама; деталей Элинор, конечно, не знала, но общая картина достаточно ясно читалась на сытом и опьяненном лице сына.
Когда вассалы Джиллиан уехали, Адам уже не так старался скрывать свои чувства, не считая это обязательным, раз уж объявил матери о своем намерении жениться на Джиллиан. Джиллиан была более сдержанной… или более усталой. Вполне могло оказаться правдой, что Джиллиан была не слишком крепка физически. Элинор надеялась, что она просто не привыкла к таким нагрузкам. От девушек зачастую не требуется ничего иного, чем красиво шить или прогуливаться по замку, наблюдая за работой других. Жене Адама придется делать намного больше. Элинор решила попробовать занять Джиллиан в ближайшие недели работой полегче. Из лестничного полумрака она наблюдала за происходящим в зале. Еще было не слишком светло, но привыкшие к темноте глаза Элинор видели достаточно хорошо, чтобы разглядеть выражение лица Адама, обращенного к Джиллиан, и она прикусила губу от беспокойства.
Беспокойство это относилось к Адаму. На лице его читались куда более глубокие чувства, чем просто плотское влечение. Адам был предназначен этой женщине. Если Джиллиан окажется не подходящей для него, ей останется только умереть. Если она умрет, Адам, может быть, со временем и найдет другую, но Джиллиан навсегда останется с ним, как Саймон навечно остался с Элинор. Именно поэтому Элинор прикусила губу, надеясь, что Джиллиан найдет правильные слова для прощания. Она услышала голос Адама: – Спускайся ко мне, Джиллиан.
– Вы не запрещали мне, милорд, – улыбаясь, ответила Джиллиан. – Я изо всех сил постаралась, чтобы этот вопрос не возник: я помню, что вы запретили мне в прошлый раз.
Адам рассмеялся.
– Да, да. Ты не послушалась меня тогда и, конечно, не послушалась бы и сейчас. По крайней мере, сейчас ты тепло одета и не дрожишь, прислонившись к каменной стене.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66