Проще всего было не обращать на все это внимания. Даже если Пьер попользуется Джиллиан, какое до этого дело Осберту? От нее не убудет. А, испытав такого любовника, как Пьер, Джиллиан, возможно, станет более покладистой по отношению к самому Осберту.
К счастью для Джиллиан, она от изумления не смогла ничего сказать. Ободренный ее видимой пассивностью, Пьер надавил на ее руки, заставляя их опуститься с его пояса вниз по животу.
– Чуть пониже, стерва, – пробурчал он, – и ты найдешь, за что подержаться.
Джиллиан по-прежнему молчала, но шок миновал. Ее обуяли ненависть и ярость, изгнав свойственную ей мягкость и кротость. В этот момент мчавшаяся на всех парах лошадь перепрыгнула через что-то, Джиллиан бросило вперед, прижав к седлу, и нож, привязанный к ее бедру, больно врезался в кожу. Дикая радость наполнила сердце Джиллиан. Она же совсем забыла про нож. Это был шанс, если не сбежать – куда там! – то хотя бы отомстить. Она огляделась. Лошади выстроились в цепочку, на корпус друг от друга. Осберт ехал впереди, она с Пьером – посредине, а Жан замыкал. Дорога была светлее, чем поля по обе стороны. Они быстро двигались на север, чтобы, как догадывалась Джиллиан, соединиться с отрядом Осберта. Действовать нужно было безотлагательно.
Тихий звук сорвался с губ Джиллиан. Вообще-то это был сдавленный смешок, показывавший, насколько близка она к полному умопомешательству, но Пьер принял его за довольное хихиканье и повернул голову. Лицо Джиллиан было слишком близко, чтобы он мог рассмотреть его выражение, руки ее двигались, но не для того, чтобы высвободиться, а вперед и вниз. Он был слегка удивлен, но с женщинами вообще зарекаться нельзя, а эта охотно совокуплялась даже с безмозглым уродцем. Несомненно, она готова сесть на все, что торчит. Идея обладать благородной дамой прямо здесь возбудила его до предела.
Пьер осторожно ослабил давление на руки Джиллиан, готовый в любую секунду зажать их вновь, если она отстранится. И снова этот смешок. На этот раз звук показался ему немного странным, и Пьер чуть насторожился. Но прежде чем он успел подумать о чем-нибудь, левая рука Джиллиан скользнула в прорезь шитых железом кожаных доспехов Пьера и нежно пощекотала выпиравшую из его штанов плоть. Пьер затаил дыхание. Джиллиан коснулась его еще раз, уже чуть сильнее. Ее вторая рука тоже двигалась, словно в безуспешных поисках входа, потом поползла вверх по его бедру. Отвлеченный спазмами удовольствия, вызванного действиями Джиллиан, Пьер позволил ее правой руке выскользнуть из-под своей. Опасности, что она спрыгнет, не было, поскольку он продолжал удерживать ее левую руку, и, кроме того, она так тесно прижималась грудью к его спине. Он сказал какую-то непристойность, но скорее не для того, чтобы оскорбить Джиллиан, а возбудить.
Слова не произвели на Джиллиан ни малейшего впечатления. Она отдалась своей цели, и ничто уже не могло остановить ее. Пока она левой рукой ласкала плоть Пьера, чувствуя телом его вздохи наслаждения, ее правая рука отчаянно нащупывала путь через тунику, и, наконец, задрав короткую юбку, крепко ухватилась за рукоятку ножа. Вытащить его было довольно легко, но пока она маневрировала лезвием сквозь разрезы платья, левой руке пришлось прибавить в скорости и энергии.
Джиллиан почувствовала, как Пьер приподнялся в седле и подался назад, чтобы дать больше свободы своей разбухшей плоти. Крепко ухватив его большим, безымянным пальцами и мизинцем, Джиллиан вытянула средний и указательный, гладя по кругу обнажившуюся и пульсирующую головку. Сдавленный хрип вырвался из горла Пьера.
– Ш-ш-ш, – прошептала Джиллиан, прижимаясь лицом к его левому плечу.
Пьер инстинктивно повернул голову в ее сторону, и в то же мгновение правая рука Джиллиан поднялась, выпрямилась и затем обрушилась вниз со всей силой ее ярости, ненависти и страха. Нож был длинный и очень острый. Он прошел сквозь кожаный капюшон, как сквозь масло, и погрузился до самой рукоятки, перерезав сонную артерию и яремную вену. Длинное острие прошило Пьера насквозь и, выйдя с другой стороны, порезало щеку Джиллиан. Она дернулась назад, и нож выдернулся тоже. По лезвию и по ее ледяным рукам хлынул поток теплой крови.
Странный глухой хрип вырвался из горла Пьера, когда нож вонзился в него, но затем он захлебнулся собственной кровью и больше не издал ни звука. Тело его напряглось в судороге, и Джиллиан инстинктивно вцепилась в него, совершенно случайно вонзив нож, который был по-прежнему в ее руке, ему в грудь. Что было еще важнее, поскольку Пьер и без того был уже мертв, ее левая рука так же случайно наткнулась на поводья, выпавшие из ослабевших ладоней Пьера. Удары, которые она нанесла, хрип и конвульсии мертвого тела избавили Джиллиан от приступа бешенства, грозившего разрушить ее рассудок. Жизнь внезапно вернулась в ее мозг, если не нормальная, то, по крайней мере, рациональная. Она полностью осознала создавшуюся ситуацию и поняла, что ее единственный шанс спастись – сдержать лошадь.
Возможно, секунд пять прошло после первого удара, сразившего Пьера. Жан то ли не заметил быстрого движения руки Джиллиан в темноте, то ли принял его за движение самого Пьера. Однако Джиллиан понимала, что утаивать происшедшее далее бессмысленно, поскольку с каждой секундой они приближались к людям Осберта. Кроме того, когда она выдернула нож из тела Пьера, оно от рывка начало сползать вправо и теперь почти висело на ее руке. Она не сможет долго держать такую тяжесть. И на лошади она долго не усидит, если не переберется в седло.
Как только эти мысли пронеслись в ее в голове, Джиллиан вытащила нож из груди Пьера. Труп при этом окончательно потерял равновесие и, когда она убрала свою правую руку, рухнул на землю. Как только он упал, Джиллиан ударила пятками по крупу лошади, и одновременно с этим сзади раздался крик Жана. Джиллиан схватилась обеими руками за переднюю луку седла. К счастью, правая нога Пьера застряла в стременах. Получив от падавшего тела удар справа, подгоняемая пинками Джиллиан и напуганная криками сзади, лошадь резко свернула влево и перешла с рыси в галоп.
Предсказание Адама насчет кормежных повадок оленей зимой оказалось вполне точным. Не проехав и полумили в глубь охотничьего заповедника, он и его компания наткнулись на солидных размеров самца. Когда охота успешно завершилась, Адам почувствовал себя намного лучше. Он устал и промок от пота, но снял с себя большую часть напряжения. Сэр Ричард и сэр Эндрю тоже выглядели довольными – в общем, все пребывали в наилучшем настроении. Лошади, однако, были измождены до предела. Поэтому их хозяевам не пришло в голову гнать их обратно в аббатство, когда они наткнулись на охотничий домик. Там были заготовлены дрова для печки, так что можно было зажарить оленину. Поев, они в приятной истоме завернулись в плащи и легли спать, чтобы проснуться с первыми лучами восходящего солнца, озябшие, но довольные охотой и друг другом.
Когда они поднялись в седла, Адам подъехал поближе к сэру Ричарду и тихо извинился, что не следовало, наверное, прерывать путешествие ради удовольствия, после чего неловко прокашлялся, не зная, как объяснить, что заставило его поступить так.
– Это не имеет значения, – уверил его сэр Ричард. – Мы потеряли не больше двух-трех часов. Леди Джиллиан, так или иначе, не могла уже ехать дальше. Это было хорошо для нас всех. Леди получила немного отдыха, а мы – разрядки, которая после всех беспокойств минувших недель была действительно необходима.
Адам не совсем понимал, почему сэр Ричард так настаивал, что Джиллиан не могла ехать дальше, и почувствовал легкое беспокойство. Сэр Ричард был старше его и, несомненно, лучше разбирался в женщинах. Может быть, он видел, что Джиллиан более хрупкая, чем большинство женщин. Тогда почему она не сказала, что устала или… Чепуха. Разве ему самому и Джеффри не приходилось выдумывать тысячи поводов, останавливаться ради Иэна, который не совсем восстановил силы после болезни, но скорее замертво упал бы с лошади, чем пожаловался? Возможно, дух Джиллиан был крепче ее тела, и о ней тоже нужно было заботиться для ее же блага. Адам ускорил шаг лошади. Через несколько минут показалось аббатство, и, не успев достигнуть ворот, они с удивлением увидели спешившего навстречу аббата.
– Господа! – кричал он. – У меня ужасная новость! Леди Джиллиан похищена.
– Что?
– Как?
– Кем?
Разумеется, было невозможно различить эти вопросы, раздавшиеся из трех глоток одновременно, но аббат прекрасно понимал, о чем его спрашивали.
– Я умоляю вас выслушать и сразу же расскажу все, что знаю. Когда служка отправился сегодня утром передать завтрак служанке леди Джиллиан, он обнаружил эту женщину связанной и с кляпом во рту. Она ничего не смогла объяснить, кроме того, что это был мужчина, так как стояла кромешная тьма, ее ударили по голове и связали прежде, чем она успела разглядеть того, кто сделал это.
– Когда это случилось? – спросил сэр Ричард.
Один взгляд на белое, испуганное, застывшее лицо Адама, его невидящие глаза подсказали Ричарду, что нужно задавать любые вопросы, требующие ответа. Он очень переживал за своего юного сюзерена, который поддался импульсу молодости и теперь был так жестоко наказан за такое маленькое отступление от прямого долга.
– После вечерней службы, очевидно, поскольку до тех пор служанка не расставалась с леди Джиллиан, но…
– У вас нет никаких мыслей, хотя бы предположений, кто похитил ее? – Адам обрел голос, но голос был не его, слова выдавливались сквозь сжавшееся горло.
– Милорд, дайте мне закончить. Так вы быстрее получите ответ на свой вопрос. Хотя точно утверждать нельзя, поскольку никто не видел, как это произошло, мы думаем, что это сделал один гость, приехавший в аббатство после вашего отъезда, некий сэр Осберт де Серей.
– Сэр Осберт!
– Как он мог знать, что мы здесь?
Голоса сэра Эндрю и сэра Ричарда слились в испуганное восклицание. Адам снова онемел. Он был в таком шоке, что небо поплыло перед его глазами, и он вцепился в луку седла, чтобы не упасть с лошади. Адам прекрасно знал, что мужские и женские гостевые домики располагались в противоположных концах монастыря. Следовательно, Осберт не мог случайно наткнуться на Джиллиан. Она, видимо, вызвала его. Должно быть, она каким-то образом послала Осберту сообщение, что, наконец, оказалась без надзора. Зачем? Зачем она так морочила его своими глазами, губами, своим телом, если любила своего мужа? Какова цель…
– Я со скорбью должен сказать, что это наша вина, – ответил аббат на повторный вопрос сэра Ричарда, откуда Осберт получил сведения, что Джиллиан была в аббатстве.
– Вы хотите сказать, что она попросила вас передать сэру Осберту сообщение? – сурово спросил Адам.
– Нет, нет! Это произошло случайно. Наш приор, полагая, что и сэру Осберту, и леди Джиллиан не достает компании, поскольку, кроме них, в гостевых домах никого больше не было, предложил сэру Осберту нанести визит вежливости госпоже. Было, правда, уже поздно, после вечерни, так что приор не слишком удивился, когда сэр Осберт отказался, поскольку был чужим леди.
– Он не был ей чужим! – злобно воскликнул Адам.
– Но это и не был человек, которого леди Джиллиан хотела бы видеть, – напомнил сэр Ричард.
Если бы аббат узнал, что Осберт был мужем Джиллиан, его готовность поделиться информацией мгновенно иссякла бы. С точки зрения священнослужителей, узы, наложенные церковью, были гораздо важнее политических или тем более личных пристрастий или неприязни.
– Все это очень странно! – воскликнул аббат. – Сэр Осберт не сказал, что знаком с леди Джиллиан. Как говорил приор, он, казалось, был очень смущен идеей навязываться в столь позднее время… – голос его прервался, и выражение лица ожесточилось. – Понимаю. Он не хотел, чтобы она раскрыла нечто, что знала о нем. Но он имел право на убежище здесь, что бы ни совершил, если только… О небо! Может быть, он отлучен от церкви? Может быть, нам придется очищаться от скверны и снова совершить обряд освящения?
Адам почти не слышал, что говорил аббат. Напоминание сэра Ричарда прозвучало колоколом в его голове, в достаточной мере разогнав туман ярости и подозрительности, чтобы он понял, что Джиллиан нужно вернуть. Она была необходима ему хотя бы с политической точки зрения. Неважно, что она лгала ему ради какой-то цели, насчет которой он не мог даже строить предположения. Совершенно очевидно, что сэр Ричард и сэр Эндрю не были участниками какого-то заговора, если заговор и имел место. Их гнев и изумление были абсолютно искренними. Джиллиан не могла даже намекнуть им, что намерена вернуться в мужу. Возможно, она просто решила сохранить свои земли любой ценой после отъезда Осберта, даже если для этого пришлось преодолеть отвращение и разделить ложе с захватчиком. И только когда она опять встретилась с человеком, ради которого убила своего первого мужа, страсть одолела в ней жадность, и из любви к Осберту она бросила все, что с таким трудом приобрела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
К счастью для Джиллиан, она от изумления не смогла ничего сказать. Ободренный ее видимой пассивностью, Пьер надавил на ее руки, заставляя их опуститься с его пояса вниз по животу.
– Чуть пониже, стерва, – пробурчал он, – и ты найдешь, за что подержаться.
Джиллиан по-прежнему молчала, но шок миновал. Ее обуяли ненависть и ярость, изгнав свойственную ей мягкость и кротость. В этот момент мчавшаяся на всех парах лошадь перепрыгнула через что-то, Джиллиан бросило вперед, прижав к седлу, и нож, привязанный к ее бедру, больно врезался в кожу. Дикая радость наполнила сердце Джиллиан. Она же совсем забыла про нож. Это был шанс, если не сбежать – куда там! – то хотя бы отомстить. Она огляделась. Лошади выстроились в цепочку, на корпус друг от друга. Осберт ехал впереди, она с Пьером – посредине, а Жан замыкал. Дорога была светлее, чем поля по обе стороны. Они быстро двигались на север, чтобы, как догадывалась Джиллиан, соединиться с отрядом Осберта. Действовать нужно было безотлагательно.
Тихий звук сорвался с губ Джиллиан. Вообще-то это был сдавленный смешок, показывавший, насколько близка она к полному умопомешательству, но Пьер принял его за довольное хихиканье и повернул голову. Лицо Джиллиан было слишком близко, чтобы он мог рассмотреть его выражение, руки ее двигались, но не для того, чтобы высвободиться, а вперед и вниз. Он был слегка удивлен, но с женщинами вообще зарекаться нельзя, а эта охотно совокуплялась даже с безмозглым уродцем. Несомненно, она готова сесть на все, что торчит. Идея обладать благородной дамой прямо здесь возбудила его до предела.
Пьер осторожно ослабил давление на руки Джиллиан, готовый в любую секунду зажать их вновь, если она отстранится. И снова этот смешок. На этот раз звук показался ему немного странным, и Пьер чуть насторожился. Но прежде чем он успел подумать о чем-нибудь, левая рука Джиллиан скользнула в прорезь шитых железом кожаных доспехов Пьера и нежно пощекотала выпиравшую из его штанов плоть. Пьер затаил дыхание. Джиллиан коснулась его еще раз, уже чуть сильнее. Ее вторая рука тоже двигалась, словно в безуспешных поисках входа, потом поползла вверх по его бедру. Отвлеченный спазмами удовольствия, вызванного действиями Джиллиан, Пьер позволил ее правой руке выскользнуть из-под своей. Опасности, что она спрыгнет, не было, поскольку он продолжал удерживать ее левую руку, и, кроме того, она так тесно прижималась грудью к его спине. Он сказал какую-то непристойность, но скорее не для того, чтобы оскорбить Джиллиан, а возбудить.
Слова не произвели на Джиллиан ни малейшего впечатления. Она отдалась своей цели, и ничто уже не могло остановить ее. Пока она левой рукой ласкала плоть Пьера, чувствуя телом его вздохи наслаждения, ее правая рука отчаянно нащупывала путь через тунику, и, наконец, задрав короткую юбку, крепко ухватилась за рукоятку ножа. Вытащить его было довольно легко, но пока она маневрировала лезвием сквозь разрезы платья, левой руке пришлось прибавить в скорости и энергии.
Джиллиан почувствовала, как Пьер приподнялся в седле и подался назад, чтобы дать больше свободы своей разбухшей плоти. Крепко ухватив его большим, безымянным пальцами и мизинцем, Джиллиан вытянула средний и указательный, гладя по кругу обнажившуюся и пульсирующую головку. Сдавленный хрип вырвался из горла Пьера.
– Ш-ш-ш, – прошептала Джиллиан, прижимаясь лицом к его левому плечу.
Пьер инстинктивно повернул голову в ее сторону, и в то же мгновение правая рука Джиллиан поднялась, выпрямилась и затем обрушилась вниз со всей силой ее ярости, ненависти и страха. Нож был длинный и очень острый. Он прошел сквозь кожаный капюшон, как сквозь масло, и погрузился до самой рукоятки, перерезав сонную артерию и яремную вену. Длинное острие прошило Пьера насквозь и, выйдя с другой стороны, порезало щеку Джиллиан. Она дернулась назад, и нож выдернулся тоже. По лезвию и по ее ледяным рукам хлынул поток теплой крови.
Странный глухой хрип вырвался из горла Пьера, когда нож вонзился в него, но затем он захлебнулся собственной кровью и больше не издал ни звука. Тело его напряглось в судороге, и Джиллиан инстинктивно вцепилась в него, совершенно случайно вонзив нож, который был по-прежнему в ее руке, ему в грудь. Что было еще важнее, поскольку Пьер и без того был уже мертв, ее левая рука так же случайно наткнулась на поводья, выпавшие из ослабевших ладоней Пьера. Удары, которые она нанесла, хрип и конвульсии мертвого тела избавили Джиллиан от приступа бешенства, грозившего разрушить ее рассудок. Жизнь внезапно вернулась в ее мозг, если не нормальная, то, по крайней мере, рациональная. Она полностью осознала создавшуюся ситуацию и поняла, что ее единственный шанс спастись – сдержать лошадь.
Возможно, секунд пять прошло после первого удара, сразившего Пьера. Жан то ли не заметил быстрого движения руки Джиллиан в темноте, то ли принял его за движение самого Пьера. Однако Джиллиан понимала, что утаивать происшедшее далее бессмысленно, поскольку с каждой секундой они приближались к людям Осберта. Кроме того, когда она выдернула нож из тела Пьера, оно от рывка начало сползать вправо и теперь почти висело на ее руке. Она не сможет долго держать такую тяжесть. И на лошади она долго не усидит, если не переберется в седло.
Как только эти мысли пронеслись в ее в голове, Джиллиан вытащила нож из груди Пьера. Труп при этом окончательно потерял равновесие и, когда она убрала свою правую руку, рухнул на землю. Как только он упал, Джиллиан ударила пятками по крупу лошади, и одновременно с этим сзади раздался крик Жана. Джиллиан схватилась обеими руками за переднюю луку седла. К счастью, правая нога Пьера застряла в стременах. Получив от падавшего тела удар справа, подгоняемая пинками Джиллиан и напуганная криками сзади, лошадь резко свернула влево и перешла с рыси в галоп.
Предсказание Адама насчет кормежных повадок оленей зимой оказалось вполне точным. Не проехав и полумили в глубь охотничьего заповедника, он и его компания наткнулись на солидных размеров самца. Когда охота успешно завершилась, Адам почувствовал себя намного лучше. Он устал и промок от пота, но снял с себя большую часть напряжения. Сэр Ричард и сэр Эндрю тоже выглядели довольными – в общем, все пребывали в наилучшем настроении. Лошади, однако, были измождены до предела. Поэтому их хозяевам не пришло в голову гнать их обратно в аббатство, когда они наткнулись на охотничий домик. Там были заготовлены дрова для печки, так что можно было зажарить оленину. Поев, они в приятной истоме завернулись в плащи и легли спать, чтобы проснуться с первыми лучами восходящего солнца, озябшие, но довольные охотой и друг другом.
Когда они поднялись в седла, Адам подъехал поближе к сэру Ричарду и тихо извинился, что не следовало, наверное, прерывать путешествие ради удовольствия, после чего неловко прокашлялся, не зная, как объяснить, что заставило его поступить так.
– Это не имеет значения, – уверил его сэр Ричард. – Мы потеряли не больше двух-трех часов. Леди Джиллиан, так или иначе, не могла уже ехать дальше. Это было хорошо для нас всех. Леди получила немного отдыха, а мы – разрядки, которая после всех беспокойств минувших недель была действительно необходима.
Адам не совсем понимал, почему сэр Ричард так настаивал, что Джиллиан не могла ехать дальше, и почувствовал легкое беспокойство. Сэр Ричард был старше его и, несомненно, лучше разбирался в женщинах. Может быть, он видел, что Джиллиан более хрупкая, чем большинство женщин. Тогда почему она не сказала, что устала или… Чепуха. Разве ему самому и Джеффри не приходилось выдумывать тысячи поводов, останавливаться ради Иэна, который не совсем восстановил силы после болезни, но скорее замертво упал бы с лошади, чем пожаловался? Возможно, дух Джиллиан был крепче ее тела, и о ней тоже нужно было заботиться для ее же блага. Адам ускорил шаг лошади. Через несколько минут показалось аббатство, и, не успев достигнуть ворот, они с удивлением увидели спешившего навстречу аббата.
– Господа! – кричал он. – У меня ужасная новость! Леди Джиллиан похищена.
– Что?
– Как?
– Кем?
Разумеется, было невозможно различить эти вопросы, раздавшиеся из трех глоток одновременно, но аббат прекрасно понимал, о чем его спрашивали.
– Я умоляю вас выслушать и сразу же расскажу все, что знаю. Когда служка отправился сегодня утром передать завтрак служанке леди Джиллиан, он обнаружил эту женщину связанной и с кляпом во рту. Она ничего не смогла объяснить, кроме того, что это был мужчина, так как стояла кромешная тьма, ее ударили по голове и связали прежде, чем она успела разглядеть того, кто сделал это.
– Когда это случилось? – спросил сэр Ричард.
Один взгляд на белое, испуганное, застывшее лицо Адама, его невидящие глаза подсказали Ричарду, что нужно задавать любые вопросы, требующие ответа. Он очень переживал за своего юного сюзерена, который поддался импульсу молодости и теперь был так жестоко наказан за такое маленькое отступление от прямого долга.
– После вечерней службы, очевидно, поскольку до тех пор служанка не расставалась с леди Джиллиан, но…
– У вас нет никаких мыслей, хотя бы предположений, кто похитил ее? – Адам обрел голос, но голос был не его, слова выдавливались сквозь сжавшееся горло.
– Милорд, дайте мне закончить. Так вы быстрее получите ответ на свой вопрос. Хотя точно утверждать нельзя, поскольку никто не видел, как это произошло, мы думаем, что это сделал один гость, приехавший в аббатство после вашего отъезда, некий сэр Осберт де Серей.
– Сэр Осберт!
– Как он мог знать, что мы здесь?
Голоса сэра Эндрю и сэра Ричарда слились в испуганное восклицание. Адам снова онемел. Он был в таком шоке, что небо поплыло перед его глазами, и он вцепился в луку седла, чтобы не упасть с лошади. Адам прекрасно знал, что мужские и женские гостевые домики располагались в противоположных концах монастыря. Следовательно, Осберт не мог случайно наткнуться на Джиллиан. Она, видимо, вызвала его. Должно быть, она каким-то образом послала Осберту сообщение, что, наконец, оказалась без надзора. Зачем? Зачем она так морочила его своими глазами, губами, своим телом, если любила своего мужа? Какова цель…
– Я со скорбью должен сказать, что это наша вина, – ответил аббат на повторный вопрос сэра Ричарда, откуда Осберт получил сведения, что Джиллиан была в аббатстве.
– Вы хотите сказать, что она попросила вас передать сэру Осберту сообщение? – сурово спросил Адам.
– Нет, нет! Это произошло случайно. Наш приор, полагая, что и сэру Осберту, и леди Джиллиан не достает компании, поскольку, кроме них, в гостевых домах никого больше не было, предложил сэру Осберту нанести визит вежливости госпоже. Было, правда, уже поздно, после вечерни, так что приор не слишком удивился, когда сэр Осберт отказался, поскольку был чужим леди.
– Он не был ей чужим! – злобно воскликнул Адам.
– Но это и не был человек, которого леди Джиллиан хотела бы видеть, – напомнил сэр Ричард.
Если бы аббат узнал, что Осберт был мужем Джиллиан, его готовность поделиться информацией мгновенно иссякла бы. С точки зрения священнослужителей, узы, наложенные церковью, были гораздо важнее политических или тем более личных пристрастий или неприязни.
– Все это очень странно! – воскликнул аббат. – Сэр Осберт не сказал, что знаком с леди Джиллиан. Как говорил приор, он, казалось, был очень смущен идеей навязываться в столь позднее время… – голос его прервался, и выражение лица ожесточилось. – Понимаю. Он не хотел, чтобы она раскрыла нечто, что знала о нем. Но он имел право на убежище здесь, что бы ни совершил, если только… О небо! Может быть, он отлучен от церкви? Может быть, нам придется очищаться от скверны и снова совершить обряд освящения?
Адам почти не слышал, что говорил аббат. Напоминание сэра Ричарда прозвучало колоколом в его голове, в достаточной мере разогнав туман ярости и подозрительности, чтобы он понял, что Джиллиан нужно вернуть. Она была необходима ему хотя бы с политической точки зрения. Неважно, что она лгала ему ради какой-то цели, насчет которой он не мог даже строить предположения. Совершенно очевидно, что сэр Ричард и сэр Эндрю не были участниками какого-то заговора, если заговор и имел место. Их гнев и изумление были абсолютно искренними. Джиллиан не могла даже намекнуть им, что намерена вернуться в мужу. Возможно, она просто решила сохранить свои земли любой ценой после отъезда Осберта, даже если для этого пришлось преодолеть отвращение и разделить ложе с захватчиком. И только когда она опять встретилась с человеком, ради которого убила своего первого мужа, страсть одолела в ней жадность, и из любви к Осберту она бросила все, что с таким трудом приобрела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66