Глаза ее засияли, губы решительно сжались – Джиллиан сказала себе, что завтра же просмотрит все пергаменты, касающиеся земель, и выберет те, на которых есть ее имя. Когда она сможет, она прочитает их и поймет, о чем там говорится.
Успех порождает успех. Она снова принялась изучать письмо. Нельзя сказать, что она читала его, но узнавала немало букв, а порой и целые слова, чтобы понять, что священник лгал. Тайна чтения и письма оказалась не такой уж и сложной. Если она выучила столько за один день, то ясно, что все это не займет у нее много лет. Прижав свою победу к груди, Джиллиан затем сунула письмо под подушку и легла.
В ту минуту, когда глаза ее закрылись, мужчина, который заполнял все ее мысли и сны, понял, что он сам и его люди попали в весьма трудную ситуацию. Накануне вечером Адам провел отряд севернее замка Льюиса, аккуратно держась к югу от фермы, которую они разграбили. Это был рискованный маневр, так как им могли встретиться небольшие отряды, высланные на поиски налетчиков; однако они успешно достигли своей цели и спрятались в лесу севернее Хоршема, чтобы поспать и отдохнуть денек. Вскоре после наступления сумерек они двинулись на юг и напали на ферму, расположенную севернее замка Неп.
На этот раз они не пытались скрываться. Они орали во все горло, поджигая все подряд и взяв только небольшое количество сушеных и копченых продуктов, которые могли легко погрузить на лошадей и поспешно увезти с собой. Не останавливаясь, оставляя за собой огонь и разрушения и вопя: «Данмоу! Данмоу!», чтобы не терять друг друга из вида, они продолжали двигаться на юго-восток, сея панику. Пройдя за ночь еще двадцать миль, обогнув по пути замок Эмберли, перед самым рассветом они напали на город Арундель. Здесь, где они и намеревались главным образом навести страх и смуту, произошел неожиданный случай – счастливый или несчастный, пока нельзя было сказать, это зависело от конечного результата. Они наткнулись на торговый склад, полный провианта, заготовленного на случай войны или осады. Вероятно, все это было доставлено совсем недавно и предназначалось для замка Арунделя.
Адам понимал опасность задуманного, но устоять не смог. Воинов отправили доставить всех лошадей, каких можно было найти в округе. Когда это было исполнено, лошадей нагрузили и отправили на восток в сопровождении нескольких воинов, а сам Адам остался с небольшим отрядом закреплять свой успех.
11
Джиллиан лежала в постели, но не спала. Она упрекала себя за безрассудство. Олберик нимало не беспокоился за своего хозяина, и Джиллиан не могла счесть его беззаботность безразличием. За эти шесть дней она хорошо узнала Олберика. Их отношения укрепились на другой день после первого урока чтения Джиллиан. Искренняя в своей решимости, она сидела в комнате, отведенной под рабочий кабинет для ведения счетов, и просматривала документы под хмурым и неодобрительным взглядом отца Поля. На Олберика же это произвело очень благоприятное впечатление. Немногие женщины решаются или способны связываться со счетами своих поместий или пренебрегать мнением своих священников.
Он решил представить на суд Джиллиан небольшой вопрос, касавшийся дисциплины в гарнизоне. Она выслушала его с изумленным и, как ему показалось, удрученным лицом. Он был несколько разочарован, поскольку, сам будучи человеком подчиненным, хотел, чтобы его мнение было поддержано кем-нибудь из власть имущих. Джиллиан так же ясно прочитала выражение его лица, как и он ее. Он сообщит Адаму, подумала она, и Адам решит, что она не способна самостоятельно управляться с людьми и, значит, недостойна его.
– Но, Олберик, – возразила она, стараясь придать голосу спокойствие, – я не думаю, что имею право наказывать людей сэра Адама. Я…
– Это не его люди, миледи, – уточнил Олберик. – В этом случае я знал бы, как распорядился бы мой господин. Это люди из тех, что вернулись с Катбертом.
– Вот как! – лицо Джиллиан прояснилось. Однако она не имела ни малейшего представления, каким должно быть подходящее случаю наказание. – Что ж, проучите их точно так же, как вы поступили бы со своими людьми. Было бы неблагоразумно обращаться с ними по-разному. Скажите мне, что приказал бы в таком случае сэр Адам, и я прикажу то же самое.
Олберик вздохнул с удовольствием и облегчением. Госпожа была столь же рассудительна, сколь красива, и обладала нужным тактом в обращении с воинами. Он остался также доволен тем, как, узнав, что господин присудил бы десять ударов бичом, она сошла вниз вместе с ним выслушала обстоятельства дела, с большой гордостью выговорила провинившимся, распорядилась о наказании и неподвижно наблюдала, как оно приводилось в исполнение. Точнее было бы сказать, что Джиллиан застыла. Она была поражена снисходительностью Адама, привыкнув в замке Саэра к гораздо более суровым приговорам за куда меньшие проступки. Ее последний поступок, однако, окончательно укрепил хорошее мнение о ней Олберика и усилил преданность воинов. Наблюдая с абсолютным спокойствием за поркой, Джиллиан отправила слугу за водой, тряпками и коробкой с мазями и своими собственными руками перевязала истерзанные тела стонавших осужденных.
Отныне Олберик приходил к Джиллиан со всеми своими сомнениями. В деревне пропал ребенок. Следует ли ему послать людей на его поиски? Ведь, с одной стороны, Адам строго приказал ему держать замок взаперти от возможных нападений. С другой стороны, он был уверен, что Адам обязательно организовал бы поиски. Джиллиан сразу же бросилась расспрашивать плачущую мамашу. Мальчик был маленький, он не мог уйти далеко. Пусть воины отправляются немедленно, приказала Джиллиан, но в полном вооружении, и один или двое из них должны осматриваться и предупредить всех, если покажется враг. Поскольку Олберик сам думал распорядиться именно так, но боялся принять на себя ответственность, Джиллиан стала для него теперь главным авторитетом, не считая Адама.
К счастью, ребенок был найден живым и невредимым. Еще большее значение значительно для будущей жизни Тарринга имело то, что дисциплинированное поведение солдат, отправленных Олбериком на розыски, пробудило в населении города надежду, что их адская жизнь отошла в прошлое. Невилль, может, и не был идеальным хозяином, но его требования были вполне обычными, и, если даже случалось, что люди из замка насиловали женщину или вольготно распоряжались тем, что им не принадлежало, замок, в общем-то, мог рассчитывать на помощь в случае необходимости. Когда хозяином здесь стал Саэр, всякое появление вооруженного воина стало катастрофой. Против горожан Саэр использовал только свои французские отряды, поскольку у них не было здесь дружеских или родственных связей. Они заставляли горожан исполнять самые возмутительные требования. А совершенно безнаказанные насилие и грабежи, которыми это сопровождалось, копили обиду за обидой.
Джиллиан начинала нравиться власть. Столько времени пробыв лишь жертвой, она находила удовольствие в том, чтобы распоряжаться. Свойственные ей справедливость и щедрость были чудом, которое не могло долго оставаться тайной. Слава об этом вышла за пределы города, и скоро в замок потянулись и другие молящие о помощи или возмещении убытков. Дни Джиллиан оказались настолько заполнены, что у нее не оставалось времени бояться за Адама, и к ночи она так уставала, что ей казалось, будто у нее не оставалось энергии даже для снов. Тем не менее, по прошествии пяти дней Джиллиан спросила Олберика, не следует ли ей к возвращению Адама приготовить приличествующий обед. Тот удивленно посмотрел на нее и улыбнулся.
– Не считайте дни, миледи. Вы увидите господина только тогда, когда увидите. Если у него появился шанс доставить побольше неприятностей людям Людовика, он не упустит его.
Джиллиан побледнела.
– Сэр Адам ничего не говорил мне об этом. Он сказал только, что нападет на одну-две фермы…
– Миледи, пожалуйста, не терзайте себя из-за непоседливости господина, – принялся утешать ее Олберик, очень довольный тем, как сильно она беспокоится. – Несмотря на свою молодость, он великолепно разбирается в военных вопросах.
– В военных? – выдохнула Джиллиан, побледнев еще больше.
– Нет, нет, – поспешно произнес Олберик, – войны в тех краях нет. Я только имел в виду, что он без нужды не станет подвергать людей опасности. Это фальшивое уверение успокоило Джиллиан насчет безопасности Адама, но интонация Олберика, который нашел забавным, что она ждет возвращения Адама так скоро, породила в ней новое беспокойство. Может быть, Адам поступает с женщиной по принципу: с глаз долой – из сердца вон? Этой ночью ей снился сон – не страшный, любовный, и она, проснувшись, зарыдала от разочарования. К счастью, следующий день опять оказался полон забот. В гавани южнее Тарринга пришвартовался французский корабль, команда которого не знала о происшедших изменениях. Репутация Джиллиан как доброй хозяйки достигла уже и ушей портовых рабочих, и оттуда в замок спешно направился гонец предупредить ее об этом происшествии. Олберик снова оказался раздираем противоречивыми желаниями. Адам не упустил бы такую добычу из рук, но лишить замок защитников было опасно.
Когда Олберик обратился с этим вопросом к Джиллиан, она приказала захватить корабль, если это можно сделать достаточно быстро. Удержать замок в случае появления врагов за те несколько часов, что Олберик будет отсутствовать, сумеет и небольшая кучка воинов. Нападение оказалось успешным, а добыча превзошла все ожидания. На борту судна имелось вино, тюки тонкого шелка и парчи, предназначавшиеся хозяину Льюиса. Среди прочего была захвачена даже шкатулка с ожерельями, браслетами и перстнями. Все это, конечно, хорошо, но порождало и новые проблемы. Что делать с командой? Что делать с самим судном? Если ожидаемый груз не будет доставлен в условленное время, не пошлет ли лорд Льюиса людей на его поиски? А если узнает правду, не прикажет ли атаковать Тарринг?
Когда судно было разгружено, и те, кто дал знать в замок, получили вознаграждение подобающей долей, груз был доставлен в Тарринг, а капитан и команда помещены в камеру на нижнем уровне главной башни. Потом на судно были назначены новый капитан и матросы с приказом отвести корабль в гавань Роузлинда, где его должны спрятать или, замаскировав, использовать по назначению. Горожан научили, что говорить, если их будут спрашивать. Покончив со всеми делами, Джиллиан обнаружила, что пропустила ужин, но она так устала, что это ее уже не интересовало. Она нырнула в постель, уверенная, что уснет, как только закроет глаза. Однако вместо этого она вдруг вспомнила, что прошло уже семь дней, а Адама все еще нет.
Сон как рукой сняло. Страх пронзил ее, хоть и не так сильно. Олберик не волновался, и Джиллиан сама понимала, что ее страхи бессмысленны теперь, когда она столь многому научилась. Но где же может быть Адам? Чем он занимается? Олберик сказал, что Адам был бы рад воспользоваться любой возможностью навредить людям Людовика. Означало ли это, что он может попытаться захватить замок? Нет, глупости! Джиллиан теперь лучше разбиралась в таких делах. Замок нельзя атаковать, не имея хотя бы сотни людей. Но она ничего другого не могла придумать, что могло бы занять столько дней, разве только… У Адама должна быть женщина, много женщин. Джиллиан знала от служанок, что он со времени своего появления в Тарринге спит только один. Может быть, на время своего похода он захватил с собой какую-нибудь проститутку? Но нет, такой человек, как Адам, не может удовлетвориться подобными грязными тварями!
Значит, так и есть! Не удивительно, что Олберик забавлялся, видя ее беспокойство, и сам не волновался. Адам уехал к своей женщине. Естественно, он не может довольствоваться несколькими поспешными часами. Несомненно, ему понадобится несколько дней, чтобы компенсировать долгое воздержание. Джиллиан стиснула зубы и пожелала всяческих уродливых и отвратительных болезней, какие только существуют, женщине, кто бы она ни была, которую Адам сейчас, наверное, сжимал в своих объятиях. Затем ярость сменилась завистью, когда она представила его большое красивое тело в своей постели, воображая, как она будит его поцелуями, и он откликается. Она заплакала от угрызений совести, что отпустила его из Тарринга неудовлетворенным и созревшим для того, чтобы наброситься на любую женщину. Если она, так или иначе, никогда не сможет стать его женой, зачем она была такой дурой, отказывая ему? Теперь он вернется сытым и безразличным, и его мысли и глаза будут наполнены той, другой женщиной.
Как она могла быть такой дурой?! Ведь наверняка она могла что-то сделать. Каким-то образом она должна вернуть его себе. Самое главное: что сказать Адаму, как только он вернется, свежий после объятий какой-то изысканной шлюхи, опытной в любовном искусстве, одетой и украшенной по последней моде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
Успех порождает успех. Она снова принялась изучать письмо. Нельзя сказать, что она читала его, но узнавала немало букв, а порой и целые слова, чтобы понять, что священник лгал. Тайна чтения и письма оказалась не такой уж и сложной. Если она выучила столько за один день, то ясно, что все это не займет у нее много лет. Прижав свою победу к груди, Джиллиан затем сунула письмо под подушку и легла.
В ту минуту, когда глаза ее закрылись, мужчина, который заполнял все ее мысли и сны, понял, что он сам и его люди попали в весьма трудную ситуацию. Накануне вечером Адам провел отряд севернее замка Льюиса, аккуратно держась к югу от фермы, которую они разграбили. Это был рискованный маневр, так как им могли встретиться небольшие отряды, высланные на поиски налетчиков; однако они успешно достигли своей цели и спрятались в лесу севернее Хоршема, чтобы поспать и отдохнуть денек. Вскоре после наступления сумерек они двинулись на юг и напали на ферму, расположенную севернее замка Неп.
На этот раз они не пытались скрываться. Они орали во все горло, поджигая все подряд и взяв только небольшое количество сушеных и копченых продуктов, которые могли легко погрузить на лошадей и поспешно увезти с собой. Не останавливаясь, оставляя за собой огонь и разрушения и вопя: «Данмоу! Данмоу!», чтобы не терять друг друга из вида, они продолжали двигаться на юго-восток, сея панику. Пройдя за ночь еще двадцать миль, обогнув по пути замок Эмберли, перед самым рассветом они напали на город Арундель. Здесь, где они и намеревались главным образом навести страх и смуту, произошел неожиданный случай – счастливый или несчастный, пока нельзя было сказать, это зависело от конечного результата. Они наткнулись на торговый склад, полный провианта, заготовленного на случай войны или осады. Вероятно, все это было доставлено совсем недавно и предназначалось для замка Арунделя.
Адам понимал опасность задуманного, но устоять не смог. Воинов отправили доставить всех лошадей, каких можно было найти в округе. Когда это было исполнено, лошадей нагрузили и отправили на восток в сопровождении нескольких воинов, а сам Адам остался с небольшим отрядом закреплять свой успех.
11
Джиллиан лежала в постели, но не спала. Она упрекала себя за безрассудство. Олберик нимало не беспокоился за своего хозяина, и Джиллиан не могла счесть его беззаботность безразличием. За эти шесть дней она хорошо узнала Олберика. Их отношения укрепились на другой день после первого урока чтения Джиллиан. Искренняя в своей решимости, она сидела в комнате, отведенной под рабочий кабинет для ведения счетов, и просматривала документы под хмурым и неодобрительным взглядом отца Поля. На Олберика же это произвело очень благоприятное впечатление. Немногие женщины решаются или способны связываться со счетами своих поместий или пренебрегать мнением своих священников.
Он решил представить на суд Джиллиан небольшой вопрос, касавшийся дисциплины в гарнизоне. Она выслушала его с изумленным и, как ему показалось, удрученным лицом. Он был несколько разочарован, поскольку, сам будучи человеком подчиненным, хотел, чтобы его мнение было поддержано кем-нибудь из власть имущих. Джиллиан так же ясно прочитала выражение его лица, как и он ее. Он сообщит Адаму, подумала она, и Адам решит, что она не способна самостоятельно управляться с людьми и, значит, недостойна его.
– Но, Олберик, – возразила она, стараясь придать голосу спокойствие, – я не думаю, что имею право наказывать людей сэра Адама. Я…
– Это не его люди, миледи, – уточнил Олберик. – В этом случае я знал бы, как распорядился бы мой господин. Это люди из тех, что вернулись с Катбертом.
– Вот как! – лицо Джиллиан прояснилось. Однако она не имела ни малейшего представления, каким должно быть подходящее случаю наказание. – Что ж, проучите их точно так же, как вы поступили бы со своими людьми. Было бы неблагоразумно обращаться с ними по-разному. Скажите мне, что приказал бы в таком случае сэр Адам, и я прикажу то же самое.
Олберик вздохнул с удовольствием и облегчением. Госпожа была столь же рассудительна, сколь красива, и обладала нужным тактом в обращении с воинами. Он остался также доволен тем, как, узнав, что господин присудил бы десять ударов бичом, она сошла вниз вместе с ним выслушала обстоятельства дела, с большой гордостью выговорила провинившимся, распорядилась о наказании и неподвижно наблюдала, как оно приводилось в исполнение. Точнее было бы сказать, что Джиллиан застыла. Она была поражена снисходительностью Адама, привыкнув в замке Саэра к гораздо более суровым приговорам за куда меньшие проступки. Ее последний поступок, однако, окончательно укрепил хорошее мнение о ней Олберика и усилил преданность воинов. Наблюдая с абсолютным спокойствием за поркой, Джиллиан отправила слугу за водой, тряпками и коробкой с мазями и своими собственными руками перевязала истерзанные тела стонавших осужденных.
Отныне Олберик приходил к Джиллиан со всеми своими сомнениями. В деревне пропал ребенок. Следует ли ему послать людей на его поиски? Ведь, с одной стороны, Адам строго приказал ему держать замок взаперти от возможных нападений. С другой стороны, он был уверен, что Адам обязательно организовал бы поиски. Джиллиан сразу же бросилась расспрашивать плачущую мамашу. Мальчик был маленький, он не мог уйти далеко. Пусть воины отправляются немедленно, приказала Джиллиан, но в полном вооружении, и один или двое из них должны осматриваться и предупредить всех, если покажется враг. Поскольку Олберик сам думал распорядиться именно так, но боялся принять на себя ответственность, Джиллиан стала для него теперь главным авторитетом, не считая Адама.
К счастью, ребенок был найден живым и невредимым. Еще большее значение значительно для будущей жизни Тарринга имело то, что дисциплинированное поведение солдат, отправленных Олбериком на розыски, пробудило в населении города надежду, что их адская жизнь отошла в прошлое. Невилль, может, и не был идеальным хозяином, но его требования были вполне обычными, и, если даже случалось, что люди из замка насиловали женщину или вольготно распоряжались тем, что им не принадлежало, замок, в общем-то, мог рассчитывать на помощь в случае необходимости. Когда хозяином здесь стал Саэр, всякое появление вооруженного воина стало катастрофой. Против горожан Саэр использовал только свои французские отряды, поскольку у них не было здесь дружеских или родственных связей. Они заставляли горожан исполнять самые возмутительные требования. А совершенно безнаказанные насилие и грабежи, которыми это сопровождалось, копили обиду за обидой.
Джиллиан начинала нравиться власть. Столько времени пробыв лишь жертвой, она находила удовольствие в том, чтобы распоряжаться. Свойственные ей справедливость и щедрость были чудом, которое не могло долго оставаться тайной. Слава об этом вышла за пределы города, и скоро в замок потянулись и другие молящие о помощи или возмещении убытков. Дни Джиллиан оказались настолько заполнены, что у нее не оставалось времени бояться за Адама, и к ночи она так уставала, что ей казалось, будто у нее не оставалось энергии даже для снов. Тем не менее, по прошествии пяти дней Джиллиан спросила Олберика, не следует ли ей к возвращению Адама приготовить приличествующий обед. Тот удивленно посмотрел на нее и улыбнулся.
– Не считайте дни, миледи. Вы увидите господина только тогда, когда увидите. Если у него появился шанс доставить побольше неприятностей людям Людовика, он не упустит его.
Джиллиан побледнела.
– Сэр Адам ничего не говорил мне об этом. Он сказал только, что нападет на одну-две фермы…
– Миледи, пожалуйста, не терзайте себя из-за непоседливости господина, – принялся утешать ее Олберик, очень довольный тем, как сильно она беспокоится. – Несмотря на свою молодость, он великолепно разбирается в военных вопросах.
– В военных? – выдохнула Джиллиан, побледнев еще больше.
– Нет, нет, – поспешно произнес Олберик, – войны в тех краях нет. Я только имел в виду, что он без нужды не станет подвергать людей опасности. Это фальшивое уверение успокоило Джиллиан насчет безопасности Адама, но интонация Олберика, который нашел забавным, что она ждет возвращения Адама так скоро, породила в ней новое беспокойство. Может быть, Адам поступает с женщиной по принципу: с глаз долой – из сердца вон? Этой ночью ей снился сон – не страшный, любовный, и она, проснувшись, зарыдала от разочарования. К счастью, следующий день опять оказался полон забот. В гавани южнее Тарринга пришвартовался французский корабль, команда которого не знала о происшедших изменениях. Репутация Джиллиан как доброй хозяйки достигла уже и ушей портовых рабочих, и оттуда в замок спешно направился гонец предупредить ее об этом происшествии. Олберик снова оказался раздираем противоречивыми желаниями. Адам не упустил бы такую добычу из рук, но лишить замок защитников было опасно.
Когда Олберик обратился с этим вопросом к Джиллиан, она приказала захватить корабль, если это можно сделать достаточно быстро. Удержать замок в случае появления врагов за те несколько часов, что Олберик будет отсутствовать, сумеет и небольшая кучка воинов. Нападение оказалось успешным, а добыча превзошла все ожидания. На борту судна имелось вино, тюки тонкого шелка и парчи, предназначавшиеся хозяину Льюиса. Среди прочего была захвачена даже шкатулка с ожерельями, браслетами и перстнями. Все это, конечно, хорошо, но порождало и новые проблемы. Что делать с командой? Что делать с самим судном? Если ожидаемый груз не будет доставлен в условленное время, не пошлет ли лорд Льюиса людей на его поиски? А если узнает правду, не прикажет ли атаковать Тарринг?
Когда судно было разгружено, и те, кто дал знать в замок, получили вознаграждение подобающей долей, груз был доставлен в Тарринг, а капитан и команда помещены в камеру на нижнем уровне главной башни. Потом на судно были назначены новый капитан и матросы с приказом отвести корабль в гавань Роузлинда, где его должны спрятать или, замаскировав, использовать по назначению. Горожан научили, что говорить, если их будут спрашивать. Покончив со всеми делами, Джиллиан обнаружила, что пропустила ужин, но она так устала, что это ее уже не интересовало. Она нырнула в постель, уверенная, что уснет, как только закроет глаза. Однако вместо этого она вдруг вспомнила, что прошло уже семь дней, а Адама все еще нет.
Сон как рукой сняло. Страх пронзил ее, хоть и не так сильно. Олберик не волновался, и Джиллиан сама понимала, что ее страхи бессмысленны теперь, когда она столь многому научилась. Но где же может быть Адам? Чем он занимается? Олберик сказал, что Адам был бы рад воспользоваться любой возможностью навредить людям Людовика. Означало ли это, что он может попытаться захватить замок? Нет, глупости! Джиллиан теперь лучше разбиралась в таких делах. Замок нельзя атаковать, не имея хотя бы сотни людей. Но она ничего другого не могла придумать, что могло бы занять столько дней, разве только… У Адама должна быть женщина, много женщин. Джиллиан знала от служанок, что он со времени своего появления в Тарринге спит только один. Может быть, на время своего похода он захватил с собой какую-нибудь проститутку? Но нет, такой человек, как Адам, не может удовлетвориться подобными грязными тварями!
Значит, так и есть! Не удивительно, что Олберик забавлялся, видя ее беспокойство, и сам не волновался. Адам уехал к своей женщине. Естественно, он не может довольствоваться несколькими поспешными часами. Несомненно, ему понадобится несколько дней, чтобы компенсировать долгое воздержание. Джиллиан стиснула зубы и пожелала всяческих уродливых и отвратительных болезней, какие только существуют, женщине, кто бы она ни была, которую Адам сейчас, наверное, сжимал в своих объятиях. Затем ярость сменилась завистью, когда она представила его большое красивое тело в своей постели, воображая, как она будит его поцелуями, и он откликается. Она заплакала от угрызений совести, что отпустила его из Тарринга неудовлетворенным и созревшим для того, чтобы наброситься на любую женщину. Если она, так или иначе, никогда не сможет стать его женой, зачем она была такой дурой, отказывая ему? Теперь он вернется сытым и безразличным, и его мысли и глаза будут наполнены той, другой женщиной.
Как она могла быть такой дурой?! Ведь наверняка она могла что-то сделать. Каким-то образом она должна вернуть его себе. Самое главное: что сказать Адаму, как только он вернется, свежий после объятий какой-то изысканной шлюхи, опытной в любовном искусстве, одетой и украшенной по последней моде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66