– Тебя здесь быть не должно.
– Я ухожу…
Принц попятился вон из комнаты. Шу закрыл человеческие глаза словно в ожидании смерти.
Несмотря на сковавший его ужас, Льешо остановился, будучи не в состоянии бросить императора в опасности.
– Если ты убьешь его, он не достанется никому, – сказал он белой змее и вежливо поклонился.
– Мойй, – прошипела она снова, но спрятала клыки.
Голова Шу упала на подушки, глаза медленно открывались, пока тело вновь принимало обличье мужчины, закутанного в одеяло.
– Моя госпожа, – прошептал он, протягивая руки к кобре. – Иди ко мне…
– Моя, – прозвучал голос в ушах Льешо: палатка исчезла.
Последний голос принадлежал не госпоже Сьен Ма. Шу. У Льешо возникло неприятное чувство, что на сей раз он попал в сновидение императора. Что это значило, он не разобрался – если не считать очевидного, о чем говорила одна только ее рука, лежащая на бедре Шу во дворце правителя в Дарнэге. Надо поговорить с Хабибой… Впрочем, принц не знал, что и как сказать. Шу не приглашал его в свои сны: в конце концов у него есть право на личную жизнь. Но Льешо придется что-то предпринять.
– Согласен.
Из ничего появился Свин и приветливо кивнул.
– С чем? – спросил принц.
Свин только улыбнулся и позвякал серебряными цепочками, обвивавшими его тело.
– Мне надо поговорить с Шу, – решил Льешо. – Днем.
Во сне ему понадобилось только дернуть рогатой головой, чтобы очутиться в палатке, из которой он недавно сбежал. Великое Солнце выглядывало из-за горизонта. Даже при свете дня стражники встретили его отражающими знаками.
Свин, шедший за спиной принца на задних копытах, прошептал ему на ухо:
– Рога…
Ах да… Вот почему солдаты испугались. Льешо потряс головой, восстанавливая человеческое лицо. Превращение, казалось, не успокоило стражников: из палатки на шум выглянул Сенто. Завидев принца, он махнул рукой, приглашая его зайти, и придержал занавесь, когда Свин прошел следом.
– Ваше святейшее величество, прошу. – Слуга с военной выправкой провел их в глубь палатки и принес Льешо стул. – Его высочество император искал вас. Мы все очень волновались…
Льешо сел. Палатка была такой же, как во сне Шу – ковры и гобелены, разделяющие пространство на разные помещения. Но принц знал это место не только по сновидениям.
Давным-давно, в самом начале похода, он стоял на коленях у ног богини и изучал карту мира: множество провинций империи Шан, луга, которые тогда не делились на друзей и врагов, а простирались единым зеленым болотом страха и боли… Пустыни Гансау появились, как знак вопроса, на самом краю мира, и Фибия, далеко на юге, сияла золотыми нитями, которые символизировали Золотой город в сердце страны. Карта лежала где-то в одном из походных сундуков, но Льешо никогда не забудет день, когда он впервые осознал, какие великие силы стояли за его походом и сколько миров зависело от его поступков.
– Его высочество только что проснулся, – сказал Сенто, пока Льешо оглядывался.
Слуга будто бы не замечал Свина, а тот выбрал себе место в уголке ковра. Устроив мягкое гнездышко из подушек, джинн бухнулся всей тушей на пол.
Слуга все извинялся за хозяина.
– Он скоро будет. Я только приготовлю завтрак…
Сенто попятился и исчез за перегородкой.
– Кажется, нас тут ждали, – заметил Свин.
В ответ раздалась мелодия серебряной флейты.
– Ясное Утро!..
– Льешо!..
Карлик Ясное Утро – смертный бог милосердия – встал с крошечного стула и подошел ближе.
– Как дела у твоих друзей? Много приключений пережили?
– О, в приключениях у нашего малыша нет недостатка, – сварливо отозвался Свин, ворочаясь на украденных подушках. – Вечно отрывает людей от честно заслуженного сна…
– Не вижу здесь никого, кто бы подходил под описание, – ухмыльнулся Ясное Утро и потребовал: – Расскажите мне все. Или мне придется писать только любовные песни!..
Свин фыркнул. Ясное Утро ничем не намекнул, о чьей любви он говорил, но в уголках глаз собралось множество морщинок в радостном оживлении от обладания общей тайной.
Льешо гадал, что забавляет карлика больше – странные отношения императора Шана со смертной богиней войны, сами по себе – эпическая поэма, или гнездо кобр в постели любовников. А может, он просто наслаждался замешательством юного короля, в стране которого даже во сне не практиковали таких изощренных удовольствий.
Льешо выбрал первое и заметил:
– Что, во имя всех миров небес, земли и преисподней, они делают? – настойчиво прошептал он.
Принц не мог избавиться от картинки: Шу со змеиным телом, выражение ужаса на его лице… Даже в таком странном сне император продолжал желать свою богиню.
– Разве так поступают все, кто любит выше себя по положению? – спросил Льешо не только о Шу, но и о собственных отношениях с Великой Богиней.
– Зависит от любовников, – пожал плечами Ясное Утро.
Весьма полезное замечание, хмыкнул про себя принц.
Один из любовников, император Шу, вышел из-за гобеленов. На нем были генеральские доспехи, в которых Льешо повстречал его впервые. Сенто следовал за императором по пятам с тяжелым подносом в руках.
Слуга расположил блюда по желанию господина. Вареные яйца в скорлупе, дымящиеся пышки с красными бобами и тушеные фрукты заняли оборону среди чашек и тарелок, а горячий чайник вел сражение в центре поля.
– Позавтракаешь со мной? – спросил Шу.
Свин встрепенулся при упоминании о завтраке: гигантский курносый пятачок бесстыдно понюхал воздух, намекая на то, что недурно было бы пригласить его обладателя к столу. Однако ни Шу, ни его слуга, похоже, не замечали джинна. С сердитым вздохом Свин упал обратно на подушки и положил подбородок на передние копыта. Если никто его не замечает, он будет ловить каждое слово королей и богов под шелковой крышей ее милости. Дня джинна это даже лучше, чем плотская пища…
Свин пригнулся еще ниже, пытаясь, как подумал Льешо, стать невидимкой.
– Ее милость скоро подойдет, – улыбнулся Шу молодому королю. – Можно строить планы и наполнять желудки одновременно.
Выражение лица императора ничем не напоминало о видении, в которое ворвался Льешо, хотя последний готов был поклясться, что сон принадлежал Шу, а не ее милости.
Наверное, что-то отразилось в глазах принца, потому что Шу внезапно замер. На его переносице прорезалась морщинка.
– Я видел тебя…
Император покраснел, как школьник. Он сейчас так не походил на уверенного в себе командира и виртуозного шпиона, которого знал Льешо, что тот подумал, не страдает ли Шу до сих пор от последствий плена. Марко через своего подручного Цу-тана замучил Хмиши до смерти. Император Шана слег от пыток на многие месяцы. Однако сейчас он не выглядел несчастным. Просто смущенным.
– Это только сон, – наконец промямлил Шу. – Я не… она не…
В этот момент, скользя по толстым коврам в многослойной накидке цветов провинции Тысячи Озер, к ним присоединилась ее милость. Лицо госпожи было белым, словно ледник на горных вершинах над Кунголом – и таким же холодным. Губы горели свежей красной кровью на первом снегу. Но ее глаза тепло блестели, когда она подошла к любимому и обвила его изящной рукой.
– Хорошо выспался? – обратилась она к императору, прежде чем удостоить вниманием Льешо. – Ах, ваше святейшее величество… Добро пожаловать.
Госпожа Сьен Ма склонила голову в знак уважения, и юноша покраснел. Такое приветствие – от богини-то! – говорило о ее отношении к Льешо как королю мира духов и живых. Он почти привык к почтению со стороны простых смертных, но еще ничем не отличился перед богами.
Однако сейчас принц находился в тысячах ли от своих товарищей, которые наверняка с ума сходят от беспокойства. И в его жилах не было ни единой капли драконьей крови. Это должно что-то значить…
Льешо ответил госпоже поклоном и занял свое место за столом.
Слуга Шу вернулся с тарелкой и чашкой для Льешо. Ее милость поблагодарила Сенто изящным взмахом руки.
– Не пригласишь ли к нам Хабибу? – спросила она. – И остальных советников?
Низко поклонившись ее милости, Сенто удалился, оставив их завтракать в уединении. Ну, или почти в уединении.
Никто не стал бы оспаривать присутствие за столом императорского шута – тем более те, кто знал карлика как смертного бога милосердия. Что до Свина, то его, похоже, замечала только ее милость, а она не проявляла недовольства. И джинн остался – с намерением ухватить как можно больше сведений. Ясное Утро положил себе на тарелку немного пышек с бобами и вернулся на крошечный стул в углу.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
– Не будь таким чопорным, – сказала госпожа Сьен Ма, обводя рукой блюда на столе. – Ты, наверное, проголодался в путешествиях.
– Как всегда, – согласился Льешо, довольный тем, что удалось заставить ее милость улыбнуться.
Но, откусив кусочек дымящейся лепешки, принц подумал, а происходит ли это все на самом деле. Может, он до сих пор во сне? Тогда – в чьем?
Размышления вызывали головную боль, и он решил спросить напрямую.
– Когда я исчезну, останется ли что-нибудь после меня? – проговорил принц тихим задумчивым голосом, чтобы хозяева могли пропустить его замечание мимо ушей, не боясь показаться невежливыми. – Вспомнит ли кто-нибудь о нашем завтраке, кроме меня?..
В ответ ее милость взяла яйцо, потом маленьким ножом срезала верхушку вместе со скорлупой.
– Я помню все, – сказала она.
Их глаза встретились. У Льешо – одни вопросы, у госпожи – ответы, которые он не в состоянии понять… Столетия таились в глубине ее взора, воспоминания о несчетных войнах и смертях. Его собственная кровавая смерть: сколько раз он погибал в бою, защищая Великую Богиню, свою супругу? Ее милость видела все, и Льешо прочитал в ее взгляде печаль и надежду на лучший исход.
Он взял яйцо, как обещание. Приход весны, обновление жизни. Они вместе сдержат пламя и тьму.
Кивнув в знак того, что она поняла все невысказанные между ними слова, госпожа Сьен Ма взяла второе яйцо и опять срезала верхушку. Однако теперь она положила его на ладонь и подержала под сердцем, прежде чем отдать Шу. Льешо с изумлением подумал, что ее милость сейчас покраснела бы, если бы была способна. Столько веков, столько убийств, боли и тревожного мира между сражениями… принц гадал, какие же нежные чувства могли остаться в таком сердце.
Глаза Шу увлажнились. Он взял яйцо с мягкой улыбкой, полной и радости, и страха… Льешо опустил глаза. Слишком много, подумал он. Я не хочу столько знать о тебе.
Откусив кусочек, император предложил ложку ее милости: та, опустив ресницы, проглотила мягкий желток.
Льешо уже совсем собрался оставить любовников наедине, когда в палатку вошел Хабиба. Маг мгновенно оценил ситуацию и, поклонившись так низко, что борода почти коснулась земли, сказал:
– Плодородный союз – благословение для всех.
Однако лицо его выражало не довольство, но сомнение.
– Разве может обещание жизни принести что-то, кроме света, в настоящую тьму, маг? – укорила госпожа Сьен Ма советника, положив руку себе на живот.
Льешо крепко сжал губы, чтобы сдержать вихрь вопросов. Ему почему-то казалось, что смертные боги не рожают детей. Они слишком стары, слишком привязаны к миру духов, чтобы взрастить семя, посеянное в мире смертных. Боги обычно оставляли сбор урожая другим. Какое проклятие или благословение носил ребенок войны, зачатый во время великого сражения за выживание всех миров? Доживут ли миры небес, земли и преисподней, чтобы увидеть ребенка бога?.. Дрожа от суеверного ужаса, он задал себе еще один вопрос: а какой ребенок, человеческий или змеиный, получится у смертной богини войны и императора Шана?..
То же самое Льешо хотел бы знать об изумрудной Бамбуковой Змее, взошедшей на ложе хана под именем госпожи Чауджин. Однако Чимбая ведь обманули…
Шу соединился со смертной богиней войны в обличье змеи. Но это был сон. Шу – не змея и не маг. Толкователи снов в Акенбаде разгадали бы смысл видения. Однако, судя по всему, госпожа и ее человеческий любовник не переносили в смертный мир физические свойства своих двойников из мира снов. Доказательств у Льешо не было, он предпочитал просто верить.
– Я попросил Сенто собрать остальных, – вежливо сообщил Хабиба. Он давно приучил себя не выказывать эмоций.
Льешо старался следовать его примеру, однако преуспел мало. Он жалел, что не послал вместо себя Каду, как мог сделать любой разумный король. Она бы опустила все личные подробности в докладе, и он никогда бы ничего не узнал…
Вскоре, сопровождаемые Сенто, появились братья, Льешо вздохнул с облегчением, ибо атмосфера была напряжена до такой степени, что Ясное Утро даже отказался от музыкальных замечаний.
Балар – как обычно полный энтузиазма – кивнул, широко улыбнулся и обнял Льешо.
– Снова видишь сны, брат? Давно ты не включал нас в свои путешествия!..
Дальше объятия раскрыл Шокар.
– Как приятно видеть тебя снова… для разнообразия – без ран.
Ни один из братьев не придерживался церемоний, положенных королю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Я ухожу…
Принц попятился вон из комнаты. Шу закрыл человеческие глаза словно в ожидании смерти.
Несмотря на сковавший его ужас, Льешо остановился, будучи не в состоянии бросить императора в опасности.
– Если ты убьешь его, он не достанется никому, – сказал он белой змее и вежливо поклонился.
– Мойй, – прошипела она снова, но спрятала клыки.
Голова Шу упала на подушки, глаза медленно открывались, пока тело вновь принимало обличье мужчины, закутанного в одеяло.
– Моя госпожа, – прошептал он, протягивая руки к кобре. – Иди ко мне…
– Моя, – прозвучал голос в ушах Льешо: палатка исчезла.
Последний голос принадлежал не госпоже Сьен Ма. Шу. У Льешо возникло неприятное чувство, что на сей раз он попал в сновидение императора. Что это значило, он не разобрался – если не считать очевидного, о чем говорила одна только ее рука, лежащая на бедре Шу во дворце правителя в Дарнэге. Надо поговорить с Хабибой… Впрочем, принц не знал, что и как сказать. Шу не приглашал его в свои сны: в конце концов у него есть право на личную жизнь. Но Льешо придется что-то предпринять.
– Согласен.
Из ничего появился Свин и приветливо кивнул.
– С чем? – спросил принц.
Свин только улыбнулся и позвякал серебряными цепочками, обвивавшими его тело.
– Мне надо поговорить с Шу, – решил Льешо. – Днем.
Во сне ему понадобилось только дернуть рогатой головой, чтобы очутиться в палатке, из которой он недавно сбежал. Великое Солнце выглядывало из-за горизонта. Даже при свете дня стражники встретили его отражающими знаками.
Свин, шедший за спиной принца на задних копытах, прошептал ему на ухо:
– Рога…
Ах да… Вот почему солдаты испугались. Льешо потряс головой, восстанавливая человеческое лицо. Превращение, казалось, не успокоило стражников: из палатки на шум выглянул Сенто. Завидев принца, он махнул рукой, приглашая его зайти, и придержал занавесь, когда Свин прошел следом.
– Ваше святейшее величество, прошу. – Слуга с военной выправкой провел их в глубь палатки и принес Льешо стул. – Его высочество император искал вас. Мы все очень волновались…
Льешо сел. Палатка была такой же, как во сне Шу – ковры и гобелены, разделяющие пространство на разные помещения. Но принц знал это место не только по сновидениям.
Давным-давно, в самом начале похода, он стоял на коленях у ног богини и изучал карту мира: множество провинций империи Шан, луга, которые тогда не делились на друзей и врагов, а простирались единым зеленым болотом страха и боли… Пустыни Гансау появились, как знак вопроса, на самом краю мира, и Фибия, далеко на юге, сияла золотыми нитями, которые символизировали Золотой город в сердце страны. Карта лежала где-то в одном из походных сундуков, но Льешо никогда не забудет день, когда он впервые осознал, какие великие силы стояли за его походом и сколько миров зависело от его поступков.
– Его высочество только что проснулся, – сказал Сенто, пока Льешо оглядывался.
Слуга будто бы не замечал Свина, а тот выбрал себе место в уголке ковра. Устроив мягкое гнездышко из подушек, джинн бухнулся всей тушей на пол.
Слуга все извинялся за хозяина.
– Он скоро будет. Я только приготовлю завтрак…
Сенто попятился и исчез за перегородкой.
– Кажется, нас тут ждали, – заметил Свин.
В ответ раздалась мелодия серебряной флейты.
– Ясное Утро!..
– Льешо!..
Карлик Ясное Утро – смертный бог милосердия – встал с крошечного стула и подошел ближе.
– Как дела у твоих друзей? Много приключений пережили?
– О, в приключениях у нашего малыша нет недостатка, – сварливо отозвался Свин, ворочаясь на украденных подушках. – Вечно отрывает людей от честно заслуженного сна…
– Не вижу здесь никого, кто бы подходил под описание, – ухмыльнулся Ясное Утро и потребовал: – Расскажите мне все. Или мне придется писать только любовные песни!..
Свин фыркнул. Ясное Утро ничем не намекнул, о чьей любви он говорил, но в уголках глаз собралось множество морщинок в радостном оживлении от обладания общей тайной.
Льешо гадал, что забавляет карлика больше – странные отношения императора Шана со смертной богиней войны, сами по себе – эпическая поэма, или гнездо кобр в постели любовников. А может, он просто наслаждался замешательством юного короля, в стране которого даже во сне не практиковали таких изощренных удовольствий.
Льешо выбрал первое и заметил:
– Что, во имя всех миров небес, земли и преисподней, они делают? – настойчиво прошептал он.
Принц не мог избавиться от картинки: Шу со змеиным телом, выражение ужаса на его лице… Даже в таком странном сне император продолжал желать свою богиню.
– Разве так поступают все, кто любит выше себя по положению? – спросил Льешо не только о Шу, но и о собственных отношениях с Великой Богиней.
– Зависит от любовников, – пожал плечами Ясное Утро.
Весьма полезное замечание, хмыкнул про себя принц.
Один из любовников, император Шу, вышел из-за гобеленов. На нем были генеральские доспехи, в которых Льешо повстречал его впервые. Сенто следовал за императором по пятам с тяжелым подносом в руках.
Слуга расположил блюда по желанию господина. Вареные яйца в скорлупе, дымящиеся пышки с красными бобами и тушеные фрукты заняли оборону среди чашек и тарелок, а горячий чайник вел сражение в центре поля.
– Позавтракаешь со мной? – спросил Шу.
Свин встрепенулся при упоминании о завтраке: гигантский курносый пятачок бесстыдно понюхал воздух, намекая на то, что недурно было бы пригласить его обладателя к столу. Однако ни Шу, ни его слуга, похоже, не замечали джинна. С сердитым вздохом Свин упал обратно на подушки и положил подбородок на передние копыта. Если никто его не замечает, он будет ловить каждое слово королей и богов под шелковой крышей ее милости. Дня джинна это даже лучше, чем плотская пища…
Свин пригнулся еще ниже, пытаясь, как подумал Льешо, стать невидимкой.
– Ее милость скоро подойдет, – улыбнулся Шу молодому королю. – Можно строить планы и наполнять желудки одновременно.
Выражение лица императора ничем не напоминало о видении, в которое ворвался Льешо, хотя последний готов был поклясться, что сон принадлежал Шу, а не ее милости.
Наверное, что-то отразилось в глазах принца, потому что Шу внезапно замер. На его переносице прорезалась морщинка.
– Я видел тебя…
Император покраснел, как школьник. Он сейчас так не походил на уверенного в себе командира и виртуозного шпиона, которого знал Льешо, что тот подумал, не страдает ли Шу до сих пор от последствий плена. Марко через своего подручного Цу-тана замучил Хмиши до смерти. Император Шана слег от пыток на многие месяцы. Однако сейчас он не выглядел несчастным. Просто смущенным.
– Это только сон, – наконец промямлил Шу. – Я не… она не…
В этот момент, скользя по толстым коврам в многослойной накидке цветов провинции Тысячи Озер, к ним присоединилась ее милость. Лицо госпожи было белым, словно ледник на горных вершинах над Кунголом – и таким же холодным. Губы горели свежей красной кровью на первом снегу. Но ее глаза тепло блестели, когда она подошла к любимому и обвила его изящной рукой.
– Хорошо выспался? – обратилась она к императору, прежде чем удостоить вниманием Льешо. – Ах, ваше святейшее величество… Добро пожаловать.
Госпожа Сьен Ма склонила голову в знак уважения, и юноша покраснел. Такое приветствие – от богини-то! – говорило о ее отношении к Льешо как королю мира духов и живых. Он почти привык к почтению со стороны простых смертных, но еще ничем не отличился перед богами.
Однако сейчас принц находился в тысячах ли от своих товарищей, которые наверняка с ума сходят от беспокойства. И в его жилах не было ни единой капли драконьей крови. Это должно что-то значить…
Льешо ответил госпоже поклоном и занял свое место за столом.
Слуга Шу вернулся с тарелкой и чашкой для Льешо. Ее милость поблагодарила Сенто изящным взмахом руки.
– Не пригласишь ли к нам Хабибу? – спросила она. – И остальных советников?
Низко поклонившись ее милости, Сенто удалился, оставив их завтракать в уединении. Ну, или почти в уединении.
Никто не стал бы оспаривать присутствие за столом императорского шута – тем более те, кто знал карлика как смертного бога милосердия. Что до Свина, то его, похоже, замечала только ее милость, а она не проявляла недовольства. И джинн остался – с намерением ухватить как можно больше сведений. Ясное Утро положил себе на тарелку немного пышек с бобами и вернулся на крошечный стул в углу.
ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
– Не будь таким чопорным, – сказала госпожа Сьен Ма, обводя рукой блюда на столе. – Ты, наверное, проголодался в путешествиях.
– Как всегда, – согласился Льешо, довольный тем, что удалось заставить ее милость улыбнуться.
Но, откусив кусочек дымящейся лепешки, принц подумал, а происходит ли это все на самом деле. Может, он до сих пор во сне? Тогда – в чьем?
Размышления вызывали головную боль, и он решил спросить напрямую.
– Когда я исчезну, останется ли что-нибудь после меня? – проговорил принц тихим задумчивым голосом, чтобы хозяева могли пропустить его замечание мимо ушей, не боясь показаться невежливыми. – Вспомнит ли кто-нибудь о нашем завтраке, кроме меня?..
В ответ ее милость взяла яйцо, потом маленьким ножом срезала верхушку вместе со скорлупой.
– Я помню все, – сказала она.
Их глаза встретились. У Льешо – одни вопросы, у госпожи – ответы, которые он не в состоянии понять… Столетия таились в глубине ее взора, воспоминания о несчетных войнах и смертях. Его собственная кровавая смерть: сколько раз он погибал в бою, защищая Великую Богиню, свою супругу? Ее милость видела все, и Льешо прочитал в ее взгляде печаль и надежду на лучший исход.
Он взял яйцо, как обещание. Приход весны, обновление жизни. Они вместе сдержат пламя и тьму.
Кивнув в знак того, что она поняла все невысказанные между ними слова, госпожа Сьен Ма взяла второе яйцо и опять срезала верхушку. Однако теперь она положила его на ладонь и подержала под сердцем, прежде чем отдать Шу. Льешо с изумлением подумал, что ее милость сейчас покраснела бы, если бы была способна. Столько веков, столько убийств, боли и тревожного мира между сражениями… принц гадал, какие же нежные чувства могли остаться в таком сердце.
Глаза Шу увлажнились. Он взял яйцо с мягкой улыбкой, полной и радости, и страха… Льешо опустил глаза. Слишком много, подумал он. Я не хочу столько знать о тебе.
Откусив кусочек, император предложил ложку ее милости: та, опустив ресницы, проглотила мягкий желток.
Льешо уже совсем собрался оставить любовников наедине, когда в палатку вошел Хабиба. Маг мгновенно оценил ситуацию и, поклонившись так низко, что борода почти коснулась земли, сказал:
– Плодородный союз – благословение для всех.
Однако лицо его выражало не довольство, но сомнение.
– Разве может обещание жизни принести что-то, кроме света, в настоящую тьму, маг? – укорила госпожа Сьен Ма советника, положив руку себе на живот.
Льешо крепко сжал губы, чтобы сдержать вихрь вопросов. Ему почему-то казалось, что смертные боги не рожают детей. Они слишком стары, слишком привязаны к миру духов, чтобы взрастить семя, посеянное в мире смертных. Боги обычно оставляли сбор урожая другим. Какое проклятие или благословение носил ребенок войны, зачатый во время великого сражения за выживание всех миров? Доживут ли миры небес, земли и преисподней, чтобы увидеть ребенка бога?.. Дрожа от суеверного ужаса, он задал себе еще один вопрос: а какой ребенок, человеческий или змеиный, получится у смертной богини войны и императора Шана?..
То же самое Льешо хотел бы знать об изумрудной Бамбуковой Змее, взошедшей на ложе хана под именем госпожи Чауджин. Однако Чимбая ведь обманули…
Шу соединился со смертной богиней войны в обличье змеи. Но это был сон. Шу – не змея и не маг. Толкователи снов в Акенбаде разгадали бы смысл видения. Однако, судя по всему, госпожа и ее человеческий любовник не переносили в смертный мир физические свойства своих двойников из мира снов. Доказательств у Льешо не было, он предпочитал просто верить.
– Я попросил Сенто собрать остальных, – вежливо сообщил Хабиба. Он давно приучил себя не выказывать эмоций.
Льешо старался следовать его примеру, однако преуспел мало. Он жалел, что не послал вместо себя Каду, как мог сделать любой разумный король. Она бы опустила все личные подробности в докладе, и он никогда бы ничего не узнал…
Вскоре, сопровождаемые Сенто, появились братья, Льешо вздохнул с облегчением, ибо атмосфера была напряжена до такой степени, что Ясное Утро даже отказался от музыкальных замечаний.
Балар – как обычно полный энтузиазма – кивнул, широко улыбнулся и обнял Льешо.
– Снова видишь сны, брат? Давно ты не включал нас в свои путешествия!..
Дальше объятия раскрыл Шокар.
– Как приятно видеть тебя снова… для разнообразия – без ран.
Ни один из братьев не придерживался церемоний, положенных королю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68